1901
«За все тебя, господь, благодарю!..»*
За все тебя, господь, благодарю! Ты, после дня тревоги и печали, Даруешь мне вечернюю зарю, Простор полей и кротость синей дали. Я одинок и ныне — как всегда. Но вот закат разлил свой пышный пламень, И тает в нем Вечерняя Звезда, Дрожа насквозь, как самоцветный камень. И счастлив я печальною судьбой, И есть отрада сладкая в сознанье, Что я один в безмолвном созерцанье, Что всем я чужд и говорю — с тобой. 1901
«Высоко наш флаг трепещет…»*
Высоко наш флаг трепещет, Гордо вздулся парус полный, Встал, огромный и косой; А навстречу зыбью плещет, И бегут — змеятся волны Быстрой, гибкой полосой. Изумруд горит, сверкая, В ней, как в раковине тесной, Медью светит на борта; А кругом вода морская Так тяжка и полновесна, Точно ртутью налита. Ходит зыбкими буграми, Ходит мощно и упруго, Высоко возносит челн — И бегущими горами Принимают друг от друга Нас крутые гребни волн. 1901
«Полями пахнет, — свежих трав…»*
Полями пахнет, — свежих трав, Лугов прохладное дыханье! От сенокосов и дубрав Я в нем ловлю благоуханье. Повеет ветер — и замрет… А над полями даль темнеет, И туча из-за них растет, — Закрыла солнце и синеет. Нежданной молнии игра, Как меч, блеснувший на мгновенье, Вдруг озарит из-за бугра — И снова сумрак и томленье… Как ты таинственна, гроза! Как я люблю твое молчанье, Твое внезапное блистанье, — Твои безумные глаза! 1901
Из Апокалипсиса*
И я узрел: отверста дверь на небе И прежний глас, который слышал я, Как звук трубы, гремевшей надо мною, Мне повелел: войди и зри, что будет. И дух меня мгновенно осенил. И се — на небесах перед очами Стоял престол, на нем же был Сидящий. И сей Сидящий, славою сияя, Был точно камень яспис и сардис, И радуга, подобная смарагду, Его престол широко обняла. И вкруг престола два десять четыре Других престола было, и на каждом Я видел старца в ризе белоснежной И в золотом венце на голове. И от престола исходили гласы, И молнии, и громы, а пред ним — Семь огненных светильников горели, Из коих каждый был господний дух. И пред лицом престола было море, Стеклянное, подобное кристаллу, А посреди престола и окрест — Животные, число же их четыре. И первое подобно было льву, Тельцу — второе, третье — человеку Четвертое — летящему орлу. И каждое из четырех животных Три пары крыл имело, а внутри Они очей исполнены без счета И никогда не ведают покоя, Взывая к Славе: свят, свят, свят, господь, Бог вседержитель, коий пребывает И был во веки века и грядет! Когда же так взывают, воздавая Честь и хвалу Живущему вовеки, Сидящему во славе на престоле, Тогда все двадесять четыре старца Ниц у престола падают в смиренье И, поклоняясь Сущему вовеки, Кладут венцы к престолу и рекут: «Воистину достоин восприяти Ты, господи, хвалу, и честь, и силу Затем, что все тобой сотворено И существует волею твоею!» 1901
«Не слыхать еще тяжкого грома за лесом…»*
Не слыхать еще тяжкого грома за лесом, — Только сполох зарниц пробегает в вершинах. Лапы елей висят неподвижным навесом, И запуталась хвоя в сухих паутинах. Если ж молния вспыхнет, как пламя над горном, Раскрываются чащи в изломах неверных, Точно древние своды во храмах пещерных, В подземелье Перуна, высоком и черном! 1901
«Любил он ночи темные в шатре…»*
Любил он ночи темные в шатре, Степных кобыл заливчатое ржанье, И перед битвой волчье завыванье, И коршунов на сумрачном бугре. Страсть буйной мощи силясь утолить, Он за врагом скакал как исступленный, Чтоб дерзостью погони опьяненной, Горячей кровью землю напоить. Стрелою скиф насквозь его пробил, И там, где смерть ему закрыла очи, Восстал курган — и темный ветер ночи Дождем холодных слез его кропил. Прошли века, но слава древней были Жила в веках… Нет смерти для того, Кто любит жизнь, и песни сохранили Далекое наследие его. Они поют печаль воспоминаний, Они бессмертье прошлого поют. И жизни, отошедшей в мир преданий, Свой братский зов и голос подают. 1901
«Это было глухое, тяжелое время…»*
Это было глухое, тяжелое время. Дни в разлуке текли, я как мертвый блуждал; Я коня на закате седлал И в безлюдном дворе ставил ногу на стремя. На горе меня темное поле встречало. В темноту, на восток, направлял я коня — И пустынная ночь окружала меня И, склонивши колосья, молчала. И, молчанью внимая, я тихо склонялся Головой на луку. Я без мысли глядел На дорожную пыль, и душой холодел, И в холодной тоске забывался. 1901
«Моя печаль теперь спокойна…»*
Моя печаль теперь спокойна, И с каждым годом все ясней Я вижу даль, где прежде знойно Синела дымка летних дней… Так в тишине приморской виллы Слышнее осенью прибой, Подобный голосу Сибиллы, Бесстрастной, мудрой и слепой. Так на заре в степи широкой Слышнее колокол вдали, Спокойный, вещий и далекий От мелких горестей земли. 1901
«Звезды ночи осенней, холодные звезды!..»*
Звезды ночи осенней, холодные звезды! Как угрюмо и грустно мерцаете вы! Небо тускло и глухо, как купол собора, И заливы морские — темны и мертвы. Млечный Путь над заливами смутно белеет, Точно саван ночной, точно бледный просвет В бездну Вечных Ночей, в запредельное небо, Где ни скорби, ни радости нет. И осенние звезды, угрюмо мерцая Безнадежным мерцанием тусклых лучей, Говорят об иной — о предвечной печали Запредельных Ночей. 1901
«Шумели листья, облетая…»*
Шумели листья, облетая, Лес заводил осенний вой… Каких-то серых птичек стая Кружилась по ветру с листвой. А я был мал, — беспечной шуткой Смятенье их казалось мне: Под гул и шорох пляски жуткой Мне было весело вдвойне. Хотелось вместе с вихрем шумным Кружиться по лесу, кричать — И каждый мертвый лист встречать Восторгом радостно-безумным! 1901
«Светло, как днем, и тень за нами бродит…»*
Светло, как днем, и тень за нами бродит В нагих кустах. На серебре травы Луна с небес таинственно обводит Сияние вкруг темной головы. Остановясь, ловлю твой взор прощальный, Но в сердце холод мертвенный таю — И бледный лик, загадочно-печальный, Под бледною луной не узнаю. 1901
«Смотрит месяц ненастный, как сыплются желтые листья…»*
Смотрит месяц ненастный, как сыплются желтые листья, Как проносится ветер в беспомощно-зыбком саду. На кусты и поляны в тоске припадают деревья: «Проноси, вольный ветер, скорей эту жуткую ночь!» С неземною печалью глядит затуманенный месяц… Ветер в жутком восторге проносится в черных кустах: «Достигайте в несчастии радости мук беспредельных! Приготовьтесь к Великому мукой великих потерь!» 1901
Отрывок («В окно я вижу груды облаков…»)*
В окно я вижу груды облаков, Холодных, белоснежных, как зимою, И яркость неба влажно-голубого. Осенний полдень светел, и на север Уходят тучи. Клены золотые И белые березки у балкона Сквозят на небе редкою листвой, И хрусталем на них сверкают льдинки. Они, качаясь, тают, а за домом Бушует ветер… Двери на балконе Уже давно заклеены к зиме, Двойные рамы, топленные печи — Все охраняет ветхий дом от стужи, А по саду пустому кружит ветер И, листья подметая по аллеям, Гудит в березах старых… Светел день, Но холодно, — до снега недалеко. Я часто вспоминаю осень юга… Теперь на Черном море непрерывно Бушуют бури: тусклый блеск от солнца, Скалистый берег, бешеный прибой И по волнам сверкающая пена… Ты помнишь этот берег, окаймленный Ее широкой снежною грядой? Бывало, мы сбежим к воде с обрыва И жадно ловим ветер. Вольно веет Он бодростью и свежестью морской; Срывая брызги с бурного прибоя, Он влажной пылью воздух наполняет И снежных чаек носит над волнами. Мы в шуме волн кричим ему навстречу, Он валит с ног и заглушает голос, А нам легко и весело, как птицам… Все это сном мне кажется теперь. 1901
Эпиталама*
Озарен был сумрак мрачный В старом храме, и сиял Чистый образ новобрачной При огнях, в фате прозрачной, Под молитвенный хорал. А из окон ночь синела; Зимний вечер темен был, Вьюга в сумраке шумела, Грустно с колоколом пела, Подымая снег с могил… Сохрани убор венчальный, Сохрани цветы твои: В жизни краткой и печальной Светит только безначальный, Непорочный свет любви! 1901
«Морозное дыхание метели…»*
Морозное дыхание метели Еще свежо, но улеглась метель. Белеет снега мшистая постель, В сугробах стынут траурные ели. Ночное небо низко и черно,— Лишь в глубине, где Млечный Путь белеет, Сквозит его таинственное дно И холодом созвездий пламенеет. Обрывки туч порой темнеют в нем… Но стынет ночь. И низко над землею Усталый вихрь шипящею змеею Скользит и жжет своим сухим огнем. 1901
На острове*
Люблю я наш обрыв, где дикою грядою Белеют стены скал, смотря на дальний юг, Где моря синего раскинут полукруг, Где кажется, что мир кончается водою, И дышится легко среди безбрежных вод. В веселый летний день, когда на солнце блещет Скалистый известняк и в каждый звонкий грот Зеленая вода хрустальной влагой плещет, Люблю я зной, и ширь, и вольный небосвод, И острова пустынные высоты. Ласкают их ветры, и волны лижут их, А чайки зоркие заглядывают в гроты, — Косятся в чуткий мрак пещер береговых И вдруг, над белыми утесами взмывая, Сверкают крыльями в просторах голубых, Кого-то жалобно и звонко призывая. 1901
«Не устану воспевать вас, звезды!..»*
Не устану воспевать вас, звезды! Вечно вы таинственны и юны. С детских дней я робко постигаю Темных бездн сияющие руны. В детстве я любил вас безотчетно, — Сказкою вы нежною мерцали. В молодые годы только с вами Я делил надежды и печали. Вспоминая первые признанья, Я ищу меж вами образ милый… Дни пройдут — вы будете светиться Над моей забытою могилой. И быть может, я пойму вас, звезды, И мечта, быть может, воплотится, Что земным надеждам и печалям Суждено с небесной тайной слиться! 1901
«Перед закатом набежало…»*
Перед закатом набежало Над лесом облако — и вдруг На взгорье радуга упала, И засверкало все вокруг. Стеклянный, редкий и ядреный, С веселым шорохом спеша, Промчался дождь, и лес зеленый Затих, прохладою дыша. Вот день! Уж это не впервые: Прольется — и уйдет из глаз… Как эти ливни золотые, Пугая, радовали нас! Едва лишь добежим до чащи — Все стихнет… О росистый куст! О взор, счастливый и блестящий, И холодок покорных уст! 1902
«Багряная печальная луна…»*
Багряная печальная луна Висит вдали, но степь еще темна, Луна во тьму свой теплый отблеск сеет И над болотом красный сумрак реет. Уж поздно — и какая тишина! Мне кажется, луна оцепенеет: Она как будто выросла со дна И допотопной розою краснеет. Но меркнут звезды. Даль озарена. Равнина вод на горизонте млеет, И в ней луна столбом отражена. Склонив лицо прозрачное, светлеет И грустно в воду смотрится она. Поет комар. Теплом и гнилью веет. 1902
Смерть*
Спокойно на погосте под луною… Крестов объятья, камни и сирень… Но вот наш склеп, — под мраморной стеною, Как темный призрак, вытянулась тень. И жутко мне. И мой двойник могильный Как будто ждет чего-то при луне… Но я иду — и тень, как раб бессильный, Опять ползет, опять покорна мне! 1902
Лесная дорога*
В березовом лесу, где распевают птицы, Где в шелковой траве сквозь тень лучи горят, Темнеют холмики — могил забытых ряд, А под березами, как юные черницы, Смиренно елочки зеленые стоят. Был здесь когда-то скит, как говорят преданья, И десять девственниц, отрекшись от земли, В нем приняли обет святого созерцанья, Держали строгий пост и, как цветы, цвели Под пенье божьих птиц и странников сказанья. Был здесь дремучий бор, в народе говорят, Был долгий стан татар, в лесах кипели битвы; Потом был этот край спокоен и богат, И древний скудный скит и подвиги молитвы Забылись, точно сон, уж много лет назад. Немало было снов, — зачем нам помнить их? И вот опять весна. В лесу все зеленеет, Лес сенокоса ждет, а небосклон синеет Меж белых облаков, среди вершин лесных, И на глазах трава в полдневном зное млеет. Пройдет моя весна, и этот день пройдет, Но весело бродить и знать, что все проходит, Меж тем как счастье жить вовеки не умрет, Покуда над землей заря зарю выводит И молодая жизнь родится в свой черед. Бежит зеленый лес, поют и свищут птицы, А вон и озеро, песчаный, белый скат… Пошел! И бубенцы играют и гремят, В колесах, как лучи, блестят на солнце спицы, И кружева теней по лошадям скользят… 1902
«Когда вдоль корабля, качаясь, вьется пена…»*
Когда вдоль корабля, качаясь, вьется пена И небо меж снастей синеет в вышине, Люблю твой бледный лик, печальная Селена, Твой безнадежный взор, сопутствующий мне. Люблю под шорох волн рыбацкие напевы, И свежесть от воды — ночные вздохи волн, И созданный мечтой, манящий образ девы, И мой бесцельный путь, мой одинокий челн. 1902
«Если б вы и сошлись, если б вы и смирилися…»*
Если б вы и сошлись, если б вы и смирилися,— Уж не той она будет, не той! Кто вернет тот закат, как навек вы простилися, Темный взор, засиявший слезой? Дни бегут — и теперь от былого осталися Только думы о том, чего нет, Лишь цветы, что цвели в день, когда вы венчалися, Да поблекший портрет! 1902
«Крест в долине при дороге…»*
Крест в долине при дороге, А на нем, на ржавых копьях У подножия распятья, Из степных цветов венок… Как был ясен южный вечер! Как любил я вечерами Уходить в простор долины, К одинокому кресту! Тяжело в те дни мне было. Я был молод, я навеки С тем, кому я отдал душу, Расставался в эти дни. Чья же грусть мою смиряла? Кто, задумчивый и кроткий, Сплел в долине при дороге Из степных цветов венок? За широкою долиной, В балках, даль полей синела, Южный августовский вечер Был спокоен, тих и ясен, А в долине кто-то пел. И звала меня, томила Даль полей, что поздним летом Так прекрасна и бесстрастна, Так безлюдна и грустна. 1902
«Как все спокойно и как все открыто!..»*
Как все спокойно и как все открыто! Как на земле стало тихо и бедно! Сад осыпается, — все в нем забыто, Небо велико и холодно-бледно… Небо далекое, не ты ли, немое, Меня пугаешь своим простором? Здесь, в этой бедности, где все родное, Встречу я осень радостным взором. Еще рассеян огонь листопада, И редкие краски ласково-ярки; Еще синицы свищут из сада, И как им тихо в забытом парке! И только ночью, когда бушует Осенний ветер, все чуждо снова… И одинокое сердце тоскует: О, если бы близость сердца родного! 1902
Бродяги*
На позабытом тракте к Оренбургу, В бесплодной и холмистой котловине Большой, глухой дороги на восток, Стоит в лугу холщовая кибитка И бродит кляча в путах. Ни души Нет на лугу, — цыган в кибитке дремлет, И девочка-подросток у дороги Сидит себе одна и равнодушно, С привычной скукой, смотрит на закат: На солнце, уходящее за пашню, На блеск лучей над темным косогором. Наморщив лоб от ветра, вся в лохмотьях, Она следит в безлюдье за холодным, Печальным солнцем, тенью от холма И алой пылью, веющей с дороги Из-под копыт кобылы, — то молчит, То будто грезит, — что-то напевает… Какая глушь! Какая скудость жизни! Какие заунывные напевы! Вот вечереет, солнце в тучку село, Темнеет в котловине, ветер дует, И ночь идет… Пошли господь бродягам Не думать днем и не слыхать, как ночью Шатается в сухом бурьяне ветер И что-то шепчет, словно в забытьи! Спи под кибиткой, девочка! Проснешься — Буди отца больного, запрягай — И снова в путь… А для чего, — кто скажет? Жизнь, как могила в поле, молчалива. 1902
Эпитафия («Я девушкой, невестой умерла…»)*
Я девушкой, невестой умерла. Он говорил, что я была прекрасна, Но о любви я лишь мечтала страстно,— Я краткими надеждами жила. В апрельский день я от людей ушла, Ушла навек покорно и безгласно — И все ж была я в жизни не напрасно: Я для его любви не умерла. Здесь, в тишине кладбищенской аллеи, Где только ветер веет в полусне, Все говорит о счастье и весне. Сонет любви на старом мавзолее Звучит бессмертной грустью обо мне, А небеса синеют вдоль аллеи. 1902
Зимний день в Оберланде*
Лазурным пламенем сияют небеса… Как ясен зимний день, как восхищают взоры В безбрежной высоте изваянные горы, — Титанов снеговых полярная краса! На скатах их, как сеть, чернеются леса, И белые поля сквозят в ее узоры, А выше, точно рать, бредет на косогоры Темно-зеленых пихт и елей полоса. Зовет их горний мир, зовут снегов пустыни, И тянет к ним уйти, — быть вольным, как дикарь, И целый день дышать морозом на вершине. Уйти и чувствовать, что ты — пигмей и царь, Что над тобой, как храм, воздвигся купол синий И блещет Зильбергорн, как ледяной алтарь! 1902
Кондор*
Громады гор, зазубренные скалы Из океана высятся грядой. Под ними берег, дикий и пустой, Над ними кондор, тяжкий и усталый. Померк закат. В ущелья и провалы Нисходит ночь. Гонимый темнотой, Уродливо-плечистый и худой, Он медленно спускается на скалы. И долгий крик, звенящий крик тоски, Вдруг раздается жалобно и властно И замирает в небе. Но бесстрастно Синеет море. Скалы и пески Скрывает ночь — и веет на вершине Дыханьем смерти, холодом пустыни. 1902
«Широко меж вершин дубравы…»*
Широко меж вершин дубравы Струилась синяя река; Благоухая, сохли травы, Дымясь, курились облака. Дымясь, вставали из-за леса На склон небес — и вот одно Могучим обликом Зевеса Воздвигло снежное руно… Но тает призрак величавый — И снова светозарный сон, И снова меж вершин дубравы — Лазури пламенный затон. 1902
Стихотворения 1903–1906
Северная береза*
Над озером, над заводью лесной — Нарядная зеленая береза… «О девушки! Как холодно весной: Я вся дрожу от ветра и мороза!» То дождь, то град, то снег, как белый пух, То солнце, блеск, лазурь и водопады… «О девушки! Как весел лес и луг! Как радостны весенние наряды!» Опять, опять нахмурилось, — опять Мелькает снег и бор гудит сурово… «Я вся дрожу. Но только б не измять Зеленых лент! Ведь солнце будет снова». 15.1.03
Портрет («Погост, часовенка над склепом…»)*
Погост, часовенка над склепом, Венки, лампадки, образа И в раме, перевитой крепом, — Большие ясные глаза. Сквозь пыль на стеклах, жарким светом Внутри часовенка горит. «Зачем я в склепе, в полдень, летом?» — Незримый кто-то говорит. Кокетливо-проста прическа, И пелеринка на плечах… А тут повсюду — капли воска И банты крепа на свечах, Венки, лампадки, пахнет тленьем… И только этот милый взор Глядит с веселым изумленьем На этот погребальный вздор. Март, 1903?
Мороз*
Так ярко звезд горит узор, Так ясно Млечный Путь струится, Что занесенный снегом двор Весь и блестит и фосфорится. Свет серебристо-голубой, Свет от созвездий Ориона, Как в сказке, льется над тобой На снег морозный с небосклона. И фосфором дымится снег, И видно, как мерцает нежно Твой ледяной душистый мех, На плечи кинутый небрежно, Как серьги длинные блестят И потемневшие зеницы С восторгом жадности глядят Сквозь серебристые ресницы.
