Наследник фортуны 2

— Сука, надо бы уже купить себе револьвер, — зло прошептал я, разбежался и всем телом ударил в дверь. Та лишь испуганно вздрогнула, но даже не подумала сломаться. Попадос! Но я же млять маг! Скользнул в транс, напитал правую руку довольно хорошо заряженным проклятием и прикоснулся ладонью к верхней дверной петле, а после этого ещё раз разбежался и снова ударил в дверь плечом. В теле аж что-то хрустнуло, а рука онемела до локтя. Но зато верхняя петля с треском вывернулась из косяка, хотя была прибита на здоровенные гвозди, вышедшие из-под молотка кузнеца.

— Кажись, он выбил дверь! — раздался удивлённый вопль на этаж ниже.

— Ты же божился, что он хлюпик, который непохож на переодетого в гражданку архаровца!

— Небось, маг, — опасливо вставил ещё один голос, молчавший до этого.

— Не бздите, братцы! Сейчас мы его настругаем!

— Да вот хрен вам, — прошептал я и толкнул дверь. Та с грохотом упала, а я перескочил её, задев цилиндром притолоку. Шляпа слетала с головы, но у меня даже мысли не возникло поднять её. Вместо этого я изо всех сил помчался по узкому полутёмному коридору. Под подошвами штиблет немилосердно скрипели древние половицы, слева рядком выстроились обшарпанные двери, а справа скалились осколками разбитого стекла оконные проёмы. Воздух же пах влагой и гниением, а с потолка до сих пор что-то капало, хотя дождя не было уже как минимум несколько часов.

— Стой! — раздался от вышибленной двери яростный вопль и хлопнул револьвер. Пуля пронеслась мимо меня, выбив щепки из подоконника со вздувшейся краской.

— Стою, стою, ваша взяла! — просипел я, остановившись посреди коридора.

Дыхание с хрипами вылетало из моей груди, сердце отчаянно колотилось в темнице из рёбер, а глаза напряжённо следили за показавшейся четвёркой, напоминающей довольных волков, загнавших желанную дичь. Трое были вооружены револьверами, а у одного в руке почему-то холодно поблёскивал громадный нож мясника.

— Я же говорил, сударик, что от нас не сбежать! — прорычал басом пузатый, широкоплечий детина, который дышал так мощно, будто пытался сдуть идущего перед ним субтильного мужичонку с картузом на голове.

— А я вот тебе миром предлагал разойтись… — ехидно вторил ему гнусавый, оказавшийся высоким доходягой с близко посаженными к длинному носу глазёнками.

— Вас повесят за ограбление дворянина, — угрожающе выдал я, пытаясь ухнуть в транс. Но, к сожалению, внутри меня горели слишком сильные эмоции. Они не давали мне воспользоваться магией. Чёрт! Чёрт! Чёрт!

— Никто ничего не прознает, — сладко пропел гнусавый, медленно двигаясь ко мне, чуть оторвавшись от прочих уродов. — И можешь, даже не пытаться звать на помощь. В этой халупе токмо первый этаж обитаем, но его обитатели тебе точно не подмогнут, сударик.

— Ты это… руки в гору подыми! — приказал тот самый козёл, который предположил, что я маг. Он, в отличие от гнусавого, шёл позади всех и опасливо выглядывал из-за плеча обладателя баса, держащего нож.

— В гору говоришь? — прошипел я, чувствуя, как в зобу спёрло от ярости.

Какие-то козлы загнали меня в угол, как крысу. Но в угол ли? Мой пылающий взгляд метнулся к покрытому жёлтыми пятнами потолку, а руки стали медленно подниматься. И казалось, что само гордое время замедлило свой бег, дабы хорошенечко разглядеть мою эпическую борьбу с собственными обжигающими эмоциями, которые вот-вот хлынут лавой из ушей.

Однако каким-то невероятным усилием воли мне удалось выровнять дыхание, засунуть бурлящие чувства в одно место и ухнуть-таки в долгожданный транс. Я прикоснулся к дару и высосал из него громадное количество энергии, после чего на повёрнутой ко мне раскрытой ладони появился непроглядно-чёрный туман. Довольно скалящиеся уроды не видели его… пока не видели. Но, когда я швырнул туман в потолок над их головами, они его узрели.

— Что енто?! — тоненьким фальцетом выдал бандит, шедший последним.

— Тикаем! — рявкнул пузатый хозяин баса, но уже было поздно.

Его вопль потонул в треске рушащегося потолка, чьё хлипкое спокойствие нарушила моя магия. На мужичков единым пластом с грохотом упало перекрытие, а под ногами вздрогнул пол, принявший на себя такую массу. В воздух взметнулись облака пыли и полетели щепки, одна из которых поцарапала мою щеку. Я рефлекторно прижал к ней ладонь, отшатнулся и упал на спину, зацепившись ногой за кусок перекрытия. Он предательски подкатился ко мне, оторвавшись от основного пласта, развалившегося на множество фрагментов. Боль от падения стеганула меня по спине, рот мучительно распахнулся, а в нос забилась щекочущая пыль. И, несмотря на боль, я оглушительно чихнул, а затем с кряхтением принял сидячее положение и лихорадочно осмотрелся.

Охренеть! Обвалилась практически половина потолка пятого этажа, обнажив нутро чердака. Ещё бы чуть-чуть и рухнула крыша, которая, кажется, держалась только за счёт голубиного дерьма, скрепляющего её. Ребра-стропила давно прогнили до черноты, конёк провис, а в кровле зияли дыры величиной с футбольный мяч. Свят, свят, свят… Здесь даже второй раз чихнуть боязно.

А тут вдруг из-под обвала раздался пропитанный болью голос трусоватого козла:

— Помо… ги… помоги, Христом-богом прошу. У меня… детки малые.

— Лежи смирно, сейчас что-нибудь придумаю, — нехотя выдал я, переборов желание добить этого ублюдка.

Прочие бандиты никаких звуков не издавали. Они валялись среди рассыпавшегося на куски перекрытия, запорошённые чем-то белым. И на этом белом хорошо выделялась кровь, шустро струящаяся из пробитой головы гнусавого. Он оказался ближе всех ко мне, потому-то я его первым и увидел. Ну, туда тебе и дорога, мразь.

Осторожно выпрямившись, я поморщился из-за боли, прострелившей спину, а затем медленно двинулся к стонущему бандиту. Мои ноги переступали через обломки, а глаза исследовали тела. Мужичонка в картузе наполовину скрылся под большим куском рухнувшего перекрытия, из-под которого торчали лишь его ноги и жопа, да вытекала кровь. Он погиб как таракан под подошвой ботинка.

Обладателя баса тоже насмерть завалило. А вот трусоватый бандит распластался на полу, придавленный здоровенным бревном и кусками перекрытия. Он ещё был жив и смотрел на меня мутными глазами, тяжело дышал и выплёвывал клокочущую в горле кровь. Кажись, бревно поломало ему рёбра, а то и грудную клетку. На тёмной робе мужика не было видно крови, но на ощупь та оказалась мокрой.

— Терпи, — черство бросил я, ухватился руками за шершавое бревно и попытался его сдвинуть. Сука как же тяжело! Да ещё и мелкие занозы стали впиваться в нежную кожу Никитоса. Ладони вспыхнули огнём, а локтевые суставы едва не вывернулись. Однако я всё-таки сумел приподнять бревно и положить его рядом с раненым, да только тот уже помер. Его остекленевший взгляд уставился в дырявую крышу, а грудь больше не вздымалась. Я перекрестил его кровоточащими пальцами и через миг услышал торопливые шаги, несущиеся с лестницы. Это млять ещё кто?!

В дверном проёме появился скрытый сумраком мужской силуэт, который удивлённо выдохнул:

— Никита?! Ты как тут очутился?

— Тебя искал, — судорожно бросил я Кондратьеву и облизал губы. Во рту сразу появился металлический привкус. Кажись, губу прокусил во время падения.

— Зачем?

— Я потом тебе всё объясню, а сейчас надо уходить отсюда, пока всё не рухнуло. Видишь, какая крыша? — ткнул я вверх и поморщился от боли в запястье, на котором бахромой висела содранная кожа.

— Вижу. Пошли отседова, — согласился маг и сделал шаг вперёд, дабы лучше рассмотреть труп трусоватого бандита. — Он мёртв?

— Угу. Он уже в Аду выбирает на каком масле его жарить будут, — мрачно произнёс я, прошёл несколько метров, схватил Рыжика за плечо и потащил за собой по лестнице. — Они все мертвы. Все четверо. Загнали меня в ловушку и хотели то ли просто ограбить, то ли ограбить и убить. Ты их знаешь?

— Нет, — поспешно ответил парень, быстро шагая рядом со мной по скрипящим ступеням. Его лицо терялось во мраке, посему я не мог рассмотреть царящих на нём эмоций. Лично меня совсем не трогала смерть этого квартета. Они знали на что шли.

— А как ты меня отыскал, Макс?

— Дык знакомцы мне донесли, что какой-то франт разыскивает меня. Я так рассудил, что это разозлённый брат чей-то свидеться со мной желает или жених рогатый. Ну, думаю, дай гляну на него. А тут ты.

— Я по поводу Ядвиги Робертовны. Меж нами ничего нет. Богом клянусь. Она затащила меня в тот чулан, поскольку хотела поговорить о дуэли с Морозовым. Ей ведь стало известно, что он лгал тогда в ресторации.

— Не привираешь? — с надеждой выдохнул парень, вместе со мной выйдя из вонючего подъезда на свежий воздух.

— Вот те крест. Не милуемся мы тишком, — неумело перекрестился я, заметив с пяток местных жителей, кои с опаской поглядывали на дом с рухнувшим перекрытием. Я тут же рефлекторно отвернулся, дабы никто не увидел моего лица.

— Да не скрывайся ты, — повеселевшим голосом сказал Кондратьев. — Никто не донесёт на тебя в полицию, даже када найдут те трупы. Они сами виноваты. А ежели и донесут, то никто не станет расследовать смерть этих простолюдинов. Всё спишут на обвал. Они же не дворяне или купчики какие, дабы ради них что-то делать.

Под конец речи в глазах парня вспыхнула горечь, а между бровей пролегла глубокая складка.

— Убедил, но лучше пошли поскорее отсюда, — проговорил я и быстрым шагом двинулся к дороге.

Рыжик поспешил за мной, едва слышно бормоча под нос:

— Небо упало и разлетелось. Трупы в пыли и крови. А холод и мрак… нет, надо по-другому…

Я усмехнулся и следом чертыхнулся, не обнаружив возле тополей таксомотор. Водитель уехал, хотя полчаса ещё не прошли. Вот гад! И как мне теперь свалить отсюда? Придётся спросить у замолчавшего Кондратьева, в задумчивости покусывающего нижнюю губу.

— Максим, здесь можно поймать извозчика?

— А? — дёрнул он головой, словно от пощёчины. — Чего? Прими извинения, я задумался и пропустил мимо ушей твои слова.

— Извозчики тут бывают?

— А как же? Бывают, но не шибко часто. Хорошо бы дойти до Глинной. Там они много чаще попадаются.

— Ну так пошли, только я руки помою, а то чешутся уже.

Рукомойника, конечно, среди улицы не оказалась, так что я воспользовался протоптанной местными тропкой, коя спускалась по крутому склону к речушке. Надеюсь, в этой воде не водится какая-нибудь приставучая болезнь.

Я опустил в реку кисти рук и сразу же почувствовал холод, вцепившийся в ободранную кожу. Аж защипало, м-м-м… но ничего, перетерплю. Закусил губу и принялся осторожно смывать смесь из пота, пыли и крови, которая до сих пор струилась из мелких царапин и порезов. Кровь не торопилась растворяться в медленнотекущей воде, из-за чего на поверхности возникло рваное светло-розовое пятно. И глядя на него, я сперва даже не понял почему меня охватило волнение, наждачной бумагой облизавшее спину, а потом понял… Нет! Этого не может быть! Цыганка же сказала, что за мной придёт Смерть аккурат после того, как реки покраснеют от крови, но это же… это же всего лишь жменя крови в реке, а в пророчестве упоминаются реки, да и крови в нём явно подразумевалось больше. Так что это? Просто ничего не значащий эпизод или тот самый отрывок из предсказания?

Я сглотнул вязкую слюну, резко выпрямился и стал быстро взбираться по склону к Кондратьеву, задумчиво пинающему ободранными штиблетами камешек. Надо скорее действовать, а не надеяться на авось.

— Максим, мы успеем сегодня же попасть к цыганке? — торопливо спросил я, подлетев к вздрогнувшему парню.

Тот посмотрел на затянувшееся лохматыми тучами небо, глянул на покосившиеся крыши домов, за коими скрылось солнце, а затем промычал:

— Поздновато уже. Мой знакомец может и от ворот поворот дать. А ты чего так шибко желаешь её видеть? Вон и сбледнул чего-то.

Сбледнешь тут. Я же свято верил в то, что у меня больше времени, а теперь хрен его знает… Может, вот-вот сердце прихватит — и отброшу я копыта прямо на берегу ссаной речушки.

— Поехали, Максим. Попробуем прорваться к цыганке. Я оплачу дорогу.

— Поехали, ежели тебе так угодно, — проговорил парень, чуть удивившись моему напору.

Он энергичной походкой двинулся по улице, а я пошёл рядом с ним, глядя под ноги. Не хватало ещё навернуться в быстро сгущающихся чернильных сумерках, с которыми не воевали уличные фонари, поскольку их здесь тупо не было. С тьмой боролись лишь дешёвые свечи да старенькие керосинки, горящие за мутными оконными стёклами.

Немногочисленные прохожие в темноте казались призраками и заставляли меня подозрительно коситься в их сторону. А ну как снова попробуют грабануть? Но — нет. Мы с невозмутимым Кондратьевым шли всё дальше, а приключения обходили нас стороной. Я только раз судорожно вздрогнул, когда из кустов с пронзительным воплем выскочила ободранная кошка, за которой с лаем погналась худая, как велосипед, дворняга. Они скрылись между похорошевшими домами, а я унял колотящееся сердце и глянул вперёд. Там наконец-то показались одинокие фонари. Видать, скоро Глинная. И я оказался прав.

Рыжик прошёл ещё немного, покосился на круто вильнувшую в сторону речку и сказал:

— Всё, тут уже можно сбавить шаг. Обычно извозчики к той питейной подъезжают.

Я глянул туда, куда указывал парень и увидел распахнутую дверь, над коей красовалась покрытая налётом ржавчины вывеска. Все буквы давно стёрлись, но она продолжала висеть, жалобно поскрипывая под лёгкими порывами прохладного ветерка. Из заведения доносились грубые голоса и звон посуды, а около крыльца свернувшись калачиком храпел бородач в порванном сюртуке. Он даже не проснулся, когда к питейной подкатила пролётка, выпустившая парочку подвыпивших мужиков. Мы заняли их место, после чего Кондратьев назвал адрес тюрьмы.

— Эк вас на ночь глядя понесло, судари, — удивился крепкого телосложения возница с пудовыми кулаками. — Енто же за городом. Далече ехать. А обратно-то я кого там возьму? Зайцев?

— Не артачься, — сурово бросил ему Рыжик и поправил шляпу-котелок. — Тебе за всё будет уплачено сполна. И обратно ты нас же и повезёшь. Трогай. Торопимся мы.

— Как скажете, ваше благородие, — заулыбался возница, почуявший хороший прибыток.

Глава 3

За городом стало ещё прохладнее. А пролётка всё дальше и дальше катила по ухабистой дороге, стиснутой высокой травой, покорно сгибающейся под порывами ветра. Он холодил кожу лица и трепал волосы. Мерзкая погодка.

Я обхватил себя за плечи и стал вглядываться в сгустившиеся до чернильной черноты сумерки. Не покажется ли тюрьма?

— Долго ещё? — наконец спросил я у Кондратьева.

— Нет. Уже недалече, — ответил он и бросил вознице, который принялся на ходу зажигать масляный фонарь: — Любезный, не делайте этого.

— Но как же, господин? А ежели кто-то не углядит нас в темноте, да под копыта попадёт али ещё чего похуже случится?

— Не случится, — отрезал маг. — Поворачивай на перекрёстке, езжай ещё с полверсты, а там мы уже пешком дойдём.

— Ну ежели вы так хотите-е, — протянул возница, убрал фонарь под козлы и дёрнул поводья.

Лошадь послушно свернула на узкую дорожку, а я заметил выступивший из темноты указатель, на котором было написано полустершимися буквами «Сартусская тюрьма».

Извозчик, как и приказывал ему Кондратьев, проехал около половины версты, а затем натянул вожжи и выдохнул через губу:

— Тпрр-р-ру, родимая! — и добавил: — Стало быть, приехали, господа.

— Угу, — угукнул я, видя во мраке огоньки, расположившиеся на вышках и над воротами. Тюрьма была в паре сотен метров от повозки, и стояла она в чистом поле.

— Пошли, — сказал Рыжик, вставая с сиденья.

— Не торопись, — тихонько прошептал я, положив ему руку на плечо. — Оставайся в пролётке, а то этот извозчик не вызывает у меня доверия. Вдруг уедет? Один я к тюрьме пойду. Ты мне только поведай, что говорить.

Маг пожал плечами и проинструктировал меня. А я благодарно кивнул ему, спрыгнул на дорогу и, немного согнувшись, двинулся к тюрьме.

Постепенно в темноте вырисовывались мощная стена из серых блоков, безликие здания позади неё, колючая проволока и металлические ворота с громадными клёпками. В нескольких метрах от последних я попал в конус жёлтого света, льющийся со стены.

— Эй ты! А ну стой! Чего тут бродишь? — донёсся до меня грубый голос с одной из превратных вышек. — Иди отседова, пока дырок в заднице не наделал.

— Посылка у меня для Кривого, от матушки его!

— Для Кривого? А чего так поздно? — раздражённо бросил мужик, явно не признав во мне дворянина. — Ладно, дуй к калитке. Эй, Климка, отвори там, да Кривого позови!

Фу-ух! Вроде всё идёт по плану. Я торопливо подошёл к калитке, но та не открывалась минут пять. И лишь затем противно заскрипели петли, и толстая железная калитка отворилась передо мной, явив худого мужика в чёрной форменной одежде и кепке с гербом. На его побитой оспой усатой физиономии поселились хитрые зенки, один из коих страдал косоглазием.

— От мамки? — выдохнул он, держа перед собой керосинку, разбрызгивающую жёлтый свет.

— Ага, вот посылка, — сказал я и вложил в его мозолистую ладонь пятнадцать рублей.

— Ну, пойдём, — проронил Кривой, торопливо спрятал деньги в карман и шёпотом добавил, распространяя мощный запах чеснока: — Токмо времени у вас, сударь, будет мало. Уж не обессудьте, но я хлебным местом рискую. Не принято у нас устраивать такие свиданки.

— Ясно, — кивнул я и зашагал следом за своим провожатым.

Он сразу же взял хороший темп, да ещё и керосинку потушил, поэтому наш путь освещали лишь местные фонари, которые светили вполсилы. Кажется, местное начальство экономило на электричестве. Однако даже такое освещение позволило мне увидеть серые булыжники под ногами и бродящих по стене хмурых тюремщиков с винтовками через плечо. И ещё несколько тюремщиков с собаками встретились нам по пути. Они не стали задавать Кривому никаких вопросов, а наоборот — торопливо отвернулись, вроде как решили полюбоваться пропитанным безнадёгой и сломанными судьбами массивным зданием тюрьмы.

Внезапно Кривой сбавил шаг и указал на располагающееся прямо над булыжниками крошечное окошко, забранное решёткой.

— Вона её камера. Ступайте, сударь, а я тута подожду. Но как махну рукой, сразу же вертайтесь.

— Понял, спасибо, — сказал я и в полутьме пошёл к окну. Присел возле него на корточки, просунул кисть руки сквозь ржавые прутья решётки и постучал по толстому грязному стеклу.

— Хто тама стучит? — долетел до моих ушей еле слышный шепелявый голос. Несмотря ни на что я узнал его и на мгновение вернулся на ту дорогу возле кладбища. Меня аж мороз по коже продрал, а во рту появился кислый вкус земли. Тьфу!

Я тряхнул головой, прогоняя наваждение, а затем жарко проговорил:

— Уважаемая Джофранка, мы с вами однажды встречались на дороге около Богословского кладбища, там недалеко ещё стоял ваш табор. Это было три года тому назад. Я тогда ещё подростком был. Выбежал с кладбища и врезался в вас, а вы предсказали мне кое-чего…