Синдзи-кун: никто не уйдет обиженным

— Вранье — говорит нахохлившаяся Хината, глядя в окно на пролетающие огни: — тоже мне музы. Если б вы знали кто такая Кали…

— Если бы ты поделилась информацией — мы бы знали — парирую я, повернувшись к ней: — я же вижу, что ты что-то знаешь. Рассказывай, мы тебя не осудим… даже если ты там косяков натворила.

— Даже если там у них в «Ахимсе» сейчас пятьсот сорок одних Хикэру-доно — кивает Акира: — не осудим, поймем.

— Да, примем во внимание. Состояние аффекта, крайняя необходимость…

— Скорей всего у Хикэру-доно не было другого выхода…

— Ой, да ну вас — машет рукой Хината, поворачиваясь к нам и прекращая созерцание вечернего пейзажа за окном скоростного экспресса: — не было ничего у меня с ними. То есть… было, но не получилось.

— То есть как? — удивляюсь я. То, что у Хикэру-доно что-то да не получилось? Мы тут уже свыклись с мыслью, что наш мир от Хикэру-апокалипсиса останавливает только нежелание самой Хикэру иметь потом с самой собой дело. В семи миллиардах экземпляров. А свыкнуться с такой мыслью было нелегко, я вам скажу. Первое время особо впечатлительные — просыпались в поту от кошмаров и было от чего. Потому что осознавать, что мир таким как он есть удерживает от пропасти только отсутствие внутренней гармонии у одной вредной старушки — страшновато. А тут — раз и оказывается, что и на нашу старуху нашлась проруха. Вот какая?

Хината вздыхает. Хината закатывает глаза. Хината всем своим видом показывает, что ей неохота разговаривать на эту тему и только потому, что мы все тут друзья, а она сама считает, что для Основательницы Теории Решительной Любви — будет неправильно пройти мимо и не оказать помощь заблудшим агнцам — вот только потому.

Оказывается, как-то раз Ахимса и Митсуи уже пересекли друг другу дорогу — а было это чертовски давно и даже не в Японии, а в Индии, откуда эта зараза родом. И тогда Хикэру Митсуи уже вложила свою душу в одного из адептов этого учения. Однако произошло странное, никакого эффекта на него это не произвело, хотя все было сделано по правилам, и она клянется, что почувствовала эффект переноса. Тогда все обошлось, разошлись миром, но осадочек остался.

— Вот и все. — говорит Хината: — Ничего больше интересного. — она снова отворачивается к окну. Я только открываю рот, чтобы задать вопрос, как дверь в купе открывается.

— Вот вы где! — говорит Линда, вваливаясь к нам: — О! Извините, Хикэру-доно. — она останавливается как вкопанная и обозначает уважительный поклон.

— А… ты. — говорит Хината, бросив на ее взгляд: — Тебя-то тут только не хватало. Что говорит этот старый пердун?

— Э… он велел передать свои искренние пожелания счастья и любви молодоженам и искреннее сочувствие Синдзи-куну. — признается Линда, вздыхая: — Ради бога извините, Хикэру-доно, это не мои слова.

— Ну надо же — отвечает Хината, снова отворачиваясь к окну: — он даже не добавил «старая клюшка» или «когда ж она сдохнет наконец»?

— Э… — Линда бросает на меня умоляющий взгляд, и я решаю срочно брать ситуацию в свои руки.

— Рад тебя видеть, Линда-сан — говорю я: — как ты тут оказалась? Хотя, о чем я спрашиваю… можешь не отвечать, это неважно. Важно сейчас следующее — ты знаешь кто такие эти Ахимса?

— Конечно. — Линда садится рядом и достает откуда-то коричневую папку: — «Ахимса и Ко» — формально предприятие, осуществляющее, цитирую «психологическую поддержку и коучинг, физическую защиту и активную помощь в гармонизации девяти чакр». Но это формально. Вы же знаете, что это на самом деле культ фанатиков, возглавляемый аватарой богини Кали?

— Аватарой богини? — повторяю я. Акира закатывает глаза и бормочет что-то про «опять она за свое». Линду это ни капельки не смущает. Я вообще заметил, что ее мало что смутить может, а уж когда она за свои теории берется, так и вовсе как глухарь становится, может токовать, не обращая внимания на происходящее вокруг.

— Кали. Она же Дурга. Чанди. Андика. Бхагавати. Свадха. И это еще не все ее имена. Вы знаете генезис богини Кали? Нет? Мир не всегда принадлежал богам, когда-то он был отнят у них Махишасуром, повелителем асур. Вечное противостояние между светом и тьмой, между богами и демонами, между добром и злом. — Линда раскрывает папку и достает оттуда листы бумаги, покрытые вязью санскрита.

— Я выросла в католической, очень набожной семье — говорит она задумчиво: — на рождество у нас всегда стояло рождественское дерево, украшенное изображениями святых, а в школе разыгрывали сценку с дарами волхвов Иисусу. И я всегда задавалась вопросом, а чем Бог отличается от Дьявола, если убрать всю эту мишуру вроде нимба и рожек на лбу. Когда я выросла, я поняла. Бог — тот, кто победил.

— Ну да — говорю я: — историю пишут победители.

— Именно. Так вот, Махишасур тогда был богом со своим непобедимым войском асур и у богов было все отнято. А проиграл Махише сам Индра, Царь Богов, Властелин Сварги, Покровитель Воинов. Махиша же забрал себе власть Сурьи, Индры, Агни, Вайю, Чандры, Ямы и Варуны, и прочих девов.

— Это конечно очень интересно — ворчит Акира: — но как это связано с…

— Да погоди ты! — говорю я: — Выслушаем ее. Время у нас есть. — в самом деле иногда и теории Линды могут пригодится, а иных источников у нас пока нет. Нам нужна вся информация. Кроме того, есть у меня теория, что в силу доказанности наличия бесконечного множества альтернативных вселенных — обязательно есть какая-то, где ее теория верна и значит она просто воспринимает поток информации оттуда… ну или просто получает удовольствие, придумывая все это. Хотя одно другого не исключает.

— Ох. Ну хорошо… — сдается Акира: — но учти, ты об этом пожалеешь.

— … и тогда боги решили создать себе не воина, но Убийцу Богов. — продолжает Линда, не обращая внимания на нашу короткую перепалку. Я ж говорю, когда она в таком состоянии — она обо всем забыть может. Акира снова закатила глаза, достала было сигарету из портсигара, взглянула на надпись «курить запрещено» с перечеркнутой сигаретой, бросила взгляд на отвернувшуюся Хинату и, вздохнув, убрала сигарету обратно. Линда тем временем продолжала говорить речитативом, словно бы читая заклинание или произнося молитву.

— и ее лик возник из сияния Шивы, волосы — из сияния Ямы, руки — из сияния Вишну, грудь — из сияния Луны, талия — из сияния Индры, голени и бедра — из сияния Варуны, поясница — из сияния Земли, ступни — из сияния Брахмы, пальцы ног — из сияния Сурьи, пальцы рук — из сияния Васу, нос — из сияния Куберы, ее зубы были созданы светом Праджапати, а три глаза — светом Очистителя-Агни, уши возникли из сияния Вайю, и сияние всех девов стало Убийцей Богов. Кали. Дурга. Темная Шакти. Явилась в этот мир и не было ничего на этом свете, чего она бы не смогла убить.

— Напоминает нашу Читосе, а? — шепотом говорю я: — Прямо вот очень.

— Две Богоубийцы в одном мире. Многовато как по мне. — бормочет себе под нос Акира, щелкая портсигаром: — Думаешь мы правильно сделали, что Юки дома оставили?

— У нее выборы сейчас — пожимаю я плечами: — если там что-то, с чем мы не справимся — вызовем через Сакуру. Но вообще я в девчонках уверен. Скорее всего нам опять придется за ними трупы убирать и с Нанасэ разбираться «зачем вы опять половину Токио разнесли»?

— А мы уже разносили половину Токио? — хмурится Акира: — это ж в первый раз будет. В прошлый раз только одно здание… а научно-исследовательский корпус Инквизиции за городом, так что не считается.

— Да? — удивляюсь я: — Ну и хорошо. В первый раз всегда проще потом прощения просить.

— Ну и потом — задумывается Акира: — если есть бесконечное количество альтернативных вселенных, значит есть и бесконечное множество Читосе и Майко. Если что… ну… на крайний случай — мы всегда можем найти других. Не смотри на меня так! — она поднимает руки, защищаясь: — Но мы могли бы выбрать себе Майко и получше. Знаешь, такую, которая меня поменьше бесит. Такое же возможно?

— … О Деви, Ты — разум, коим постигается суть всех священных писаний, Ты

Дурга, корабль преодоления страшного Океана Бытия; Ты свободна от

привязанностей; Ты богиня Шри, избравшая своим единственным домом сердце

Врага Каитабхи, Ты воистину богиня Гаури, избравшая своим прибежищем бога,

венчанного полумесяцем!

— Вот ты сейчас прямо по тонкому льду ходишь, Акира — отвечаю я: — между прочим и Акир в бесконечных реальностях тоже бесконечное число, а я совершенно точно знаю, что лучшее — враг хорошего. Пусть идеальные Майко и Читосе там с идеальными Акирой и мной там и остаются. А мы с тобой будем наших искать.

— … озаренный легкой улыбкой, Твой прекрасный чистый лик был подобен полной луне, красив словно лучшее золото; как смог объятый гневом Махишасура нанести сильный удар, взглянув на Твое лицо?

— Жаль. То есть — ладно, конечно. Без проблем. Я так — спросила. Но если наши — потеряются — мы все же будем искать этих же? Или?

— Этих же — твердо говорю я: — я к этим уже привык.

— И я, к сожалению, тоже. — грустит Акира: — Тоже привыкла, хотя иногда так хочется ей по голове… эх… и в этот раз куда-то вляпалась. Но ладно она, но Чи-тян куда? Вот я тебе говорю, что Майко на нее дурно влияет.

— Там еще надо разобраться, кто на кого дурно влияет — отвечаю я: — мне кажется что они просто такую синергию изобрели, когда они вместе — то все кувырком летит.

— … асуры Шумбха и Нишумбха, силой своей безумной мощи, лишили супруга Шачи трех миров и его доли жертвоприношений. Они присвоили себе власть богов Солнца и Луны, и Куберы, и Ямы, и Варуны, завладели правами Вайю и делом Агни, а лишенные власти небожители были разбиты и рассеяны…

— Ты правда это слушаешь? — спрашивает меня Акира, кивая на Линду. Линда вещает, полузакрыв глаза и слегка раскачиваясь взад и вперед, ее светлые волосы прилипли к вспотевшему лбу.

— Не то, чтобы очень — признаюсь я: — но интересно же…

— … поскольку Та Амбика вышла из телесной оболочки Парвати, по всем

мирам о Ней поют как о Каушики… — продолжает Линда, но в этот момент ее прерывает Хината, до этой поры смотревшая в окно.

— Что?! — спрашивает она: — А ну-ка повтори! — и ее голос звучит, словно удар хлыстом, резко, словно щелчком, выбивая Линду из ее транса, в котором та поет свой гимн Кали.

— Э… что? — переспрашивает Линда, моргая и приходя в себя: — Что?

— Не чтокай мне тут! Что ты только что сказала?!

— … э… что по всем мирам о ней поют как о Каушики…

— Нет! Раньше!

— … поскольку Та Амбика вышла из телесной оболочки Парвати? — пытается угадать Линда.

— Вот! Вот! — тычет пальцем Хината: — Давай еще раньше!

— … Парвати пришла туда ради священного омовения в водах Ганги. Прекраснобровая, Она спросила небожителей: «Кто восславляется здесь

вами?» И дала ответ благая, явившаяся из оболочки Ее тела: «Этот гимн обращен ко Мне собравшимися здесь богами…

— Вот. — говорит Хината: — поняли? Нет? Кто такая эта Парвати? Неважно! В любом случае — какая-то девушка пришла мыться на реку, а эта … захватила ее тело! У нее такая же способность как у меня! Потому-то в тот раз и не вышло! Потому все ее фанатики такие преданные! Потому они ограничиваются только одной сферой!

— Парвати — принцесса — отвечает Линда и глядит на Хинату с легким осуждением: — а если верить всему, что в «Деви-махатмье» написано, так она и пахтать океаны может и из ее третьего глаза сама Кали выходит и выть как сотня шакалов и превращать в пепел словом «хум».

— Как это так, что из ее третьего глаза Кали выходит — она же сама Кали? — задаю я вполне резонный вопрос.

— В теле Парвати аватара Дурги, то есть Амбика, названная Каушики, это очень просто. Ты чего, не слушал меня? — хмурится Линда: — а Кали, которая вышла из третьего глаза Парвати, которая стала Каушики — это же Чамунда. Там четко сказано — «О богиня, раз Ты пришла, держа Чанду и Мунду, отныне в этом мире Ты прославишься как Чамунда!» — она смотрит на меня и поясняет: — она голову Чанды и Мунди отрубила и принесла, ну и…

— Аматэрасу — вздыхает Акира: — да как тут разобраться…

— Да легко — отвечает Линда: — ты вот сама — Нисимура Акира для государства, маг альфа куб. В то же время «Та самая Акира» и «Огненная Сестра», «Зажигалка» и «Погибель гидрокинетиков» а еще «Дыхание Дракона». И это все ты. А если бы ты выходила из третьего глаза других людей…

— Даже если так! — говорит Хината: — Акира — одна! А Кали-Дурга и бог ее знает сколько у нее имен — она не одна! Я — тоже не одна! Есть я, которая сейчас глава клана и по-прежнему Хикэру-доно, но есть я-телохранитель Боко и есть я — мажордом старого клана, есть я — девушка со странной способностью ходить по чужим снам… понимаете? У нас разные имена — как у нее! Чиеко!

— Нету ее тут… — говорит Акира: — она в вашем купе же. Спит.

— Надо наших поднимать — говорит Хината: — если такая способность в мире существует, это означает одно — опасность для нашего существования.

— Это как? — спрашиваю я и понимаю — Как именно. До сих пор Хикэру была уверена, что она — бессмертна и неуязвима. До сих пор ей казалось, что инцидент с Ахимса в тот раз был всего лишь случайностью… может быть странной девиацией, отклонением от нормы, но если эта же способность есть у кого-то другого… то в теории… Да, чисто теоретически мы предполагаем, что существует кто-то с такой же страшной способностью как у Митсуи Хикэру-доно, а еще предполагаем, что этот кто-то — не такой вредный как она. За какое время весь мир превратится в одну личность в семи миллиардах тел? При этом — иммунных к воздействию самой Хикэру-доно? Теория игр тут сразу предлагает решение — выиграет тот, кто начнет захватывать людей вокруг себя раньше. А уж потом — уничтожит того, кто остался. Все очень просто — весь мир тут игровая доска, а люди — фишки на этой доске, но та фишка, которую захватил противник — уже не станет твоей. Да, эта мысль — всего лишь паранойя, но… краем глаза я вижу, как руки Хинаты складываются в знакомую печать, направленную на нас. Да, все правильно, мелькает в голове горькая мысль, как только что-то начнет угрожать ее существованию — она первой захватит мир. Пусть это будет означать что человечество как таковое перестанет существовать… зато Митсуи останутся. В виде единственного представителя в теле семи миллиардов тел по всей планете.

— Хикэру-доно! — поднимает голову Линда: — не делайте того, о чем вы можете пожалеть! У вас есть время. Я проводила расчеты. Тхугов не больше пяти тысяч человек по всему свету. Вас на данный момент уже больше, чем десять тысяч и это без учета того городишки. Пожалуйста.

— Если она начала движение прямо сейчас, то у меня нет такого преимущества. — говорит Хината-Хикэру: — извините, но вы мне нужны. Я не могу полагаться на случайности.

Я мгновенно прорастаю кровавыми щупальцами в обшивку купе с тем, чтобы пронзить… нет, нельзя! Нельзя убивать ее, она просто переродится тут же, случайным образом, и мы не будем знать в кого. Лишить сознания? Рядом подбирается и вспыхивает плазменным факелом Акира, ее руки и глаза...

— … а черт… — говорит Хината и ее руки падают вниз: — не могу. Ну надо же. — она задирает голову вверх и начинает моргать: — хорошо у вас есть пять часов. Не больше. Я не могу быть той, из-за кого наш род прервется.

— … спасибо, Хикэру-доно… — очень серьезно говорит Линда и кланяется. Я выдыхаю и вбираю назад свои кровавые щупальца. Гаснут плазменные факелы в ладонях у Акиры. Внезапно становится шумно, будто в мир врываются звуки свистящего воздуха и запахи, словно бы мы открыли окно и ночной воздух ворвался в наше купе класса «люкс».

— Надо же — говорит Акира: — вроде люкс, а весь в дырках уже. Клянусь, воздух через них так и свистит.

Глава 5

— Вы можете подождать здесь. — говорит вежливая девушка с пластиковой карточкой на которой написано имя и должность — Ия Каур, менеджер по работе с посетителями. Она смугла, красива и очень вежлива. На ее левой руке, сразу за белоснежной манжетой — два тяжелых металлических браслета, когда она двигает рукой, они соприкасаются и производят легкое бряцанье, переходящее в тягучий звук — если она застывает на месте. Двигается — бряцает, замирает — гудит. Едва слышно.

Помещение, в которое нас проводила вежливая Ия — довольно просторное. Здесь удобный диван, несколько кресел, журнальный столик, на стенах — какие-то грамоты и сертификаты, на полках расставлены произведения искусства и какие-то непонятные штуковины, которые по здравом размышлении — я также отнес к произведениям искусства. Если штуковина бесполезная, но явно искусственного происхождения — значит искусство. Рядом со мной переминается в кресле Акира. Ее происходящее напрягает. Ей не нравится Токио, ей не нравится здание «Ахимса и Ко», не нравится старший менеджер Ия, но Акира умеет держать себя в руках и бедной Ие ничего не угрожает. Пока.

Вообще ситуация на данный момент выглядит слегка абсурдной. Непривычной. Все приключения нашей команды начинались с того, что кто-то из наших попадал в переделку — иногда поодиночке, а иногда целыми коллективами. Тут все идет как по нотам — Читосе и Майко явно откусили больше, чем могут прожевать, мы с Акирой, Хинатой и Линдой — отправились их выручать, но дальше… дальше Линда была в срочном порядке отозвана самим Минору — дескать там у вас сами можете разобраться, а Линда у нас — Наставник Воронов, то бишь юных Мацумото и нечего. Так что Линды с нами нет. Она оставила коричневую папку и пожелание удачи. Еще сказала, что «если совсем будет туго — обращайтесь», но в целом она в нас верит и считает, что девушки в порядке. Акира сказала, что она никогда особо этой Линде не доверяла и что в беде друзья познаются и приоритеты расставляются.

А вот при известии, что Хината, которая Хикэру — нас покидает, Акира едва сдержала вздох облегчения. Хинате понадобилось срочно в свое родовое поместье — держать совет со своими другими личностями, что же делать с Кали-Дургой и не пора ли уже расчехлять орудия Апокалипсиса с его смачным «тоц!» и семью миллиардами Хикэру. Интересно, если все люди станут Хикэру-доно, сохранив прежние воспоминания, то эти малейшие отличия и будут отныне индивидуальностью? Вот например Хикэру-Хината Рэй очень сильно отличалась от той, с которой мы имели дело в первый раз. И как именно повлияет на прогресс человечества с точки зрения цивилизационной единая личность в семи миллиардах тел, — даст ли толчок к развитию, оставив позади войны и конфликты, перераспределив ресурсы и устранив болезни и голод, или наоборот эти самые войны и конфликты и есть двигатель прогресса, а буде везде одна Хикэру — стимула для развития и конкуренции не будет? О, господи, а как человечество будет размножаться? В смысле, она будет заниматься сексом сама с собой? Тут не надо быть гением, чтобы понять, что выживание человечества в таком случае будет поставлено на край демографической пропасти. Чисто теоретически — если бы у меня была такая способность и я захватил бы… случайно — тело Акиры… смог бы я сам с собой? Я оценивающе смотрю на нервничающую в кресле Акиру. Хорошо, думаю я, тот я, который оригинальный — смог бы без проблем, а вот тот я, который Акира? Не, вряд ли. Но если на кону выживание человечества как вида? Мда, вот тяжелые вопросы перед Хинатой сейчас стоят. Неудивительно, что она с нами не осталась, у нее есть чем заняться. А нам легче когда рядом с нами нет Всадника Апокалипсиса в теле популярной певицы и айдола молодежи. Хотя иногда я удивляюсь, как много у Хинаты Рэй поклонников среднего и старшего возрастов…

— Не нравится мне это — говорит Акира и щелкает своим портсигаром: — у них тут курить можно?

— Знаков, которые запрещают курение я тут не видел — говорю я, окидывая взглядом помещение на черте-каком этаже высотного здания «Ахимса и Ко»: — но тут как-то чистенько и пепельницы я не вижу.

— А к черту — говорит Акира, пододвигает к себе какую-то вазу, стоящую на журнальном столике, щелкает портсигаром, достает сигарету и прикуривает своим фирменным жестом — сжав кончик сигареты между большим и указательными пальцами. Выдыхает вверх дым. Я слежу за струей дыма и гадаю, не расположены ли на потолке дымоуловители и все эти датчики пожарной тревоги и не зальет ли нас сейчас водой и пеной.

— В конце концов они наши враги — она пожимает плечами в ответ на мой вопросительный взгляд: — все равно тут все сгорит… скоро.

— Я бы предпочел, чтобы это здание все же осталось целым. Хотя бы еще на парочку лет. — раздается голос, и мы оглядываемся. В помещении появился человек. Среднего роста, полноватый и улыбающийся мужчина в деловом костюме. Его пальцы украшают перстни с драгоценными камнями, а в одном ухе висит золотая серьга. Он улыбается так, что напоминает мне торговца-армянина, жизнерадостного и гостеприимного. Кажется, что он вот-вот всплеснет руками и предложит мне купить ковер ручной работы, который выткала его прабабушка, при этом успеет признаться в любви и дружбе ко всему японскому а особенно к Сейтеки и Акире.

— И на мой взгляд вывод о том, что мы являемся врагами — как-то чересчур поспешен, уважаемая Акира-сан — продолжает улыбчивый продавец ковров: — вот у меня например никакого желания нет ссориться ни с вами, Акира-сан, ни с вашим протеже, Сумераги-тайчо. Поистине, слава ваша бежит впереди вас и таланты ваши выше неба и глубже моря и вести о милосердии и гуманизме в Ваших деяниях — разносятся не только в благословенной стране Ямато, но и в Поднебесной и даже в Стране Пряностей, Жемчужине Бхарата. Я слышал немало о Вашей красоте и умении владеть собой в самых разных ситуациях, но эти слова — словно лепестки на ветру перед реальностью, ведь Вы словно благословенная Деви — грозна, но прекрасна в своей силе и бесстрашии. Как ничтожный слуга, стоящий перед Вами, может испытывать даже тень надежды на то, что сможет сравниться с Вами в поединке? Вы — истинная аватара Агни, само пламя во всей его красоте и силе, со всеми его правами и атрибутами, и даже будь у меня такая возможность, моя рука никогда не смогла бы подняться на Вас. — продавец ковров склоняется в глубоком поклоне, а я гляжу на него и думаю, что уж ковер бы он нам точно продал. Возможно даже не один, у нас как раз на стене место есть. Краем глаза вижу что-то совершенно неуместное. Поворачиваю голову и убеждаюсь, что я ни капли не ошибся. Акира покраснела. Зрелище настолько редкое и уникальное, что я на пару секунд выпадаю из реальности. Та Самая Акира, Пламя и Огонь, гроза всех вишневых садов и водоемов с живой рыбой, та, которая не краснеет даже когда видит свое нижнее белье, развевающееся на дворцовом флагштоке в столице, которая не бледнеет при виде Древних Богов и бровью не ведет, встречаясь с смертельной опасностью — она вдруг застеснялась как старшеклассница при встрече со своим сенпаем! Я с уважением посмотрел на продавца ковров. Может быть он — менталист?

— И конечно же сама Сумераги-тайчо! Девушка, которая сама делает свою судьбу, человек, о котором рассказывают легенды, сестра первой Императрицы этой страны, та, благодаря которой в небытие ушла Инквизиция и два немаленьких клана, Поднимающая Уровень, Благословенная Тень и конечно же — Неуязвимая и Бессмертная! Аватара Кали, Кровавая Сумераги! Ты прекрасна и зловеща в своей уверенности! Ты молчалива, но твоими словами, вложенными в их уста — говорят все твои воины! Ты редко действуешь, но твоими руками служат тебе твои последователи. Твоими кулаками, твоим клинком, твоим копьем являются те, кто вокруг тебя и все в этом мире молятся о том, чтобы обошло их твое внимание… но ты — не только Смерть, но и Жизнь! Если бы даже у меня были силы и могущество равное Твоему, о Кали, разве посмел бы я бросить вызов Тебе? Я бы встал перед тобой на колени и просил бы Тебя забрать мою ничтожную жизнь, если такова будет Твоя воля! — и продавец ковров действительно начал с кряхтением становится на колени.

— Да погодите вы! — говорю я, останавливая это безобразие, подхватывая его под локоть: — Не надо мне тут кумиров сотворять на пустом месте. Вы кто такой вообще?

— Да. — говорит пришедшая в себя Акира, помотав головой, словно стряхивая морок: — Ты кто такой, птица певчая? Менталист?!

— Прошу меня простить! Красота и величие моих богинь затмила мне разум, и я совершенно забыл представится! — говорит продавец армянских ковров, все еще порываясь упасть на колени, но я крепко держу его за локоть: — Меня звать Чхотте, о прекрасные деви, но Вы можете называть меня так, как Вам заблагорассудится. Менталистом я не являюсь, к сожалению, высшие силы обделили меня способностями, потому я не умею ни призывать молнии, ни метать огонь, ни управлять кровью. Я просто человек, который искренне восхищается Вашей красотой и могуществом, о прекрасные деви! Ваш визит — это источник непревзойдённого счастья и радости в моем сердце, ибо я и не надеялся, что Ваши прекрасные ножки когда-нибудь ступят в эту обитель отчаяния и…

— Постой, птичка певчая — поднимает руку Акира: — прекрати трещать, у меня от тебя голова болеть начинает.

— Молчу, о прекрасная деви! Молчу! Как я могу не замолчать, когда Вы командуете мне своим алмазным голосом! Перед таким голосом склоняются даже львы и буйволы, он несет в себе частицу истинной праны, которая…

— Нет, серьезно — говорю я, видя, как Акира сжимает переносицу указательным и большими пальцами в своем жесте «меня окружают идиоты. Опять». Краем сознания подмечаю, что к Акире этот забавный продавец коврами и менеджер по работе с посетителями обращается на «Вы», а ко мне — на «Ты». Учитывая степень и мастерство работы языком, вряд ли это случайность. У такого типа случайного ничего не бывает. И вообще ситуация начинает мне напоминать встречу коммивояжера с деревенскими простачками — чует чуйка, что сейчас тебя тут обманут, но где и как?

— Давайте проще — говорю я: — раз уж вы знаете кто мы такие, то должны знать и причину, по которой мы к вам прибыли, не так ли?

— Увы! — делает печальное лицо продавец ковров: — И это настоящее горе! Истинное бедствие, потому что нет мне прощения и мне и этому миру и этой реальности и никто не сможет противиться гневу прекрасных деви, если они решили сравнять с землей наш недавно отремонтированный офис, и только лет пять как построенное здание! Если луноликие богини решили обагрить свои руки кровью наёмных работников и офисных сотрудников, а также десятков невинных жертв, вроде работников на аутсорсе, посетителей и клиентов нашего скромного предприятия — то ничего с этим не поделать! Словно молот Индры на мироздание обрушится пламя и кровь на нас и все мы обретем перерождение в самых темных владениях Ямы с тем, чтобы мучаться во тьме до скончания времен! Прошу Вас, дайте только немного времени, чтобы работники могли привести свой дух в надлежащий порядок перед неминуемой мучительной смертью в очищающем пламени Вашей ярости! Я сейчас же объявлю пожарную тревогу, чтобы хотя бы невинные жертвы покинули здание, а у нас только на аудите двадцать пять бухгалтеров работают, а еще клининговая служба и кто-то еще… и посетители, конечно же. Сегодня как раз в здании «Баэби Герлз», девочковая группа из Киото, жаль будет, если они сгорят… но все остальные останутся на своих местах, о прекрасные в своем гневе деви! Все, кто причастен к «Ахимса и Ко», все, кто хоть как-то ответственен за причинение неудобств Вам и Вашим друзьям — примут Пламя Ярости Акиры-сан и Кровавую Жатву Сумераги-тайчо как должное. Ибо горе нам, ничтожным…

— Да погоди ты — Акира морщится с легкой досадой на лице: — ты по-человечески скажи, где Майко с Читосе? Они живы? Целы?

— Кто? Ах, эти… — продавец армянских ковров небрежно машет пухлой ладошкой: — конечно живы и целы, что с ними станется. Они в сохранности, причем в большей сохранности чем мы все вместе взятые. С ними-то ничего не случится. Это вот с нами… потому что горе нам всем и…

— Вот клянусь светлыми локонами Аматэрасу я сейчас тебя тресну, птичка певчая — говорит Акира: — начинай говорить нормально, умеешь же, я вижу.

— К сожалению, таков протокол — пожимает плечами продавец ковров: — и это просто выражение моего искреннего восхищения прекрасными деви и…

— А ничего, что я вообще-то парень? — поднимаю я бровь. Да, я в обычном костюме, дорогом, конечно, но, черт возьми, не в юбке же! Как меня тут перепутать можно? Я еще понимаю японский дресс-код, когда что ты одел — тем ты и являешься, но сейчас-то я в мужской одежде!

— Какой пол в данный момент выбрала себе прекрасная деви, и в каком теле она предпочитает пребывать — это ее внутреннее дело — наклоняет голову торговец коврами: — я же всегда буду почитать Тебя, о Кали, Кровавая Шакти, в любой твоей аватаре и проявлении.