Небо под зеленым абажуром

– Всю жизнь. У меня отец русский, родом из Адлера, а мама немка. Папа с большим трепетом относился к сохранению во мне русской культуры. Я посещал русскую школу в Берлине и много читал.

– Из Адлера? – заинтересованно спросил майор. – А как ваш отец в Германии оказался? Давно он там живет?

– С 1990 года. Собственно, он не хотел уезжать, но так сложились обстоятельства. Из-за мамы он туда уехал и остался.

– Ваши родители познакомились в России?

– Нет, в Праге. Отец решил съездить мир посмотреть и встретил маму. Они в кафе познакомились. Там-то все и случилось.

– Что конкретно?

– Меня сделали, – улыбнулся Марко.

– Прям в кафе? – ошарашенно переспросил майор.

– Да что вы! – рассмеялся Бензел. – Они познакомилась в кафе, потом провели романтическую неделю вместе и разъехались по своим странам. Потом отцу пришло письмо и приглашение в Германию. Мама написала, что она в положении. Он поехал. Оставаться не планировал, хотел маму в Россию привезти, но она даже слушать ничего не желала. К сожалению, родители мои разошлись в итоге. Слишком большая разница в менталитете. У мамы сейчас другая семья. Отец не женился больше, но в Россию не вернулся. Из-за меня, – сказал Марко и неожиданно заплакал. – Он очень сильно болен, – дрожащими губами объяснил он. – Врачи говорят, что никакой надежды нет.

– Мне очень жаль. – Майор сердобольно похлопал его по плечу. – Почему ваш папа просил вас разыскать Ирину Симакову?

– Не знаю, – пожал плечами Марко. – Вообще-то мы вместе сюда собирались. Отец мечтал мне показать Россию сам и все жалел, что не сделал этого раньше. Перед отъездом ему хуже стало, но он настоял, чтобы я все-таки поехал и заодно письмо передал.

– Давайте сюда письмо, – попросил следователь.

– Нет, – уперся Марко. – Чужие письма читать нельзя.

– Мне можно, я как доктор. Тем более Ирине Симаковой теперь оно без надобности. А для вас это шанс подтвердить свои слова и выяснить правду.

– Может, я не хочу никакой правды знать? – разозлился Марко и швырнул конверт на стол. – Без писем ясно, что эта женщина отцу небезразлична. Может, поэтому у него и с мамой не сложилось.

Майор вскрыл конверт, достал письмо. На стол выпала фотография. Марко придвинул ее к себе и потрясенно замер. На фото молодой отец стоял в обнимку с какой-то рыжеволосой невысокой женщиной в белом сарафане. На карточке был обозначен 1987 год. За три года до того, как папа встретил маму. Дама с карточки была явно старше отца, красотой особой не блистала, мало того, выглядела вызывающе. Однако это обстоятельство его эстета-папашу совсем не смущало. Он светился от счастья. «Близорукий урод! Запасть на такой примитив, на курортную шлюху! Как он мог! Мама по сравнению с этой вульгарной особой идеал совершенства», – неприязненно подумал Марко. Внутри все бурлило от ревности. Снова в памяти всплыл рассказ Ксении Эммануиловны о том, чем завершилась поездка в Адлер для Ирины Симаковой, и в глазах у него потемнело. Неужели у него есть сестра? Слепая девушка с мужским именем Алешка. Зрение у отца с детства плохое. Деда своего Марко никогда не видел, но слышал, что в тридцатипятилетнем возрасте тот ослеп и покончил жизнь самоубийством, так и не смирившись со своей участью. В отличие от отца, который страдал близорукостью, у деда было редкое генетическое заболевание глаз – болезнь Лебера, которой страдают преимущественно мужчины. У Марко зрение было стопроцентное, но отец с детства маниакально оберегал его глаза, запрещал играть в компьютерные игры больше сорока минут, смотреть телевизор, читать при слабом свете. Марко злился, но поделать ничего не мог. У отца на этот счет была паранойя. Что же это получается? Неужели хромые гены деда сыграли злую шутку с этой девочкой? Передались через поколение? Отец испугался и... Майн гот, его папаша бросил эту фрау из-за ребенка-инвалида? А теперь ему стыдно стало? В душе возникло сострадание к женщине по имени Ирина Симакова, а ненависть к отцу усилилась. Он всегда думал, что у него идеальный папа, настоящий мужчина, которому надо поклоняться. Оказалось... Оказалось, он подлец! Мир рухнул на Марко, словно Тунгусский метеорит на Сибирь, но надежда была. Образ, описанный фрау Иваньковой, резко отличался от того, что он видел на фото. Вдруг это ошибка?

Следователь пробежал глазами текст, потом отложил письмо и уставился на Марко, словно он был музейным экспонатом. Бензел насупился, приготовившись выслушать от майора, какой подлюкой был его папаша.

– Отец ваш, оказывается, богатый человек.

– Да, а что – это преступление? – с вызовом спросил Марко. – Он свои деньги горбом своим заработал. Начинал официантом в кафе, потом свое заведение открыл. А сейчас у него сеть модных органических кофеен по всей Германии и ферма по производству натуральных продуктов питания.

– Вы знали о том, что ваш папа составил завещание, где обозначил гражданку Симакову одной из наследниц своего состояния? – проигнорировав его вопрос, спросил следователь.

Марко удивленно моргнул.

– Нет, – сказал он.

Майор положил перед ним письмо. Марко попытался прочитать неразборчивый текст, буквы и слова прыгали перед глазами, сосредоточиться никак не получалось, но главное он понял.

– Scheiße! (Дерьмо!) Я угадал! Мой папаша всю жизнь любил эту фрау. Зачем в таком случае он на маме женился? Поломал жизнь и себе, и ей. Мать ушла, потому что отец ее не любил. Она это чувствовала и устала подачки от него получать. Он лишь изображал из себя примерного мужа. Примерный муж и отец. Идеальный мужчина! Свинья он! Почему не женился на этой Симаковой? Почему бросил ее с ребенком-инвалидом?

– Видимо, от волнения вы невнимательно прочитали письмо, – тактично откашлялся майор. – Здесь написано, что Ирина Симакова дала вашему отцу неверный телефон. История могла бы на этом завершиться, но ваш папа на этом не успокоился. Он решил Симакову разыскать и объясниться с ней лично. Выпросил в санатории, где она отдыхала, московский адрес и правильный телефон, но звонить не хотел, боялся, что Ирина слушать его не станет. В Москву сразу поехать не смог, у него банально не было денег. Почти два года он работал как вол, копил деньги, чтобы, явившись в Москву, предстать перед любимой женщиной в выгодном свете. Ваш отец решил, что Ирина не дала ему шанса, потому что он молод, недостаточно обеспечен и самостоятелен. Скопив приличную сумму, он приехал в Москву, оделся франтом, разыскал дом на Фрунзенской, но войти в подъезд смелости не хватило. Пошел прогуляться по набережной, перевести дух и увидел, как Ирина гуляет с коляской. Вашему папе в голову не пришло, что ребенок его. Он решил, что Ирина вышла замуж и родила малыша. Так, знаете ли, бывает с мужчинами. Судя по этому письму, он до сих пор не в курсе, что у него есть дочь. Не вините отца в малодушии. Он ровным счетом ничего не знал. Это письмо – признание в прошлой любви, которое он решился озвучить перед смертью. Зря вы думаете, что ваш папа не любил вашу маму. О своей бывшей жене он отзывается с большой теплотой и пишет с сожалением, что брак распался из-за разницы, как вы верно заметили, в менталитете. Для вас, я смотрю, появление сестры тоже стало неожиданностью? – спросил майор весело, но глаза остались серьезными. Марко почувствовал неприятный озноб. Кажется, что-то изменилось и пошло не так, как нужно.

– Полнейшей неожиданностью! – кивнул Бензел и буркнул: – Как глупо – прожить жизнь без любви из-за подобной нелепости. Что отцу стоило подойти к ней и поздороваться? Впрочем, если бы госпожа Симакова любила его, то дала бы ему правильный номер телефона.

– Всякое в жизни бывает, но во многом вы правы. Проблемы появляются тогда, когда люди чего-то недоговаривают, – философски сказал следователь. – Рассказывайте подробно, что делали, где были, с кем встречались с того момента, как сошли с трапа самолета и пересекли границу России. Где остановились, сколько времени рассчитываете задержаться в Москве, ваши планы на будущее.

Марко выложил все, что вспомнил. Майор аккуратно записал его рассказ, положил перед ним протокол, ручку и поднялся с табурета.

– Читайте, подписывайте. Потом наш эксперт проведет дактилоскопию, возьмет образцы для сравнительного исследования, и вы отправитесь в местное отделение до выяснения всех обстоятельств дела.

– Это надолго?

– Время покажет.

– Я не понял... Вы меня что, арестовать собираетесь? У меня поезд в Питер завтра, а послезавтра самолет в Берлин! – воскликнул Марко.

– Я собираюсь вас задержать до выяснения всех обстоятельств.

Марко ошарашенно смотрел на майора. Все оказалось гораздо запущеннее, чем ему виделось. Полицейский по имени Ушаков, который дал ему в глаз? – цветочек по сравнению с этой акулой. Втерся в доверие, выпытал все, а теперь пытается повесить на него убийство.

– Я не могу! Не хочу в отделение. На каком основании? Я ничего не делал! Я же вам сказал, что завтра в Питер еду. Потом в Берлин возвращаюсь. У меня билеты.

– Основание для вашего задержания очень веское. Вас застали рядом с трупом на месте преступления. Приехали вы в Москву с целью разыскать Ирину Симакову, которая сразу после вашего приезда погибла при невыясненных обстоятельствах. Вы на данный момент единственный, кто имеет веский мотив избавиться от бывшей любовницы вашего отца.

– Какой мотив? Я эту женщину даже не знал! Я объяснил уже, что письмо ей привез!

– В этом письме, помимо лирических подробностей, сказано, что Симакова наравне с вами является наследницей вашего отца. Корыстный мотив налицо. Вы заявили, что точно не знали, проживает ли по этому адресу Ирина Симакова. Однако спланировали поездку таким образом, что на поиски в случае, если она здесь больше не проживает, у вас просто не осталось времени. Это заставляет меня усомниться в правдивости ваших слов.

– Да не собирался я эту женщину разыскивать! Шел наудачу. Нет так нет. Я вообще ее видеть не желал, чувствовал, что сюрприз меня ждет. Понимаете, я не мог не поехать. Иначе отец сам бы в Москву полетел.

– Видите, еще один мотив всплыл. Ревность и обида на Симакову из-за матери. К слову, вы еще не вспомнили, откуда у вас свежий синяк под глазом?

– Entschuldigung aber ich spreche nur ein paar Brocken Russisch! – буркнул Марко. – Bitte informieren Sie umgehend meine Botschaft und besorgen Sie mir einen Übersetzer und einen Anwalt. Vorher gebe ich keine Informationen zu meiner Person oder zum Geschehen. Ich bin empört wieso Sie gerade mich verdдchtigen! Das lasse ich mir nicht bieten[1].

– Ich kann Sie gesetzlich für 3 Tage festhalten. Danach wird entschieden, ob Sie nach Sankt Petersburg reisen düfen oder bis zum Abschluß der Untersuchungen in Moskau bleiben mü

ssen[2], – на чистом немецком выдал майор.

– Verdammte Scheiße! – выругался Марко.

– Парень! Честно говоря, мне самому проблемы меньше твоего нужны. Поэтому не надо тут выражений и оскорблений. Я лицо при исполнении и не люблю, когда мне про дерьмо молокососы всякие рассказывают. Вешать на тебя всех собак мне резону нет. Резон у меня найти доказательство твоей непричастности к делу и вычеркнуть тебя из списка подозреваемых, чтобы снять с себя хотя бы часть геморроя. Мне для счастья только разборок с консульством Германии не хватает. Короче, слушай меня внимательно, пацан. В твоих интересах продолжать сотрудничество со следствием, а не права качать! – Майор резко встал, налил себе из чайника в стакан воды с осадком и залпом выпил. Марко сглотнул. От воды он бы тоже не отказался, во рту все пересохло до такой степени, что язык прилипал к небу. Но майор ему пить не предложил, а просить Марко не стал из принципиальных соображений. У врагов воду не берут. Майор тем временем поставил стакан в раковину, выглянул из кухни и проорал: – Каримыч! Прими гражданина Германии. Он согласен на освидетельствование и дактилоскопию. А если не согласен – это его проблемы.

– Verdammte Scheiße! – снова выругался Марко.

Вот и делай после этого добро людям. Кто мог представить, чем обернется для него невинная просьба отца съездить с письмом в Москву. Но самым удивительным было то, что у него внезапно появилась сестра, о которой он, как дурак, всю жизнь мечтал. Свалилась на его голову, блин горелый, кажется, так говорят русские.

Глава 7

ЖЕЛТОЕ ПЛАТЬЕ

– Ты мне можешь объяснить, что все это значит, Пронь? – следователь Игорь Майоров озадаченно пялился на труп женщины, лежащей на кровати. Покойница была одета в желтое шелковое платье. На груди, в районе сердца, расплылось небольшое бордовое пятно, что явственно говорило о том, что труп криминальный. А он так надеялся, что туповатый Ушаков ошибся. Два трупа в конце смены – это просто свинство! Еще иностранец на шее повис, собака. Ладно бы из ближнего зарубежья, а тут европеец натуральный из Евросоюза – хлопот с ним не оберешься.

– Погоди, – отмахнулась Проня. – Дай подумать.

Проней называли судебного медика Машу Сухареву, которая на сухарь совсем не походила, а напоминала сдобную булочку. Милая, спокойная, румяная и любимая всеми блондинка с короткими вьющимися волосами.

Пока Проня думала, майор разглядывал старомодный интерьер просторной квартиры. Когда-то в семье явно был достаток, но все здесь словно замерло во времени. Старая мебель, масляные картины в тяжелых рамах на выцветших обоях, настенные часы, море книг, цветов. Ремонта в квартире не было давно, но она не выглядела совсем запущенной, ее старались поддерживать в чистоте и освежали недорогими деталями. Новые занавески, мягкая мебель отреставрирована, перетянуты кресла и стулья, окна, подоконники и кухонные ящики подмазаны масляной краской. В отличие от квартиры старухи Иваньковой, запущенной до крайности, здесь было даже уютно.

Смерти обеих жертв различались между собой по способу убийства, но были явно созвучны. Если бы не этот труп, убийство бабки из верхней квартиры можно было бы смело списать на неудачное ограбление наркоманами. Теперь придется оформлять дела в одно производство. Мало ему самоубийства писателя Коновалова. Жена его, зараза, всю плешь проела. Игорь Вениаминович провел рукой по густым волосам, словно проверяя, не наметилась ли там в самом деле плешь. Чем больше он общался с супругой погибшего, тем сильнее убеждался, что литератор по собственной инициативе свел счеты с жизнью. С такой бабой жить – проще удавиться, в данном случае – утопиться.

Из-за давления на следственное управление творческой интеллигенции, которую подняла на уши супруга писателя, по факту смерти гражданина Коновалова пришлось возбудить уголовное дело. В ходе расследования всплыли подробности конфликта литератора с другим модным сочинителем, пообщавшись с которым следователю самому захотелось вступить на путь криминала и утопить надежду русской словесности собственными руками в унитазе управления.

К счастью, давний конфликт к делу отношения явно не имел, и следователь сосредоточился на неизвестной девушке, которая, по словам очевидца, общалась с Коноваловым незадолго до его смерти на набережной. В результате следственных мероприятий у Игоря Майорова появился фоторобот и словесный портрет высокой блондинки с тростью. Он терялся в догадках: либо свидетель перепутал трость с зонтом, либо у девушки заболевание опорно-двигательного аппарата, травма ноги, либо она до крайности эксцентрична. Опера начали прорабатывать местные травмопункты и поликлиники на предмет выявления блондинки-хромоножки. Пока безуспешно.

Теперь новое дело. В сто семнадцатой квартире творилась полнейшая неразбериха. По словам криминалиста, убили гражданку Симакову в кабинете, там же обнаружено предположительное орудие преступления – нож для резки бумаги со следами крови и отпечатками. В кабинете ковер пропитан кровью, вещи, книги, бумаги раскиданы, явно что-то искали в спешке. В коридоре видны следы волочения. Сначала тело оттащили в ванную. Там его положили на большое банное полотенце, губкой смыли внешние следы насилия и оттащили труп в спальню. Затем положили его на кровать, которую предварительно перестелили, а тело переодели в новую одежду. Было ощущение, что они столкнулись с ритуальным убийством, которое совершил человек с явным отклонением в психике. Действия преступника логике не поддавались.

На столе, дверных ручках, раковине и в ванной остались кровавые отпечатки. В одной из комнат на полу женские вещи со следами крови, предположительно принадлежащие дочери убитой, обрывки старых газет, веревка. На кухне остатки ужина. Судя по всему, до печальных событий в квартире мать и дочь собирались ужинать. Накрыто на две персоны, но тронута еда только в одной тарелке. Кто-то отвлек одного участника застолья? Или близкие поссорились? Опрокинутый табурет, мятая салфетка на полу... На холодильнике распакованная коробка с сердечными каплями, рюмка с характерным лекарственным запахом, пустой тюбик из-под нитроглицерина.

Судмедик перевернула тело на живот.

– Вот оно! – обрадовалась Маша. – Теперь понятно образование следа крови на груди. Игорь, глянь! Платье разрезано по шву сзади, потом зашито. Очевидно, его надевали на окоченевший труп. Труп переворачивали, и, когда зашивали платье, немного крови из раны вытекло. Что характерно: основные следы крови с тела смыли.

В комнату заглянул криминалист Вадим Каримов, невысокий юркий брюнет средних лет.

– Я же тебе говорил, что труп в ванной комнате в порядок приводили. Маньяк, что ли, работал, никак не пойму. Я с таким убийством впервые сталкиваюсь, – подтвердил он опасения следователя. – Пахнет психическим отклонением.

– Не пахнет, а разит, – сказал Майоров.

– Игоряш, – позвала Проня. – Описываю общую картину. На теле и лице потерпевшей следы побоев. Одно ребро сломано. Судя по тому, что кровь горлом пошла, внутренние органы повреждены. Смерть предположительно наступила от удара колющим предметом в область сердца. Но точно сказать не могу. Сложно понять без вскрытия, потому что тело помыли и переодели. Что еще... Не хочу тебя расстраивать, Игорь, но, похоже, ваш гражданин Германии тут совершенно ни при чем. Когда Бензел сегодня с утра звонил в дверь этой квартиры, гражданка Симакова была уже мертва не меньше двенадцати часов.

– Вчера грохнул, сегодня вернулся и как ни в чем не бывало позвонил в дверь, – вставил свои пять копеек полицейский местного ОВД Ушаков, который прибыл на место преступления одним из первых с напарником и произвел задержание гражданина Германии. – Или добить дочку приехал? Но вместо дочки грохнул старуху-соседку.

– А дочка сидела тихо и ждала, когда он вернется, – гоготнул Каримов.

– Дочка у старухи пряталась, – упрямо выдал новую версию Ушаков.

– Спряталась у соседки и не сказала ей, что мать убили? Ждала, пока убийца за ней явится? – язвительно заметил следователь. Ушаков его раздражал. – Собственно, меня именно это и смущает. Почему дочка Симаковой не позвонила в полицию? Не позвала на помощь соседей? Она же вроде инвалид по зрению, а не по мозгу? Телефон в квартире работает. Чтобы набрать 02, особой науки не надо.

– Может, Бензел никуда и не уезжал! – сыпал версиями Ушаков. – Может, он девушку всю ночь истязал, фашист проклятый? Одежда девчонки вся в кровище измазана, веревка в комнате.

– Около десяти вечера вчерашнего дня гражданин Германии отправился в стрип-клуб, потом около часу ночи оттуда вышел, взял такси и вернулся в отель, где провел всю ночь до утра. Опера проверили, все подтвердилось. У немца алиби железное на момент убийства Симаковой.

– Правильно! Время смерти ведь предположительное. Бензел убил Симакову, связал девку, оставил, уехал в клуб, чтобы обеспечить себе алиби. Девчонка к утру отвязалась и к старухе побежала. В это время вернулся Бензел и ломанулся за ней. Старуха пыталась слепую защитить. Тогда Бензел ее по башке табуреткой хрясь. Пока они боролись, девочка тю-тю – сбегла.

– Бред какой! – не сдержавшись, поморщился Майоров. – Зачем ему связывать девочку, уезжать, приезжать. Он вполне мог грохнуть их обеих сразу и поехать в клуб, чтобы обеспечить себе алиби.

– Жаль слепенькую стало, – буркнул Ушаков. – Она ведь сестра его, – добавил он, вложив в голос как можно больше сочувствия. От подобной глупости Майорова слегка перекосило.

– Так, заткнись, Ушаков. Ты меня сбиваешь все время. Ксения Иванькова звонила матери в половине девятого утра. К телефону подошла Алешка. Тьфу! И ко мне прилепилось. К телефону подошла инвалид по зрению Елена Симакова, которая находилась в тот момент в квартире убитой старухи. А Бензеля мы задержали на месте преступления в восемь часов сорок минут. Спустя пять минут после того, как на пульт дежурного раздался звонок от Ксении... Как ее? Забыл фамилию...

– Иванькова, – участливо подсказал Ушаков.

– Да, Иванькова вызвала полицию. На вызов первой прибыла патрульная машина местного отделения. Смерть же старушки произошла, по словам Прони, предположительно между половиной восьмого и восемью часами утра. Тело еще недостаточно остыло, поэтому вероятность ошибки, по словам Прони, маловероятна. То есть гипотетически гражданин Германии Марко Бензел мог старушку убить, но лишь в том случае, если он дважды побывал в квартире. Первый раз между половиной восьмого и восемью часами утра. Второй – без двадцати девять, когда его задержали рядом с трупом. Тогда хоть какая-то логика есть. Алешка, тьфу, Елена Симакова поднялась в квартиру соседки между двумя визитами иностранца, увидела... Тьфу ты. Слепые же не видят. Поняла, что соседка мертва. В этот момент позвонила дочь потерпевшей Ксения Иванькова. Елена Симакова взяла трубку, попросила вызвать полицию и позаботиться о матери, затем скрылась в неизвестном направлении, разминувшись с гражданином Германии на пару минут. Бензел вошел в квартиру сразу после ее ухода и был задержан сотрудниками местной полиции. Бензел сказал, что пойти наверх его подвигло то, что он услышал шум на лестничной клетке верхнего этажа. Хотел расспросить соседей о жильцах сто семнадцатой квартиры. Поднялся, но ничего разузнать не успел – возможный информатор уехал на лифте. Не исключено, что это была дочь Симаковой. Поэтому она не вернулась домой за вещами. Бензел ее спугнул.

– Похоже на правду, – кивнул Каримов.

– Верьте ему больше! Он следы вернулся заметать, – авторитетно заявил Ушаков.

– В сто семнадцатой квартире следов гражданина Бензеля нет. Немец здесь не был ни разу, зуб даю, – с уверенностью сказал Каримов и блеснул золотой коронкой. – В квартире соседки следы его кроссовок на полу присутствуют. Когда Бензел подошел к телу, вляпался в кровавую лужу. Потом следы идут в кухню, куда его привели после задержания.

– Ну да, мы взяли его тепленьким аккурат на месте преступления – и в кухню, чтобы следы не попортить, – похвалился Ушаков, который уперся бараном в свою версию и не желал никого слышать.

– Из чего можно сделать вывод, что Бензел правду говорит. Немец никого не убивал, – проигнорировал его реплику Каримов. – На одежде и руках гражданина Бензеля нет ни микрочастиц, ни крови, никаких следов, которые могли бы указать на него как на убийцу. Его отпечатки только с внешней стороны двери. Что показательно, следов взлома на двери нет. Либо ключом открыли, либо старуха впустила убийцу сама.

– Тогда откуда у иностранца свежий фингал под глазом? Почему Бензел не хочет об этом рассказывать? – спросил Майоров, перевел взгляд на Ушакова и уставился на него. Ушаков топтался на месте, надвинув фуражку на нос и усиленно делал вид, что его в комнате нет. – А у тебя фингал откуда? – рявкнул Игорь Вениаминович.

Ушаков стал ниже ростом.

– Это самое... Иностранец сопротивление оказывал при задержании, – смущенно заявил он. – Он меня ногой в пах ударил.

– Ах ты, сволочь! – потрясенно выдохнул Майоров. – Почему по форме не доложил, собака?

– Извиняюсь, – промямлил Ушаков. – Я думал, он убийца. Мы ведь его взяли прямо на месте преступления, а он паспорт не хотел показывать. Я к нему и так по-хорошему, и сяк по-хорошему. А Бензел на немецком что-то лопочет, гнида, и делает вид, что не понимает. Не сдержался я, короче, и популярно ему объяснил. Затем вследствие контакта с кулаком Кукушкина у меня под глазом тоже образовался фингал. Прошу это занести в протокол, если че...

– Скройся, пока я тебе второй глаз не подбил! – рявкнул Майоров. – Следствие по ложному следу пустил. Теперь ясно, почему Бензел молчал. Опасался, что признание ему боком выйдет. Езжай немедленно в отделение, извиняйся перед гражданином другой страны и выпускай его из «обезьянника». Не забудь в гостиницу немца транспортировать с комфортом. Совсем башки нет. Привыкли кулаками махать не по делу.

Ушаков хмуро поплелся к выходу.

– На психа Бензел совсем не похож, – заметил Каримов. – А убийство совершил явно человек больной.

– Больной, говоришь? – задумался следователь. – У меня тоже такие мысли возникли. Давай дальше разбираться. Ирину Симакову убили вчера вечером. Старуху Иванькову – под утро. Где была все это время дочь Симаковой? Приблизительно девять часов. Что она делала все это время?

– Вот черт! – стукнул себя по лбу Каримов. – Как же я раньше не докумекал. Это незрячая инвалидка тело матери по квартире таскала и отмывала от крови в ванной.

– Зачем? – спросил Майоров.

– У нее спроси. Может, ритуал пыталась соблюсти? – пожал плечами Каримов. – Помыла, в платье нарядила, руки на груди скрестила и положила на кровать. Я вещи внимательно осмотрел, никаких повреждений, только кровь. Елена Симакова просто испачкалась в крови убитой матери, когда тело таскала. Они ничего не видит, поэтому следы и отпечатки повсюду. В одной из комнат Елена Симакова переоделась, а затем покинула квартиру. Может, она в шоке просто была, когда мать убили? Семья жила очень уединенно. Девчонку держали вдали от мира. Инвалидка, по сути, общалась только с бабками и матерью. Судя по рассказам Иваньковой, тоже своеобразной дамой. Ну вот, кажется, все разъяснилось.

– Все, да не все. Ирина Симакова убита с особой жестокостью. Почему дочь убийца пощадил? – спросил Игорь.

– Возможно, потому, что, по мнению убийцы, слепая не может быть свидетелем, – предположил Вадим.

– Тем не менее она свидетель, и надо ее искать.

* * *

Имя Алешка так зацепилась за извилины мозга Игоря Майорова, что в своих размышлениях он называл незрячую девушку именно так. Комната слепой Алешки мало чем отличалась от комнаты девушки обычной. Здесь было просто и уютно. Кровать, стол, музыкальный центр, много дисков и аудиокниг, книжный шкаф, забитый книгами до верха, цветы на подоконнике, мягкие игрушки, разве что косметика отсутствовала, и компьютер и принтер были оборудованы специальными приспособлениями для незрячих людей. Если бы не осколки керамики на полу, чистота в комнате слепой была бы идеальная. На стуле лежала сумка из ткани. Майоров вытряхнул вещи на кровать и внимательно осмотрел.

– Что характерно, как любит говорить наша любимая Проня, несмотря на шок, побег из дома Елена Симакова тщательно планировала. Рационально к этому делу подошла. Вещи собрала с предельной педантичностью, только самое необходимое, ничего лишнего. Еда, смена белья, минимум одежды.

Каримов нагнулся и внимательно осмотрел керамические осколки на полу.

– Копилку, похоже, грохнула. Значит, некоторая сумма денег у нее имеется. Почему, интересно, она сумку не взяла?