– Сама не знаю. Наверное, я бросилась на выручку тебе.
Глеб только сейчас сообразил, что Лара опасна. Разгуливает на свободе, владея при этом какими-то специфическими приемами кулачного боя.
– Что у вас с Зонгаром за школа борьбы? Не сталкивался раньше с такой.
– Где ж тебе сталкиваться? Эта школа родилась двенадцать тысяч лет назад и давно закончила свое существование на затонувшем континенте.
– Подожди-ка, – сказал Глеб. – Затонувший континент, это, конечно же – Атлантида?
– Конечно же – нет! Никакой Атлантиды не было, – сказала Лара, нахмурившись. – Ее выдумал Платон.
– Так что же за континент?
– Ваши ученые называют его Лемурией. Проще говоря: континент Му. Там мы говорили для краткости – Му!
С этим забавным «Му!» Глеб и заснул в ту ночь, утопая в чудесной пуховой перине.
– Му! Му! Му-му! – повторял он, когда чистил зубы с утра.
Вспомнил о том, что Лара говорила о кранах газовой колонки и дежавю… Что она имела в виду? Может быть, они уже встречались где-то в другой жизни… Забавно.
Вчерашняя мысль опять беспокоила его. А что если сказанное Ларой все же частично правда? Дело, конечно, не в реальных перемещениях во времени. А вот касательно генной памяти ученые пока не пришли к стройной теории. Случается, что человек вдруг начинает видеть какие-то свои прежние реинкарнации. Вспоминает места, где никогда не был, болтает на незнакомых языках… По-крестьянски, по-кхристиански, – так оговорилась она. Глеб запомнил, но не придал этому значения, как и многим другим словечкам и странностям.
«Веди меня в свой каталог», – сказала она, и Глеб подумал, что она намеренно коверкает речепостроение. А если Лара просто не знала этого слова и думала, что каталог – это какое-то помещение, где стоит настоящая амфора?
Вот, например, вчера за ужином, когда в числе прочего хозяйка принесла им вяленого леща, Лара взяла его за хребет и провела над столом туда-сюда, изображая, как лещ плывет. Пошутила:
– Мумия рыбы!
Может нормальная девушка так шутить?
Допустим, генная память частично занимает у некоторых людей основную. Они помнят события, которые произошли с их далекими предками. Личность расщепляется, и больной думает, что реальность предка и есть его реальность. Он может вспомнить наречие, на котором говорил предок и напротив – частично забыть свой родной язык… Отсюда и все эти ее оговорки, ее непонимание самых обычных слов – вот и получается эта странная, в самой себе полная, законченная система ее языка. Но если Лара не фантазирует, а
Значит, был и континент Му, и могильщики, и зачем-то надо было прятать какую-то амфору… Путешествия во времени, конечно, фантазия. Чувствуя в себе другую личность, переходя обратно в свою, эта девушка и представляет себе это, как переход из одной эпохи в другую.
Сердце вдруг радостно забилось: Глеб вновь ощутил близость
Но если генная память больной девушки выдает Лемурию за реальность, то она на самом деле существовала! Это и есть то, о чем Глеб мечтал всю жизнь –
ОГРАБЛЕНИЕ НАОБОРОТ
Когда машина затормозила на Гимназической улице, он увидел перед зданием Краснодарского историко-археологического музея милицейскую «Волгу». Парадная дверь была заперта изнутри, безо всякой таблички: похоже, стряслось нечто неординарное.
Глеб увлек Лару к служебному входу. Охранник узнал таманского археолога и пропустил, не интересуясь, что с ним за девушка.
– Ограбили нас, – сообщил он. – Ночью кто-то залез. Очень так хитро. Сигнализация не сработала.
– Разве такое бывает?
– Через чердак шел. Спустился по каминной трубе. Надо быть чертом, чтобы пролезть.
Едва они завернули за угол коридора, как Лара остановила Глеба, упершись ему руками в грудь:
– Это он, Зонгар!
– Почему именно он?
– Парень же сказал: надо быть этим… Чертом. Зонгара во все временя так и называют.
– Ну хорошо. Что ему нужно, твоему черту?
– То же, что и мне, конечно! Амфора. Он был на твоей камералке. Увидел амфору в каталоге. Узнал, где она находится. И немедленно отправился в музей, прихватив фляжку.
– Зачем ему нужна эта фляжка, черт возьми?
– Чтобы перенести туда то, что хранится в амфоре.
На последних словах Лара вскинула глаза. Глеб понял, что если он задаст следующий вопрос, то не получит ответа…
Глупо вообще расспрашивать ее. Допустим, она скажет, что в амфоре прячется джинн или что-то в этом роде. Что бы она ни ответила – это просто ее безумие. Но амфора реально существует. Глеб видел и человека, которого Лара называет Зонгаром. Скорее всего, действительно – не кто иной, как Зонгар залез сегодня ночью в музей.
В конце коридора послышались голоса, Глеб сразу узнал высокий сопрано третьей октавы – очень хорошо знакомый ему тембр. Светка шла между бравыми парнями в милицейской форме. Ее лицо было хмурым, озабоченным, а блюстители порядка сияли, радуясь общению с культурной женщиной, а не с бомжичками и шлюхами, с которыми им приходилась валандаться по долгу службы. Завидев Глеба, Светка рассеянно кивнула.
Это была его сокурсница. Конечно, теперь у нее строгая юбка и изящные очки, и она имеет ученую степень, и называют ее не иначе как по имени-отчеству, но для Глеба она так и осталась Светкой – девчонкой, с которой он чуть было не расписался на третьем курсе.
Формальности были закончены, протокол составлен, воины плаща и кинжала ушли.
– Если этот придурок ничего не взял, и даже наоборот, то вам и беспокоиться нечего, – сказал напоследок один из них.
– Что значит – наоборот? – спросил Глеб.
– Этот человек проник в музей не для того, чтобы украсть. Он принес с собой ценные предметы, – ответила Светка, недоуменно пожимая плечами.
Они спустились в хранилище. Глеб сразу заметил эти предметы: они просто валялись на полу. Пахло почему-то, как в шашлычной поутру – остывшим бараньим жиром.
– Ты уверена, что он это принес, а не взял откуда-то с полки? – спросил потрясенный Глеб.
– Уверена. В музее не пропало ни одной вещи.
– Кое-что, я думаю, пропало, – пробормотал Глеб разглядывая следы пиршества.
Краем глаза он заметил, что Лара хитро улыбнулась эти словам.
На полу лежало большое овальное блюдо, медный кувшин и два кубка. Все это было довольно искусно сделано. И завалено грудой обглоданных костей. Отсюда и исходил неуместный запах.
– Это подделка! – воскликнул Глеб.
– Вовсе нет, – возразила Светка, взяв в руки один из кубков, тот, что был чистым, меж тем как из второго, который валялся на блюде, явно пили.
Глеб поболтал кувшин: внутри что-то плескалось. Он понюхал: вино – хорошая красная Изабелла.
– Я бы отнесла эти предметы к третьему веку до нашей эры, – авторитетно заявила Светка, будто вела речь на симпозиуме. – Колониальная культура. Гермонасса, Фанагория или Пантикапей. И они в очень хорошем состоянии, просто как новые. Да им же цены нет! – воскликнула сотрудница музея.
Лара тронула Глеба за рукав, потянула в сторону.
– Он тут жрал, – тихо сказала она. – Причем, с большим аппетитом, за двоих! И бросил посуду. Не брать же ее с собой?
– Откуда же она взялась?
– Ты ж все равно не поверишь. Есть такая скатерть. Ее надо расстелить на ровном месте, сыграть кое-что на дудке. Тут и появится скромная еда.
– Скатерть-самобранка? – улыбнулся Глеб, покосившись на Светку, которая издали прислушивалась к их разговору.
– Называй, как хочешь, – сказала Лара, повысив голос. – Но эта тряпка как раз и приносит именно подобную ерунду: такие вот кувшины и кубки, две горячих бараньих ноги, две крупных луковицы, всякую зелень. Ну, и – хлеб, конечно.
Светка с любопытством смотрела, как ее бывший возлюбленный шепчется с юной красавицей. Глеб только покачал головой. Не хватало еще, чтобы серьезный ученый, которым сейчас является его сокурсница, заподозрила, что он влюблен в сумасшедшую.
Глеб достал из сумки-планшета каталог и показал разворот работнице музея.
– Я бы хотел взглянуть на эту вещь. Если, конечно, грабитель не похитил ее.
В этот момент на лице Лары опять возникла странная улыбка, будто она знала что-то, не известное ему.
– Да нет, вряд ли, – заметила Светка. – Зачем человеку, который тайком приносит в музей ценности, еще и похищать какую-то рядовую амфору?
Они прошли в соседнее помещение, где на стеллажах от пола до потолка высились керамические изделия. Крупные пифосы, почти в человеческий рост, стояли на особых подставках в нижнем ряду. Далее шли амфоры и горшки.
– Я помню эту амфору, – сказала Светка, – ее добыли твои коллеги на Тамани. В скифском кургане.
Она делала ударение на втором слоге слова – амф(ра, а не (мфора – так говорят профессиональные археологи, вроде мореманов, которые непременно щегольнут жирным А в слове «компас».
– Честно говоря, странно… – продолжала Светка, разглядывая стеллажи. – Греческое изделие в скифском могильнике – не припомню такого.
Как и скифское в греческом, – подумал Глеб, вспоминая «репер времени».
– Вот она… Гм! Ее действительно трогали недавно. Это видно по слою пыли на полке. Но аккуратно поставили на место.
Глеб осторожно взял амфору. Обыкновенный, литра на три-четыре домашний сосуд, в хорошем состоянии. Знак гончара на месте. Он заглянул в черное горлышко.
– Тогда они взяли что-то оттуда! – настаивал он.
– Да нет же! – ответила Светка. – Амфора всегда была пустой.
– Кое-что все же там было, – шепнула Лара, все с тем же хитрым выражением лица.
Задерживаться она не собиралась ни на минуту: когда Глеб завел разговор со Светкой об археологических делах, Лара принялась теребить его за рукав, почесывать тайком по спине… В конце концов Глеб отдал Светке тубус с чертежами, предварительно вытащив оттуда носки и скороговоркой уведомив удивленную подругу юности, что заглянет позже. Как-нибудь… На днях.
– То, что было в амфоре, не обязательно запечатывать, – пояснила Лара, когда они вышли из музея, вновь оказавшись на тенистой Гимназической улице, над которой буквально смыкался свод из каштановых крон.
– Объяснишь на сей раз? – вялым голосом, безо всякой надежды спросил Глеб.
Лара посмотрела на него с той же усталой грустью. Глеб ей не верил, и она это знала. Зачем попусту тратить слова? – вот о чем говорил ее взгляд.
– Это может находиться внутри любого сосуда, даже открытого, – сказала Лара. – Сосуд запечатывает не пробка, а заклинание. Зонгар просто не пожелал тащить тяжелую амфору, а воспользовался чем-то поменьше. Армейской фляжкой из-под спирта, например.
– Да что там такое может быть? – засмеялся Глеб. – Уж не джинн ли?
– Джинн, – серьезно ответила Лара.
Глеб молча смотрел на нее. Лара говорила, глядя на свои шагающие ноги, бесцветным голосом, просто, казалось, размышляя вслух.
Теперь она точно сможет найти джинна. Потому что у нее есть волшебная дудка. Самого джинна дудка не определяет, но определяет Зонгара. А джинн сейчас в руках Зонгара. Пока Зонгар его снова не спрятал, она может найти и перехватить джинна.
Внезапно девушка остановилась, выхватила из сумочки глиняную дудку и бегло взяла несколько нот. Затем положила дудку на камень тротуара.
То, что произошло далее, могло быть какой-то иллюзией, фокусом, что навело Глеба на странную мысль, которая до сих пор ни разу не пришла ему в голову, несмотря на свою очевидность. Дудка медленно повернулась, рыскнула туда-сюда и замерла, чуть покачиваясь на точке равновесия. Лара не касалась дудки, не дергала ни за какую веревочку, даже не дула на инструмент.
Она распрямилась и поглядела вдоль улицы, в ту сторону, куда, как это выглядело, указывал рожок.
– Что там может быть? – деловито спросила девушка.
– Ничего, кроме автовокзала, – не думая, ответил Глеб, поскольку хорошо знал город.
Дудка показывала не точно по улице, а косила немного вправо: именно там и располагался городской автовокзал. Будь угол чуть круче, то это было бы направление на железнодорожную станцию Краснодар-1. Вполне логично было предположить, что Зонгар собирался покинуть город и в данный момент ожидал какого-то определенного автобуса.
– Тогда пойдем на автовокзал, покажи мне дорогу, – сказала Лара и тотчас двинулась по тротуару.
Глебу ничего не оставалось делать, как проследовать за нею.
Итак. Только что он был свидетелем некоего странного явления: предмет, к которому не прикасалась ничья рука, принялся вращаться на месте, будто внутри был скрыт специальный механизм.
Именно так, думал Глеб, вышагивая рядом с Ларой. Ничего другого и быть не может. Это просто-напросто реквизит фокусника. Дудка, которая может поворачиваться. Коль скоро это так, то речь идет не о безумной красавице, а о каком-то определенном плане. И он, Глеб является центральной фигурой этого плана. Иначе зачем использовать какое-то особенное устройство?
Но все это более чем странно. Неужели некие люди всерьез полагают, что выпускник университета, солидный человек, убежденный атеист, поверит во всю эту чушь? На основании того, что на тротуаре повернулась дудка.
Другой вопрос: зачем? Зачем кому-то надо, чтобы Глеб поверил в существование Лемурии, перемещений во времени и даже самого джинна? Что должно произойти, если он поверит?
Глеб вдруг понял, что выяснить это можно только одним способом: надо изменить мотивировку, сделать вид, что он принял реальность, которую навязывает ему эта девушка. Только в том случае он сможет узнать, что за сила использует его и какова ее цель.
– Здесь направо, – сказал Глеб, когда они дошли до улицы Седина. – Быстрее пройти дворами.
Лара послушно свернула, ее коса метнулась в прежнем направлении, не успевая за хозяйкой, но тотчас покорно улеглась на плече. Не потому ты решил изменить свою мотивировку, дружище, – подумал Глеб. – Просто ты хочешь быть рядом с нею, несмотря ни на что.
– Как далеко дудка видит Зонгара? – спросил он будничным голосом, будто говорил о самом обычном.