Мэри-Роз

Мэри-Роз. И за многое другое тоже — случались вещи и похуже, чем история с масленкой.

Саймон. Это точно.

Мэри-Роз. Саймон, как ты можешь? Ничего хуже истории с масленкой не было.

Саймон (качая головой). Сейчас-то я могу улыбаться, но тогда я ощущал себя самым несчастным человеком на свете. Удивляюсь, как это я не запил.

Мэри-Роз. Бедный старина Саймон. Но, милый, как же ты был глуп, что ничего не понял.

Саймон. Откуда знать невежественному молодому супругу, что, ежели жена бросает в него масленкой — это добрый знак?

Мэри-Роз. Ты должен был догадаться.

Саймон. Разумеется, я показал себя безнадежным простофилей. Однако мне не составило бы труда понять вот что: когда молодая жена… когда она отводит мужа в сторону, и краснеет либо бледнеет, и прячет лицо у него на груди, и шепотом договаривает остальное. Признаю, что ожидал именно этого; но все, что я получил — это масленкой по голове.

Мэри-Роз. Наверное, разные женщины ведут себя по-разному.

Саймон. Надеюсь. (Сурово.) А тот гнусный трюк, что ты сыграла со мною после!

Мэри-Роз. Который? А, тот! Я просто хотела удалить тебя — чтобы не мешался, пока все не кончится.

Саймон. Да я не о том, что ты выставила меня из дома и отослала в Плимут. Ну разве не подло было запретить родителям сообщить мне по приезде, что… что он уже прибыл.

Мэри-Роз. Еще бы не гадко! Помнишь, Саймон, ты вошел ко мне в комнату и стал меня утешать, говоря, что теперь уже скоро… а что слушаю твою болтовню, милый, милый!

Саймон. И смотришь на меня таким серьезным, невинным взглядом. Ты отъявленная негодяйка, Мэри-Роз!

Мэри-Роз. Ты должен был по лицу догадаться, как я умно тебя провела. Ох, Саймон, когда я сказала наконец: «Дорогой, а что это; там такое забавное в колыбельке?» — и ты подошел и посмотрел, у тебя было такое выражение лица… никогда его не забуду.

Саймон. В первую минуту я подумал, что ты позаимствовала на время какого-то чужого младенца.

Мэри-Роз. Ты знаешь, мне до сих пор иногда так кажется. Но это неправда, так?

Саймон. Смешная ты у меня. Вот так всегда: едва я начинаю думать, будто наконец-то разгадал тебя, приходится опять начинать все с начала.

Мэри-Роз (внезапно). Саймон, если бы одному из нас пришлось… пришлось уйти… и мы могли бы выбрать, кому…

Саймон (вздыхая). Опять она за свое!

Мэри-Роз. Да, но если… я вот думаю, как было бы лучше. Я имею в виду, лучше для Гарри, конечно.

Саймон. Пожалуй, скончаться пришлось бы мне.

Мэри-Роз. Боже мой!

Саймон. Эй, я пока еще не отдал концов. Спокойно, ты едва не перевернула соленые огурцы. (Саймон с интересом разглядывает жену.) Если бы мне и в самом деле пришлось уйти, я знаю, что первой твоей мыслью было бы: «Это никоим образом не должно сказаться на счастье Гарри». Ты бы, ни колеблясь ни минуты, вычеркнула бы меня из памяти, Мэри-Роз, — только бы он не лишился хотя бы одной из своих ста смешинок в день. (Мэри-Роз закрывает лицо руками.) Это правда, да?

Мэри-Роз. По крайней мере, чистая правда вот что: если бы уйти пришлось мне, я бы хотела, чтобы именно так ты и сделал.

Саймон. Сверни-ка скатерть. (Она открывает рот.) Не наступи на мармелад.

Мэри-Роз (торжествующе). Саймон, ну разве жизнь не чудесна? Я так счастлива, так невероятно, так безумно счастлива! А ты?

Саймон. Еще бы!

Мэри-Роз. Но все равно паковать мармелад будешь ты. Почему ты не визжишь от восторга? Один из нас просто-таки обязан завизжать.

Саймон. Тогда я знаю, кто это будет. Ну, давай, визжи, то-то Камерон подпрыгнет от неожиданности! (Камерон возвращается на лодке.) А вот и ты, Камерон. Как видишь, у нас все в порядке. Можешь пересчитать нас: ровно двое.

Камерон. Я ошень рад.

Саймон. Держи. (Передает ему корзинку с ленчем.) Не привязывай лодку. Оставайся в ней; я сам затопчу огонь.

Камерон. Как пошелает мистер Блейк.

Саймон. Мэри-Роз, готова?

Мэри-Роз. Сперва я должна попрощаться с моим островом. До свидания, старое, мшистое креслице, и милая рябина. До свидания, островок, которому слишком нравится, когда его навещают. Может быть, я еще вернусь, — седой, морщинистой старушкой; и ты не узнаешь свою Мэри-Роз.

Саймон. Дорогая, ты бы помолчала минутку. Я не могу не прислушиваться, а мне нужно затоптать огонь.

Мэри-Роз. Ни слова более не скажу.

Саймон. Только-только решишь, что все, а искры снова вспыхивают. Как ты думаешь, если я притащу парочку камней… (Саймон поднимает взгляд; Мэри-Роз знаками дает мужу понять, что пообещала молчать. Они смеются, глядя друг на друга. Затем Саймон несколько минут занимается тем, что заваливает кострище влажными камнями из залива. Камерон, сидя в лодке, почитывает Эврипида. Мэри-Роз, с притворно-скромным, веселым видом держит палец на губах, словно Ребенок. Но вот происходит что-то еще; зов коснулся Мэри-Роз. Сперва это зов потаенный и тихий, словно шепот из подземных нор: «Мэри-Роз, Мэри-Роз». Потом, в неистовстве бури и свистящих ветров, словно бы порожденных жутким органом, зов обрушивается на остров, прочесывая каждый куст в поисках своей жертвы. Звук стремительно нарастает, и, наконец, достигают ужасающей силы. Но что-то противостоит ему: пробиваясь сквозь какофонию голосов, и тоже выкликая имя Мэри-Роз, слышится музыка неземной прелести, что, возможно, пытается отогнать те, другие звуки, и оградить Мэри-Роз охранным поясом. Мэри-Роз протягивает руки к мужу, ища защиты, но тут же забывает о его существовании. Лицо ее озарено экстазом; но в экстазе этом нет ни страха, ни радости. Мэри-Роз исчезает. Остров немедленно замирает в неподвижном безмолвии. Солнце село. Саймон у костра и Камерон в лодке ничего не слышали.)

Саймон (на коленях). Похоже, огонь, наконец-то, потух; можно отправляться. Как, однако, стало холодно и пасмурно! (Улыбаясь, но не поднимая взгляда.) Эй, можешь разомкнуть губы. (Он встает.) Мэри-Роз, ты куда делась? Пожалуйста, не прячься. Дорогая, не нужно, Камерон, где моя жена? (Камерон поднимается на ноги; он явно боится покинуть лодку и сойти на берег. Выражение его лица пугает Саймона; Саймон мечется туда и сюда, и исчезает из виду, выкликая имя жены снова и снова. Он возвращается смертельно-бледный.) Камерон, я не могу найти ее. Мэри-Роз! Мэри-Роз! Мэри-Роз!

АКТ III

Прошло двадцать пять лет, и декорация снова представляет собою; уютную комнату в доме Морландов, почти не изменившуюся с тех пор, как мы видели ее в последний раз. Если ситцы и поблекли, другие, столь же улыбающиеся, заняли место прежних. Морозный осенний день, последние мгновения перед тем, как начнут сгущаться сумерки. Яблоня, которую не так просто обновить, как ситцы, уменьшилась в размерах, однако на ней еще висит несколько нарядных яблок. В камине пылает огонь, вокруг камина устроились мистер и миссис Морланд и мистер Эми; Морланды тоже уменьшились в размерах, как яблоня, мистер Эми располнел, однако все трое в целом еще вполне бодры и полны жизни. Внутри они изменились еще меньше, чем снаружи; послушаем же их, как во времена оно.

Мистер Морланд. Чему это ты смеешься, Фанни?

Миссис Морланд. Да вот «Панч» за последнюю неделю; такой забавный!

Мистер Эми. Эх, нынешний «Панч» уже совсем не тот!

Мистер Морланд. Совсем не тот, нет.

Миссис Морланд. Вот уж не согласна. Ну-ка вы двое, попробуйте поглядеть на эту картинку и не рассмеяться. (Мужчины не выдерживают испытания.)

Мистер Морлавд. Думаю, что имею полное право сказать: хорошая шутка радует меня ничуть не меньше, чем всегда.

Миссис Морлавд. Ах ты, легкомысленный старик!

Мистер Морланд (шутливо). Не такой уж и старик, Фанни. Изволь-ка вспомнить, что я на два месяца младше тебя.

Миссис Морланд. Позабудешь об этом, как же, когда ты ставишь мне это в упрек на протяжении всей нашей супружеской жизни!

Мистер Морланд (не без любопытства). Нам с Фанни по семьдесят три; ты, Джордж, кажется, малость помоложе?

Мистер Эми. Бог ты мой, конечно, моложе!

Мистер Морлавд. Ты никогда не уточнял, сколько тебе лет.

Мистер Эми. Приближаюсь к семидесяти; держу пари, что говорил тебе об этом раньше.

Мистер Морлавд. Сдается мне, ты приближаешься к семидесяти чуть дольше, чем это обычно бывает.

Миссис Морлавд (постукивая спицами). Джеймс!

Мистер Морлавд. Не обижайся, Джордж. Я только хотел сказать, что в свои семьдесят три я совсем не ощущаю своих лет. А ты как себя чувствуешь, Джордж, в свои… в свои шестьдесят шесть? (Громче, словно мистер Эми слегка глуховат.) Ты ощущаешь себя на шестьдесят шесть?

Мистер Эми (раздраженно). Мне больше, чем шестьдесят шесть. Но я этого абсолютно не чувствую. Не далее как прошлой зимой я научился кататься на коньках.

Мистер Морланд. Я до сих пор выезжаю на псовую охоту. Прошлый раз ты позабыл прийти, Джордж.

Мистер Эми. Если ты намекаешь на мою память, Джеймс…

Мистер Морлавд (вглядываясь сквозь очки). Что ты говоришь?

Мистер Эми. Говорю, что за всю свою жизнь никогда не носил очков.

Мистер Морлавд. Ежели я время от времени и надеваю очки, так не потому, что зрение подводит, совсем нет. Но газеты сейчас взяли за моду использовать такой гнусный шрифт…

Мистер Эми. Здесь я с тобой полностью согласен. Особенно Брэдшоу.

Мистер Морлавд (не расслышав). Я говорю, что шрифт нынешних газет просто отвратителен. Ты не находишь?

Мистер Эми. Я только что так и сказал. (Любезно.) А ты слышишь все хуже и хуже, Джеймс!

Мистер Морлавд. Я? Вот это мне нравится, Джордж! Это мне теперь приходится постоянно кричать тебе во весь голос!

Мистер Эми. Вот что меня раздражает, так совсем не то, что ты слегка глуховат, не твоя это вина, в конце-концов. Но по твоим ответам я часто заключаю, что ты притворяешься, будто расслышал мои слова — а на самом-то деле и нет. И это, по-твоему, не тщеславие, а, Джеймс?

Мистер Морлавд. Тщеславие! Ну, Джордж, сам напросился. У меня есть кое-что, чем человеку тщеславному и в самом деле стоит гордиться, Но я не собирался показывать приобретение тебе — еще, чего доброго, Расстроишься. (Миссис Морланд предостерегающе постукивает.)

Мистер Морлавд. Я не то хотел сказать, Джордж. Я уверен, что ты только порадуешься. Ну-ка, что ты об этом думаешь? (Мистер Морланд извлекает на свет акварель, которую друг его изучает на расстоянии вытянутой руки.) Дай-ка я подержу ее для тебя; руки у тебя коротковаты. (Предложение отклоняется.)

Мистер Эми (падая духом). Очень мило. Ну, и что это, по-твоему?

Мистер Морлавд. А у тебя есть какие-то сомнения? У меня — ни малейших. Я уверен, что это ранний Тернер.

Мистер Эми (бледнея). Тернер!

Мистер Морлавд. А кто же еще? Холман предположил, что это Гуртон или даже Дейз. Чепуха! Дейз — жалкий учитель рисования, которого почему-то превозносят до небес! Льщу себя надеждой, что уж насчет Тернера-то я не ошибусь. Есть в нем нечто такое, что не поддается описанию — однако это «нечто» ни с чем не спутаешь. И вид просто очаровательный; скорее всего, аббатство Киркстолл.

Мистер Эми. Да нет же, Риво.

Мистер Морланд. А я говорю, Киркстолл.

Миссис Морланд (постукивая спицами). Джеймс!

Мистер Морлавд. Впрочем, может быть, ты и прав; какая разница, что за место!

Мистер Эми. Где-то я уже видел репродукцию Риво — а, в том журнале Копперплейт, что мы с тобою разглядывали. (Переворачивает страницу.) Ну вот, нашел: Риво. (Он веселеет.) Эй, вот это забавно: репродукция той же самой картины. Ну-ка, ну-ка, ну-ка… (Изучает репродукцию сквозь лупу.) А вот и подпись: Е. Дейз. (Мистер Морланд сует гостю набросок почти под нос.) Да не сьем я его, Джеймс. Итак, автор все-таки — Дейз, хваленый учитель рисования. Сожалею, что так разочаровал тебя. (Миссис Морланд предостерегающе постукивает, но ее муж уже вышел из себя.)

Мистер Морлавд. Это вам-то шестьдесят шесть, мистер Эми, это вам-то шестьдесят шесть!

Мистер Эми. Джеймс, это очень обидно. Я прекрасно понимаю, как ты огорчен, но, воистину, твое мужское достоинство… очень сожалею, что задержался дольше положенного. Всем вам доброго вечера. Благодарю вас, миссис Морланд, за ваше неизменное гостеприимство.

Миссис Морлавд. Я помогу вам надеть пальто, Джордж.

Мистер Эми. Очень любезно с вашей стороны, миссис Морланд, но ни в чьих услугах я не нуждаюсь; самостоятельно надеть пальто я еще в состоянии.

Мистер Морлавд. Да сам ты никогда с этим делом не справишься! (Это недостойное замечание, скорее всего, не было услышано, ибо миссис Морланд и на этот раз удается вернуть гостя.)

Мистер Эми. Джеймс, я не могу покинуть этот гостеприимный дом в гневе.

Мистер Морлавд. Я — вспыльчивый старый идиот, Джордж. Что бы я без тебя делал…

Мистер Эми. А я без тебя? Или любой из нас — без этой маленькой славной старушки, для которой мы — неизменный источник веселья? (Маленькая славная старушка приседает в реверансе, и при этом кажется необычайно хрупкой.) Скажите Саймону, когда приедет, что завтра я буду дома, пусть зайдет непременно. До свидания, Фанни; вы, вероятно, находите, что оба мы переживаем второе детство?

Миссис Морланд. Да нет, не второе, Джордж. Мне еще не доводилось встречать мужчину, что вполне распрощался бы с первым. (Улыбаясь, мистер Эми выходит.)

Мистер Морланд (размышляя у огня). Славный он человек, наш Джордж, но как обидчив, когда речь заходит о его возрасте! И вечно засыпает, когда с ним разговариваешь.

Миссис Морланд. Среди нас не он один этим отличается. (Она стоит у окна.)

Мистер Морланд. О чем ты задумалась, Фанни?

Миссис Морланд. Да вот все о яблоне, и о том, что ты распорядился уничтожить ее.

Мистер Морланд. Нужно спилить, нужно. Дерево становится опасным, в любой день может на кого-нибудь рухнуть.

Миссис Морланд. Да я прекрасно понимаю, что убрать придется. (Теперь она уже в состоянии говорить о Мэри-Роз без дрожи в голосе.) Но ведь это ее дерево! Как часто она спускалась по яблоне, словно по лестнице, из комнаты в сад! (Мистер Морланд не спрашивает, о ком идет речь, но очень к тому близок.)

Миссис Морланд. Ах да, конечно. Она карабкалась по яблоне? Верно, теперь припоминаю, что так. (Мистер Морланд подходит к жене, словно ища защиты.)

Миссис Морланд (не подводя его). Ты и об этом позабыл, Джеймс?

Мистер Морланд. Боюсь, что я много чего забываю.

Миссис Морланд. Может, и к лучшему.

Мистер Морланд. Прошло так много времени с тех пор, как она… сколько времени прошло, Фанни?

Миссис Морланд. Двадцать пять лет, треть нашей жизни. Скоро стемнеет: я вижу, как над полями сгущаются сумерки. Задерни шторы, дорогой. (Мистер Морланд задергивает шторы и включает свет; теперь у них в доме проведено электричество.) Поезд Саймона вот-вот прибудет, так?