Мэри-Роз

Мэри-Роз. Так расскажите и нам; Саймон, ну разве не славно будет послушать загадочные, наводящие ужас предания шотландских нагорий?

Саймон. Не знаю; но если они хороши…

Мэри-Роз. Ну пожалуйста, мистер Камерон! Обожаю, когда кровь стынет в жилах!

Камерон. Немало есть историй, ох, немало. Вот, например, про мальчика, которого привезли на этот остров. Он был не старше вашего малыша.

Саймон. Что с ним случилось?

Камерон. Никто не знает, мистер Блейк. Отец и мать мальчугана вместе с друзьями собирали на острове рябину, потом обернулись, глядь — а малыш-то исчез.

Саймон. Потерялся?

Камерон. Его не смогли найти. Его так и не нашли.

Мэри-Роз. Так и не нашли! Он упал в воду?

Камерон. Разумные и правильные слова: упал в воду. Вот так и я говорю.

Саймон. Но вы в это не верите?

Камерон. Не верю.

Мэри-Роз. А что говорят в деревне?

Камерон. Некоторые утверждают, что малыш и по сей день на острове.

Мэри-Роз. Мистер Камерон! О, мистер Камерон! А что говорит ваш отец?

Камерон. Отец вот что сказал бы: они не всегда здесь, они приходят и уходят.

Саймон. Они? Кто они?

Камерон (поеживаясь). Не знаю.

Саймон. Может быть, малыш услышал то, что прилетают слушать птицы!

Камерон. Вот-вот, именно так и говорят. Он услышал, как остров позвал.

Саймон (поколебавшись). А как зовет остров?

Камерон. Я не знаю.

Саймон. Вам известен хоть кто-нибудь из тех, кому доводилось услышать зов?

Камерон. Нет. Никто не услышит зова, кроме тех, для кого зов предназначен.

Мэри-Роз. Но если тот малыш услышал зов, то должны были услышать и остальные, ведь они были тут, рядом.

Камерой. Другие ничего не слышали. Вот так оно и бывает. Я могу стоять подле вас, госпожа Блейк, здесь, скажем, — и вдруг я услышу зов, оглушительно-грозный, либо тихий, словно шепот, — никто не знает? — и мне придется уйти, а до вас не донесется ни звука.

Мэри-Роз. Саймон, ну разве не жуть?

Саймон. Готов ручаться, что притянуто за уши. Как давно это случилось, о легковерный?

Камерон. Еще до моего рождения.

Саймон. Так я и думал.

Мэри-Роз. Саймон, прекрати смеяться над моим островом. Мистер Камерон, а не знаете ли вы еще каких-нибудь славных историй?

Камерон. Я не могу рассказывать, ежели мистер Блейк и впредь будет отпускать замечания, что острову могут прийтись не по вкусу.

Саймон. Это тоже «до добра не доводит»?

Мэри-Роз. Саймон, пообещай быть паинькой.

Саймон. Ладно, Камерон, ладно.

Камерон. Есть еще история про маленькую мисс из Англии; говорят, ей было лет десять от роду.

Мэри-Роз. Немногим меньше, чем мне в первый мой приезд. Когда, говорите, это случилось?

Камерон. Этим летом, кажется, исполняется десять лет.

Мэри-Роз. Саймон, похоже, это случилось через год после того, как здесь побывала я! (Саймон находит, что далее ей слушать не стоит.)

Саймон. Очень может быть. Послушай, не довольно ли сплетничать? Пора бы и назад. Вы воду из лодки вычерпали?

Камерон. Нет, не вычерпал; но сделаю это теперь, ежели пошелаете.

Мэри-Роз. Сперва историю; без истории не уеду.

Камерон. Хорошо же. Отец маленькой мисс весьма любил рыбачить, и порою высаживал крошку на остров, а сам удил рыбу с лодки, плавая вокруг него.

Мэри-Роз. Ну прямо как мой отец и я!

Саймон. Держу пари, сюда приезжает немало отважных туристов.

Камерон. Точно так, ежели, конечно, невежество считать отвагою, а иногда…

Саймон. Именно, именно. Но я и в самом деле нахожу, что нам пора.

Мэри-Роз. Нет, дорогой. Пожалуйста, продолжайте, мистер Камерон.

Камерон. Однажды отец поплыл за своей малюткой, как обычно. Он видел дочь с лодки; говорят, что она послала отцу воздушный поцелуй. Через минуту он причалил к острову — но девочка исчезла.

Мэри-Роз. Исчезла?

Камерон. Она услышала зов острова, хотя до отца не донеслось ни звука.

Мэри-Роз. Ну просто мороз по коже!

Камерон. Мой отец был в числе тех, что обыскивали остров; поиски велись на протяжении многих дней.

Мэри-Роз. Но ведь для того, чтобы обыскать этот славный островок, потребуется не так уж много минут.

Камерон. Люди искали, мэм, еще долго после того, как стало ясно, что поиски бессмысленны.

Мэри-Роз. Что за история, просто кровь стынет в жилах! Саймон, милый, а ведь это могла быть твоя Мэри-Роз! А продолжение есть?

Камерон. Продолжение есть. Это случилось примерно месяц спустя. Отец девочки бродил по берегу, вон там, и увидел, как на острове что-то движется. Затрепетав, мэм, он переплыл залив на лодке — и нашел свою маленькая мисс.

Мэри-Роз. Живую-здоровую?

Камерон. Да, мэм.

Мэри-Роз. Я рада; но это отчасти разрушает покров тайны.

Саймон. Почему же, Мэри-Роз?

Мэри-Роз. Да потому что девочка смогла рассказать людям, что произошло, глупый. Так что же произошло?

Камерон. Все не так просто. Малютка даже не подозревала, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Она полагала, что пробыла вдали от отца не более часа. (Мэри-Роз вздрагивает и берет мужа за руку.)

Саймон (более легкомысленно, нежели у него на душе). Все вы со своими привидениями да призраками, о житель туманов!

Мэри-Роз (улыбаясь). Не тревожься, Саймон; я только притворялась.

Камерон. Пока вы находитесь в наших краях, не доверять историям не след. Будучи здесь, я верю каждому слову; хотя, вновь оказавшись в Абердине, я направляю на эти сомнительные россказни холодный свет безжалостного Разума.

Саймон. Вот уж чего до добра не доведет, друг мой! Острову, обладающему могуществом столь безграничным, уж верно, ничего не стоит докричаться до Абердина — а может быть, и до более отдаленных мест…

Камерон (встревоженно). Об этом я не подумал. Ошень может быть, что вы правы.

Саймон. Ох, берегитесь, мистер Камерон, а то в один прекрасный день будете вы проповедовать далеко-далеко отсюда, — тут-то зов и выхватит вас с кафедры, и вернет на остров, — словно форель на длинной леске.

Камерон. Мне не нравятся речи мистера Блейка. Пойду вычерпаю воду. (Камерон возвращается к лодке, вскоре течение относит лодку в сторону, и она исчезает из виду.)

Мэри-Роз (приятно заинтригованная). А если предположить, что это правда, Саймон?

Саймон (стойко). Но это же неправда.

Мэри-Роз. Конечно, нет; но, будь это правдой, какое ужасное потрясение для девочки — услышать от отца, что она пропадала где-то несколько недель!

Саймон. Вероятнее всего, ей так и не рассказали. Может быть, отец решил, что дитя не следует пугать.

Мэри-Роз. Бедная девочка! Да, наверное, так было бы к лучшему. И все-таки — это означало пойти на риск.

Саймон. Почему?

Мэри-Роз. Ну — не зная о том, что случилось прежде, она могла бы вернуться и… снова попасться в ловушку. (Она подвигается поближе к мужу.) Островок, островочек, что-то сегодня ты мне совсем не по душе.

Саймон. Если она и в самом деле вернется, будем надеяться, что вернется она с крепким и здоровым мужем, который сумеет ее защитить.

Мэри-Роз (довольно). Славные люди эти мужья. Ты ведь никому не позволишь меня отнять, правда, Саймон?

Саймон. Пусть попробуют. (Весело.) А теперь давай-ка запакуем остатки пиршества и сбежим с места преступления. Уж мы-то точно никогда не вернемся сюда, Мэри-Роз, я слишком напуган! (Мэри-Роз помогает мужу запаковывать вещи.)

Мэри-Роз. Нехорошо так вести себя по отношению к моему острову. Бедный, одинокий островок! Я и не знала, что ты любишь, когда тебя навещают; боюсь, что более мне тебя навестить не придется. Последний раз всегда навевает грустные мысли, о чем бы не зашла, речь, правда, Саймон?

Саймон (живо). Последний раз наступает всегда, моя родная-любимая.

Мэри-Роз. Да… наверное… всегда. Саймон, когда-нибудь я погляжу на тебя в последний раз. (Взъерошив ему волосы.) Однажды я приглажу этот хохолок в тысячный раз, — и более никогда не доведется мне этого сделать, хохолок.

Саймон. Однажды я хвачусь — а его и нет больше. В тот день я скажу: «Ну, наконец избавился!»

Мэри-Роз. Я сейчас расплачусь. (Она капризна скорее, чем весела, и весела скорее, чем печальна. Саймон целует ее волосы.) Однажды, Саймон, ты поцелуешь меня в последний раз.

Саймон. Ну уж, во всяком случае, этот раз последним не был. (В доказательство он шутливо целует ее снова, даже не предполагая, что этот раз может оказаться последним. Мэри-Роз вздрагивает.) Что с тобой?

Мэри-Роз. Не знаю; что-то словно нашло на меня.

Саймон. Все твои рассуждения про «последний раз»! Вот что я скажу вам, госпожа Блейк: однажды вы в последний раз поглядите на своего малыша. (Торопливо.) Я имею в виду, что не век же ему быть младенцем; в один прекрасный день ты в последний раз увидишь его малышом, а на следующий день впервые разглядишь в нем юного джентльмена. Ты только подумай!

Мэри-Роз (хлопая в ладоши). Самое замечательное время наступит тогда, когда он повзрослеет и посадит меня на колени вместо того, чтобы на колени сажала его я. О, восхитительно! (Настроение ее снова внезапно меняется.) Правда, печально, что мы так редко осознаем, когда последний раз и в самом деле наступает? Ох, как бы мы им тогда воспользовались!

Саймон. Не верь этому. Знать заранее — значит, все испортить. (Вещи почти все упакованы.) Не затоптать ли мне огонь?

Мэри-Роз. Оставь это дело Камерону. Саймон, я хочу, чтобы ты посидел рядом и поухаживал за мною, как полагается влюбленному.

Саймон. Что за жизнь! Так, дай-ка припомнить, с чего следует начинать? С какой руки? Похоже, я напрочь забыл, как это делается.

Мэри-Роз. Тогда я за тобой поухаживаю. (Играя с его волосами.) Скажи, Саймон, была ли я тебе хорошей женой все эти годы? Я не имею в виду, всегда. Отлично помню тот ужасный день, когда я бросила в тебя масленкой. Я очень извиняюсь. Но в общем и целом, была ли я сносной женой, не чем-то потрясающим, конечно, но так, не хуже других?

Саймон. Послушай, если ты намерена и дальше бодать меня головою, придется тебе вытащить из волос булавку.

Мэри-Роз. Была ли я достойной матерью, Саймон? Такой матерью, которую ребенок мог бы и любить, и уважать?

Саймон. Очень щекотливый вопрос. Задай-ка его Гарри Морланду Бдейку.

Мэри-Роз. Была ли я…?

Саймон. Мэри-Роз, уймись. Уж я-то тебя знаю: еще слово — и ты расплачешься, а платка у тебя нет, потому что я завернул в него форель голова торчала.

Мэри-Роз. По крайней мере, скажите, Саймон Блейк, что вы прощаете меня за масленку.

Саймон. Вот в этом я далеко не уверен.