Граф Суворов. Том 12

Для этого Рублев получил карт бланш по тратам из бюджета моего княжества, а заодно собрал все доступные экскаваторы и прочую технику со всей Сибири и подконтрольной Азии. Часть летела сейчас в баржах вслед за нами, а большая половина отправилась своим ходом, со всем обслуживающим персоналом и охраной.

— Ригу успеем спасти? — мрачно поинтересовался я, когда нам прислали из штаба армии обновленную карту боевых действий.

— Смешенные с беженцами искаженные на стадии превращения уже добрались до Вильнуса и Алитуса, превратив их в зону боевых действий. — ответил Таран, показывая указкой на названные города. — Штаб полагает что искаженные движутся в места наибольшего скопления биомассы.

— Людей. Они все еще люди. — поправил его присутствовавший на совете капеллан отец Иоан. — Но да, если они движимы низменными инстинктами, именно туда их будет привлекать больше всего. К людям. В города.

— В таком случае придется подходить к этому вопросу комплексно. Выдвигаемся на передок, будем отстраиваться прямо у окраин городов. — решил я, обозначая еще не захваченные искаженными населенные пункты. — Командование уже объявило эвакуацию из опасных районов, так что спасать идиотов — не наша задача. Но вот сберечь максимум разумного населения — необходимо.

— Мы не успеем возвести укрепления если будем двигаться одним костяком. — заметил Рублев. — Лучше выбрать отдельные направления и обезопасить самое важное. Рига, Минск, Киев.

— В Малороссии дела будут по проще, там Днепр и его форсировать искаженные не смогут. — заметил Таран.

— Вот только это означает что мы потеряем всё левобережье. — возразил я. — Я не готов взять на себя смерти еще пятнадцати миллионов человек. Свяжитесь с командованием южного округа, попробуем выяснить их позицию.

— Понял, сейчас сделаем. — ответил Таран, и через несколько минут перед нами появилось лицо в край уставшего, но вполне живого Романа Суворова.

— Ваше императорское высочество. — улыбнулся мужчина. — Рад вас видеть в добром здравии и поздравляю с победой на восточном фронте. У нас, к сожалению, поводов для радости не так много.

— Ну вот вам один — мы идем на соединение с вашей группой войск. — улыбнувшись ответил я, но Роман нахмурился. — Можете рассказать, где сейчас оборонительные рубежи, чтобы мы могли поставить технику?

— Мы пытаемся сдерживать тварей на рубеже Брест-Луцк-Львов. — ответил Суворов, переслав нам данные. — По берегам Буга. Но сплошные укрепления возвести невозможно, часты прорывы между патрулями… а кроме того основная часть искаженных идет на Львов, тут сейчас особенно жарко. Рек, которые могли бы замедлить движение искаженных на нашем участке нет, твари уже в пригородах.

— Как вы держитесь? — нахмурившись спросил я.

— Баррикады и постоянные обстрелы тварей с воздуха. — ответил Роман, поморщившись. — Боеприпасы на исходе, но мы пока держимся, выгребаем всё из старых арсеналов, спасаемся сжигая кварталы на территории противника, это хоть ненадолго останавливает врага, отпугивает тварей от города.

— Как с эвакуацией? — спросила Ангелина.

— Люди покидают свои дома неохотно. Пытаются взять с собой целые баулы, обвешивая технику со всех сторон. Возмущаются, когда мы не пускаем их в автобусы с горой скарба. — не весело усмехнулся Роман. — Будто одеяла и шмотки им дороже собственных жизней. Фермеры и вовсе, будто с ума по сходили, некоторые всерьез считают, что все что мы делаем — лишь бы отобрать у них скотину и землю. Верят только когда искаженные прорываются на их территории, но, тогда как правило уже поздно.

— Плохо. — помрачнел я. — Командованием уже выбраны оборонительные рубежи за Львовом?

— Пока ориентировочно так, по южной границе река Стрый, по восточной — населенные пункты Добротвор, Червоноград, Скоморохи… пользуемся рельефом, но отходить некуда. — вздохнул Роман. — Хуже будет дальше. Говорят, на севере видели сплошное мясное поле, тянущееся на многие километры, медленно ползущее к Риге.

— Потрясающе. — пробормотал я, взъерошив короткие волосы. — В таком случае у нас выхода нет, будем делить армию. Мы возьмем на себя создание второй линии обороны, в холмах, за городом. Укрепим позиции по реке Буг, чтобы искаженным её было сложнее преодолеть…

— Лучше идите на север, там войска не справляются. Укрепления нужно строить у Минска, и Киева. — мрачно проговорил Роман. — Мы выиграем вам столько времени сколько сможем, а вы постарайтесь убедить людей покинуть свои дома и создать безопасный тыл. Землю всегда можно отвоевать назад, а вот убитых никто не вернет.

— Хорошие слова, дядя. — проговорил я. — Но они относятся и к вам тоже. Будем у вас сегодня через три часа. Обозначьте участки для зачистки.

— Как скажете, ваше высочество. — проговорил Суворов, но я услышал в его голосе явное облегчение. — Карта будет у вас через час. Конец связи.

— Принято, конец связи. — сказал я, и адъютант вырубил соединение. — Мы не можем тратить время на пустую болтовню, но это не значит, что мы должны действовать наобум. Подразделения, которые идут своим ходом оставляем у Днепра и гоним вверх, к Минску. Если уж Суворов говорит, что надо укреплять дальние рубежи, значит так оно и есть. За земляные работы будут отвечать граф Рублев и княжна Лугуй.

— Как скажешь, дорогой. — смирно ответила Инга.

— Боевые подразделения разделим на два равных кулака. Княжна Пожарская-Рублева, возьмет под свое крыло крейсер Гривна и Черепаху, вместе с подразделениями с пятого по восьмое уйдет к Риге устраивать там экстренные укрепления. — обозначив направление движения приказал я. — Первая рота, в составе пяти взводов и фрегата Гнев империи, под моим командованием, возьмет укрепления во Львове, о которых говорил Роман. Попробуем оттеснить зараженных на дальние рубежи и обеспечить жителям запас времени для эвакуации.

— Будет сделано, ваше высочество. — с мрачным удовольствием сказал Таран.

— Не радуйся особо, ты возглавишь вторую роту, штурмовые взводы с шестого по десятый, и вместе с Вяземской отправишься на север, контролировать укрепление реки Буг, в качестве оперативного резерва и командования в одном лице. — приказал я, успокаивая пыл бурята. — Там больше двух тысяч километров, так что придется мотаться по вызову и спать в полглаза. Но вы справитесь.

— Справимся. — кивнул Таран. — Разрешите идти готовить штурмовые подразделения?

— Погоди, вместе пойдем. Третья рота, взвода с одиннадцатого по пятнадцатый, переходят под командование княжны Морозовой и батюшки Иоана. — проговорил я, и наткнулся на холодный взгляд супруги. — Их задачей станет обеспечение оперативного резерва на балтийском направлении.

— Избавится от меня решил? — спросила Мария.

— Никак нет, дорогая. Туда же должны начать поступать излечившиеся части твоего отца, так что ты сможешь найти общий язык с его офицерами, благо некоторые из них и вовсе тебе приходятся двоюродными племянниками прочими родственниками. — сказал я, и на лице Марии промелькнуло понимание.

— Найти общий язык, сформировать штаб и позицию, помогать великим родам, которые еще не принесли нам клятву. — проговорила Мальвина, постучав себя пальчиком по подбородку. — Хороший план, дорогой, извини что ен сразу его оценила.

— Наша главная задача — спасение как можно большего количества жизней. Но не в ущерб себе. Каждый боец первой роты должен вернуться домой живым. Каждый. Надеюсь это всем понятно? — спросил я, осмотрев собравшихся. — Ну и отлично, в таком случае приступаем к подготовке. У нас не так много времени.

— Что делать ордену Александра Невского? — спросил капеллан.

— То же что и всегда, поддерживать первую роту. — пожал я плечами. — Сколько у нас человек приходится на одного рыцаря?

— Как и положено — по пятьдесят. — ответил Иоан, на мгновение выбив меня из колеи, только мое смущение он понял по-своему. — Можем набрать больше, но пока — только так. Три взвода мотопехоты, один взвод инженерных войск и один мед обеспечения для помощи на поле боя.

— У нас еще резерв в Сибири остался. — напомнил Рублев. — С князьями Долгоруким и Оренбургским. Почти двенадцать тысяч человек.

— И здесь семь с половиной тысяч пехоты и почти двадцать тысяч флотских. — задумчиво проговорил я, а затем вновь обратил внимание на карту. — И всё равно, этого явно недостаточно. По человеку на километр, который мы должны перекрыть…

— Будем надеяться на естественные преграды рельефа. — сказал Таран. — И оперативные группы.

— Да, будем надеяться. — выдохнул я. — Хорошо, начинайте готовить десант. Через три часа мы будем на передовой. Каждое подразделение должно быть в максимальной боевой готовности.

— Люди достаточно отдохнули в лагере. — заверил меня Таран. — Всё будет в полном порядке.

Спорить с ним совершенно не хотелось, тем более что по средним меркам армии мы были подготовлены на двести процентов. Лучшее из доступного вооружение. Подготовленные войска. Самая большая доля одаренных на корабль. Если и был на фронте кто-то кто мог с нами посоперничать, то это элитные подразделения северного флота, попавшие под теракт в Варшаве.

— Это что? — нахмурился я, когда вместе с Тараном спустился в десантный отсек.

— Совместно с его святейшеством было принято решение о перекраске всех штурмовых доспехов. — не без гордости ответил бурят, пока я осматривал ставшие совершенно черными доспехи, щеголяющие белыми крестами на кирасах и наплечниках.

— Мнда… ладно, а мой вы тоже в черный выкрасили? — уточнил я.

— Обижаете, ваше высочество. — ответил Бурят, подведя меня к стойке с эксклюзивной броней. — Ваш в золотой! С крыльями!

Глава 10

Хорошо хоть «крылья» за спиной не сделали, а просто разместили на кирасе золотой герб Российской Империи. Но смотрелось и вправду внушительно, и внимание притягивало как новогодняя ёлка. А что еще надо, чтобы спровоцировать врага и выманить его из плотной застройки.

— По подвалам сидят, твари. — зло выругался старвод первого, которого я легко вспомнил по голосу, вроде Дмитро, но это вообще не важно. Сейчас у меня под командованием пять взводов одаренных и почти две с половиной тысячи… хотел бы я сказать простых людей, но это же будет враньем, все они были искаженными в той или иной степени.

У кого-то едва заметные, никак не проявляющиеся изменения, а у кого-то, в основном у капитанов рот — вполне сформировавшиеся естественные щиты, способные удержать пистолетную, а иногда даже и автоматную пулю. Скрывать подобное будет крайне тяжело, так что может и хорошо, что наш орден госпитальеров становится таким особенным и показательно непохожим на остальные.

— Снайперы на позиции. — раздался в наушнике негромкий голос одного из командиров отделений и я, подтвердив, вышел на небольшой перекресток. Чувство опасности едва заметно кольнуло, но это было и не удивительно, мы только приземлились и выдвинулись на передовую, пока Гнев вел обстрел с воздуха окраин.

Львов, прекрасный город, с узкими европейскими улочками и каменными мостовыми под Римский стиль. Не хотелось превращать его в руины, но от нашего желания мало что зависело. Как Роман и сказал, они сжигали целые кварталы, когда становилось понятно, что выживших нормальных людей там нет. А что до искаженных…

— Спасите! Спаси-ите! — на одну из боковых улиц выскочила девчушка, лет двенадцати, с ярко розовым рюкзаком за спиной и куклой, прижатой к груди, она бежала прямо на меня, с зареванными глазами и подбежав уткнулась в пластину брони. — Спаси дядя! Дяденька.

— Спасу, конечно, спасу. — произнес я, сдержав вздох сожаления.

— Правда? — вскинула на меня личико девочка. — Дяденька вы такой красивый. Спасете…

— Конечно. — ответил я, и девочка, обнявшая меня за ногу, улыбнулась… лицо ребенка разошлось в стороны, обнажая кости черепа превратившиеся в жуткие, заполненные игольчатые зубами челюсти. Тварь молниеносным движением бросилась вперед, целясь мне в сочленение брони, но дернувшись распалась под клинком, который я поставил прямо у доспеха.

Выпученные, вылезшие из орбит, словно у рака, глаза несколько мгновений смотрели на меня с удивлением и укором, пока голова катилась с пригорка, а затем со всех сторон раздался жуткий вой. Твари поняли, что засада не удалась и бросились на меня с разных сторон.

Максимально разряженная маскировочная сфера, не способная ничего удержать в себе, окутала белесым туманом перекресток и всё что на нем происходило, и твари, подбадриваемые криками товарищей, с ревом бросались в атаку, одна за другой выскакивая из подвалов и окон первых этажей, чтобы утонуть в тумане.

Я выжидал больше минуты, надеясь, что все желающие соберутся в зоне досягаемости, а затем ударил во все стороны одновременно. До предела сжатая волна, превратившаяся в смертоносное лезвие, ударила по столпившимся у непробиваемого щита тварей и мясные ошметки разлетелись в стороны, оставляя после себя лишь потоки крови.

— Начать зачистку. — приказал я, убедившись, что больше никто на перекресток не вылезет. — Кто сунется впереди штурмовых команд — отправится под трибунал. Работаем, братья.

— За империю! За Александра! — раздались воодушевленные крики в рации и пять десятков рыцарей в резонансных доспехах как один шагнули к оккупированным домам. И я старался от них не отставать, держась на острие атаки.

Что такое пятьдесят человек в полуторамиллионном городе? Даже не капля в море, скорее капля в океане. Что такое половина первой штурмовой роты одаренных рыцарей госпитальеров не стесняющихся применять свои силы и подпитывающие свои тела техниками боевой медитации? Это неостановимая мощь!

Конструкты пролетали офисные здания насквозь, снося и гипсокартонные перегородки и прячущихся за ними слабых искаженных. Твари, сильнее ощущая свою беспомощность в ярости пытались набросится на штурмовиков, но тут же оседали под выстрелами снайперов и легкой бронетехники, поддерживающей нас с улиц.

— Здесь еще могут быть беженцы. — в очередной раз предупредил я. — Истинное зрение на первый второй. Первый номер, десять секунд.

Мы разошлись широким клином, с расстоянием в пятьдесят метров между штурмовиками. Этого было более чем достаточно, чтобы не пропустить ни одну тварь и одновременно прийти на помощь если кто-то окажется в опасности. Но пока таких случаев не было. Каждый спросятся со своим участком, добросовестно дожидаясь подмоги если видел большое скопление искаженных.

А еще меня приятно удивили послушники из капелланов. Филарет умудрился протащить большую их часть через военную службу, а те кто её еще не окончил — учились в семинариях, на непризнаннх военных кафедрах. Нам пришлось лишь добыть для них технику и личное стрелковое оружие, часто устаревшее и дешевое, что было не сложно.

Но работали они на все деньги, а то и лучше. Обширная поддержка флангов автоматическими пушками и постоянная работа снайперов по подсвеченным целям позволяли подойти к врагу на минимальную дистанцию. Десяток пехотинцев с автоматами и двумя пулеметами на взвод часто оказывались эффективней штурмовика, против легкобронированных искаженных.

Вот только те никогда не ходили в одиночку и нам приходилось сталкиваться с тварями, от которых обычные искаженные до нашего появления старались держаться подальше. Особенные искаженные, вроде девочки-ловушки и монстров, с которыми я уже не раз встречался. Безликих мы пока не обнаружили, но нам и других хватало.

— Пятнадцатый! Толстяк на семь часов. — раздался обеспокоенный голос одного из бойцов третьего взвода.

— Отступай. Прикройте его. Иду. — приказал я, дублируя старые команды, сам смещаясь к обозначенной позиции. Да, мы были не оригинальны и обозначили врагов по их главным особенностям. Толстяки, бегуны, ежи… хотя внешне твари могли отличаться друг от друга разительно, стоило произнести общее определение и всем сразу становилось понятно, с чем придется иметь дело.

Рывок! Ещё рывок! Золоченый доспех превращается в размазанную желтую линию врывающуюся в толпу искаженных перед которой бежит шастилапый комок плоти. Монстр, состоящий из слившихся в жуткую кашу тел, рвется к нашим БТРам, пытаясь догнать убегающего штурмовика.

— Двадцатки нет! — раздался крик стрелка, разом обозначив опасность твари. Значит двадцатый калибр не берет её диссонансное поле. А раз так, то и бить из всего что меньше по мощности бесполезно. Но, как и всегда, есть свои нюансы. Где-то в стороне взвизгнул шестиствольный пулемет, и тварь, мгновение назад легко обрушившая стену, замирает под непрекращающимся потоком свинца.

— Я здесь! — кричу, чтобы предупредить передовые отряды. Шестистволка смолкает и в тот же миг я врезаюсь в противника огненным мечом срезая две задних лапы.

Тварь инстинктивно сжимается, подбирая и укрепляя защитное поле. Пламя скатывается по нему, словно горящее масло по сковороде, но в то же время проедает небольшие участи, оголяя монстра. Бомба влетела в брешь, как только та стала достаточного размера. Пять сантиметров, теперь мне больше не надо.

Ядро, служившее оболочкой, на огромной скорости врезалось в искаженные мышечные волокна, ввинтилось на несколько сантиметров, и взорвалось, выпуская наружу сжатый до предела пресс, слизывающий искаженную плоть и разрывая мягкие ткани. Вот только следом за кровавым дождем на меня прыгает тварь, выпуская десяток щупалец заканчивающихся острыми обломками проводящих костей.

Рывок. Желтой молнией я отошел в сторону и обрушил град из конструктов, но костяной шар, скрывавшийся под мышцами, удерживал и рассеивал конструкты, лишь немного прогибаясь под бомбами. А восстановившийся щит диссонанса с трудом, но держал грады пуль и снарядов, посылаемых в тварь с разных сторон.

— Надоедает. — проговорил я, вновь зажигая клинок.

Две недели, именно столько понадобилось диссонансной зоне, чтобы исторгнуть из себя не испуганных и растерянных беженцев, а обозленных и голодных до человеческой плоти чудовищ. Проводящие кости, поля плоти, искаженные меняющие облик… И ведь это одна из первых волн.

— В сторону! — приказал я, и огонь тут же перенесли на человекоподобных тварей, пытавшихся атаковать под защитой толстяка. Стихия м которой я резонирую. Синее пламя. Чуждое, доставшееся по праву победителя, но в то же время уже такое родное, с которым я прошел не один десяток битв.

Взяв двумя руками проводящий клинок я влил в лезвие меча в несколько раз больше сил, и он расширился и удлинился, вырастая в объеме и поднимаясь над моей головой. Тварь, будто не замечая опасности, ринулась на меня, выбросив вперед щупальца. Еще мгновение, и они сомкнуться на моей броне, развеют защитную сферу и вонзятся в золоченые пластины… Но меня уже нет на этом месте.

Рывок! Половина щупалец валится на землю, отсеченная огненным лезвием. Парировать удар когтями, отбить в сторону, прыгнувшую на меня, тушу. Рывок — монстр еще летит от моего пинка, а я уже рядом. Огненное лезвие погружается в мягкое подбрюшье разрывая мышечную ткань и проникая глубже.

Тварь падает на землю, катается, пытаясь сбить жгущее изнутри пламя, но огненная стихия пожирает монстра изнутри. Не давая врагу опомнится я колю и рассекаю подвернувшиеся части, чтобы к концу агонии обкромсанный колобок представлял из себя скорее буханку бородинского, или одну сплошную грудную клетку с обгоревшим мясом на оголившихся костях.

Щит еще держался, но у твари уже не хватало массы для того, чтобы отрастить щупальца или вычленить хоть одну конечность. Теперь дело было лишь за моей настойчивостью. Подойдя в плотную и снова взяв меч двумя руками, я начал с остервенением бить в одну и ту же точку, словно обезумевший лесоруб, что хочет свалить тысячелетнюю секвойю.

Через три минуты даже проводящие кости твари, обуглившиеся от огненных ударов, не выдержали и проломились внутрь. А затем все завершило несколько бомб, взорванных внутри кровяного мешка, оставляя на мостовой здоровенную расползающуюся лужу и почти тонну превращенного в фарш мяса.

— Восстановить строй, двигаемся дальше. — выдохнув приказал я, подойдя к бойцу первым наткнувшегося на толстяка. — Ты как?

— Спасибо, ваше высочество, нормально. — ответил штурмовик, у которого через всю пластину на груди шла глубокая, сантиметра в полтора, пробоина. Но куда опаснее были несколько точечных, словно сверла, дыр от проводящих костей. Пара сантиметров и тварь добралась бы до пилота, а это уже заплатами не решишь.

— Ну и хорошо. Береги себя. — сказал я, поднимаясь. — Не ломать строй! Видите угрозу — отступайте в общие порядки.

— Так точно! — раздался многоголосый хор, и мы продолжили зачистку.

Мы прекращали наступление дважды. В первый раз, через восемь часов, когда стало понятно что даже поддерживая боевую и восстановительную медитацию первая рота не справляется с постоянным наплывом врагом, и им требуется перерыв. К тому же обычным людям, даже подвергшимся искажению, требовался куда более длительный отдых, а еще подвоз боеприпасов и питания.

А второй раз, когда отхватили кусок, который не смогли переварить даже теоретически. Двести метров между рыцарями, которые еле доставали до соседа огнем в плотной городской застройке. Поддержка из послушников спасала не сильно, слишком долго оперативные группы добирались до опасных участков. Мне даже пришлось пересесть на десантный бот, чтобы мотаться по всему периметру и уничтожать особенно опасных монстров.

— Четыре квартала, это предел. — наконец пришлось признать мне. Три дня, тысячи уничтоженных зараженных. Десяток получивших ранения рыцарей и несколько погибших послушников из ордена Александра Невского. И всё ради чего? Ради того, чтобы держать четыре вымерших квартала, чуть выдвинутых за позиции корпуса Суворова и объединенной армии?

— Подрыв. — в последний раз полюбовавшись старинными зданиями и вплетенными в них новостройками приказал я. Взрывы прокатились по всему периметру, обрушивая конструкции и заставляя дома оседать внутрь, создавая сплошную стену из непроходимых бетонных и каменных развалин.

Саперы постарались на славу, хоть я и просил об этом, но не всегда было возможно сохранить внешние фасады, обращенные к врагу и теперь, лишившись окон и дверей, заваленных мусором, представляющих из себя почти непреодолимую вертикальную преграду. А на уцелевших участках вскоре были размещены ДОТы.

Я сам прошелся по улицам пред укреплениями, с помощью дара вырезая целые пласты асфальта, коммуникаций и земли. Получались двух-трехметровые рвы, что в дополнение к стенам давало пятиметровый перепад высот, плюс хорошие снайперские позиции и оборонительные рубежи.

А дальше в дело вступили разбрасываемые кассетными бомбами противопехотные мины и мины противотанковые. Теперь считалось что западнее нашей позиции выживших нет, только искаженные, и церемонится с тварями никто не собирался. Крепость на обломках, как шутили в штабе, но нам это даже нравилось.

Главное — укрепления спасали жизни. И не только нашим войскам. Не только послушникам и рыцарям. Главное — оттягивая на себя внимание не слишком сообразительных, но сильных и голодных искаженных мы выигрывали время для эвакуации гражданского населения за Днепр.

И тут на выручку снова пришла Ангелина и передача Правда. Съемки с камер на доспехах и бронемашинах оперативно доставляли в студию, расположившуюся на борту Гнева империи, и оттуда же шло вещание, показывающее героическую оборону того, что осталось от Львова.

Вот только сколь бы мы не отвлекали силы искаженных, их было просто слишком много. Если в первые сутки действия фрегата и группировки Суворова мне казались смешными и бесполезными, на фоне наших наземных успехов, то на четвертый день обороны крепости на обломках я понял, что единственное, что нас еще спасает — флот.

Держась на минимальной допустимой высоте фрегат стирал в порошок особенно мощных одиночных искаженных, выманивая на минные поля тех, чьи щиты оказывался не в состоянии пробить. Время от времени мне приходилось вылетать на Фениксе, создавая под брюхом перехватчика огненный плавник, разрезающий особенно крупных тварей, с которыми не могли справится ни снаряды, ни мины.

Если с обычными, человекообразными тварями помогали даже противопехотные рассеиваемые на большой площади нажимные мины, то против особенных искаженных даже тяжелые, которые я бы назвал противотанковыми, оказывались не особенно эффективны. Огненные струи, которые должны были пробить дно техники и выжечь экипаж, просто гейзерами кипящей крови и ошметков плоти вздымались вверх, а монстры продолжали ползти, быстро заращивая дыры.