Синдзи-кун: никто не уйдет обиженным

— Ладно, к черту лирику. — вздыхаю я, понимая, что переубедить тут никого не удастся: — Где наши? Веди нас к ним.

— Увы мне… — начинает было продавец коврами, но Акира перехватывает инициативу и дает ему легкий подзатыльник.

— По делу — говорит она ему, убедившись, что овладела его вниманием: — коротко и ясно.

— Кхм… ээ… они в другой плоскости бытия — говорит продавец коврами, смотрит на нас, понимает, что надо пояснить и вздыхает: — Прекрасные деви безусловно знают о наличии альтернативных вселенных, миров и реальностей? Да? Ну и прекрасно. Знаете ли вы о том, что время не всегда идет…

— Да, в курсе что время дискретно в разных мирах. Может быть дискретно — киваю я: — продолжай…

— Дурга, аватара сестренки — та еще затейница. Я никогда не понимал этой зацикленности на шоу-бизнесе, даже если ее теория верна и все мы — просто смоделированные игрушки для высших сил — все равно не понимал. У каждого своя роль — задумчиво произносит продавец ковров и его лицо становится серьезным, даже голос меняется, он сразу кажется очень-очень старым.

— Но я играю по ее правилам — продолжает он: — потому что когда-то дал слово, а еще — мне самому интересно посмотреть, что же получится в итоге. Тем не менее в какой-то момент ее «план» — тут продавец коврами изобразил пальцами обеих рук в воздухе «кавычки»: — все это ее «приведение реальности в соответствие божественному проекту» — столкнулся с асурами. В тот раз она справилась, никто и не сомневался, что она справится, в конце концов она для этого и была создана, а вот реальность… эта реальность — не была создана для такого рода масштабных… выяснений отношений. Это чем-то похоже на драку в лавке антикварного фарфора — когда дело не в том, кто победит, а в том, сколько фарфора вы перебьете в процессе. Дурга сделала вывод и с тех пор, когда встречается со стоящим противников — тут-то она и переносит весь процесс на Курукшетру. Чтобы не сломать все тут… но раз уж прекрасные деви собираются нас всех тут убить и сжечь, я думаю, что и реальность тоже обречена. А жаль. Я только привык к местной кухне… — пожимает плечами наш собеседник: — да и сепульки тут… кстати, а вы знаете, что из всех альтернативных вселенных только в десяти процентов случаев существует такое понятие как сепульки? При этом в половине случаев само понятие существует, а вот объекта — нет. Такой вот парадокс… — он тяжело вздыхает: — без них все уже не так…

— Как туда попасть? На Курукшетру? — спрашиваю я. В принципе все понятно — У местной аватары Кали есть свое карманное измерение, куда она переносит свои бои, чтобы не поломать все вокруг. Вообще, на удивление здравая мысль, надо бы и нам таким вот обзавестись, а то мы вечно все вокруг с землей равняем, а так — раз, перенеслись в заранее обустроенное Поле Битвы и наваляли кому надо, а тут все целенькое и никаких материальных потерь, восстановления ущерба и прочего морального вреда. Надо взять на вооружение. Технически бы это еще освоить… но вопросы все равно остаются. Первое — если время там идет по-своему — то как именно? Прошли уже десятки тысяч лет как они там бьются? Или наоборот — и секунды не прошло? И почему Сакура не может их найти? Потому что это личное карманное измерение Дурги-Кали? И, кстати…

— Я-то откуда знаю — пожимает плечами продавец ковров: — Ты всегда это в тайне от меня держала.

— А это второй вопрос — задумчиво говорит Акира: — почему это она — это аватара Кали? И чего это ты к ней на «Ты»?

— А как иначе? Пусть я и младшенький, но все-таки родня — вздыхает наш собеседник: — а с сестренкой у нас всегда хорошие отношения были… когда Ты надо мной не издевалась, конечно. Полагаю это все из-за издержек воспитания — или отсутствия такового.

— А я думала, что все будет простенько, как всегда — бормочет себе под нос Акира: — приехали, разбомбили все нахрен, наших выручили и назад.

— Семейные проблемы никогда просто не решаются — сочувственно кивает головой Чжотте: — родня это всегда так — и жить с ними трудно и убить никак. И не думайте что я не пытался.

— Как-то многовато у меня родни — говорю я: — прямо-таки пантеон.

— И было еще больше, пока Ты половину не убила. — замечает «родственник»: — впрочем никто не жалуется.

— Из тех, кто выжил? — уточняет Акира, метнув на меня оценивающий взгляд.

— Разумеется.

Глава 6

— Так — говорю я и кладу ладонь на стол. Не так, чтобы с размаху, но достаточно, чтобы стоящие на столе стаканы вздрогнули и зазвенели. Наш уважаемый Чжотте затыкается и смотрит на меня. Девушка за его плечом, та самая менеджер Ия Каур — в свою очередь вздрагивает и выпрямляется в струнку.

— Мне крайне неудобно — продолжаю я, убедившись, что привлек внимание присутствующих: — я дико извиняюсь, но если вы сейчас не предоставите нам наших людей или доступ к этой вашей карманной реальности… как там ее — Курукшетре, то я попрошу Акиру-сан дать волю своему гневу и недоумению. А если попроще — то спалить вашу контору к чертям собачьим. — на самом деле времени расшаркиваться у нас нет и если мы и соблюдали какой-то протокол с самого начала, то это только потому, что не знали в каком направлении двигаться. Сейчас — знаем. Когда ты ищешь похищенного или пропавшего человека, то счет тут идет на часы, а иногда — на минуты. И поощрять чужое эго, давая велеречивому торговцу коврами излить на нас цистерны своего красноречия — означает тратить это самое драгоценное время.

— Да я не…

— И не утомляйте нас своими «я и сам не знаю» и байками про то, что все мы тут аватары богов индуизма. — добавляет Акира и в ее глазах вспыхивают и пляшут веселые огоньки пламени: — Потому что если Сумераги-тайчо действительно аватара Кали-Дурги, то уверяю вас, что терпения у нее еще меньше чем у вашей Кровавой Шакти… раз в пять примерно. Так что говори, птичка певчая, где Майко и Читосе, мои названные сестры и упаси тебя Аматэрасу соврать или начать Махабхарату мне тут начитывать снова…

— Так я и не скрываю — вздыхает мужчина и опускает плечи: — и они и одна из аватар Кали на Курукшетре, Великом Поле Битвы, Тысячи Вероятностей и Мириада Смертей.

— Как туда попадают? Тут есть портал? Дверь? — задаю я вопрос, нетерпеливо ерзая. Все еще никак не могу поверить, что кто-то мог куда-то забрать этих двоих против их воли. Майко и Читосе… чтобы похитить кого-то из них нужно быть магом категории Эс плюс как минимум… или даже двойная Эс плюс. Их застали врасплох? Скорее всего так — просто выкинули в другую реальность и сейчас они стоят там над трупом самонадеянной выскочки, которая нарекла себя именем древней богини… и не могут вернуться.

— Поверьте мне — говорит Чжотте: — лучше подождать, когда они сами вернутся… если вернутся. Попасть на Курукшетру возможно. Порой — даже слишком возможно… и лучше держаться от Поля Битвы подальше в таких вот случаях… ткань мироздания хрупка и рвется именно в таких вот местах, а встречаться с тем, что существует по ту сторону миров — никому не пожелаешь.

— Прибереги свое красноречие, Ганеша, учитель малых сих — встает с креста Акира и наклоняется к нему, чуть прищурив глаза: — ты думаешь я не узнаю тебя, лицемер?

— Как и ожидалось от аватары Агни — пламенна и блистательна — ухмыляется мужчина и в свою очередь расправляет плечи: — что же, раз уж вы узнали меня, то нет причин больше скрывать свою истинную сущность! — мир вокруг потемнел, словно бы сжался в сферу, центром которого внезапно стал этот бывший невзрачным мужчина. Бывший таковым. Сейчас он возвышался над нами башней из слоновой кости, его руки были огромны и под гладкой кожей вздувались бугры мышц, его глаза метали молнии, а зубы, обнаженные в ухмылке — были устрашающе острыми.

— Воспойте славу Шри-Ганапати! Сахасранама! — выкрикивает Ия Каури, менеджер среднего звена. Она тоже преображается, на ней больше нет офисного костюма и туфель на плоской подошве, теперь она обнажена до пояса, ее кожа иссиня-голубого цвета, ниже пояса она — змея. Упругие изгибы сильного змеиного тела свиваются в туги узлы и чешуя издает странный высокий звук, когда кольца скользят вдоль друг друга.

— Шри-Ганапати! Владыка Ганов! Слоноголовый! Мудрец с одним бивнем! Сахасранама! — пропел хор девушек, стоящих вокруг.

— Ты заметила, когда они появились? — спрашиваю я у Акиры, краем глаза следя за девушками, которые воспевают осанну.

— Нет. Хороший трюк. Он — менталист! — отвечает Акира и вспыхивает ярко-белым пламенем, обжигающим даже на расстоянии: — Ты — менталист?!

— Что такое менталист? Если менталист — это сущность, которая знает истину и в состоянии поведать ее окружающим, то я — менталист. — отвечает Ганеша-Чжотте и его голос звучит подобно грому: — Если ты думаешь что я могу влиять на твои суждения иным способом, извращая твою природу и внушая мысли — то мне нет в том нужды.

— Сахасранама! Сахасранама!

— А нельзя потише? — морщусь я: — Мне бы не хотелось убивать вас всех только потому, что вы оскорбляете мой слух.

— Слава Шри-Ганапати! Сахасранама!

— Довольно! — говорит Ганеша-Чжотте и хор замолкает. Девушка из рода наг, менеджер Ия — склоняется в поклоне, что ей с ее змеиным телом дается на удивление легко, она словно бы без костей — гнется как гуттаперчевая. На мгновение я задаюсь вопросом о том, как именно менеджер по работе с посетителями, Ия Каур занимается сексом с каким-нибудь своим коллегой по офису, не мешает ли ей ее мускулистый, почти трехметровый хвост, или только придает пикантности процессу, но потом — выкидываю эти мысли из головы. Не время думать о сексе с нагами, деви, ракшасами, якшами и черт знает кто тут есть еще. У нас есть задача. Есть цель. Я смотрю на Ганешу и понимаю, что у меня сейчас очень мало места для маневра. Слоноголовый учитель малых сих — далеко не дурак и с самого начала обезоружил нас откровенной лестью, признанием наших заслуг, сразу же сдал все свои позиции… но я думаю, что он что-то скрывает. И если такой умный и хладнокровный человек (а человек ли?) решил что-то скрыть, то у него достаточно причин и мотивации для этого. Как следствие, узнать, что именно он скрывает возможно только если очень долго проводить следственные действия… обыск, очную ставку, закрыть и запечатать офисы, провести опрос всех, кто работает в здании… или же провести экспресс-допрос. Терпеть не могу так делать, но выбора у меня особенно нет. Угрозы тут не действуют — я вижу, что он не боится. Делает вид, склоняет спину, но на самом деле не боится. Играет на грани, потому что знает нас, знает о нас. У нас есть репутация и в нашем послужном списке есть очень многое… но там совершенно точно нет резни невиновных, например. Он предполагает, что мы — адекватные и разумные. Что, если показать готовность к сотрудничеству и сдаться на милость победителя — то мы не будем давить на сдавшихся, не будет устраивать резню и погром, а станем действовать, как и положено разумным и гуманным людям в такой ситуации. Хорошо, что у меня в рукаве есть козырь, о котором еще не знают посторонние. И еще я знаю, что никто не может прожить на этой планете, в этой реальности хотя бы одну жизнь и не привязаться к нам. К людям. И как всегда, эта привязанность — источник счастья и наша самая большая слабость.

— И что же ты предлагаешь нам, Учитель? — спрашиваю я, делая знак Акире. Она гасит свой огонь, скрипнув зубами. Но мне не нужен ее огонь, после ее пламени в таком вот душевном состоянии от окружающих одни головешки останутся.

— Что предлагаю… — Ганеша как-то сдувается, уменьшается в размерах, возвращаясь к своему облику торговца армянскими коврами и садится на подушку, которую ему ловко подставляет девушка-нага.

— Кадру, дорогая, будь так любезна пожалуйста — обращается он к ней, и та достает откуда-то длинную трубку с маленькой чащечкой. Раскуривает ее, протыкая маленький шарик в чаше трубки раскаленной иглой и протягивает трубку Ганеше.

— Что я предлагаю… — он затягивается белым, терпким дымом и выпускает клубы вверх, закашливается. Девушка-нага похлопывает его по спине. Он мотает головой, выпрямляется и встречается со нами взглядом.

— Я предлагаю убить нас всех, Кровавая Шакти — говорит он: — ты ведь за этим сюда пришла, не так ли?

— Что? — нахмуриваю брови я. Этот старик начинает мне не нравиться. Кровь вскипает и пол вокруг нас становится багровым, а из этого багрянца — поднимаются мои кровавые змеи, танцуя свой танец, раскачиваясь взад и вперед, готовые метнуться и пронзить, разорвать на части… Девушки из хора вскрикивают и жмутся друг к другу. На секунду мне становится стыдно, но только на секунду. В конце концов мои друзья в опасности, верно? Я должен быть готов заплатить любую цену, чтобы быть уверенным в том, что меня не обманывают и что этот старик действительно не знает способа попасть на Курукшетру, где сейчас сражаются мои родные люди.

— Ты пришла сюда убить нас всех — повторяет он и поднимает руку, предупреждая мои возражения: — да, ты сейчас скажешь, что для тебя важно найти своих друзей и что ради этого ты делаешь все это. Но … — он качает головой: — это неправда. Если бы это было правдой, то узнав от меня, что я не могу помочь тебе в поисках — ты бы ушла. Но ты не уйдешь, не так ли, Кровавая Шакти?

— Я не могу, Учитель. — отвечаю я и кровавые щупы раскачиваются, все больше напоминая наг в своем танце, наг, ожидающих команды.

— Да. — кивает он и затягивается, выпускает дым из ноздрей: — Ты не можешь. Это в твоей природе — подозрительность. Ты думаешь, что я скрываю что-то, а узнать это иным путем ты не можешь, ты не слишком-то умна. Зато ты сильна и жестока, а потому ты будешь пытать меня, не так ли? Думаю, что ты хочешь сперва убить кого-нибудь из нашего отдела маркетинга, или даже Кадру…

— Меня?! — девушка-нага вскидывает ресницы в изумлении: — Но дедушка!

— Помолчи, дитя мое… — старик кладет свою руку на волосы девушки-наги и его рука почти полностью покрывает ее голову: — такова наша судьба, принять Дар Смерти из рук Кровавой Шакти. Этот день пришел.

— Но я не хочу умирать! У меня завтра экзамен в университете! И… — глаза девушки-наги наполняются слезами, и она падает на пол передо мной: — Пожалуйста не надо! Кали, Защитница Брахманов, Дэви Смерти и Жизни, смилуйся надо мной!

— А ты смел и умен. Или следует сказать — нагл? — говорю я старику, чувствуя, как холодная ярость заполняет меня: — Ты решил разыграть этот дешевый спектакль, думая, что так ты сможешь уйти от ответа? Я все равно могу убить всех тут и твою внучку и тебя… и уверяю, что я могу сделать этот процесс крайне болезненным…

— Я и не сомневаюсь — говорит он и откладывает трубку в сторону: — как иначе ты можешь удостоверится в том, что я говорю тебе правду? О том, что как попасть на Курукшетру знаешь только ты, только твои аватары имеют туда доступ. И те, кого они приглашают с собой на это поле. Я не знаю, как туда попасть. Но я совершенно точно знаю, что это не то место, куда следует стремиться. Я не знаю, кто были твои друзья и чем они так дороги тебе, но знаю, что аватара Дурги признала их достаточно сильными, чтобы открыть для них двери на Поле Боя Тысячи Вероятностей и Мириадов Смертей. И еще — еще я знаю, что все это, все что происходит сейчас здесь и в миллионах других реальностей — всего лишь Майя, Ткань Иллюзии… на самом деле нет ничего важного или достойного внимания. Это всего лишь иллюзия, Кровавая Шакти. Но тебе будет мало этого знания, не так ли? — он с кряхтением выбивает пепел из трубки о колено и с трудом встает на ноги, опираясь на руку, подставленную какой-то девушкой из наг. Кадру по-прежнему лежит у меня в ногах, всхлипывая и бормоча просьбы о пощаде.

— Я не верю тебе — вступает в разговор Акира: — и если ты ценишь свою жизнь, жизнь этих девушек и всех, кто сейчас в этом здании — ты скажешь мне правду. Нам правду. Смерть от огня чрезвычайно болезненна, а ожоги никогда не проходят… они оставляют следы на всю жизнь.

— Никогда бы не подумал, что мне будет угрожать Агни — грустно улыбается старик: — Кровавая Шакти, аватара Ярости Кали — тут я не удивлен, это в ее природе, но ты? Однако же я вынужден тебя разочаровать, нити моей судьбы в ее руках, а не твоих, ведь Пламя знает правду, когда смотрит на нее…

Я смотрю на него. Да, именно такая мысль и просквозила у меня — пользуясь своими козырями, сделать так, чтобы он поверил в мою неадекватность. Убить девушку-нагу Кадру, кого-нибудь из ее товарок, а потом обратиться к нему — мол видишь, видишь? Говори, рассказывай, колись. И он бы запел. А потом — я бы восстановил девушек-наг, потому что я бы не убивал их, а выключал через свои щупы-щупальца и следил бы за состоянием их… хотя я не уверен, смог бы я восстановить наг — у них совсем другая физиология, да и кровь синяя, судя по всему… но он прав. Просчитал меня старик, сделал ход конем раньше, упреждая меня, рассказывая, что именно я буду пытаться сделать — запугать, шантажировать… пытать?

— Ты недооцениваешь меня, старик — говорит Акира, вспыхивая: — если ты думаешь, что у тебя будет перерождение, то ты сильно ошибаешься! Я выжгу твое тело и твою душу, от тебя даже имени в этом мире не останется!

— Ты можешь попробовать — кивает Ганеша-Учитель: — но у тебя это не выйдет.

— И почему это? — пламя взвивается вверх и начинает реветь, девушки из хора, певшие осанну — падают на колени и кричат от ужаса, прижимаясь друг к другу.

— Да потому что Пламя не жжет праведных и невинных — отвечает старик и пламя Акиры гаснет. Она некоторое время смотрит на него.

— И кто же ты, старый — праведник или невинный? — спрашивает она сквозь зубы. Ганеша молчит. Я встаю и отряхиваю брюки. Мне нет нужды оглядываться, я знаю, что кровавые щупальца уже исчезли, втянутые мною обратно. Пол под ногами больше не отдает в багровый румянец. Я все еще могу метнуть багровое лезвие и снести менеджеру по работе с посетителями Ие Каур, которую на самом деле зовут Кадру — голову. Это будет легко. Я могу даже сделать так, чтобы она умерла не сразу — как и этот старикан, который взял себе имя бога мудрости. Мог сделать так, чтобы они выли от боли, бились в агонии и умоляли о быстрой смерти. Я могу многое.

— Если окажется, что ты утаил от меня важную информацию, Шри-Ганапада, то я вернусь — говорю я, глядя ему прямо в глаза. Он не отводит взгляд.

— И тогда я встречу тебя так же, как и сегодня, Кровавая Шакти. И если ты посчитаешь нужным — я приму из твоих рук Дар Смерти. — отвечает он, наклоняя голову.

— Будь ты проклят, Ганеша — произносит Акира: — и почему ты мне не враг? Почему ты не сражаешься за свою жизнь? У меня был бы такой повод выжечь это гнусное место дотла.

— Наверное именно поэтому — пожимает плечами он: — кто знает?

— Что же… еще увидимся, Шри-Ганапада. Сахасранама!

— Сахасранама! — отзывается хор перепуганных девушек-наг.

— Постойте — раздается голос вслед и я останавливаюсь на пороге: — Дэви, я не хочу оставлять тебя совсем без ответа, но я и правда не знаю — как. Никто не знает. Но я знаю, что только Кали и ее аватары могут попасть на Поле Боя. Знаешь ли ты, что это означает, о Прекрасная Дэви?

— Меня все еще раздражает, что ты обращаешься ко мне в женском роде — отвечаю я: — я знаю, что я — не аватара Кали, потому такие вот подсказки бесполезны. Хочешь помочь — выражайся определеннее.

— Куда уж определеннее. — говорит Ганеша: — если попасть туда могут только такие как ты, значит ключ к двери — в самой сущности тебя. В том, что делает тебя Кровавой Шакти. Ищи там, где источник твоей силы и твоей слабости.

— Мир Крови — говорит Акира и ее глаза округляются: — быть может?

— О черт. — говорю я: — о черт.

Глава 7

Кровь упругими толчками бьет мне в виски. Кровь струится под моей кожей, давно уже став привычной силой. Я могу легким усилием воли превратить ее в оружие, в клинок, в молот, в пронзающий щип. Могу искалечить, могу убить, могу исцелить. Могу защитить. Но каковы пределы моей силы? Какова ультимативная слабость у моей способности, если таковая есть? Логика подсказывает что должна быть. Я думаю о том, что этот мир, эта реальность — полна дилетантов, самоучек и экспериментаторов — потому, что способности могут очень сильно отличаться и даже такие распространенные как пирокинетика или гидрокинетика — до конца не изучены. Нет инструкций, нет описаний, не существует книг и курсов, обучающих тому, как именно пользоваться своей способностью. И тому есть немало причин. Одна из них — то, что все маги скрывают свои пределы и слабости. Из чисто прагматичных соображений, ведь если все будут знать о твоем уязвимом месте, то в условиях жесточайшей конкуренции среди магов проживёшь ты весьма и весьма недолго. Потому каждый из магов скрывает свои способности. Однако, с другой стороны, он сам должен знать о своих способностях все, ведь свои собственные пределы и уязвимости надо знать — во избежание ситуации с Ахиллом и стрелой в пятку. Ведь если бы Фетида написала ему инструкцию «Сынок, береги левую пяточку!» — то он мог бы носить цельнометаллические сандалии… или сапоги.

В случае же с магами и их способностями, мы можем предположить, что познавать свои собственные пределы и особенно уязвимости в одиночку — очень рискованное занятие. Где именно лежит эта грань, когда фраза «а теперь увеличиваем мощность заклинания, интересно что произойдет?» — становится последней? На секундочку представим, что Акира скастовала свое «Инферно» в озеро — еще до того, как поняла, что для огня она неуязвима, но для пара — нет. Она бы сварилась к такой-то матери.

Точно так же и я не стремился изучать пределы своей регенерации, потому что не знаю механизма этого восстановления — а что, если он просто представляет собой нечто с ограниченным числом зарядов? Например «сто пятьдесят исцелений от любой пакости, начиная от легкого пореза пальца и заканчивая тотальной аннигиляцией»? Может такое быть? Может. И тогда с каждым экспериментом я бы уменьшал общий счетчик доступных мне регенераций, а в самый нужный мне момент, когда я бы окончательно уверовал в собственную неуязвимость — заряды бы кончились. Вот весело было бы.

Кроме того — было страшно. Даже руку себе отрубать дискомфортно, это в момент прилива адреналина крышу рвет и не думаешь, а вот на лабораторный стол положить и отчикать пилой — как-то неприятно становится. А вдруг — не вырастет?

Я задумываюсь, глядя на то, как Акира вертит в руках свой портсигар. Она нервничает. Когда Акира нервничает — всем вокруг становится дискомфортно, и бармен за стойкой посматривает в нашу сторону, машинально протирая бокал белоснежным полотенцем, но слегка втянув голову в плечи. Он не знает кто такая Акира, тут Токио, а не наша деревня, где Акиру знают все, но от нее прямо сейчас исходит такая темная аура, что ее можно ножом резать и по ящикам паковать.

— Надо было их сжечь. Всех. — говорит Акира, щелкая портсигаром: — Он же издевался над нами!

— Надо было — соглашаюсь я с ней. Возражать ей сейчас — только масла в огонь подливать, а возвращаться назад, чтобы сравнять башню «Ахимса Корп» с землей — она уже вряд ли будет. Пусть пар выпустит, поворчит, ей сейчас это нужно.

— Ты же не собираешься туда? — спрашивает она, повернув голову: — Не собираешься?

— По всей вероятности у нас нет другого выхода — отвечаю я: — у нас есть указание на путь.

— Давай возьмем Юки — предлагает Акира: — возьмем Юки и пойдем все вместе, как один. Как в тот раз.

— Пока рано об этом думать — отвечаю я: — кроме того у нас не так много времени…

— Да я сейчас же ее с этих дурацких выборов выдерну — говорит Акира: — это важнее. Крикну это розоволосую, всего-то делов.

— Да погоди ты. Давай наших подождем сперва… а вот и… — за наш стол плюхается Хината-Хикэру, сзади за ней семенит Чиеко.

— Все — говорит она: — своих предупредила.

— Надеюсь… — говорю я и делаю паузу. Пауза висит над нами, словно бронзовое лезвие меча старика Дамокла на конском волосе, пауза затягивается, а волос дрожит под тяжестью клинка, готового упасть на наши головы. Ведь с Хинаты-Хикэру вполне станется сейчас сказать что-нибудь вроде «План захвата планеты приведен в действие. Через семьдесят два часа девяносто процентов населения Земли будет мною. Пожалуйста, не сопротивляйтесь. Тоц!»

— Да не переживай ты так… Сумераги — хмыкает она, поймав мой взгляд: — старая картошка хоть и выжила из ума, но не до такой степени. Никто этих твоих людишек не тронет… просто мы приняли меры предосторожности. Чиеко!

— Я здесь! — Чиеко делает шаг вперед из-за ее спины, едва услышав свое имя: — Я тут, Хината-сама!

— Скажи этим… сомневающимся — говорит Хината-Хикэру и откидывается в кресле, сделав жест бармену.

— Хината-сама и Совет семьсот пятидесяти двух решили обезопасить клан путем рассредоточения критически важных членов семьи. — поясняет Чиеко, сложив руки перед собой и кланяясь: — Хината-сама очень расстраивается, когда вы не доверяете ей. Пожалуйста не подозревайте ее в желании захватить мир. А то она может и…

— Что?! Чиеко! Ты чего говоришь?! — Хината-Хикэру подскакивает на месте: — Ты!

— Извините, Хината-сама — смиренно кланяется Чиеко: — но вы и правда расстраиваетесь… а Сумераги-тайчо и Акира-сан вовсе не такие злые, они просто побаиваются вас, вот я и подумала…

— Ничего подобного! — отрицает Акира: — Никто никого не побаивается! Просто мы… ээ… принимаем разумные меры предосторожности.

— Эти меры предосторожности не нравятся Хинате-сама!

— Чиеко!

— Ээ… извините, я могу принять ваш заказ? — раздается тихий голос, и мы замолкаем. Бармен втягивает голову в плечи и наклоняется в поклоне. Некоторое время за столиком царит тишина. Я гляжу на Хинату-Хикэру и думаю о том, что действительно, уж больно мы к ней предвзято относимся и все из-за ее способности. Страшной способности, если честно сказать. Хорошо, что она наша союзница, а как бы мы имели с ней дело, будь она нашим врагом? А ведь она была одно время… а все, что удерживает эту… это создание от порабощения всего человечества — это ее собственный характер. То есть, ее внутренние принципы. С этой точки зрения она заслуживает всеобщего уважения, потому что на самом деле я не верю, что ей так уж тяжело иметь дело самой с собой. Уж всяко легче, чем с каким-нибудь незнакомым человеком. Была бы такая способность у меня — как скоро я бы пришел к выводу что всех врагов и конкурентов легче «интегрировать» и преобразовать в других меня? Начиная от конфликта со Старым Драконом Джиро или с Добрым Дядькой Минору? И тут к бабке ходить не надо, достаточно вспомнить ситуацию в момент первой встречи Минору и нашей команды — если бы я обладал такой способностью, то и Линда и Минору обрели бы мое сознание. Дальше — больше. Где бы и когда бы я остановился? Со своим желанием все контролировать и обезопасить окружающих? Боюсь, что мой Совет состоял бы не из семьсот пятидесяти с хвостиком… а то, что у Хикэру-доно до инцидента с Инквизицией ее Совет можно было обозначить числом «семь» — это должно вызывать уважение. И понятно, что ее такое вот положение вещей обижает. Тут сразу два момента, насколько я могу судить — первый, это то, что она действительно одинока и все это «я буду с вами рядом тусить и даже замуж выйду» — это попытка выйти из реальности, где все вокруг — либо твои подчиненные, либо — ты сама, а порой и то и другое сразу. Попытка пожить нормальной жизнью. А с телом Хинаты — где-то и попытка прожить нормальное детство-отрочество-юность, которых у Хикэру-доно никогда не было, уж больно рано на нее свалилась ответственность за семью, за клан, за человечество. За все на свете.

И второй момент, тесно связанный с ее новым телом. Хината Рэй была на редкость светлым и позитивным человеком, ее даже наивной назвать язык не поворачивается. Сталкиваясь с грязью и темнотой, с обратной стороной медали и отвратительной закулисой жизни айдола — она не стала циничной и жесткой. К ней будто не липла грязь и вся эта реальность — она жила в своей собственной. И, как я уже неоднократно замечал, такая вот особенность Хинаты — отложила свой отпечаток и на Хикэру-доно, вселившуюся в поп-айдола. Как следствие на выходе мы имеем гремучую смесь позитива и негатива в равной степени, вот и колбасит нашу юную-старую девушку то в одну, то в другую сторону. Столетняя лоли — это прямо таки классика для китайских ММОРПГ игр и хентайной манги.

— Мне сакэ. Теплого. Две бутылки. — говорит Хината-Хикэру бармену: — Самого лучшего, что есть в вашей дыре. Быстро.

— Но… — бармен кидает умоляющий взгляд на нас, видит, что помощи он не дождется и решается высказать возражение: — позвольте, но вы — совершеннолетняя?

— Считайте это моим заказом — перебивает его Чиеко, предупреждая поднятие брови у своей госпожи: — и пожалуйста, поторопитесь!

— Как скажете! — бармен с облегчением в голосе торопливо кивает и исчезает. Посмотрев ему вслед, Хината-Хикэру откашливается. Поправляет свою юбочку и откидывается в кресле. Молчит, насупившись. Я решаю нарушить неловкое молчание.