Помоги проекту - поделись книгой:
— Как сейчас?
— Ночь скрывает нас. Но она же маскирует и врагов. Ночью они настороже, особенно после того, как мы дважды нарывались на них. А сейчас они нас не ждут.
— А где ты собираешься идти?
Командир и Матвей подошли к воротам и стали через щели смотреть в сторону немецкой обороны.
— Мы проползем вон до того болотца, там наверняка охраны нет. И окопов не видно. Перемахнем через проволоку — и к лесу.... Наступать надо в тот момент, когда противник меньше всего ждет атаки.
Чекмарев рассмеялся и хлопнул Матвея по плечу:
— А ведь ты угадал мои мысли. Я как раз думал об этом. Товарищи! — сказал он громче.
Бойцы собрались вокруг командира.
— Попытаемся перейти днем, когда немцы будут обедать. Направление — вон то болото и лес. Сбор на опушке. Если кого заметит охранение, в бой не вступать, а сразу отходить. Ты, Асташков, сейчас доберись до командира полка и попроси поддержать нас огнем в том месте, где мы хотели прорваться в первый раз. Пусть начинают в тринадцать часов.
...В час пополудни зло застучал «максим». Гитлеровцы попрыгали в окопы и открыли ответную стрельбу. Ребята торопливо взвалили вещмешки.
— Следовать попарно! — приказал Чекмарев и нырнул в лаз разбитой стены.
Он двигался быстро и ловко, Матвей с трудом поспевал за ним. Болотце, затянутое осокой, лежало в низине. Это пространство немцы просматривать не могли. Скоро подтянулась вся группа. Первый бросок прошел удачно.
Передохнув, Федор Васильевич пополз дальше. Он выбрался на пригорок и тут увидел фашистов, увидел так близко, что рука непроизвольно дернулась к автомату. Они сидели у тупорылого пулемета на треноге и, вытянув шеи, беспокойно всматривались в ту сторону, откуда доносилась стрельба. Матвей глазами показал на зажатую в руке лимонку, но командир сердито мотнул головой. Он не хотел поднимать тревоги и пополз назад, выбрав другое направление.
Невидимую, но отчетливо прочерченную в сознании линию немецкой обороны проскочили метрах в трехстах выше пулеметного гнезда. Здесь рос мелкий, но довольно густой кустарник. Он-то и прикрыл группу, пока она не углубилась в лес...
В самой Покровке аэродрома не было.
Матвей и Сеня Ершов тихо подобрались к окраине села. На высоком доме, бывшем здании райкома, висело знамя с черным фашистским пауком. Рядом стояли «мерседесы» и «опели».
— Вот где их штаб, Сеня, — прошептал Матвей. — Хочешь не хочешь, а «языка» придется нам брать.
Дорога в Покровку не бездействовала. То и дело по ней проносились мотоциклы и автомашины.
Целый день разведчики вели наблюдение за селом, а к вечеру отошли в лес и выбрали для засады место в густом орешнике, где дорога описывала крутую дугу.
Грузовики с солдатами и легковые машины приходилось пропускать. Выстрелы могли услышать в Покровке. Вот если бы удалось захватить мотоциклиста... Матвей вспомнил о бельевой веревке, которую брал с собой, чтобы связывать «языка». Для маскировки Матвей вымазал ее в грязи. Один конец привязал к толстому стволу, броском пересек дорогу и скрылся в кустах. Шнур на грязном, засыпанном хвоей булыжнике почти не выделялся. Стали ждать. Гул машин слышался издалека.
На слух Сеня определял марки: «бьюсинг», «шкода», «опель»... Матвей перекинул свободный конец через плечи, примерился к дереву, за которое можно было бы зацепиться, чтобы туже натянуть веревку.
Сеня уловил треск мотоцикла. Матвей напрягся. Длинный яркий луч заплясал на верхушках деревьев, заскользил по веткам.
— Один!
Матвей переступил от волнения с ноги на ногу. В просветах между деревьями замелькала яркая фара. Матвей натянул веревку, почти повиснув на ней. Шнур резанул плечи, прижал к дереву. Но он же вышвырнул из седла водителя. Мотоцикл завалился в сторону коляски и врезался в сосну. Матвей кинулся к водителю, Сеня — к мотоциклу. Водитель не двигался. Матвей услышал возню позади себя и бросился к Сене. Фара перевернутого мотоцикла еще горела. В ее свете Матвей успел заметить, как из-под коляски выскочил немец в длиннополой шинели. Сеня прыгнул на него. Но гитлеровец швырнул Ершова через голову и рванулся к дороге.
— Не стреляй! — закричал Матвей.
Тогда Сеня выхватил нож и метнул его. Словно отбиваясь от пчел, фашист замахал руками и вдруг упал как подкошенный. Когда разведчики подбежали к нему, он был уже мертв.
— Нет «языка», — проговорил Матвей и сплюнул с досады. — Надо быстро убрать трупы и спрятать мотоцикл.
Нескольких минут хватило разведчикам, чтобы отвязать шнур, обыскать трупы и содержимое коляски. Они захватили два «шмайсера» с запасными обоймами, ручной пулемет, сумку с какими-то документами и потащили убитых к реке. На берегу Матвей нашел несколько камней, запихал их под шинели для тяжести и спустил трупы на дно. Мотоцикл, громко всхлипнув, пошел следом.
Ускоренным шагом Матвей и Сеня двинулись дальше на восток. Ночь пока надежно укрывала их.
Они остановились, когда начало светать.
Поев, стали разбирать солдатские книжки и бумаги, которые лежали в полевой сумке. Убитые немцы служили в батальоне связи. В одной из бумаг были какие-то вычисления. Упоминалось необходимое количество кабеля, провода, телефонные аппараты, ролики... Второй документ представлял собой счет финансовому отделу третьей эскадры «Люфтваффе» (1 Военно-воздушные силы гитлеровской Германии.).
Матвей раскрыл записную книжку в черном дерматиновом переплете. Унтер-офицер Гуфидаун, кому принадлежала она, вел записи чернильным карандашом аккуратным, убористым почерком.
Перелистав несколько страниц, Матвей стал читать последнюю запись: «Штабс-фельдфебель Мунц задолжал мне 4 марки 37 пфеннигов. Обещает отдать деньги после взятия Москвы с прибавлением 63 пфеннигов как проценты. Но русские, говорят, уперлись, и мы не сможем наступать, пока не подмерзнут дороги...» Далее шла торопливая запись: «Для прокладки линии до хутора Бокшеевка потребовалось 17 километров одноканального провода, на 3,5 километра больше предусмотренного сметой».
Матвей вернулся к счету финансовому отделу «Люфтваффе» и нашел ту же цифру «17». Он достал свою карту, отыскал Бокшеевку. Хутор был расположен в восьми километрах южнее Покровки. Как показывала карта, рядом с ним тянулось большое поле.
— Сеня! — проговорил Матвей, складывая карту и бумаги в сумку. — Боюсь поверить, но мы, кажется, напали на след. Идем!
Разведчики круто повернули на запад, так как за ночь удалились к востоку километров на двадцать. Деревни и дороги они обходили.
Матвей еще не увидел домов Бокшеевки, но заметил маскировочную сеть, натянутую на высокие жерди. Под ней на длинных и тонких шасси стоял легкий самолет-разведчик «хеншель». Приближаясь к аэродрому, Сеня наткнулся на провод и дернул Матвея за рукав. Две сплетенные жилки в зеленой предохранительной обмотке, кое-где присыпанные землей, связывали Бокшеевку со штабом полка в Покровке. Об этом проводе, вероятно, и писал педантичный унтер-офицер Гуфидаун.
Три дома с сараями скрывались в леске, поэтому их не сразу заметили разведчики. В нераспаханном поле стоили две машины. Одна из них была выкрашена в белое и черное, как шахматная доска, другая, с антенной, — в обычный серо-зеленый камуфляжный цвет. Сверху автофургоны были прикрыты сетью и ветками.
Матвей достал блокнот и стал чертить кроки аэродрома. Условно обозначил окружающий поле лес, дома, грузовик с рацией и фургон командного пункта, телефонный провод, дорогу от Бокшеевки к Покровке. Перебравшись ближе к домам разведчики завернули в плащ-палатку трофейное оружие, зарыли под елью и надежно замаскировали. Это место тоже обозначил Матвей в своей схеме.
Оставалось выяснить, где немцы выставляют охрану. Пришлось ждать вечера. За это время разведчики хорошо изучили подходы и удалились от домов настолько, чтобы остаться незамеченными, но видеть двери. Ближе к вечеру подул северный ветер. Сразу похолодало. В сумерках вышли четверо. Один солдат направился к автомашинам, другой — к самолету, третий остановился у дороги в Покровку. Последний, видимо разводящий, вернулся обратно.
Ночью Матвей и Сеня слышали негромкие окрики часовых. Они сменялись через два часа. Перед рассветом из Покровки пришел бронетранспортер. Дежурный по гарнизону офицер проверил посты и уехал...
Матвей почувствовал на лице легкую влагу. Он протянул руку. На ладонь упали снежинки. «Вот уж совсем некстати», — Огорчился он. Если снегопад быстро прекратится, то следы останутся и немцы догадаются, что за аэродромом кто-то следил. Могут они и броситься в погоню.
«Хорошо, что остались здесь»,— похвалил себя Матвей, когда, проснувшись, убедился, что снега выпало мало и утром следы четко виднелись бы на тонком белом покрове.
Федор Васильевич по природе был нетороплив. Он не любил принимать быстрые решения. Любое дело он обдумывал, примеряясь к нему так и этак. Разбирая бумаги, принесенные Асташковым и Ершовым, он долго вчитывался в текст, пытался отыскать нечто такое, что спряталось между строк.
Ясно, что аэродром, вернее, посадочную полосу у Бокшеевки немцы оборудовали заново. Для этого они и установили телефонную связь с полком в Покровке. Но что это за полк? Может быть, гитлеровцы думают в Покровке разместить штаб обычной дивизии, и, естественно, для него потребовалась площадка для самолетов связи.
Скверно, что ребята не захватили «языка». «Язык» нужен позарез. Если взять его в Покровке, немцы начнут прочесывать леса, усилят караулы. Но другого выхода нет...
Нужно узнать, что за полк разместился в Покровке. Лейб-штандарт СС «Гитлерюгенд», «передовая команда для Москвы» во главе со штандартенфюрером Зиксом? Внешнее наблюдение здесь ничего не даст. Фронтовые эсэсовские части экипированы точно так же, как и общевойсковые соединения вермахта. Лишь на касках вместо орлов у эсэсовцев написаны молниеобразные буквы «СС». Но ведь не подойдешь к немцу близко, чтобы рассмотреть, какая у него на шлеме эмблема. Да и других эсэсовских частей сейчас под Москвой много: дивизии «Рейх» и «Бранденбург», «Мертвая голова», «Адольф Гитлер»...
Словом, как ни крути, а «язык» нужен — разговорчивый, правдивый, живой...
— Атяшкин, позови Асташкова, — приказал Чекмарев.
Согнувшись, в землянку вошел Матвей.
— Садись, — сказал Чекмарев и отвел в сторону глаза. — Без «языка» нам не выкрутиться. Брать его придется тебе. Возьмешь «языка», тащи к Бокшеевке. Разумеется, если обо всем он не расскажет на месте... Мы разместимся... — Чекмарев поводил ногтем по карте, нашел два лесных ручья, вливающихся в протоку, — вот здесь. Понятно?
Матвей кивнул.
— Разрешите выполнять? — Матвей поднялся и стукнулся головой о потолок землянки.
— Выполняй, Матвей. Возьми себе кого-нибудь на подмогу и очень-то не рискуй...
Долго наблюдал Матвей за окраиной Покровки, пока не увидел, наконец, гитлеровца, отошедшего от тропинки, по которой ходили часовые. Матвей вынырнул из темноты. Не успел ротенфюрер крикнуть, как сильнейший удар обрушился на его голову, ему ловко заткнули рот и заломили руки за спину.
Фашиста долго тащили по лесу... Когда он очнулся, Матвей легонько встряхнул ротенфюрера, расстегнул ему шинель и из кармана френча достал солдатскую книжку вместе с билетом «Гитлерюгенда». Он прочитал имя и звание, кивнул головой — «годится».
Потом спросил:
— Ваш полк расквартирован только в Покровке?
Немец упрямо молчал... Тогда Матвей, насмешливо прищурил глаза:
— Иначе я вышибу из вас дух.
Унтер покосился на огромные кулаки Матвея. Страх развязал ему язык, и ответы посыпались один из другим.
— Да, наш полк расквартирован в Покровке, — глотнув слюну, проговорил гитлеровец.
...Аэродром в Бокшеевке построили недавно. У нас прошел слух, что здесь должен приземлиться самолет со специальным курьером от фюрера.
...Когда? Об этом никто не знает. Однако надо полагать, что в ближайшие день-два.
...Основная задача полка? Насколько я понял из слов нашего зондерфюрера, мы должны войти в Москву сразу же после прорыва фронта и захватить все правительственные учреждения в вашей столице. К тому же...
— В вашем полку «Гитлерюгенд» знали о том, что в тылу есть партизаны? — перебил Матвей.
— Позавчера штандартенфюрер Зикс издал приказ, в котором настаивал на соблюдении строжайшей бдительности. В качестве примера он ссылался на таинственное исчезновение двух солдат из роты связи и возможности действия какой-то русской разведывательной группы в расположении полка. Вчера в ротах формировались поисковые отряды. Возможно, уже сегодня вы встретитесь с ними.
Гитлеровец со злорадством отметил, что Матвей помрачнел.
— По каким направлениям пойдут поисковые отряды?
— Точно сказать не могу — я же после караула должен был отдыхать, — усмехнулся ротенфюрер. — Но, очевидно, они прочешут все окрестные леса.
— Дела... — Матвей угрюмо посмотрел на фашиста и подумал: теперь скорей к своим, надо передать все, что он узнал от пленного.
...Сеня Ершов влез в палатку, часто дыша. Бойцы уже спали.
— Ты что? — мгновенно проснувшись, спросил Матвей.
— Буди командира. Беда.
Чекмарев вскочил.
— Как и было приказано, я вел наблюдение за внешними постами на аэродроме, — возбужденно начал докладывать Сеня. — Вдруг вижу, едет «бьюсинг» с солдатами. Часть солдат сразу же скрылась в сторожке, а другие побежали к постам...
— Тревога!
Бойцы повскакали со своих мест, быстро разобрали оружие.
Чекмарев раскинул плащ-палатку.
— А теперь высыпайте весь табак. Курить больше не придется. У гитлеровцев могут быть собаки, махоркой мы собьем их со следа.
Бойцы расстались с кисетами и пачками папирос. На плащ-палатке выросла внушительная горка табаку. Кто-то тихо, коротко вздохнул, но его не поддержали. В темноте смутно угадывались фигуры молчаливых бойцов.
— У нас две задачи. — Голос командира стал жестким и властным. — Первая: раствориться, сделать так, чтобы враги не заподозрили нашего присутствия. Вторая: собравшись в кулак, ударить по аэродрому, как только прилетит самолет из Берлина.
— Труднее всего спрятать миномет, — проговорил Матвей. — Хорошо бы пристроить его вверху. На дереве, например. Прямо у аэродрома.
Чекмарев медленно прошел вдоль строя, остановился и вытянул руку, раскрыв ладонь:
— Кажется, снег?
Да, хоть небольшой, но снег был. Поддуваемый ветром, он прилетал откуда-то сбоку.
— Снег — это неплохо... Так вот, товарищи... — Чекмарев выдержал долгую паузу. — Немцы нас будут искать в лесу. Мы же отойдем в поле, но найдем такое место, откуда легко можно будет проскользнуть в этот же лес. На всякий случай окопаемся, а там посмотрим. Асташков и Ершов с минометом подойдут вплотную к аэродрому, выберут сосну погуще и спрячутся на ней. Поле от аэродрома в девяти километрах. Это расстояние мы должны преодолеть максимум за час. Сможем?
— Сможем, — разом выдохнули бойцы.
— А вы, — командир обернулся к Матвею и Сене, — держитесь. Дорогу от Покровки к Бокшеевке мы перекроем. Услышите треск сороки — отзовитесь. Это наш позывной. В крайнем случае — зеленая ракета.
Чекмарев хотел сказать что-то еще, но вдруг быстро сорвал с головы шапку, прислушался. Из глубины леса донесся лай собак.
Матвею и Сене не пришлось отрываться от погони. Они первыми увидели мелькающие между деревьями фонарики немцев. И тем и другим оказалось по пути. Цепь медленно приближалась к Бокшеевке, а за нею метрах в трехстах двигались разведчики. Матвей нес миномет с плитой, Сеня — два ящика с минами и запасные автоматные диски. Иногда гитлеровцы останавливались, смыкая и размыкая цепь, тогда Матвей и Сеня залегали, бросая на землю тяжелую ношу. Ветер поддувал в лицо, и овчарки не чуяли их.
Недалеко от Бокшеевки цепь остановил немецкий патруль. Пришлось сделать основательный крюк, чтобы обойти его. Потом почти у самого аэродрома они чуть не наткнулись на «секрет». Матвей и Сеня снова вынуждены были изменить направление. После того как прошла цепь, фашистские часовые стали беспечнее. Они сразу закурили, начали разговаривать. Чуткий нос Матвея улавливал запах табака шагов за сто, можно было вовремя уйти в сторону, благополучно миновать охрану. Двигаясь, Матвей не забывал посыпать следы табаком.
Так очутились они на самой границе аэродрома, недалеко от того места, где когда-то были. Немецкая цепь прошла мимо накрытого маскировочной сетью «хеншеля», мимо автомашин-фургонов и взяла новое направление. Матвей стянул шапку и облегченно вытер со лба пот.
— Узнаешь? — шепнул ои Сене.
— Где-то справа должен быть кустарник. Помнишь, мы едва продрались через него?
— Ну и что?
— Давай там установим миномет.
Матвей согласился. Там же, недалеко от домов, были зарыты автоматы, которые достались им от покойного унтера Гуфидауна и его спутника.
Поделиться книгой: