Помоги проекту - поделись книгой:
— Младшие считали его за отца, старшие — за брата,— говорит Магомед Мусаев, чей дедушка, как и дедушка Омара, был близким другом Млокосевича.— Смотрите, сколько лет прошло с тех пор, а его помнит все село, хотя никто, кроме Пирдас, никогда его не видел...
Мы спустились из села в ущелье Джурмут-оры и пошли грунтовой дорогой вверх. Следуя за Омаром, прошли около двухсот метров и оказались на зеленой лужайке по правому берегу реки, недалеко от водяной мельницы. Лужайка была тем местом, «куда люди приходят умирать». На лужайке лежала небольшая груда камней: Омар взобрался на камни и сказал: «Палатка стояла вот здесь!»
— На этом месте,— добавил Омар,— я поставлю Млокосевичу памятник.
Свое слово он сдержал.
Спецрейс к Южному полюсу
Из записок инспектора
Из статьи 7-й Договора об Антарктике
В Антарктиде наступила весна — пора, особо благоприятная для полетов. Туда на летные испытания отправился новый экспериментальный самолет Ан-74. На его борту — первая советская антарктическая инспекция: восемь специалистов во главе с заместителем председателя Госкомгидромета СССР Артуром Николаевичем Чилингаровым. Нам предстоит за очень короткий срок ознакомиться с более чем полутора десятком станций многих государств и проверить, как соблюдаются положения Договора об Антарктике, объявленной, как известно, зоной международного научного сотрудничества. Особо интересовали нас вопросы охраны антарктической природы.
Советской станции Беллинсгаузен уже больше двадцати лет. Когда она строилась, вокруг было пустынно, а потом словно магнитом потянуло сюда исследователей разных стран. Сейчас на берегах острова Кинг-Джордж, центральная часть которого занята ледником, едва ли не в каждой бухте — полярные станции. Рядом с Беллинсгаузеном, через ручей, который оживает только в летнее время,— большой поселок чилийцев. В нем есть даже семейные коттеджи. В двух соседних бухтах обосновались китайские и уругвайские полярники. Напротив, через пролив, в бинокль можно разглядеть красные домики экспедиции Южной Кореи, построенные совсем недавно. А если развернуть карту острова, найдешь на ней станции Аргентины, Польши, Бразилии.
Такое внимание к острову объясняется близостью к Южноамериканскому континенту, а также удобным подходом с моря. И аэродромом, конечно, который построили чилийские полярники.
Проблем на острове накопилось немало. Слишком уж оживленно на этом пятачке. И далеко не все полярные поселки удовлетворяют требованиям экологов. Вот, к примеру, станция Беллинсгаузен. Проект старый — в нем вообще не предусмотрено очистных сооружений; нет канализации, все те же пресловутые бочки под домиками, как и в самых первых экспедициях, когда не думали об экологии... Один англичанин, турист, попав однажды на эту станцию, увидел грязь, утечку горючего в ручей, не поленился — написал в Москву, просил принять меры. Что оставалось полярному начальству, как не поблагодарить его за такую внимательность!
Забегая вперед, скажу, что побывали мы и на нашей новой станции Прогресс. Открыли ее недавно, в Восточной Антарктиде, неподалеку от австралийской станции Моусон. И что же? Смело утверждаю: зимовок, подобных Прогрессу, сейчас на шестом континенте уже не встретишь. Старые деревянные домики, латаные-перелатаные. Какие уж тут очистные сооружения, охрана природы и все такое прочее. Зимовщики Прогресса с грустной иронией говорили, что соседи-австралийцы переименовали их новостройку в Регресс. И справедливо!
У нас тридцатипятилетний опыт работы в Антарктиде. А урок нам преподносят новички-полярники из Южной Кореи. На острове Кинг-Джордж они построили экологически чистую станцию, с совершенной системой очистных сооружений. Все отходы утилизируются, единственное воздействие на среду — дым от сжигания мусора. Мы побывали на этой станции, смотрели, признаюсь, с завистью.
Жизнь, продуманная до мелочей! Будто и не Антарктида вовсе. Домики ультрасовременные, нашпигованные электроникой. Назначение некоторых бытовых приборов, честно скажу, нам даже не было известно...
Мы летели вдоль побережья Антарктиды. С севера — бескрайний океан, а с юга — равнины гигантских шельфовых ледников.
Если бы была видимость, справа по курсу открылась бы Земля Королевы Мод. В начале прошлого века к этим берегам подходила экспедиция Беллинсгаузена и Лазарева. Гор, лежащих в глубине материка, российские моряки, правда, не могли увидеть, только «матерый лед чрезвычайной высоты» предстал перед ними; тем не менее они сумели правильно оценить значение своего открытия и назвали берег Ледяным Материком.
Для меня Земля Королевы Мод особенно памятна. Здесь началась моя по-настоящему самостоятельная работа в Антарктиде. Тогда мы делали первые шаги в ее изучении. Карты геологического строения, рельефа гор и ледников, составленные в тех давних экспедициях, вошли в первый советский Атлас Антарктики. Сейчас все это уже история.
— Новолазаревская, — вызывает бортрадист. — Я — 72003, следую к вам, прием...
Внизу плывет увалистая ледяная поверхность, рассеченная трещинами.
— Шасси! — следует команда.
Для экипажа Ан-74 — это первая посадка на антарктический лед...
Оазис Ширмахера, где находится Новолазаревская, — узкая вереница сопок, похожих на верблюжьи горбы. В понижениях между сопками — озера. Новолазаревская, думаю, самая уютная из наших станций в Антарктиде. Здания на сваях живописно расположились на коричневых холмах, радуют глаз своей раскраской.
Тепло в домиках. Кроме дизельной, энергию дают многочисленные ветряки. Удивительное дело; ветроэнергетические установки я видел только на одной Новолазаревской, а ведь ветер в Антарктиде повсюду. По привычке или по инерции, но наши полярники больше нажимают на солярку — экологически неподходящее топливо.
Приятно было увидеть на Новолазаревской своего старинного знакомого — вездеход «Пингвин», памятный еще по работе в горах Земли Королевы Мод. Давно списанная машина, загнанная озорным механиком на вершину холма, стала местной достопримечательностью, памятником, который даже изобразили на почтовом конверте.
Несколько лет назад здешний ледовый аэродром начал принимать тяжелые колесные самолеты, и Новолазаревская перестала быть глухой провинцией Антарктиды.
Гигантские, вмерзшие в припай айсберги, как грозные стражи на рейде аэрометеорологического центра Молодежная — нашей самой крупной антарктической станции, столицы, как ее иной раз называют. Зимовщиков тут около двухсот пятидесяти, а летом до четырехсот и более. Без должных природоохранных мер велась здесь до поры до времени работа, так же, впрочем, как и во многих других районах. Но шила в мешке не утаишь. Это мы лишь в первый раз проводим свою инспекцию, а многие другие страны делают это постоянно.
И вот на Молодежной серьезно занялись наведением порядка. Не всем понравилось с мусором возиться: столько лишних хлопот. Когда же прибыла на Молодежную группа английских телевизионщиков, наши ребята поняли — работали не зря, не придется краснеть. Но не только в этом дело. Не ради других, ради самих себя нужен порядок — понять эту прописную истину почему-то труднее всего.
Американские станции Мак-Мердо и Амундсен-Скотт и новозеландская Скотт — последние на нашем маршруте. Летим из Мирного на другой край Антарктиды, на Землю Виктории, через наш Восток. Полет особый: никогда еще колесная машина не садилась на снега центральной Антарктиды.
Зимовщики Востока денно и нощно укатывали полосу. На высоте три с половиной километра, при кислородной недостаточности и морозах под минус 60.
Конечно, эти трудности не пришлось бы преодолевать, имей наш Ан-74 комбинированное лыжно-колесное шасси, подобно тому, что используют американские «геркулесы». Но поскольку лыжной обувки у нашего самолета нет (а сколько об этом говорилось!), оставалось, как всегда, рисковать.
Посадка была нелегкой. На станции мы пробыли менее часа, летчики не отключали турбины, мороз был минус 48.
Еще более сложным оказался взлет. Переднее колесо зарывалось в снег, гасило скорость... В целом эксперимент удался, но проблема снабжения нашей внутриконтинентальной станции, связанная с отсутствием самолета на лыжах, остается.
На Мак-Мердо — основную станцию США, долетели удачно. Попрощались с экипажем АН-74, с командиром корабля опытным летчиком-испытателем Владимиром Лысенко. Их ждало возвращение на Молодежную и работа по доводке своей машины.
На следующий день, сразу после ночевки, наша инспекционная группа уже на американском «геркулесе» прибыла на станцию Амундсен-Скотт. Здесь, в точке, где сходятся меридианы, развевались флаги всех государств, изучающих Антарктиду. «Приветствуем вас на Южном полюсе»,— гласила надпись над темной пастью тоннеля, уводящего под своды гигантского сверкающего на солнце металлического купола...
Американские полярники обосновались здесь еще во время Международного геофизического года, то есть более тридцати лет назад, примерно в то же время, что и мы на Востоке. Конечно, работа на внутриматериковой антарктической станции — непростое дело, забот и проблем хватает. С большей частью из них американцы успешно справляются благодаря мощным транспортным самолетам — пузатым, с дельфиньим носом «геркулесам». В летнее время налажено устойчивое снабжение станции всем необходимым. А о ее научных лабораториях без восхищения не вспомнишь — они оснащены самой современной аппаратурой и компьютерами.
В последние годы на станции Амундсен-Скотт отбоя нет от туристов. А ведь она расположена на высоте 2800 метров, и в Антарктиде эта высота куда чувствительнее, чем, скажем, на Кавказе. Естественно, что люди стремятся побывать на полюсе, каждый по-своему открывает для себя планету. Однако руководители наших полярных экспедиций и думать пока не хотят, чтобы показать Антарктиду своим соотечественникам.
Летом станция на Южном полюсе плотно заселена. Тут наряду с мужчинами трудится немало женщин. На американских станциях это обычное дело. Да и не только на американских. Женщины-специалисты успешно работают на станциях Новой Зеландии, Австралии, Аргентины, Чили, Польши. Только для нас это остается неразрешимой проблемой. Правда, появление женской лыжной экспедиции «Метелица» внесло смятение в умы тех, кто считал Антарктиду исконно мужским континентом...
Почти весь поселок Амундсен-Скотт разместился под сводами огромного купола, собранного из специальных металлических конструкций: три двухэтажных дома и еще несколько строений, похожих на контейнеры. Под куполом царит синий полумрак. Купол защищает от ветров и снегопадов, да, видимо, и от лишних доз космической радиации: все-таки озонные дыры в небе.
Входим в один из домов. В комнате для отдыха — уютные мягкие кресла, телевизор с видеомагнитофоном, вдоль стен полки с книгами. Есть среди них и работы советских исследователей, а кое-кто из членов нашей инспекции обнаруживает и собственные сочинения. Приятно, конечно, тем более если осознаешь вдруг, где находишься: в уникальной точке земного шара, через которую проходит ось вращения Земли.
Наша инспекция убедилась: природу в Антарктиде нужно и можно охранять, и делать это, в частности, на наших полярных станциях надо срочно, не ограничиваясь полумерами. Время идет, и сама жизнь втягивает Антарктиду в сферу общечеловеческих забот.
Полет «шмеля»
Никому не нужно доказывать, что колибри — самые маленькие среди птиц. Обитают они в Новом Свете, расселившись от Аляски до мыса Горн. Залетают, бывает, и к нам на Чукотку. Встречали их даже на острове Ратманова. Многие виды колибри облюбовали себе острова Карибского моря. Но, пожалуй, только специалисты знают, что самый-самый маленький колибри — колибри-шмель — живет на Кубе.
Приехать на Кубу в командировку и не увидеть знаменитую кроху просто непростительно. Побывал я во многих районах острова, но колибри-шмеля не находил. Временами мне казалось, что «шмель» настолько мал, что его всерьез за птицу никто и не принимает или просто не замечает. К тому же от некоторых кубинцев можно было услышать не слишком лестное определение «пахаро моска» — «птичка-муха». Однако местные орнитологи успокаивали: мол, есть у нас эти птички.
В середине мая мы поехали на самую западную оконечность Кубы — к мысу Сан-Антонио. Сухой пальмовый лес узкой полосой окаймляет там берег океана, а внутренние территории покрыты густыми непроходимыми кустарниками с жесткими ветками и листьями. Повсюду на поверхность выходят известняки, образующие сплошные острые каменные щетки.
Они живописно смотрятся, но никакая обувь не выдерживает ходьбы по ним и разваливается через неделю. Недаром выходы изъеденных эрозией известняков на Кубе называют «диентес де перро» — «собачьими зубами».
На мыс со мной отправились известный кубинский орнитолог Орландо Гарридо и... его превосходительство посол Канады в Республике Куба с супругой. Как оказалось, они тоже мечтали увидеть колибри-шмеля и осаждали Гарридо просьбами помочь им в этом. Мы провели на Сан-Антонио несколько дней. Три дня посол и его жена прожили в заброшенной хижине. С утра до вечера лазали вместе с нами по «диентес де перро», не жалея ни себя, ни свои прекрасные кроссовки, а потом уехали, так и не увидев неуловимую птичку. Вскоре, потеряв надежду, уехали и мы.
Встреча с колибри у меня все же состоялась. Был конец августа — пора созревания риса. Мы поехали на болото в районе Сан-Николас-де-лос-Баньос на отстрел уток. В Сан-Николасе на гигантских рисовых чеках держалась масса разных водоплавающих птиц.
Ночь на Кубе, как везде в тропиках, наступает неожиданно. Помня об этом, я заблаговременно стал выбираться к дороге, чтобы не оказаться застигнутым врасплох на болоте. На небе осталась только узкая полоска света, а я все шел, и идти еще было довольно долго. Вдруг снизу из заломов риса с гулом начали подниматься армады крупных кубинских комаров... Казалось, комары заполнили все пространство вокруг. Они поднимались сплошной гудящей массой и больно жалили. Отмахнуться от них было невозможно, к тому же одет я был совсем легко. И вот, двигаясь по колено в воде, отбиваясь от комаров пучком травы, вдруг заметил — среди комаров летает что-то покрупнее. Сердце в волнении забилось: неужели «шмель»?
Внимательно всматриваюсь. Из воды торчат мощные стебли так называемой водной маланги. Ее крупные соцветия находятся как раз на уровне глаз. И вот вокруг этих стеблей действительно вьется какая-то птичка. Не мерещится ли?
Я осторожно приближаюсь к цветам — на фоне заката, на расстоянии всего полуметра от меня порхал... колибри-шмель! Тот самый, которого я давно искал!
Птичка перелетала от цветка к цветку — маланга раскрывает цветы ночью — и пила нектар, на короткие мгновения погружая клювик. От соцветия к соцветию и от цветка к цветку колибри передвигался короткими беззвучными боковыми бросками. Хорошо прорисовывались две полуокружности его крыльев, стремительно вращающихся со скоростью 70 взмахов в секунду. Потом вдруг резким всплеском изменялся характер работы крыльев, и колибри-шмель уносился в сторону. Осмотрев несколько куртин маланги, я находил птичку снова. Так повторялось несколько раз. Я приближался к ней на полметра, на тридцать сантиметров, даже на двадцать, и хорошо ее разглядел. «Шмель» был необыкновенно красив.
Но в конце концов я его потерял. Возможно, с наступлением полной темноты «шмель» перестал кормиться и улетел. Я поклялся себе разыскать его днем, чтобы разглядеть во всей красе.
Латинское название вида — меллисуга хэлене, то есть медососка Елены, появилось в честь принцессы Елены Орлеанской, жившей в первой половине XIX века в Мекленбурге, в Германии. Думаю, она была очень красивой женщиной.
Через несколько месяцев по рабочим делам я оказался совсем в другом конце Кубы — на крайнем востоке — в провинции Ориенте, в засушливом крае кактусов.
Эта часть острова больше известна своими девственными влажными лесами и плантациями сахарного тростника. Но именно здесь лежит полоска суши, над которой практически не бывает дождей. Осадков в год здесь выпадает столько же, сколько в пустыне Калахари. Дождевые облака приходят на Кубу в основном с севера. К южному берегу Ориенте им преграждает путь горный хребет. Тут и выпадают все дожди. Берег же у подножия не получает ни капли. Редко какая тучка прорвется через горы.
Береговая полоса представляет собой обнаженные глинистые бугры, песчаные гряды, растрескавшиеся каменные останцы и стенки. А вокруг — самые различные кактусы. Вот где рай для любителей суккулентов! Среди кактусов особенно привлекают огромные древовидные, достигающие четырех-пятиметровой высоты, со стволами толщиной в полметра.
Бродя между кактусами, остерегаясь их острых колючек, я высматривал ящериц, птиц и любовался необычным ландшафтом. Одни кактусы уже отжили свой век и лежали на камнях бурыми морщинистыми лепешками, другие были упруги и покрыты красноватыми или желтыми плодами и цветами. Попадалось множество крупных кубинских игуан — циклюр. Они с шумом носились по сухим кактусам и скрывались в трещинах между камнями.
Был полдень, и жара стояла одуряющая. Вся жизнь замерла и затихла. Незнакомую маленькую птичку я увидел на стволе большого кактуса. Она передвигалась коротенькими перелетами, время от времени выклевывая что-то среди колючек.
В первый момент я не понял, что это за птица. Ведь колибри питаются нектаром цветов, а эта что же, склевывает насекомых?
Я пытался рассмотреть птицу в бинокль, но пот застилал глаза и пачкал окуляры. Что же она там все-таки клюет? Птица подпустила поближе, и тут с расстояния пяти метров я отчетливо увидел — колибри-шмель! Ошибки быть не могло. Других колибри с коротким прямым хвостом и красной горжеткой на Кубе нет. Там встречаются еще два вида колибри, но у тех — длинные заостренные хвостики. Все-таки колибри подкармливаются насекомыми и паучками — одного только нектара и пыльцы цветов им недостаточно!
Колибри-шмель среди кактусов держался осторожно, выдерживал дистанцию. Я наблюдал за ним минут двадцать, любуясь этим созданием природы. Головка и горжетка временами вспыхивали на солнце. В очередной раз птичка вспорхнула при моем приближении, но вместо того чтобы опуститься на другой кактус, стала забираться выше и выше, пока не скрылась на высокой террасе, уступом нависающей над берегом океана.
Когда я рассказал о своих встречах Орландо, тот рассмеялся:
— Ты ведь знаешь — самые важные открытия совершаются неожиданно. Но то, что «шмели» встречаются в Ориенте, это неожиданно и для меня. Надо бы туда съездить.
Мир — невидимка?
Николай Пинчук,
Красноармейский район
Кокчетавской обл., КазССР
Это было давно, в 1967 году, во второй половине октября. Мы находились на улице, ждали, когда кончится кино — после сеанса у нас всегда бывают танцы. Взрослые разошлись. Примерно в 22.00 мы заметили на небе красную звездочку — как обычно летит самолет и мигает огнями. Но огонек этот все больше увеличивался и летел прямо на нас. Мы испугались, думая, что летит осколок горящего метеорита.
Но буквально на наших глазах он превратился в шар диаметром в полметра. Со страхом подумали, что сгорим. Однако, как только он поравнялся с кинобудкой, погас. Перед нами уже медленно проплыл, не создавая ни шума, ни колебаний воздуха, двухместный кораблик, похожий на люльку от мотоцикла «Ракета». Поверхность стеклянная, какими были раньше кабины самолетов. Объект пролетел низко, и метрах в тридцати мы увидели в нем двух космонавтов в шлемах, которые управляли машиной. Первый был мужчиной, второй — женщиной, оба белокожие.
Пролетев кинотеатр, они включили прожектор и стали набирать высоту... Летели с запада на восток.
Придя домой, мы рассказали об увиденном взрослым. Но нам пояснили, что это были наши космонавты. Тогда почему по телевидению ничего не сообщалось!
Этот эпизод произошел в селе Чартак Наманганской области, у кинотеатра РТС.
Тамара Смирнова и еще 7 подписей
Пишут вам супруги Кузнецовы, проживающие в Ленинграде. 9 октября прошлого года мы с женой решили поехать к нашему другу, который живет в Карелии, в поселке Вяртсиля, почти на самой границе с Финляндией. В тех местах лес богат дичью, а я люблю охоту. 14 октября я взял собаку и вместе с женой и знакомым лесником отправился на охоту. Было около полудня, когда жена решила остаться на болоте собирать клюкву, а мы пошли дальше...
В седьмом часу вечера, так ничего и не подстрелив, решили возвращаться. Ружья остались заряженными. Встретили жену и направились напрямую через лес. По дороге она рассказала, что, когда немного стемнело, увидела за болотом над полем отчетливое розовое свечение. Но мы ответили ей, что это, очевидно, жгли костры, так как знали, что где-то в том районе работают лесозаготовители.
Минут через 10—15, когда проходили заболоченный участок, мы вдруг заметили в 7—8 метрах шарообразное тело, сплюснутое в нижней части, которое выбрасывало очень яркие потоки розового света. Свет был неестественно мутным. Буквально через минуту из него одновременно появились или выплыли три огромные фигуры ростом не менее 2,5 метра. Руки длинные, с множеством пальцев, которые двигались. Головы сравнительно маленькие, а из глаз шло яркое свечение (или вместо глаз).
Мы были в шоке и стояли не шелохнувшись. Двое, не обращая на нас внимания, направились к стоящей в стороне сосне и стали обламывать на ней ветви, складывая их в какие-то большие колбы. Третий сделал несколько шагов к нам и вынул чем-то наполненную колбу. Показывая на нее, пытался нам что-то объяснить, издавая при этом звуки, напоминающие отрывистый свист ветра.
В этот момент моя собака и бросилась на него, но метра за два внезапно исчезла. А у этого (даже не знаю, как его назвать) вырвался сильный шум, похожий на гудение высоковольтных линий. Мы все трое, даже не сговариваясь, бросились бежать, причем в последний момент я сорвал с плеча ружье и пытался выстрелить, но выстрела не раздалось. Позже дома я проверил патроны, и на обоих капсюли были пробиты. Когда мы бежали, я что-то кричал жене, но голоса своего не слышал.
Через сутки я отправился на то же место и нашел свою собаку. Живот у нее был распорот, внутренности отсутствовали. Сосна, над которой зависал шар, была полностью обуглена. Там же я нашел «вырезанные» участки почвы глубиной 40—45 сантиметров на площади в 6 квадратных метров...
Супруги Кузнецовы, Ленинград
Письма, пришедшие в редакцию, мы попросили прокомментировать председателя Всесоюзного семинара «Экология непознанного» при журнале «Вокруг света», физика-оптика Александра Сергеевича Кузовкина, который занимается проблемой НЛО уже четверть века.
В нашем распоряжении сегодня тысячи сообщений со всех концов Земли. Большинство—из СССР. И они особенно для нас важны, потому что мы чаще всего можем проверить подлинность источника. Обычно новые сообщения, вернее, те из них, которые вызвали широкий резонанс, мы обсуждаем на нашем ежемесячном семинаре, приглашаем туда не только самих информаторов, но и специалистов разного профиля, зачастую даже откровенных противников «аномальщины». И, случается, кое-какая информация ставит их в тупик, не дает возможности с точки зрения традиционной науки объяснить все непознанные явления, то есть отнести их к «массовым галлюцинациям», гипнозу и т. д. Но сколько же может галлюцинировать весь земной шар?!
Сегодня уже крупные физики вынуждены признать, что, возможно, даже такие фундаментальные особенности окружающего нас мира, как топология пространства-времени и форма законов природы, не являются универсальными. «Не исключено существование миров с иными законами природы и пространственно-временными отношениями»,— пишет А. Мостепаненко в работе «Проблема многообразия миров в современной космологии». Значит, не исключены, хотя и совсем не обязательны, иные формы жизни, основанные на совершенно других физических законах? Мы уже говорили об этом в статье «Плазмоиды? Водоробы? Термофаги?».
Далее. Расчеты теоретиков говорят о том, что Вселенная, возможно, состоит из двух наложенных один на другой, очень слабо связанных друг с другом миров. Каждый из миров совпадает всеми своими точками, является как бы тенью другого! Два вида материи: обычная и очень слабо с ней взаимодействующая — «теневая». А если это так, то, может быть, мы живем где-нибудь на дне океана или среди горных вершин «теневого мира» и вокруг нас плавают или бродят тени его жителей?
Значит, параллельный мир-невидимка? Структуры в нем могут быть весьма неожиданными. Как говорится, в каждом монастыре свой устав... Так размышляет доктор физико-математических наук В. Барашенков. Во Вселенной создаются условия, где эти миры могут сосуществовать. Рождаются двойники, которые оказываются в двух мирах одновременно. Садится «тарелка», выходит человек — точная ваша копия. Сколько описано таких случаев! Хочу в этой связи обратить ваше внимание на интересную работу американского исследователя Б. Стайгера «Загадки пространства и времени». Там приведен вот такой необъяснимый пока случай.
Чарльз У. Ингресолл из города Клокет, штат Миннесота, рассказывал автору, что он и его родители многие годы страстно мечтали съездить посмотреть Большой Каньон. Казалось, что летом 1948 года эта поездка наконец-то состоится. Однако в связи с занятостью отца ее пришлось отложить. Лишь в 1955 году семья Ингресоллов смогла осуществить давно задуманное. Созерцая красоты Большого Каньона, этого чуда природы, Чарльз очень сожалел, что у него не было кинокамеры. Правда, он взял с собой 35-миллиметровый фотоаппарат фирмы «Босли». Осторожно подойдя к краю Каньона, он остановился, чтобы сделать снимок.
Десять дней спустя Чарльз с родителями вернулся домой в Миннесоту. Решив приобрести кинокамеру, он на следующий день в местном магазине фототоваров приобрел 8-миллиметровую камеру фирмы «Белл энд Хоуэлл». Одновременно здесь же купил и черно-белый фильм о Большом Каньоне.
Продавец предупредил, что фильм отснят в 1948 году. «Ничего,— ответил Чарльз,— за семь лет каньон не так уж изменился. Тем более что в тот год мне и моим родителям очень хотелось поехать туда, но мы не смогли».
Поделиться книгой: