Пасынки Луны. Часть 2

«Все предельно просто, – развела руками Воронцова. – Князь Репнин – командир Московского лейб-гвардии полка – он опирается на поддержку своих офицеров и нижних чинов, коих в убежище немало. Сын графа Киселева, Юрий, командовал расквартированной в Первопрестольной армейской частью – не помню ее номер, да и неважно. Был любимцем солдат, верность которых своему полковнику не исчезла и после того, как тот впал в немощь дистрофии. Юрий же во всем предан своему отцу – так что сами судите… Ну а барон Поспелов владел в кремле большим частным складом пыльцы и заготовок для артефактов – думаю, там и еще что-то припрятано…»

«Вот, уже не аргумент! – решительно мотнул я головой. – Верные бойцы – это еще как-то понятно, но голимый склад… Отобрать – и все дела!»

«При складе том – неплохая охрана из челяди барона, – заметила Милана. – Конечно, против тех же гвардейцев им бы нипочем не устоять, но нервы Репнину с Киселевым Поспелов мог бы потрепать. К тому же, что значит отобрать? Конфисковать в казну? Так это, коли что-то вдруг пойдет не так, еще невесть кому потом достанется! А так можно тихо поделить на троих – и пыльцу, и власть!»

«Ну, допустим, – кивнул я – впрочем, все еще с сомнением. – Но смотри, – продолжил тут же. – Пусть у Репнина – гвардейцы, пусть у Киселева – остатки армейского полка, но, если так рассуждать, то Петров-Боширов тоже далеко не прост и не гол! За него – московские жандармы!»

«IIIОтделение сильно потрепало во время эвакуации», – опередив мою собеседницу, сообщил Гагарин.

«Да, в этом все и дело, – тут же подхватила молодая графиня. – Очень много жандармов погибло, еще больше – лишились магии. Так что, нравится это нам или не очень, за Александром Руслановичем сейчас нет достойной силы. К тому же, многими ротмистр воспринимается как худородный выскочка, тогда как Репнин – из Рюриковичей, а Киселев – родич дому Годуновых, пусть и не самый близкий».

«И претендент на престол, в случае смерти Бориса[u1] VIII?» – уточнила Светка.

«Такой же, как Милана Дмитриевна, кстати!» – заметил на это Гагарин.

«Вот только у меня, к сожалению, нет своего верного полка, – вздохнула Воронцова. – И, что куда хуже – еще кое-чего нет», – приподняла она калечную левую руку.

«Палец отрастет, я обещаю», – твердо заявила Цой.

«Ну, остается навербовать армию – и трон мой!» – невесело улыбнулась молодая графиня.

В этот момент в дверях комнаты появился сияющий, словно серебряный рубль, Кир. В каждой руке он держал по литровой бутыли вина.

– О чем молчим? – задорно поинтересовался «Заикин» у нас, переступая через порог.

– Да вот, задумались о судьбах державы… – бросил я, удаленно забирая у гостя его ношу и переправляя ту левитацией на стол. – Ого, «Киндзмараули»! – присвистнул, рассмотрев этикетку. – Подвалы Петрополиса втихаря обчистил? – поднял я снова глаза на Кира.

– И что сразу «обчистил» – подарили в Старой Ладоге! – парировал тот, плюхаясь на кровать между Дианой и Настей. – Не поверите кто, кстати!

– Борис VIII? – брякнула Любомирская, но тут же втянула голову в плечи сразу под несколькими тяжелыми взглядами.

– Почти, – невозмутимо хмыкнул «Заикин». – Светлейший князь Всеволод Романов! – сообщил он, не затягивая.

Перестук наших отвалившихся челюстей был, наверное, неплохо слышен в этой самой его духовой Старой Ладоге.

Глава 3

в которой я сомневаюсь в эффективности маскировки

– Ты уверен, что вино не отравленное? – едко поинтересовался я у Кира, когда обрел наконец дар речи.

– Не думаю, – беззаботно мотнул головой «попрыгунчик».

– А стоило бы иногда… – буркнул я. И воззвал к духу: «Ди-Сы?»

«Одну секундочку, сударь, с закупоренными бутылками работать не так просто… – откликнулся мой фамильяр. – Нет, яда в принесенном Станиславом Станиславовичем вине нет, – доложил он затем. – Если не считать за таковой этанол, то есть этиловый спирт, содержащийся в сем напитке по определению».

«Да? – хмыкнул я. – Даже странно…»

– Романов – его же, вроде, в тюрьме держали? – подала между тем голос Цой.

– Ну да, держали… – кивнул «Заикин». – Нальет мне кто-нибудь чего-нибудь горло с дороги промочить? – прервавшись на полуслове, лукаво подмигнул он нам. – А то что-то там у меня совсем пересохло, еле разговариваю!

Так-то не было заметно, чтобы с речью у него возникали какие-то проблемы, но сразу двое или трое из нас поспешно потянулись магией к початой бутыли «Воронцовского», в итоге столкнувшись потоками слитой маны и бездарно уронив драгоценный сосуд на пол – аккурат под ноги Насте.

Душераздирающе дзынькнуло.

– Ай! – воскликнула девочка, поспешно отскакивая, но рубиновые брызги все равно густо окропили подол ее платья – бывшего Юлькиного, кстати: еще до того, как сгорел особняк на Мясницкой, мы наведались туда и обновили Любомирской гардероб. – Ну вот… Я почищу? – обернулась она ко мне.

– Давай, – разрешил я ей воспользоваться магией.

Сложив пальцы в щепоть, княжна с недовольным видом принялась оттирать от пятнен испачканную одежку.

– Экая незадача! – сокрушенно покачал головой Гагарин. – За то, что мы тут запросто на паркет льем, внизу можно сладкую ночку купить! А то и не одну!

– Эй, а ты это откуда знаешь? – тут же недобро зыркнула на него Машка.

– Так я же там поначалу обитал… Стоп, – осекся Даня. – Я имею в виду: мало-мальски мягкий матрац и чтобы до утра не будили: мой, мол, черед! – торопливо пояснил он. – Со спальными местами там все непросто, их на двоих, а то и на троих нередко делят, ложатся по очереди… А ты о чем подумала?

– Не важно, – скривилась «длинноножка».

Тем временем Светка со вздохом убрала с пола винную лужу и осколки стекла, а я, с сомнением покосившись на приторный кагор, откупорил одну из принесенных Киром бутылей, наполнил бокал друга – ну и остальных не обделил. Кроме Насти – девочке Машка подлила как раз разбавленного кагора.

– За Государя ведь уже пили? – уточнил «Заикин» и, после моего кивка и Светкиного шепота в сторону: «Ага, не чокаясь…», предложил свой любимый тост: – Тогда давайте за то, чтобы наше завтра было лучше, чем наше вчера!

– Если в этом «завтра» присутствует Всеволод Романов – сомневаюсь, что пожелание сбудется, – покачал я головой, но выпить, понятно, не отказался.

– Не просто присутствует – в Старой Ладоге Светлейший князь нынче за главного! – сообщил Кир, с наслаждением осушив свой бокал.

«И что-то мне подсказывает, что на этом Романов не остановится!» – добавил он через Оши.

– При-и-иехали! – протянула Воронцова, с самого момента появления в комнате Кира хранившая собранное молчание. – И за что только я когда-то отдала свой лучший палец?

– Светлейший князь, кстати, о вас спрашивал, – лучезарно улыбнулся ей «Заикин». – И про тебя тоже интересовался, – добавил он уже мне.

– Ди-Сы, проверьте, пожалуйста, наше вино еще раз, – обронил я. – У меня о-о-очень нехорошее предчувствие…

«Будет сделано, сударь… Подтверждаю: вино в полном порядке», – последовал ответ.

«Вова, не дергайся, я тоже пощупала – нормальное вино!» – поддержала его Оши.

– Бойся ладожан, дары приносящих… – пробормотала Каратова.

– Ладожцев, – поправил ее Кир. – Точнее даже: староладожцев.

– Короче, как Романов выбился из тюремных сидельцев в эти почетные староложцы? – хмуро спросил я.

– Как, как… Черная гвардия освободила – как же еще? Оковы пали, темницы рухнули – все как положено при уважающей себя революции. Как до Старой Ладоги без магии добрался, Светлейший князь, правда, не рассказывал, ну а на месте у него тут же нашлось немало сторонников… – плесни еще, будь другом, – протянул он мне свой пустой бокал.

Я снова взялся за бутыль.

– И должен сказать, Романов там, в Старой Ладоге, неплохо все организовал, – продолжил между тем «Заикин». – Конечно, убежище у него значительно меньше Москвы, но народу, так сказать, на квадратный аршин, там, как минимум, столько же будет. Однако такого бардака, как у нас на первом этаже Большого Кремлевского дворца, и близко нет! Все устроены, одеты, обуты, умыты, досыта накормлены…

– У нас, вроде, тоже никто пока не голодает, – заметила Светка.

– Голодать, может, и не голодает, но драку за миску каши я своими глазами видел – и даже лично разнимал. Не один конечно – с парой гвардейцев, – заявил Кир. – В Старой Ладоге такое просто немыслимо!

– Ты не путай туризм с эмиграцией! – усмехнулся я. – И вообще: Романов там, часом, какой-нибудь политический приворот к тебе не применил? А то разливаешься, к духам, соловьем…

«Ежели мне будет позволено получить полный доступ к сердцу Станислава Станиславовича…» – начал было Ди-Сы.

«Я уже посмотрела: Кирилл чист, ни о каком взломе речи нет», – уверила меня Оши.

– Не забывай: все, что случилось, – обвел я жестом нашу комнату, но подразумевал, разумеется, при этом, куда большие просторы, – произошло исключительно по вине Романова!

– Он это отрицает, – заявил «Заикин».

– Отрицать он может все, что угодно! – взорвался я. – Но ты же сам слышал его исповедь – когда Диана тогда над ним поработала! – кивнул я на Цой. – Да мы все ее слышали!

– Это было до второго выстрела и пушки, – спокойно заметил Кир. – И вот от него Романов уже всячески открещивается!

– Вранье! – убежденно заявил я.

– А если вдруг и правда – того, что было до второго выстрела, разве мало? – горячо поддержала меня Машка.

– Я Светлейшего князя не защищаю, – пошел-таки на попятный «Заикин». – Просто рассказываю, что видел. В Старой Ладоге порядок – это факт. А у нас в Москве пока, к сожалению, не везде и не всегда. Но это не значит, что Романов у меня хороший, а Петров-Боширов – плохой! Упаси Ключ!

«Тут у нас недавно выяснилось, что ежели на Москве кто и плохой, то это вовсе не Петров-Боширов», – заметила через Оши Муравьева.

– Да? – повернулся к ней Кир. – А кто? И чем плохой?

«Может, и ничем, – тоже перешел на безмолвную речь я. – Просто Милана нас, типа, просветила, что реальная власть в Первопрестольной вовсе не у ротмистра, а у князя Репнина с графом Киселевым».

«И бароном Переспеловым», – добавила Машка.

«Поспеловым», – поправил ее Даня.

«А… – понимающе протянул “Заикин”. – Ну, это ненадолго…»

«В смысле?!» – разом воскликнули мы с «длинноножкой».

«Ну, это… – смутился Кир. – Я про что… Эпидемия же когда-нибудь закончится! А там либо Государь объявится, либо нового найдут… не знаю, изберут, назначат – как тут это делается? Властная вертикаль снова устаканится…»

– Что-то ты, Герасим, не договариваешь… – саркастически покачал я головой.

«Станислав, Кирилл… Он еще и Герасим?» – уточнила Оши.

«Чухонский фольклор, – бросил я ей. – Эпическая сага “Муму”».

«Не слышала о такой…»

«Не удивительно!»

«Сага сагой, но Станислав Станиславович определенно юлит», – не преминул заметить мне Ди-Сы.

«Согласна», – вторила ему Оши.

– Вы мне лучше вот что скажите! – пока все думали, что бы тут еще спросить или ответить, вздернула подбородок Любомирская. – Эта духова эпидемия действительно же закончится? И когда?

– Это, вон, к Диане, – указал «Заикин» бокалом – уже снова пустым – на Цой. – Она у нас крупный спец по Белому Центаврусу! – явно довольный сменой темы разговора, энергично провозгласил он.

Все повернулись к хабаровчанке – кроме Воронцовой и меня. Прищурившись, Милана продолжила пристально всматриваться в лицо Кира, словно надеялась прочесть на том нечто недосказанное. Ну а я, заметив это, невольно задержался взглядом на молодой графине.

– Да какой там спец, – пожала между тем плечами наша азиатка. – Так, читала кое-что…

– Про то, что магию нельзя применять, ты нас тогда, в Курляндии, вовремя предупредила! – напомнила Машка. И уточнила: – Почти вовремя.

Ну да, для самой-то Муравьевой Цоево предостережение запоздало…

– Ответьте, долго все это еще будет продолжаться? – повторила свой вопрос Настя, обращаясь теперь непосредственно к Диане.

– Кто бы точно знал… – вздохнула та. Но тут же продолжила: – Согласно тем трактатам, что я изучала, всего детей кровавой луны должно прийти четверо. Мор – Белый Центаврус – первый. Он принес с собой нынешнюю эпидемию. За ним последует Центаврус Рыжий, имя которому – Раздор…

– Еще все и перессоримся? – нахмурила бровки княжна.

– Не знаю, – покачала головой хабаровчанка. – Может быть.

– А когда придет этот второй? – деловито осведомилась Настя.

– Спроси чего полегче, – развела руками Диана. – Сказано – вслед за Мором. Может, уже сегодня, а может, через дюжину лет!

– Если эпидемия не прекратится, столько мы просто не протянем! – веско обронила Машка.

– Значит, Раздор придет раньше, ибо сказано: «И узрят его одаренные народов от приполярных морей до пупа Земли – те, что уже видели брата его Мора», – поведала Цой.

– Что ж, это утешает, – хмыкнула Муравьева.

– Так себе утешение на самом деле: считается, что Раздор не отменит бед, принесенных Мором, а лишь усугубит их, – заявила азиатка. – А за ним явится третий Центаврус, Вороной – зовущийся Голод…

– Вот тут, кстати, легко подсчитать, – снова встряла «длинноножка». – Как нам ни суетиться, через два-три месяца продовольствие в Москве закончится!

– Имена Центаврусов не стоит понимать слишком буквально, – возразила ей Диана. – Голод как-то должен быть связан с астралом – как и Мор с Раздором…

– Мана перестанет восстанавливаться? – предположил Гагарин. – Чем не астральный голод?

– Гадать тут бесполезно, – вздохнула Цой. – Но это точно будет что-то нехорошее… А потом прискачет последний, четвертый Центаврус – Пепельный или, в других переводах, Бледный. По имени Смерть.

– Все, я поняла, как закончится эпидемия! – нервно передернула плечиками княжна. – Мы все умрем – и болеть попросту станет некому! – бросила она таким тоном, что было ясно: приглашает – да нет, просто умоляет – с собой поспорить.