Бог войны 1812 года. Артиллерия в Отечественной войне

По первоначальной смете стоимость строительства крепости составляла 546 643 руб. 90 коп. Из них на строительство главной крепости части приходилось 472 906 руб. 80 коп., на предмостное укрепление на левом берегу Даугавы — 73 737 руб. 10 коп. Сооружение крепости планировалось закончить за три года. В 1810 г. предстояло освоить 160 000 руб., а в остальные два года — по 193 321 руб. 95 коп.

По плану в крепости Динабург предполагалось иметь гарнизон от 4,5 тыс. до 7 тыс. человек и установить 595 крепостных орудий, из которых 480 — в самой крепости и 115 —в предмостном укреплении.

Таблица 1

Типы орудий	Для крепости	Для мостового прикрытия
Пушек 24-фн и 18-фн	152	50
Пушек 12-фн	188	40
Пушек 6-фн	90	12
Единорогов и гаубиц 1-пуд. и ½-пуд.	20	8
Мортир 5-пуд. и 2-пуд.	30	5
Итого:	480	115

Помимо этого для стрельбы по лазутчикам (разведчикам противника) планировалось выделить на вооружение 500 крепостных штуцеров (тяжелых дальнобойных нарезных ружей), а для связи и освещения местности в ночное время — 200 легких кавалеристов.

Весной 1811 г. темпы строительства ускорились. Ежедневно на работу выходило до 15 тыс. человек. Для улучшения довольствия «на винные порции» солдатам в качестве вознаграждения ежедневно выдавалось по 10 копеек, а с 15 сентября 1811 г. — уже по 20 копеек. А это по тем временам деньги были немалые.

К весне 1812 г. на левом берегу Западной Двины были готовы мостовые укрепления нулевого профиля. Они состояли из двух бастионов и двух полубастионов, в которых было установлено 16 орудий. В главной же части крепости по генеральному плану, как указывал в своем донесении от 12 марта 1812 г. главный строитель крепости генерал-майор Гекель, было «произведено менее половины тех обширнейших работ, которые к окончанию оной нужны, и что потому при всевозможном усилении работ не предвидится возможности привести оное в нынешнем году в оборонительное состояние»[80].

Но, несмотря на то что предмостное укрепление было чисто земляным, а в основной части крепости только в некоторых местах успели насыпать основание главного вала, 14 июля 1811 г. Динабург был объявлен крепостью первого класса.

Сосредоточив основные силы Великой армии на московском направлении, Наполеон, чтобы обезопасить себя от удара во фланг со стороны Петербурга и самому угрожать правому крылу русских, послал 10-й корпус маршала Макдональда в направлении Риги и 2-й корпус маршала Удино в направлении Вилькомира (Укмерге) — Динабурга.

Отход 1-й Западной армии к Дриссенскому укреплению открыл французам путь к не готовой к обороне Динабургской крепости. Гарнизон крепости в это время насчитывал около 2,5 тыс. человек, так как большая часть воинских частей была отправлена в другие места. На вооружении крепости имелось не более 80 пушек и мортир. Комендантом крепости в это время был генерал-майор Уланов.

19 июня командующий 1-й армией Барклай-де-Толли направил в Динабург полковника артиллерии Тишина с поручением перевезти из Динабурга в Новгород большие запасы продовольствия, пороха, казенного имущества, а для Дипабургского гарнизона оставить только то, что необходимо для обороны.

23 июня в Динабург прибыл сводный гусарский полк, составленный из запасных эскадронов Изюмского и Елизаветградского полков. Этот отряд насчитывал 2 штабс-офицеров, 14 обер-офицеров, 12 музыкантов и 428 рядовых. Командовал отрядом майор Бедряга. 29 июня в Динабург было направлено еще четыре батальона из резервного корпуса, подразделение кавалерии и полсотни казаков. К 30 июня передовые отряды французов были уже в 2―3 верстах от Динабурга. Навстречу им отправились три эскадрона гусар. В ходе стычки гусары захватили 12 пленных.

В 4 часа дня 1 июля корпус маршала Удино в составе трех пехотных (32 тыс. чел.) и одной кавалерийской дивизий (2,4 тыс. чел.) пошел к предмостному укреплению и начал атаку. Бой продолжался более 4 часов, однако огнем крепостной артиллерии удалось атаку отбить. 2 и 3 июля французские войска пытались штурмовать крепость, но безуспешно. Поняв, что без применения мощной осадной артиллерии овладеть Динабургам нереально, маршал Удино двинулся вдоль левого берега вверх по Двине.

Барклай-де-Талли в своем рапорте Александру I писал, оценивая действия Динабургского гарнизона: «Храбрый гарнизон». Его стойкость и победа были неожиданностью и для военного министра России. Барклай писал генерал-майору князю Яшвилю: «Я никогда не полагал, что Динабургское мостовое укрепление можно было защищать против превосходных сил неприятельских долгое время». Многие офицеры получили награды, всему гарнизону было объявлено «Высочайшее благоволение» императора Александра I.

Увы, русские военачальники были горазды кричать о победе под Динабургом, но сами не знали, что делать далее с крепостью. Так, командир 1-гo отдельного пехотного корпуса граф Витгенштейн предлагал оставить Динабург, а его начальник артиллерии генерал-майор Яшвиль издал приказ сжечь деревянные постройки в крепости.

Ну а посланный Барклаем вывезти ненужное имущество из крепости полковник Тишин «проявил инициативу» — вывез из Динабурга легкие крепостные орудия, а часть тяжелых затопил, а затем приступил к вывозу пороха. Куда смотрел комендант крепости, не ясно, а может, Тишина просто «подставили» задним числом? Теперь нам этого никогда не узнать.

А генерал-майор Яшвиль приказал генерал-майору Уланову разрушить укрепления и отвести войска. Деревянные строения в мостовом укреплении были сожжены, все орудия были затоплены, за исключением 20 орудий, из которых 6 были оставлены при батальонах, а остальные отправлены в Псков.

20 июля дивизия генерала Риккардо из корпуса Макдональда заняла Динабургскую крепость и город.

Теперь уже наступило время бить в литавры французской и польской пропаганде. Газета «Курьер Литовский», издававшаяся в Вильно, в № 61 за 1812 год писала: «динабургская крепость, над сооружением которой 10 000 человек трудились почти два года, пала пред победителями, как стены Иерихона. Двина, укрепленные берега которой казались неприступными, в настоящее время течет среди французских отрядов так же, как Вилия и Неман».

Французские войска срыли до основания укрепления Динабурга, а затем оставили там небольшой гарнизон, покинувший остатки крепости лишь в декабре 1812 г.

Оборона Риги в 1812 г. как-то выпадает из большинства описаний Отечественной войны. Причин этого много, и не последние — политические.

Начну с того, что еще в начале 1812 г., задолго до начала войны Александр I предложил шведам объединить флоты, а затем высадить в Померании совместный морской десант около 45 тысяч человек. Замечу, что генералы могут в тиши кабинетов строить планы войны с любым государством, пусть даже с Новой Зеландией. Это их работа, и упрекать их за это в агрессивности неуместно. Но тут идет речь о межправительственном соглашении, а это уже, извините, агрессия!

Александр I, немец 96-й пробы — это одно, а матушка Россия — немного другое. Екатерина II тоже была этнической немкой, но окружила себя русскими и руководствовалась интересами России. Подавляющее же большинство сановников и советников Александра I были немцами. Недаром А.П. Ермолов на вопрос царя, какой он хочет награды, ответил: «Произведите меня в немцы, Ваше Величество!»

С 20 февраля по 2 апреля 1812 г. на Галерной верфи в Петербурге заложили 60 парусно-гребных канонерских лодок. К 15 июня 1812 г. они должны были быть готовы. Вооружение каждой состояло из трех 24-фунтовых пушек. А вот денег на ремонт Смоленской крепости как-то не хватало. К открытию навигации на Балтике в строю Балтийского флота находилось 306 вооруженных парусно-гребных судов. И это, не считая парусной эскадры из 13 кораблей, 12 фрегатов и нескольких десятков бомбардирских кораблей, корветов, шлюпов, бригов и т. п.

Русская эскадра парусных кораблей, предназначенная для десанта в Померанию под командованием адмирала Тета, почти сразу после освобождения ото льда восточной части Финского залива (11 июня) вышла из Кронштадта и 15 июня прибыла в Свеаборг, где находилась до августа, ожидая совместной со шведами десантной операции.

«В ожидании похода и высадки десанта с весны в Свеаборге почти безвыходно стояли 38 кораблей, в Або — 31 и на Аланде — 38. В Карлскроне стояла в готовности шведская эскадра (восемь линейных кораблей, три фрегата, три брига и транспортные суда), но команду на посадку войск и выход в море они не получали»[81].

Однако высадка в Померании не состоялась. Наполеон опередил Александра I и учинил «агрессию». И тут-то стало не до десантов в Померанию, требовалось срочно спасать Ригу.

18 августа Александр I приказал генерал-лейтенанту Ф.Ф. Штейнгелю и адмиралу Е.Е. Тету начать переброску войск из Финляндии в район Риги. Адмирал Тет, зная, что мелководный Рижский залив опасен для прохода крупных кораблей, добился перемены места высадки войск с Риги на Ревель.

20 августа 1812 г. началась посадка на суда войск Штейнгеля. Всего на корабли эскадры погрузили 10 032 человека и 18 орудий. Штаб Штейнгеля разместился на корабле «Храбрый».

27 августа эскадра пришла в Ревель, где и высадила войска, которые двинулись к Риге, куда прибыли 2 сентября. А 1 сентября в Ревель прибыло еще 5 транспортов с войсками под конвоем корвета «Гермион».

12 июня 1812 г. 10-й корпус наполеоновской армии под командой маршала Этьена Макдональда перешел Неман недалеко от Тильзита и начал движение в направлении Риги.

Наполеон придавал большое значение взятию Риги. Недаром император как-то назвал Ригу предместьем Лондона. Занятие Риги, Якобштадта и Динабурга позволило бы Наполеону при дальнейшем продвижении вглубь России далее Смоленска использовать для снабжения своей армии удобный путь по Северной Двине. Наконец, открывался прямой путь на столицу империи — Санкт-Петербург.

10-й корпус Жака Этьена Жозефа Александра Макдональда, наступавший на Ригу, в большинстве своем состоял не из этнических французов, а из баварцев, вестфальцев и пруссаков, находившихся под командованием генерала Йорка, а также поляков. Общая численность его составляла 32,5 тыс. человек.

Новым губернатором прибалтийских губерний в 1812 г. Александр I назначил генерал-лейтенанта Ивана Николаевича Эссена. Эссен был эстляндским немцем, настоящее его имя Магнус Густав.

Рига была сильной крепостью еще в Ливонскую войну. В середине XVIII века в составе ее гарнизонной артиллерии имелись 133 пушки (в том числе 26―24-фн и 43―18-фн), а также 52 мортиры, из которых 33 калибра от двух до 4,25 пуда.

В 1765 г. Екатерина II построила в устье Двины форт «Комета», а позже — еще ряд укреплений. Таким образом, рядом со старой Рижской крепостью возникла новая. В 1860 г. она получила название Динамюнде, а в 1893 г. — Усть-Двинск. В советское время Усть-Двинск вошел в черту города Риги.

С 1810 г. старая Рижская крепость и форт «Комета» в экстренном порядке приводились в боевое положение. К началу июня 1812 г. в районе Риги был сосредоточен русский корпус численностью 18,5 тыс. человек.

Первое боестолкновение частей 10-го корпуса Макдональда с русским 6-тысячным отрядом генерал-лейтенанта Ф.Ф. Левиза (эстляндский немец, приятель Эссена) состоялось 7 июля в районе города Гросс-Экау (ныне местечко Иецоава). В бою отличилась прусская артиллерия. Пруссаки потеряли менее 150 человек, а Левиз — 600 человек и бежал к Риге.

Утром 28 июня на бастионах рижских укреплений взвились красные знамена. Это был сигнал о введении в городе военного положения. Вся полнота власти передавалась военному коменданту. В ведении Магистрата оставались только хозяйственные вопросы.

После поражения Левиза Эссен срочно приказал вывезти в Пернов все архивы и казну, а жителям предместий переселиться в город. Также всем желающим разрешалось эвакуироваться, но комендант позволил вывозить только имущество, а не продовольствие. В городе срочно делались запасы зерна.

Ходили упорные слухи о скорой высадке англичан и шведов, которые должны сменить разбитые русские войска и защищать Ригу. Замечу, что оные слухи имели достаточно оснований. Не доверяя русским, британское Адмиралтейство прислало к Риге эскадру парусных кораблей под командованием вице-адмирала лорда Джорджа Саумареса.

Первый британский фрегат «Рэндж» пришел в Ригу 11 июня, а к 23 июня там уже было 7 британских военных кораблей под командованием контр-адмирала Мартена. А в августе в Двину вошли парусно-гребные канонерские лодки под началом капитана Стюарта.

8 июля кавалерийский отряд под командованием майора Анушкина, проводивший разведку в районе Митавы (Елгавы), сообщил о наблюдении там крупных французских сил. Тогда же прусские патрули появились в лесу около Баложи, то есть почти у самой Риги. Отряд Анушкина отошел, разрушив за собой все деревянные мосты.

Местных жителей обуяла паника — ведь от «нехристей» не приходилось ждать ничего хорошего. Мало того, что ограбят, так еще и церкви все пережгут, и женщин изнасилуют.

Но высланные на разведку казаки сообщили, что французов у Митавы не видели. Анушкин принял за них стадо быков, которых шали в Ригу казаки, и в Баложи были замечены они же. В самый последний момент успели отменить решение о поджигании рижских предместий (фоштадтов), чтобы лишить французов удобного жилья для постоя во время осады. Анушкина же за распространение ложных слухов отдали под суд.

А тем временем 10-й корпус Макдональда медленно двигался вглубь России и только 20 июля вышел к Риге.

23 июля губернатор Эссен приказал поджечь предместья Риги. У берегов Двины находились склады мачтового и корабельного леса, они вспыхнули мгновенно. Поднялся сильный ветер, от чего чуть было не загорелся старый город, но пригородные постройки все же вспыхнули, хотя поджигать их не предусматривалось, поскольку они были удобные для осады. Горели все пригороды Риги. В городе началась паника. Мародеры растаскивали имущество горожан. К 10 часам утра 24 июля все предместья выгорели. Огонь полностью уничтожил около 700 домов, что принесло жителям 19 млн рублей убытка. Свыше 10 тысяч человек остались без крова и имущества. Причем все они были латыши и русские, а немцы жили в центре города. Несколько десятков человек погибли в ходе пожара.

После боя при Гросс-Экау (Иецаве) генерал-лейтенант Левиз отошел к Риге, а прусские войска вскоре блокировали все дороги из Курляндии в Ригу и заняли на подступах к ней полукруглую позицию в 10―20 верстах от города на линии Шлок — Олай — Даленкирхен. Однако штурмовать город пруссаки не собирались из-за отсутствия осадной артиллерии.

В начале сентября в корпус Макдональда из Данцига прибыли 130 тяжелых орудий, предназначаемых для осады Риги. Он доставил орудия в Раундале (Рунтале, Рун-Дале) для наступления на Ригу, но Наполеон приказал выжидать, так как считал, что вот-вот будет заключен мир с Россией. В итоге осадные орудия так и простояли в Рундале.

В Риге не хватало прислуги для крепостной артиллерии, но на помощь русским пришли братства, то есть рижские цеха. Дело в том, что с XVI века обязанностью братств было обслуживание крепостной артиллерии. После окончания осады Риги командующий крепостной артиллерией Третьяков отметил их подвиг особой почетной грамотой, выданной старшине братства трепальщиков пеньки Мартину Славе и 60 его товарищам.

К началу августа в районе Риги находилось свыше 150 русских и британских судов. Все они стояли между Ригой, Динабургам и выше по рекам Двине и Аа (Болдер-Аа).

В Высочайшем повелении губернатору Эссену определялась задача гребного флота: «Отряды канонерских лодок, прибывших и следующих к Риге, составляют не только великое подкрепление и оборону для сей крепости, но, что еще важнее, могут всегда производить в разных местах по реке Двине сильную преграду и противодействие дальнейшим намерениям неприятельским.

Канонерки поднимались по Западной Двине и по другим рекам к местам сосредоточения французских и прусских войск, захватывали их форпосты и почти ежедневно обстреливали неприятельские позиции. Они также содействовали переправам русских войск через реки. Так, 16 июля на левом берегу Западной Двины появился крупный отряд вражеской конницы. Огнем с шести канонерок под командованием лейтенанта Т.И. Яноского и четырех английских ботов этот отряд был остановлен, а затем обращен в бегство.

Вот еще примеры. 25 июля канонерки, приняв на борт десант, пошли вверх по Аа параллельно русской коннице, двигавшейся по правому берегу. Десант высадился возле городка Шлока и с боем занял его. Суда пошли дальше вверх — к Митаве, поддерживая своим огнем наступавшие русские войска.

На следующий день, 26 июля, 6 канонерок под началом капитана 1-го ранга Е.Ф. Развозова у корчмы Дризен вступили в бой пехотой и батареями противника. Огнем канонерок батареи были подавлены. В этом бою особенно отличился капитан-лейтенант И.И. Барштет. На канонерках 10 матросов были убиты, а 42 были ранены. Лодки получили множественные пробоины в корпусах и парусах. Генерал-лейтенант Эссен писал маркизу И.И. де Траверсе, что командиры судов, участвовавших в сражении 26 июля, «при атаке левого неприятельского фланга особенную оказали храбрость и расторопность»[82].

Однако из-за численного превосходства противника канонерские лодки вынуждены были остановиться, не дойдя до Митавы всего 4 версты.

1 сентября в Ригу из Ревеля прибыл 10-тысячный корпус графа Штейнгеля. Теперь у русских было 25 тыс. человек против 17 тысяч немцев.

Однако конфликт между рижским военным губернатором Эссеном и Штейнгелем привел к провалу всей операции. Эссен главной задачей считал взятие Митавы, а Штейнгель — захват артиллерийского парка. В результате русские войска выступили разрозненно по трем направлениям. Основные силы под командованием Штейнгеля и Левиза продвигались через Даленкирхен (Кекаву) и Гросс-Экау (Иецаву) на Бауцен (Бауску) силами 18 тыс. человек пехоты, 1300 чел. кавалерии и 23 орудий. Полковник Розен с 1000 человек в сопровождении Эссена отправился на Олай (Олайне) и Митаву. Флотилия канонерских лодок контр-адмирала А.В. Молера пошла вверх по реке Аа к Бильдринсгофу, где высадила русскую пехоту на занятый противником берег.

16 сентября флотилия пришла в Шлок, который противник оставил без сопротивления. Там остались шесть канонерок под командованием капитана 2-го ранга П.П. Капельцова, а остальные посадили пехоту и двинулись дальше. Конница была посажена на специально оборудованные баржи, которые пошли следом. В Калинце войска высадились на берег. Там был оставлен форпост из четырех канонерок.

17 сентября на пути к Митаве моряки русской флотилии обнаружили на фарватере реки три бона и подводные рогатки с железными щипцами, укрепленные цепями. Все это было уничтожено.

Противник, по мере продвижения флотилии, поспешно оставлял свои укрепления, бросая и матчасть. Так, на батареях при бонах были брошены две медные 24-фн неприятельские пушки. Еще две такие же пушки русские моряки обнаружили затопленными в реке и вытащили их.

Наконец флотилия подошла к Митаве, которую пруссаки оставили без сопротивления. Тут на берег был высажен 1-й гребной экипаж капитан-лейтенанта В.М. Казина.

14 сентября у Даленкирхена русские войска заставили отступить прусский фланг и не дали генералу Йорку возможности собрать свои силы вместе в районе Олай у Лиепецавы. Только у Экау Йорк смог соединиться с Горном, который, потерпев поражение, отступил из Даленкирхена.

Заняв Даленкирхен, Штейнгель двинулся дальше и 15 сентября подошел к Экау. Пруссаки отступили лишь тогда, когда на их обоих флангах появились посланные в обход русские войска. Йорк повел свои войска в Бауцен. Из-за слабости своих сил Штейнгель решил временно оставить Митаву. Он приказал генералу Клейсту, стоявшему недалеко от Митавы, а также находящейся поблизости бригаде Гюнербейна идти с ним на соединение.

После того как пруссаки отступили, русские через Шлок и Олай беспрепятственно заняли Митаву, чему особенно способствовали канонерские лодки и гребные суда. Так, несмотря на дожди и шквалистый верст, они по реке Лиелупе перевезли отряд пехоты, а по прибытии в Митаву их моряки захватили четыре медные пушки и много военного имущества — ружья, шубы и сукна, и все это перевезли в Ригу.

После занятия Митавы русские отменили там французское управление. А позже в Митаву в сопровождении курляндского гражданского губернатора Сиверса прибыл военный губернатор Эссен и восстановил деятельность российской администрации в городе.

16 сентября генерал Йорк занял позиции у Рундальского дворца по обе стороны артиллерийского парка. Но местность для боя была выбрана неудачно, так как впереди позиции протекал ручей, вокруг простирались густые леса, а позади позиции находился парк, мешавший передвижениям. С.Н. Сивицкий писал в своей книге «Отечественная война в Прибалтийском крае» (Рига, 1912): «Перед ним стоял вопрос защищать ли артиллерийский парк на невыгодной позиции с опасностью поражения или же, предоставив его на произвол судьбы, отступить направо к корпусу Макдональда. На военном совете мнения офицеров разделились, но наконец восторжествовало первое мнение, что честь прусского оружия требует защиты парка до последнего человека… Но русские двигались медленно, а к Йорку успели присоединиться Клейст и Гюнербейн. В то время как прусский командующий принимал меры к сосредоточению своих войск, Штейнгель добровольно ослабил себя, послав отряд в 3000 человек на помощь Эссену в Митаву».

И действительно, утром 17 сентября в Рундалу прибыли части генерала Клейста, отходившие из Митавы. Теперь прусских войск имелось — 18 пехотных батальонов, 10 эскадронов и 44 легких пушки. На юге от Бауска дислоцировались еще три польских батальона, два прусских эскадрона и артиллерийская полубатарея. Главные силы генерала Штейнгеля находились в Цоде. Один передовой отряд был направлен на Бауск, другой — в Межотне.

Когда генерал Штейнгель узнал об усилении прусских войск, он, чтобы не дать противнику возможность использовать свое преимущество, хотел сковать его фланговым ударом. Для обхода левого фланга пруссаков Штейнгель послал генерала Бельгарда с двумя полками пехоты и шестью орудиями. Пройдя через поместье Гравендале, он должен был вброд перейти реку Лиелупе и атаковать пруссаков.

Генерал Йорк решил воспользоваться распылением русских сил, атаковав их со стороны Бауска и Межотне, чтобы связать главные силы русских в районе Цоде. Охрана левого берега Лиелупе поручалась отряду Клейста. В случае если в направлении Гравендале пойдут русские войска, прусский левый фланг должен был нанести встречный удар.

17 сентября генерал Йорк с главными силами перешел на правый берег Лиелупе и двинулся в Межотне. Польские батальоны быстро захватили Бауск. К северу от Межотне около Казачьей корчмы пруссаки встретили русский авангард и смогли вытеснить его с занятых позиций.

Большая стычка произошла к юга-востоку от Гравендале, к югу от которого отряд Бельгарда занял удачную позицию. Как только Клейсту доложили об этом, он сразу же приказал атаковать русских, и уже при первом натиске пруссаки проникли в строения, в которых находились русские, но были встречены убийственным огнем. Кровопролитный бой шел до самой ночи, и только наступившая темнота заставила противников разойтись. В результате Бельгард был прижат к левому берегу реки Гарозы, а когда к пруссакам подошло подкрепление, он был вынужден с большими потерями отступить на правый берег реки.

Ночью главные силы пруссаков собрались у Межотне, где им предстояло упорно сражаться у Гравендаля возле Медвежьей корчмы. Русские были вынуждены отступить. Тогда генерал Йорк решил отрезать русским войскам путь и бросить свои главные силы к Митаве. Чтобы силы генерала Штейнгеля могли, сохраняя порядок, отступить к Олай и присоединиться к группе, расположенной у Митавы, русские усилили свой арьергард, который под командованием генерал-майора Фока занял сильные позиции, и 1 октября принял бой, который и завершил большое Межотнеское сражение. Отступление главных сил еще долго прикрывал арьергард, который только во второй половине дня 1 октября с большими потерями отошел к Эмбургу. Когда Эссен, находившийся в Митаве, узнал о поражениях Штейнгеля и Левиза, он оставил Митаву. В этих боях русские потеряли 2500 убитыми и ранеными, а пруссаки — около 1000 человек.

20 сентября русские войска вернулись в Ригу. В этот день там стало известно о занятии французами Москвы.

Получив известие о наступлении русских под Ригой, Макдональд направил в помощь Йорку, к тому временем возглавившему прусские войска, бригаду генерала Башелю. После известий об успехах пруссаков, Макдональд не стал возвращать дивизию к Динабургу, а перенес свою ставку восточнее Елгавы — в Штальген.

Ситуация изменилась после того, как стало известно о том, что 6 октября Витгенштейн выбил французские войска из Полоцка. В тот же день Наполеон отдал приказ об отступлении из Москвы. Это активизировало русские силы в Риге, и в середине октября они начали наступление на Кирхгольм и по реке Аа (при поддержке канонерских лодок) — на Шлок и Вольгунд (Валгунде). Но пруссаки, невзирая на большие потери, удержали свои позиции.

После неудач русских войск под Ригой военный губернатор Эссен был смещен, а на его место назначен маркиз Паулуччи. С.Н. Сивицкий в книге «Отечественная война в Прибалтийском крае» пишет: «Новому военному губернатору осталась старая задача укреплять и защищать Ригу. Хотя военные обстоятельства резко изменились в пользу русских, но Макдональд ничего не знал о печальном положении французской армии: ему было сообщено, что император выступил из Москвы, чтобы зимовать в Вильне. Союзники стояли на прежних позициях, и лишь изредка небольшие отряды переходили Двину и производили набеги на Лифляндию. Чтобы устранить возможность этих набегов, маркиз Паулуччи задумал овладеть городом Фридрихштадтом на левом берегу Двины. Во Фридрихштадте находилось 800 человек баварцев и три прусских эскадрона. 1 (13) ноября русские напали на них с двух сторон и заставили очистить город и отступить к Шенбергу.

После этого русские отряды распространились по неприятельской территории до Нейгута, даже проникли в окрестности Олая. Тогда Макдональд решил отрезать и захватить все русские отряды и приказать произвести наступление в разных направлениях. Генерал Башелю и полковник Горн напали на Левиза, стоявшего в Даленкирхене на неудобной позиции, и заставили его отступить. Внезапное наступление неприятеля, который до сих пор только защищался против наших нападений, произвело страшный переполох в Риге. Мысль о взятии города казалась жителям невыносимой теперь, когда Великая армия терпела поражения.

Но тревога оказалась напрасной. Отступая к Риге, Левиз заманил пруссаков к одной возвышенности, откуда скрытая батарея встретила их картечью. В несколько минут 200 убитых и раненых покрыли поле, и пруссаки поспешно отступили. В это время Гюнербейн занял Томсдорф и захватил близ него русский отряд с 9 офицерами и 130 солдатами. На другой день Массенбах без боя овладел Фридрихштадтом. Русские отступили, потеряв до 150 человек пленными (в том числе 10 офицеров). Итак, военные действия в ноябре, хотя и были в общем благоприятны для союзников, но не привели к тому результату, которого ожидал Макдональд.

Йорк писал находившемуся при маркизе Паулуччи полковнику Рапателю, что «схватки на передовых постах напрасно озлобляют войска, порождая в русских и пруссаках взаимное ожесточение, которого прежде не было»[83].

К зиме ситуация под Ригой не изменилась, поскольку обе стороны были уверены, что Наполеон остановится в районе Вильно и война продолжится на территории России. В Риге боялись, что Макдональд решится штурмовать город, воспользовавшись тем, что реку и крепостные рвы сковал прочный лед, и они не представляли теперь преграды. Поэтому русские предпринимали контрмеры. Так, несколько канонерских лодок были вморожены в лед в реке вдоль крепостной стены, лед во рвах постоянно разламывался шестами, а валы крепости поливались водой, которая, замерзая, делала их неприступными.

Но положение франко-прусской армии к зиме 1812 г. было настолько тяжелым, что о каком-либо наступлении не могло идти и речи. Поэтому в начале декабря 1812 г., еще не получив точных сведений о главных силах Наполеона, а опираясь лишь на слухи, Макдональд на всякий случай приказал 7-й дивизии отступить к Бауску. А 6 декабря, узнав об их поражения, отдал приказ о немедленном отступлении 10-го корпуса из Курляндии. 7 декабря двумя колоннами корпус Макдональда начал отступление. А 8 декабря из Митавы отступил и генерал Йорк.

Глава 8

РУССКАЯ АРТИЛЛЕРИЯ ПРИ ОСАДЕ КРЕПОСТЕЙ

Ну а приходилось ли русским осаждать крепости? Да, приходилось, и не раз, но было это уже не в 1812 г., а в следующем, 1813 году. Хронологически это немного выходит за рамки работы, но иначе нельзя показать действия отечественной артиллерии при осаде крепостей.

16 января 1813 г. войска адмирала Чичагова подошли к крепости Торн, расположенной на правом берегу Вислы. Гарнизон ее состоял из 4 тыс. баварцев и 1500 французов под командованием бригадного генерала Поатвена. Русские войска отбили вылазку гарнизона и отошли к Бромбергу, оставив наблюдательные посты.

В первой половине февраля 1813 г. Торн был снова обложен войсками Западной (бывшей Чичагова) армии. Неприятель, предвидя блокаду, заранее сжег все селения на расстоянии полутора верст вокруг города и местечко Подгурже на левом берегу Вислы, оставив там в целости только замок Дибов и несколько строений у моста. Этот замок с толстыми стенами и прочными сводами, вооруженный пятью орудиями, прикрытый шанцами и лежавший под картечными выстрелами крепости под защитой батареи, построенной на острове Пац, был очень удобен для упорной обороны. А строения, занятые противником на левом берегу реки, давали ему возможность беспрестанно тревожить русские казачьи посты.

Барклай-де-Толли предполагал вытеснить французов из этих строений и сжечь мост. А тем временем лед снес этот мост, и войска противника укрылись в замке.

12 февраля главнокомандующий Западной армии получил донесение, что ожидаемая им осадная артиллерия из прусской крепости Грауденца уже погружена на суда и готовится к отплытию. Осадные работы начались в ночь на 27 марта (8 апреля).

Осадой в целом руководил непосредственно Барклай-де-Толли. Осадным корпусом командовал генерал от инфантерии Ланжерон. Начальником инженеров был полковник Мишо, а генерал Опперман ограничивался наблюдением за осадными работами. Когда же во время осады Мишо был тяжело ранен, Опперман принял на себя управление всей инженерной частью. Начальником артиллерии был полковник Веселицкий. А прислуга при 38 осадных орудиях, прибывших из Грауденца, состояла из прусских артиллеристов под командой поручика Рона. Число войск блокадного корпуса в начале марта составляло 18 тыс. человек.

В ночь на 27 марта произошел первый обстрел Торна. По нему было выпущено двадцать 50-фн мортирных бомб и пятьдесят 10-фн мортирных гранат. Любопытно, что в русских документах того времени 10-фунтовые прусские снаряды именуются бомбами. Дело в том, что пруссаки обозначали гаубицы калибром 10 фунтов, но стреляли они снарядами весом около 30 фунтов. Но, увы, и те не дотягивали до пуда (16,38 кг) и должны считаться бомбами. Замечу, что у пруссаков калибр гаубицы мерился весом каменных, а не чугунных ядер.

К рассвету 27 марта были закончены 4 осадные батареи: № 1 на правом фланге у берега Вислы на 4 прусские мортиры; № 2 на 8 русских осадных 12-фн пушек и 8 полупудовых единорогов; № 3 на 6 мортир и № 4 на левом фланге на 8 русских осадных 12-фн пушек и 4 четвертьпудовых единорога. Причем ближайшая мортирная батарея располагалась в 250 саженях (533 м) от крепости.

В течение суток 29 марта по крепости было выпущено 201 — 50-фн мортирная бомба и 269 — 10-фн мортирных гранат, 449 единорожных бомб и 330 — единорожных ядер.

В ночь на 31 марта в крепость было брошено 72 — 50-фн мортирные бомбы и 269 — 10-фн мортирных гранат, а также 396 единорожных гранат и 360 ядер разных калибров. В Торне произошел взрыв порохового погреба.

Траншеи осаждающих ко 2 апреля приблизились на 425―480 шагов (около 300―340 м) к укреплениям французов. Активно действовали русские 12-фн осадные пушки.

С утра 3 апреля батареи осаждающих вели интенсивный огонь, причем некоторые батареи были расположены так, что могли обстреливать и тылы французских укреплений со 50 саженей (107 м). В тот же день осажденные подняли на стенах белые флаги, и начались переговоры об условиях капитуляции. Но так как губернатор не соглашался на некоторые из предложенных условий, то на следующий день, 4 апреля, по крепости был возобновлен жесточайших огонь, который в течение часа нанес неприятелю большой вред и заставил его согласиться на все требования русского главнокомандующего.

По условиям капитуляции, заключенной 4 апреля, положено: 6 апреля сдать крепость русским войскам. При этом гарнизон, сдав оружие в торнский арсенал, за исключением генералитета и офицеров, сохранивших свои шпаги, получил дозволение отправиться в Баварию, приняв обязательство не служить против русских и их союзников во всю кампанию 1813 г. Гарнизон Торна состоял из: двух генералов, 135 штабс— и обер-офицеров и 1973 нижних чинов. Помимо этого в Торне осталось больных и раненых: 45 офицеров и 1532 нижних чина. В городе были найдены 52 орудия, более 10 тысяч ружей, более миллиона патронов, 600 пудов пороха и значительный запас провианта.

Потери при осаде Торна, согласно реляции Барклая, были ничтожны — 28 убитых нижних чинов, ранено 7 офицеров и 156 нижних чинов, у пруссаков убито 2 и ранено 4 человека.

20 февраля 1813 г. русские войска без боя заняли оставленную французами столицу Прусского королевства Берлин. Однако в 15 верстах к западу от столицы при впадении реки Шпрее в реку Гавель (Навель) находилась крепость Шпандау, занятая французским гарнизоном.

Город Шпандау отстоял тогда от цитадели не далее 100 шагов. Цитадель была окружена двойным рвом, образующим пространство, окруженное со всех сторон водами реки Гавель. Она имела форму квадрата с четырьмя бастионами сильного профиля, очень прочными казематами и наружными пристройками.

После заключения Тильзитского мира цитадель была возвращена французами прусскому правительству, и укрепления ее значительно усилены, но в 1812 г. после начала войны с Россией король был вынужден впустить в Шпандау французский гарнизон. В 1813 г. при движении русской армии от Вислы к Одеру король вывел свои войска из цитадели и предоставил ее в полное распоряжение французов. 20 февраля комендант генерал Бруни сжег часть форштадта[84].