Король

— Ничего не нужно — отмахнулся я — Попробую сделать все, что могу. Если силы не хватит, бабушка поможет. Поможешь? (Посмотрел на бабулю. Она кивнула)

— Правильно, Келлан — подала голос бабушка — Нельзя вмешиваться в организм без нужды. Он сам должен сделать то, что тебе нужно. Просто расскажи ему, подай идею, направь, подтолкни! А тупо править тело, вытягивать кости и наращивать мясо — это делают только глупцы (Я чуть не покраснел — а чем я у Велура занимался?). Чтобы делать такое, нужно быть лекарем самого высшего разряда, и то…вероятность ошибки очень велика.

* * *

Очень пропорционально сложена, и очень красива жена Герата. Но да — как с такой «дюймовочкой» заниматься сексом? Мучение — и ей, и ему. Пусть скажет спасибо, что хоть одну дочку родила — могла ведь и после и не выжить. Раздетая — еще красивее, чем в одежде. И на самом деле — очень похожа на Соньку. Такое ощущение, что у них общие корни, родня. Может у Соньки ворки в предках, а сама она полукровка? Все может быть. Помеси частенько гораздо красивее, чем представители «чистой» расы. Прилив свежей крови — он иногда к месту.

Все, что понадобилось — напитать ауру женщины Силой, и пожелать, чтобы организм изменил пропорции в сторону увеличения. Тут как с вагоном — сдвинул с места, толкнул…а дальше он уже сам покатился.

Ну что еще…убрал несколько шрамов, подтянул слегка обвисшую грудь (все-таки ребенка родила и кормила), вот, в общем-то, и все. Даже усыплять Адреллу не пришлось — лежала, улыбалась, совершенно не стесняясь того факта, что ее обследует и лечит совершенно, в общем-то, незнакомый парень. Голышом лежала, само собой. Муж ходил снаружи, у порога, как часовой на страже. Помощи бабушки не понадобилось — резерв Силы у меня сейчас такой, что хватит на десять сильных магов. По крайней мере, бабуля так сказала.

Хмм…привык уже звать ее бабулей…да и она как-то странно на меня поглядывает, и всегда называет или внуком, или Келланом. А ведь знает, что я ни то, ни другое. Но тут уже ничего не поделаешь…так случилось.

Глава 9

Я не помню эти дни. Вообще. Никак. Они — просто сон. Дурной сон. Удушливый запах лошадиного пота, покачивание лошади, боль в застывших суставах и мучительная попытка понять — кто я, и где нахожусь. Мутная пелена, больше ничего. Но тот момент, когда я осознал свое бессилие, беспомощность, когда понял, что все очень плохо — его я помню хорошо.

Мы с Лерой лежали на ложе, застеленном гладкими, наверное шелковыми простынями (приятно холодят обнаженную кожу!), дремали после любовных игр. И вдруг я почувствовал, как нечто могучее, сильное, обручем сжало мое тело — ноги, руки, горло, я даже голову повернуть не смог, и сразу начал задыхаться! А потом мне в рот полилось что-то горькое, обжигающее, раздирающее внутренности и туманящее мозг. И после этого…все. Занавес.

Очнулся я уже ТАМ, где-то. Не знаю где. Темная пещера без следов дверей, деревянное ложе, похожее на то, на котором мы с Лерой уснули в нашу последнюю ночь. Только голое, без простыни и матраса. И сам я голый, как в момент рождения. А вокруг — темнота.

Само собой — первое, что я попробовал сделать, это соединиться со своими призраками и посмотреть вокруг их глазами. Выйти из темницы. А еще — зажечь магический светлячок, я это умею. Вернее — умел. Теперь — я не умею ничего. Теперь — у меня остались только руки, ноги, только мои боевые умения. Как когда-то на Земле. Магии нет — пропала. Совсем.

Эта ночь тянулась бесконечно долго. Вечная ночь. В жизни так не бывает, чтобы человек совсем ничего не видел — всегда есть какой-то источник освещения, звезды, отблеск солнечных лучей — да что угодно, рассеивающее тьму. Здесь не было ничего. Замкнутое пространство, и полная, абсолютная темнота.

Может я ослеп? И это возможно. Но технически, какая разница, ослеп я, или просто сижу в темнице, в которую не попадает ни одного луча света? Результат один — я ничего не вижу, и могу передвигаться только на ощупь.

Глаза у меня целы — первое, что сделал, это удостоверился в их сохранности. Уже легче. Если только…легче! Я ведь замурован в дерево — живьем.

Вообще-то первое, о чем я подумал — меня похоронили, как незадолго до этого деревенских покойников. Оттащили в погребальное дерево, оно меня поглотило, и вот — я лежу и дожидаюсь смерти от удушья, голода или обезвоживания. Я думал о том, что лучше быть похороненным в дереве, чем лежать на кладбище? Вот моя дурацкая мечта исполняется. Доволен? «Бойся своей мечты — она ведь может исполниться!»

Нет. Хотели бы меня похоронить — все было бы по-другому. Начать с того, что воздух в моей камере свежий, дышу я без напряга. Во-вторых, время от времени в камере появляется миска с горячей кашей и ломтем хлеба. А еще — фрукты, напоминающие земные яблоки. Каждый раз — одно «яблоко», кисло-сладкое на вкус. И что это означает? Это означает, что убить меня не хотят — по крайней мере, сейчас. Заботятся о том, чтобы я не заболел цингой. Витамины подсовывают. А для чего? Для долговременного так сказать….хранения. Пусть я нахожусь в приличном состоянии. Пригожусь!

Нашел я и воду. Если пощупать стену в определенном месте, с потолка начинает литься вода (или древесный сок?). Абсолютно безвкусная, как вода из крана, и вполне себе «водяная». Пей — сколько влезет. Отошел — перестало течь. Можно и помыться, можно и попить. А то, что пролилось — впитывается в пол, как в губку. Как, кстати, и мои…хмм…в общем — тут у меня и туалет. Ну а что? Дело-то житейское!

Время суток определить не могу, как и временные периоды. Пытался определяться по чашкам с кашей, которые у меня появлялись, но скоро отбросил эту идею — нарочно, или нет, но еда подавалась в абсолютно неодинаковые временные промежутки. Вероятно для того, чтобы узник не мог понять, сколько времени он находится в узилище. А может просто раздолбайство. В общем — ни тебе дней, ни недель — безвременье, пустота, безнадега.

Да, безнадега еще та! А если меня тут заперли навечно? Ну а что, такие у них извращенные понятия о порядочности. Замуровали, но ведь не убили же! А то что оставили без одежды и снаряжения — так жизнь гораздо дороже стоит. А тут — тепло, и никакой одежды не нужно.

Мда…вот тебе и людская благодарность. Или воркская? Мы их детей спасаем, а они…

Честности ради (а себе-то не соврешь!), спасли мы их детишек совершенно случайно. Побили бандитов, решили найти лагерь разбойников и чем-нибудь поживиться. Глядь — а там дети! Ну и закрутилось. То есть мы не целенаправленно шли освобождать детей, а просто они нам случайно подвернулись под руку. И велика ли тут наша добродетель? Бандитов-то мы били не из-за детей! Мы свою шкуру спасали!

Ладно. А закон гостеприимства? Как они посмели его нарушить, эти деревенщины?! Я ведь такие слова хорошие их покойникам говорил, женушку Герата лечил! А он меня в темницу?! Ну не сволочь ли?!

Кстати, а откуда я знаю, что это ОН сволочь? Может того Герата и в живых-то уже нет. Пока не узнаю, как все на самом деле обстоит — не буду ничего плохого про него говорить. Тем более что он мне понравился. И жена его понравилась — и красивая, и веселая, и умненькая. Даром что «Дюймовочка». Не карлица ведь!

Ладно, это Герат. Допустим. Тогда зачем ему надо нарушать законы гостеприимства? Зачем нас вязать?! Хмм…а может и не нас, может это только меня! Хотя сомневаюсь. Если кого и надо похищать, так это мою Лерку. Она ключевая фигура, наследница.

Стоп! А тогда зачем меня можно похитить? Зачем я нужен? Ну это совсем просто: во-первых, я могу служить катализатором процесса. Проще говоря — меня можно немножко пытать и немножко вешать — чтобы Лера сделала то, чего от нее ждут: вышла замуж за местного придурка. То, что она уже замужем за мной ничего не значит. Скажут, что тамошние Хранительницы нелегитимны, и не имеют права на совершение обряда — вот вам и расторжение брака. И будет какой-то старый, столетний хрен дрючить мою Лерку, пока не настанет время ее убивать. А может даже она от него понесет, и он ее не убьет. Заточит в дереве, и будем мы жить в вечной темноте — парочка, гусь и гагарочка. Лепота! Аж плакать хочется. Видать остатки души Келлана прорываются. От меня слез не дождетесь!

Второй пункт: запас карман не трет. Пока Лерка не совершила обряда бракосочетания с местным ублюдком — нельзя рисковать. Вдруг она помрет? Башку сломает, или повесится от перспективы стать женой этого самого негодяя? И тогда — останусь я. Родственник. Племянник. Законный наследник. В этом случае можно женить меня на местной, а потом так же нормально ликвидировать.

Может я и утрирую, может не все так запущено, но…логика, есть логика. Стараюсь поставить себя на их место, и вот такое у меня всплывает.

Темень. Пустота. Ни голоса, ни звука. В ушах только звенит. Когда человек долгое время не получает какие-либо звуковые информационные сигналы, он начинает их себе выдумывать. Звон в ушах, отдаленные голоса, лай собак — да все, что выдаст изнуренный молчанием мозг. Люди привыкли к шуму, люди не могут по-другому. Вот мозг и старается заполнить вакуум слуховыми галлюцинациями. Придумывает, старается.

Я знаю об этом. Но ничего не могу с собой поделать. Это на уровне подсознания, человек не может управлять процессом.

Глупо, наверное, думать об этом сейчас, когда я заживо похоронен в живом дереве, которое может меня попросту утилизировать — как труп. Если ему это прикажут. А скорее всего прикажут. Я им не нужен. Более того — я им вреден.

Интересно, Герат был в курсе? Скорее всего — нет. Использовали втемную. А вот староста, то бишь его папаша…этот точно в курсе. Вот чуял я, что от него можно ждать подлянки, но…все-таки попался. И призраки ничего не донесли. Почему они ничего не сказали? Я ведь приставил одного к старосте, другой охранял нас с Лерой! И что вышло?

Хмм…а выйти могло вот что: они попросту увидели призраков и отправили их, куда следовало. Почему я решил, что один могу заниматься некромантией? Почему решил, что умнее и сильнее всех? Самонадеянность. Глупость. Неосторожность и доверчивость. Расслабился, рассуропился: «Вы так вам благодарны! Вы спасли наших детушек!» Иэхх…

Опоили. Лишили магии — это ясно с первой мысли. И действительно — что я могу сделать этим людям, если лишился самого главного оружия? Я даже ускориться теперь не могу! Вообще ничего не могу! Кроме как драться…так, как привык это делать на Земле. Никогда не сдаваться! Спецназ погибает, но не сдается!

Вскочил с ложа, заходил по камере, ориентируясь на развившееся чувство пространства. Я уже исшагал всю комнату вдоль и поперек, и составил себе представление, как она должна выглядеть. Выбрал место на самой середине, и…занялся растяжкой, отжиманиями, приседаниями. А потом — бой с тенью. Осторожно так, стараясь на засветить пяткой в стену. Стене ничего не сделается (с моими-то нынешними силами), а вот я потом и бежать не смогу, не говоря о том, чтобы драться.

Медленно, чуть быстрее, еще быстрее! Засиделся, да. Мышцы разогреваются с трудом, будто оледенели. Только через полчаса чувствую, как начинаю покрываться испариной, а кровь по сосудам бежит все быстрее. Прорабатываю каждую мышцу, каждую кость, каждый сустав! Хорошо…чувствую себя гораздо живее, чем был. И даже думается быстрее и четче. Кровь — великое дело! И теперь она струится гораздо быстрее.

К концу занятий с меня градом льется пот. Я умею разогревать мышцы. Заканчиваю сотней отжиманий, и делаю это довольно-таки легко. Тело подчиняется, как хорошо отлаженный механизм. Не знаю, что впереди, может и смерть, но уйду я не больной, обездвиженной развалиной. И постараюсь захватить с собой как можно больше врагов.

* * *

Я ожидал этого, но…когда «веревки» стиснули мою грудь, не давая мне дышать — меня едва не затрясло ярости и отвращения. Холодные, твердые щупальца опутали мое тело, как гигантский кальмар кашалота, и я ничего, совсем ничего не мог сделать.

Потом — тени в длинных балахонах. Да — я видел, что в балахонах! Видел через прикрытые веки, потому что не мог смотреть на яркий, режущий свет. Скорее всего, никакой яркости в этом свете не было, просто я слишком давно не видел солнца.

Меня подхватили и понесли — идти сам я не мог, ноги отказывались двигаться. Меня снова опоили какой-то дрянью. А ко всему прочему — воздействовали магией. Похоже, что сейчас я узнаю — кто меня похитил, и что хотят.

Меня принесли в огромный зал, и похоже что этот зал находится где-то под землей, скорее всего в пещере. Сквозь плотно сжатые веки я все-таки сумел разглядеть, что стены зала украшены золотыми узорами и драгоценными камнями. А еще — на стенах имеются фрески, на которых нарисованы какие-то моменты жизни этого мира. Какие именно — я не знаю. Во-первых, снизу не больно-то разглядишь, особенно с прикрытыми глазами.

Во-вторых…откуда мне знать историю Империи и воркского царства?

Сказал, и тут же из памяти стали всплывать даты, и с ними исторические события — те, что изображены на стенах. И не хотел бы, а помню. Не моя память-то…глубинная память.

Зал полон ворками. Самыми настоящими — беловолосыми, белокожими, голубоглазыми. Ощущение — попал в сказку-фэнтези. Тут еще гномов не хватает — бородатых и вонючих. А так — полное ощущение нереальности и сказочности.

Кстати — видеть стал получше. Глаза слезятся — целый водопад из слез, но вижу. Было гораздо хуже.

Рожи незнакомые, кроме…опа! Лера! Лера стоит у трона, глядя куда-то в пространство над головами. А уж намазали, намазали ее! Губы кроваво-красные, глаза подведены черным, лицо настолько бледное, что у мраморных статуй, и то лица порозовее будут. Что с ней сделали? Опоили? А что сейчас делают? Ничего не понимаю. Обступили….опа-на! На голову корону возложили и закрепили! Обруч такой, золотой, по краям — камешки сверкают. Много, очень много камешков.

— Да здравствует королева! Да здравствует!

Вопят так яростно, так громко, что показалось — с потолка что-то посыпалось, камешки, или песок. Вот хохма будет, если нас всех придавит каменными глыбами. А что — сдвинется пещерный свод, и…загремим под фанфары!

Не о том думаю. Если Лера сейчас королева, то я…то я — никто, судя по тому, что освобождать меня не собираются, и наоборот — привязали к столбу, как есть, голышом. Ни стыда у людей, ни совести.

И тут я замечаю то, о чего у меня не просто захолодило живот, меня затошнило, а к горлу подкатил жгучий комок рвоты. Девчонки. Мои девчонки! Они были привязаны к столбам так же, как и я, только в отличие от меня их тела представляли собой сплошной синяк — исхлестанные до крови, с впившимися в руки кандалами, с разбитыми губами, подбитыми глазами и распухшими, видимо сломанными носами они уже совершенно не напоминали себя прежних — ухоженных домашних девочек, курсанток самой престижной Академии Империи. Покрытые пылью, засохшей кровью, они больше походили на нищенок, чем на аристократок в черт знает каком поколении. И еще заметил — у Фелны сломана нога, и стоять ей приходится на одной левой.

Мрази! И это люди, которых я собрался спасать?! Да за такое…я бы сам, лично выжег эту всю мразь из огнемета! Чтобы бежали и корчились, проклятые твари! Разве можно ТАК с девчонками? Юными, прекрасными, невинными девчонками?! Они ведь им ничего не сделали! Гады!

Наверное я выкрикнул это слово вслух, потому что гул толпы вокруг Леры замолк, и все уставились на меня. А я повторил яростно, кипя и плюясь огненными словами проклятия:

— Будьте вы все прокляты, гады! Подонки! Сдохните, твари!

— Видите?! Видите, что он говорит! — трубным голосом возопил мужчина на вид лет пятидесяти, что стоял рядом с Лерой — Кто-то еще сомневается, что это самозванец?! Его настоящее имя Петр Син Рос! И к королевской семье он не имеет никакого отношения! Это колдун, некромант, который обманным путем околдовал принцессу и с помощью преступниц, беглянок из числа предателей своего народа заставил исполнять роль жены! Они разработали план, исполняя который заставили бы Настоящих Людей выйти из Леса без оружия, чтобы имперцы перебили всех до одного! Посмотрите на эту колдунью! Лишенная своей колдовской силы она не страшна, и понесет заслуженное наказание!

Я тоже посмотрел на «эту колдунью», и убедился, что наказание она уже понесла. И скорее всего — за дело. Какого хрена еще во младенчестве не придушила этого горлопана?! Вот и терпи теперь…пацифистка хренова!

Да, бабуле досталось. С груди свисают кровавые лохмотья кожи, спина — сплошная рана. Бедра, бока — все исхлестано так, что она без помощи лекаря сесть сумеет не ранее чем через несколько месяцев. Впрочем — как и лечь. Пытали бабулю не менее жестко, чем моих подружек. Эх, болван я, болван…зачем взял их с собой?! Сидели бы сейчас в Академии, лясы точили, меня вспоминали. А теперь чего? Так и сдохнем, глядя на обезображенные тела друг друга.

А чего Лера-то молчит? Ничего не говорит? Только подумал, и тут же «ведущий» задает вопрос Лере:

— Скажи, принцесса…этот человек заставил тебя с ним переспать? Он изнасиловал тебя?

— Он изнасиловал — безжизненным голосом говорит Лера, лицо которой страшно искажается кривой, странной гримасой. Таак…а вот это интересно! Похоже что моя женушка под контролем. И теперь я со всей определенностью понял и осознал: вляпались. Мы крепко вляпались! И не поможет ним ни царь, ни герой. Нет тут никаких царей и героев кроме нас. Есть лишь существа, ополоумевшие от злобы и желания убивать, и наслаждающиеся пытками пленных. В общем — полные мрази, заслуживающие лишь пулю в лоб. И спасать их совершенно не нужно. Пусть сдохнут все! Больше и пальцем не шевельну, чтобы им помочь. Впрочем — только пальцами и могу шевелить, да…еще одним местом. Остальное все крепко принайтовано к столбу — даже голова.

Зачем они нас голыми выставили? Зачем унижать? Впрочем, и это я знаю. Когда человек в одежде, он как бы закрыт, в эдакой легкой броне, и ему легче держаться, сопротивляться тому же допросу. Стоит его раздеть догола (особенно женщины), так сразу все меняется. Стыд, страх, унижение — все способствует выведению противнику из равновесия, и как следствие — успех допроса более вероятен. И не только допроса. Раздевание противника догола — старая штука, которую применяли и применяют во всем мире. Просто, но эффективно.

— Брак, заключенный насильно — недействителен! — торжественно провозгласил мужчина — Преступники потерпели поражение! Предатели, нанятые Империей для того, чтобы внести в наши ряды раскол! Чтобы мы, Настоящие Люди, забыли о том, для чего мы родились, забыли, что мы должны править миром! От нас пошли все остальные люди на свете! Это мы родоначальники ремесел, искусств, науки и всего, чем сейчас пользуется человечество! Как они посмели посягнуть на наш род?! Что скажете, старейшины? Хранительницы мудрости — ваше слово!

— Идиоты! — послышался громкий, ясный голос моей бабушки — Что вы творите?! Вы же прекрасно знаете, что перед вами один из наследников престола, принц Келлан! И что мы имели право поженить его с принцессой Эллерой! И поженили — по ее согласию, по любви! Вы готовы уничтожить весь род ради вашей власти! Негодяи! Вы хуже имперцев — те хотя бы честно воюют. Вы же подлыми интригами решили захватить власть!

— Заткните ей пасть — небрежно махнул рукой мужчина — Это предательница на службе Империи.

Через несколько секунд бабуля могла лишь мычать и грозно таращить глаза на своих мучителей, ну а я не стал ничего кричать и тем более грозиться. Негодяям и так известно, что они негодяи, нового ничего не узнают, а что касается угроз, так это просто смешно. Угрожать, будучи голышом привязанным к столбу, лишенным боевой магии — смешно и жалко.

— Объявляю, что завтра состоится церемония бракосочетания королевы Эллеры и вождя Керлана — королева пожелала иметь в мужьях этого уважаемого человека, до глубины души преданного своему роду и делу предков. Те же негодяи, которые совершили преступления против нашего народа, в честь бракосочетания будут казнены, и смерть их будет ужасной — такой же, как и преступление. Церемония состоится в полдень, по окончанию церемонии — праздник в честь обретения новой королевы.

Народ в зале радостно завопил, закричал, Леру подхватили под руки и вывели из зала мимо нас. Глаза ее были безжизненны и мутны, как у снулой рыбы.

Нас отвязали от столбов и потащили наружу, после чего по одному забросили в огромное дерево — меня бросили последним. Перед тем, как отправить в дупло этого «баобаба» Керлан подошел ко мне, и обдав запахом чего-то знакомо-пряного (гашиш курит, что ли?!), с тонкой улыбкой сказал:

— Можешь напоследок перетрахать весь свой гарем. Завтра ты лишишься своих девок, и того, чем их трахал. Так что давай, не стесняйся! Можешь, кстати, трахнуть и свою бабку. Надо же порадовать старуху перед смертью? Ты умрешь последним, я постараюсь сделать так, чтобы то, что от тебя останется, жило как можно дольше. Наши колдуньи умеют это делать.

Я попытался пнуть его ногой в челюсть, но куда там — моя попытка была легко пресечена дюжими охранниками. А потом меня забросили в дупло так, что я едва не сломал плечо, ударившись о деревянное ложе.

* * *

Темнота. Снова темнота. И тишина. Только слышно, как дышат мои женщины, которых я привел на смерть. Вот это горше всего. Ладно бы сам помер, но девчонки?! Они-то за что?! И такие муки… Бедные, бедные девочки…

— Когда выберусь — мрачно говорит Соня — Выпотрошу Герата. И жену его выпотрошу, чтобы не заглядывалась на моего мужчину.

— Кто о чем, а она… — срывающимся от боли голосом говорит Фелна.

Я потихоньку крадусь на голос, усаживаюсь рядом, каким-то чудом нащупываю ногу девушки. Та сломана ниже колена и раздулась, как подушка. Плохо дело. Если загноится, если гангрена — придется ногу отрезать. И это тоже не гарантия жизни. Вот если бы у меня сохранилась магия…

— Чем они нас опоили? — говорю в пустоту, обращаясь, само собой, к бабушке. Она понимает, отвечает холодно и спокойно:

— Да мало ли придумано снадобий, чтобы лишить мага его Силы? Я тебе навскидку назову пять таких снадобий, и что это даст? Скорее всего что-то сильное, такое, что гарантированно отключает Силу на многие месяцы, а то и навсегда. Побоялись, мерзавцы! Кстати, Герат может быть и ни пречем. Кто он им? Полукровка, низшее существо! Хотя…все может быть. Помнишь, я тебе говорила? Ну так вот и получи…

— Получил — киваю я, забыв, что в темноте все равно не видно — Как думаешь, нас на самом деле убьют?

— Даже не сомневайся — мрачно отвечает бабушка — Если не случится чудо и нас не освободят ангелы, или демоны. Больше за нас порадеть некому. Так что готовься, и прими смерть как подобает. По крайней мере пусть тебя утешит то обстоятельство, что гнить в земле мы не будем. Нас похоронят в деревьях.

— И нас? — голос Сони дрогнул.

— Вас — нет. Вас закопают — безжалостно констатировала старая ворка — Вы не ворки, деревья не для вас.

И снова в дупле воцарилась тишина. Гробовая тишина, какой в природе вообще-то и не бывает.

Глава 10

— Отец, как ты мог? — Герат едва сдерживал ярость, и его толстые пальцы вцепились в столешницу так, что едва не крошили толстое дерево — Это гости! Ты забыл законы гостеприимства? Они помогли нам, спасли наших детей! Вылечили их! Ты всегда учил меня, что надо за добро платить добром, и в результате…что ты наделал?!

Седовласый мужчина тяжело посмотрел на сына, и брови его сдвинулись. Молчание длилось секунд пять, потом староста глухо откликнулся:

— Это мой грех. Он навсегда останется на мне. Только вот что я тебе скажу, сын…ты забыл, кто мы? Ты забыл, из чьей милости мы тут живем? Грязные полукровки, которые до самой смерти должны быть благодарны нашему роду, не отринувшему нас, не бросившему на произвол судьбы! Мы живем по законам Настоящих Людей, наших старших братьев. И мы исполняем то, что нам скажут. Мы не имеем права отбрасывать волю старших братьев! Иначе…иначе нас вообще может не быть.

— Но должен же быть какой-то выход! — Герат яростно стукнул кулаком по столешнице — Сколько так может продолжаться?! Мы им что, рабы?! Почему ты им не сказал, что это наши гости, и Непримиримые не имеют права их трогать?! Почему не предупредил гостей?! Почему позволил их захватить?!

— Меня предупредили, чтобы я не смел что-то говорить гостям. Что это будет приравнено к предательству Рода. Как и любое противление их планам. Я тебе больше скажу: Непримиримые откуда-то знали, что эти люди сюда придут. Они их ждали. И дожидались удобного момента, чтобы их взять. И самое главное — принцессу Эллеру. Да и принц Келлан им нужен. Остальные не нужны, они хотели убить их прямо тут, на месте. Но я попросил, чтобы этим женщинам сохранили жизнь.

— И они обещали?

— Нет… — староста едва заметно смутился — Но сказали, что сделают все, чтобы сохранить им жизнь.

— Чтобы как можно дольше пытать? — скривился Герат — Отец, ты что, не знаешь, чем они там занимаются? Что творят? Да их всех вешать надо! А мы перед ними пресмыкаемся! Позор!

— Хочешь жить в нищете? Хочешь, чтобы убили твою дочь? Твою жену? Это легко, сынок… Как-то вы ляжете спать, и…не проснетесь. Магия дерева убьет вас во сне, вы даже понять не сможете, что умираете. Это Лес! Лес — это они, Непримиримые! Никто не сможет победить наш народ, никто не сможет войти в Лес, пока живы наши Деревья, пока живы наши колдуны. Наши родители, наши деды связались с имперцами, родили от них детей — вот наш позор. Но нас не убили, а всего лишь изгнали. Разве мы не должны быть благодарны Роду, что за предательство наших предков нас не наказывают? Дают жить безбедно и сытно!

— Как мне это надоело — застонал Герат — Эти Непримиримые с их фанатичным желанием мучить и убивать, и вы, старики, пресмыкающиеся перед закоснелыми в догмах древними стариками и старухами! Вот что, отец…я пойду в Город. Соберу добровольцев, и мы увидим — сможем что-то сделать для наших гостей, или нет. И не пробуй меня останавливать, все равно не сможешь.

— И не собираюсь — вздохнул мужчина, и вдруг как-то сразу, резко постарел. Плечи обвисли, глубокие морщины прорезали лоб, даже волосы, кажется, стали более седыми.

— Я попробую объяснить, попробую поговорить со старейшинами и самое главное с Хранительницами мудрости. Они должны понять. Должны прислушаться к голосу разума! Ну а если объяснить не получится — попробую освободить пленников. Неужели Непримиримые будут нас убивать?

— Дурак ты, сынок — вздохнул староста — Для Непримиримых вы будете хуже, чем имперцы. Вы станете предателями. И не освободишь ты пленников. В городе сотни бойцов — тренированных, десятки лет воюющих с империей. А ты кто? Лесоруб! Что ты сделаешь против матерых бойцов?

— Что-нибудь, да сделаю! — усмехнулся Герат, сжимая и разжимая кулаки — Они тоже смертны.

— А колдуны? Ты забыл про колдунов?! Там Лес, понимаешь?! Там, где есть лес — колдуны всевластны! Они видят все, они слышат все, даже сейчас — вполне вероятно, что нас слышат. Лес — живой, он единый организм, и колдуны в нем — мозг! Я еще удивляюсь, как это принцесса Эллера сумела выскользнуть в степь! Она никак не могла выйти из леса! Миновать все ловушки, не попасться на глаза колдунам — как это возможно? Впрочем — какая разница? Эллера меня интересует меньше всего. Меня заботит мой сын, который отправляется на абсолютно безнадежное дело. Я запрещаю тебе туда идти! Более того, те, кто пойдет, будут изгнаны из селения! Навсегда! И об этом я сейчас извещу всех!

Молчание. Затем Герат поднялся со стула, и безжизненным, холодным голосом сказал:

— Делай как считаешь нужным, старейшина.