Бабочка, выкованная из стали

Он хотел еще что-то добавить, но Гончаров остановил его взмахом руки и продолжил допрос:

— В квартире находилась еще ваша жена, которая дала показания следственной группе. Из ее показаний я так и не понял: она пила с вами?

— Если только немного. Если честно, я почти ничего не помню: о чем говорили, почему поссорились вдруг.

— Вы дружили с убитым Армянцевым?

Лушкевич опять пожал плечами и признался тихо:

— Да не особо. Встречались иногда, выпивали. То есть встречались часто, а выпивали иногда.

Лячин усмехнулся и посмотрел на подполковника. Потом на подследственного.

— Битый час я с тобой бьюсь! Теперь замначальника РУВД с тобой мучается. Скажи хоть что-нибудь в свое оправдание. Например, что Армянцев тебя оскорблял, унижал, угрожал, отзывался плохо о твоей жене, сам спровоцировал…

Лушкевич вздохнул и отвернулся.

— Ну как с тобой работать! — не выдержал следователь. — Скажи хоть что-то в свое оправдание.

— А чего это ты Мошкина отпустил? — спросил Гончаров.

Майор сделал удивленное лицо и поднялся. Подошел к выходу, открыл дверь и выглянул. Обернулся и констатировал:

— Никуда он и не уходил. Он здесь стоит.

— Тогда пусть заберет подследственного: сейчас у них как раз обед начинается. А потом мы на место преступления поедем.

— Зачем?

Подполковник мотнул головой, показывая на выход, словно приглашая следователя выйти из-за стола и продолжить разговор у двери, чтобы подследственный не мог ничего слышать. Когда Лячин приблизился, Игорь перешел на шепот:

— Мне многое пока не ясно. Почему не взяли кровь на анализ, он хотя бы мог в трубочку дунуть. А почему он не дунул? Сколько у него промилле было? Не думаю, что он был таким уж пьяным.

— Да он сказал, что не помнит, сколько…

— Он с утра просил у тебя стаканчик водички? Нет? Значит, не особо пьяным был. Потом с его соседями по площадке почему никто не беседовал? И с участковыми тоже. Думали, раз сам признался, значит, проверять не надо? Надо бы Лушкевича еще раз на место преступления доставить и снова опросить. Он явно что-то не договаривает, только плечами жмет.

— Игорь, тебе это надо? Он помаринуется у нас пару дней, потом суд определит ему содержание под стражей. Артиста увезут в изолятор, через два месяца состоится суд, который назначит ему шесть лет. А скорее всего, переквалифицируют на сто седьмую[11]. Это максимум — три года ограничения свободы. Наверняка найдутся могущественные почитатели, которые не забыли его и пожалеют: мол, он немолодой, больной. И тогда по состоянию здоровья артиста вообще освободят от наказания. Нам-то зачем время и силы на него тратить? А нервные клетки, как известно, не восстанавливаются. Или ты автограф знаменитости получить хочешь?

— Может, ты и прав. Но только нет у него ни поклонников, ни почитателей. Даже пресса не знает, что он здесь. И адвоката он не вызывал, потому что нет у него знакомого адвоката. И денег на него нет. Он обычный бухарик, который живет на пенсию. Может, даже бутылки сдает. Потом он сам явился с чистосердечным признанием. И что странно: не по телефону вызвал дежурную машину, а сам пришел в РУВД. Охота ему было лишний раз подошвы стирать. А ботинки у него и так ношеные-переношеные. И ноги не казенные. А так бы на машине доставили со всеми удобствами. Может, он и убийца, конечно. Жалко мужика… Ты ж наверняка помнишь, как он пел под гитару? «Посылает судьба испытанья только тем, кто достоин любви», — хорошие слова, и плохой человек так проникновенно произнести их не смог бы, каким бы великим притворщиком ни был.

— Мошкин! — крикнул в приоткрытую дверь следователь. — Забирай подследственного и веди на обед. А после готовь его к выезду на место преступления для проведения следственного эксперимента.

Обедать пошли в кафе, расположенное в соседнем с ГУВД здании. Лячин взял себе салат и шницель. Почесал затылок и попросил еще бутылку безалкогольного пива. А Гончаров ничего заказывать не собирался, но потом взял стакан томатного сока.

— Как ты можешь его пить? — возмутился следователь. — Его же из концентрата восстанавливают, а тот из некондиционных яблок варганят — там помидоры даже рядом не лежали.

— Сказать, из чего варганят безалкогольное пиво?

Лячин закрыл уши ладонями. И в этот самый момент неожиданно позвонил адвокат Беседин и веселым голосом объявил:

— Не суждено нам с вами так просто расстаться, Игорь Алексеевич.

— А в чем дело? — удивился Гончаров.

— Да дела-то особенного нет. Вам знакома некая Гончарова Марина Сергеевна?

— Эта моя бывшая жена. То есть пока еще не бывшая.

— Вот я как раз по этому поводу. Марина Сергеевна обратилась в мою контору с просьбой помочь ей при бракоразводном процессе. Мои помощники поговорили с ней, отправили ей текст договора с нами, и она его подписала. А еще она прислала свое заявление о том, что не возражает против развода после выплаты вами суммы, эквивалентной ста тысячам американских долларов в качестве компенсации половины совместно нажитого в браке с вами имущества: квартиры, участка земли в ближайшем пригороде, мебели…

— Она указала принадлежащие нам парикмахерский салон, иномарку и гараж?

— Нет.

— Тогда предложите вашей клиентке мировую со мной. Она не будет требовать с меня сто тысяч, а я не будут делить ее салон и заверю свой отказ от него у нотариуса. Салон стоит больше ста тысяч: Марина сама не раз говорила об этом. Если она не согласится, то скажите, что она, скорее всего, будет объявлена в розыск, так как у следствия появились свидетели ее участия в деятельности одной преступной организации. Свидетели уже дали показания, и пока только бывший муж не дает хода оперативно-следственным мероприятиям. Правда, до меня дошел слушок, что парикмахерская ею продана, что невозможно было сделать без моего согласия. А значит, Марина Сергеевна совершила поступок, подпадающий под действия статей 330 и 159…

— Самоуправство и мошенничество, — подхватил адвокат, — по совокупности до десяти лет, но с учетом личности, хороших характеристик и того, что это первое преступление, совершенное вашей женой, скорее всего, суд назначит шесть лет. Хороший адвокат, возможно, добьется более мягкого наказания… А что вы говорили о ее участии в деятельности преступного сообщества?

— Ничего. Я просто просил ей напомнить.

— Напомню обязательно. Кстати, вам самому развод нужен?

— Обязательно и в самые кратчайшие сроки. Примирение сторон невозможно.

— Сделаю, — пообещал Беседин, — и без материальных потерь для вас. Тогда уж и вы не забудьте о несчастной девушке, которая по глупости написала чистосердечное.

— В этом я вам помочь не смогу. Делом занимаются следователи.

— Но вы же заместитель начальника РУВД по криминальной полиции, то есть по уголовному розыску А значит, следователи подчиняются непосредственно вам… — Тут до адвоката дошло, что разговор может записываться, и он опомнился: — Конечно, конечно… забудьте мою просьбу: просто я очень озабочен участью девушки с нелегкой судьбой, которая так внезапно стала жертвой жестоких обстоятельств. А о разводе не беспокойтесь. Хотя сейчас даже общее имущество и совместно нажитые долги не помеха. Вы можете просто явиться в отдел ЗАГС с письменным согласием вашей жены и оформить развод согласно пункту третьему статьи тридцать девять Семейного кодекса. А ее согласие на развод я вам подвезу через несколько дней.

Глава девятая

Когда прибыли на место, где накануне произошло убийство, прежде чем зайти в квартиру, следователь позвонил в соседнюю. Дверь тут же отворил Петя Грицай.

— Как ты здесь оказался? — удивился Гончаров, заходя в квартиру.

Следователь остался на площадке.

— Участковый мне позвонил и предложил попрактиковаться, — объяснил Петя. — Он сказал, что он специалист в области поиска свидетелей и хочет поделиться опытом.

Тут же из комнаты выглянул участковый Романов. Увидев начальство, он вышел и по-армейски отдал честь.

— Поздравляю с назначением, — произнес он.

Игорь посмотрел на него внимательно и спросил строго:

— Тут народ волнуется, всем в районе известно, что ты кассиршу из универсама преследуешь.

— Я? — удивился участковый. — Ну так я не преследую, а ухаживаю. Сегодня, например, я пригласил ее в театр на оперу. Так что я закончу здесь побыстрее и побегу бриться и прочее.

— Что за опера? — не поверил Гончаров.

— Итальянская, товарищ подполковник. Называется «Айда».

— «Аида», — поправил Петя Грицай. — Это про то, как военачальник египтян тайно полюбил рабыню, но та оказалась дочерью эфиопского царя… А в самого военачальника влюблена дочь фараона…

— Не надо! — едва ли не закричал Романов. — А то смотреть неинтересно будет.

Гончаров прошел мимо него и заглянул в комнату. Там за столом сидела женщина лет сорока пяти, с которой только что беседовали участковый и практикант. Представился и спросил:

— С Лушкевичем не ссорились?

— А чего с ним ссориться. Он всегда тихим был. А сейчас, говорят, человека убил. Поверить трудно. Лушкевич всегда вежливым был. Даже когда пьяный, здоровался.

— Часто видели его пьяным?

Соседка отвернулась молча к окну.

— То есть часто? — подсказал Гончаров.

Женщина кивнула.

— Не скандалил, с женой не ругался?

— Нет, но она на него наезжала порой. Через стенку только ее голос слышно. А он если и отвечал, то бу-бу-бу… Слов не разобрать. Они сюда приехали лет тридцать назад… Даже больше: мне лет десять тогда было. Мне все девчонки в классе завидовали, что у нас такой сосед знаменитый. Только Виталий Сергеевич тогда с другой женой жил — она тоже артисткой была. Она с ним даже в фильме про моряков снималась: была буфетчицей на их корабле. Она еще жаловалась на экипаж, если помните.

— Помню, конечно, — кивнул Гончаров. — «Качка, не качка, а каждый все равно готов на тебя упасть…» Симпатичная была.

— Только ее почти не приглашали сниматься, разве что в эпизоды, да и то потому, что Виталий Сергеевич ставил такие условия. А потом ее вдруг пригласили во французский фильм про их Сопротивление: она там русскую графиню должна была играть. На два месяца уехала, а кто за ребенком ходить будет? У них же сын Миша. Ему семь лет тогда было. Сначала меня просили, чтобы я его из школы встречала, уроки с ним делала, кормила, но мне самой-то тогда двенадцать лет было. А потом Виталий Сергеевич как-то встретил свою студентку бывшую, которую, как я понимаю, отчислили за профнепригодность. Та пожаловалась ему на свою тяжелую жизнь, на отсутствие работы и денег, на необходимость снимать жилье. Он по наивности своей и позвал ее к себе пожить какое-то время, чтобы помочь — за деньги, разумеется. Та приехала с ребенком… Вот так и рухнула у Лушкевичей семейная жизнь: Елена Марковна вернулась и удивилась, когда увидела эту… С ней ведь не посоветовались и даже не предупредили, что он берет в дом помощницу. Елена Марковна развернулась… То есть сначала взяла Мишу, а потом ушла. Виталий Сергеевич за ней… Потом еще с ней встречался, просил прощения, но та ни в какую. Елена Марковна так и не вернулась, потом, правда, выяснилось, что у нее в Париже уже другой был. Туда она потом и отправилась вместе с сыном. Теперь он уже не Миша, а Мишель…

— А та бывшая студентка где теперь? — поинтересовался Гончаров.

— Теперь она там. — Женщина показала на стену. — Она же потом Лушкевича на себе женила. Но добра ему это не принесло: карьера рухнула, да и вообще счастье убежало куда-то. Он какое-то время на озвучании работал, но потом его и оттуда погнали, потому что приходил на запись с запахом алкоголя.

— Он часто выпивает?

— Вы уже спрашивали. Но компания у них почти каждый день собирается. Некоторые из них, когда меня встречают на площадке или на лестнице, даже здороваются. То есть это не совсем конченые алкаши. А тот, которого вчера Виталий Сергеевич убил, бывал чаще других. Даже тогда, когда Виталия Сергеевича не было дома. Я, конечно, ни на что не намекаю. Лушкевичу под семьдесят, его жене сорок пять… А тому, кого убили, еще и сорока нет. Но Татьяна еще может понравиться, когда захочет…

В дверь позвонили, Грицай отправился открывать, и почти сразу из коридора прилетел голос следователя Лячина:

— Товарищ подполковник, подследственного привезли.

— Понятой будете? — обратился Гончаров к соседке и добавил после того, как она кивнула: — Возьмите еще кого-нибудь. Мы постараемся не задержать вас надолго.

Лячин сам звонил в дверь. Раз, другой, третий. Было слышно, как кто-то быстро ходит за дверью, потом щелкнул замок.

— Вам что-то еще нужно? — поинтересовалась жена Лушкевича сразу, как только увидела на пороге квартиры полицейских. — Мы же вчера все с вами выяснили.

— Вы, может, и выяснили, а мы нет, — сказал Гончаров и, отстранив женщину, вошел в квартиру.

За ним прошмыгнул Лячин, и только потом сержант Мошкин ввел артиста. Увидев жену, тот опустил голову, а она подскочила к нему и обняла быстро, потом отступила на шаг и прикрыла ладонью рот, сдерживая рыдания. На ее глазах выступили слезы.

— Я же люблю тебя, Виталик, — прошептала она, — как же ты мог? Как ты мог, несчастный мой человек?

Игорь разглядывал жену артиста, пытаясь понять, почему они вместе; эта женщина стала причиной развода Лушкевича; хотя бы только из-за этого не стоило связывать с ней свою судьбу. Но они живут вместе вот уже более двух десятков лет. Она, правда, неплохо выглядит для своего возраста, хоть и помята немного. Но все же с утра она успела причесаться и привести себя в порядок. Не укрылось от Игоря и то, что мизинец левой руки женщины обернут полоской медицинского лейкопластыря.

— Гражданка Лушкевич, — обратился к ней следователь Лячин, — мы должны в присутствии понятых провести все необходимые оперативно-следственные мероприятия, обязаны задать вам несколько вопросов, чтобы установить истину.

— Так вчера уже назадавали этих вопросов столько, что просто голова кругом. Все равно я не скажу вам ничего нового.

Лячин кивнул, словно соглашаясь с ней, а женщина продолжала:

— Только зря мне сердце рвете и над Виталием издеваетесь: он ведь по пьянке поспорил, нож схватил и в пылу ссоры ударил.

— О чем хоть спор был? — подключился к разговору Гончаров.

— А я знаю? — пожала плечами женщина. — Я вообще спала в другой комнате. Сквозь сон слышу, что вроде как бузят… Потом крик, что-то упало. Вышла и смотрю: Виталий с ножом стоит, а этот лежит весь в крови… Хрипит и ногами дергает. Я к нему, чтобы оказать первую помощь. Мужу кричу: «Вызывай “Скорую“!», а он в ступоре. Я ведь все рассказала вчера подробно.

— Рассказывали, — подтвердил Лячин, — почти слово в слово. Потом вы забрали из руки мужа нож, отправились вызывать «Скорую», но вдруг передумали, потому что неотложная первая помощь требовалась вашему гостю. В процессе оказания вами первой помощи Армянцев скончался. Тут вы заметили, что муж исчез, бросились за ним и не нашли. Искали его долго, но впустую. А муж, как оказалось, отправился к нам, чтобы заявить о совершенном им убийстве.

Гончаров смотрел на артиста, который замер, низко опустив голову. Слушал все, что говорят.

— Между моментом убийства и появлением вашего мужа в районном управлении прошло больше двух часов, — констатировал следователь. Он посмотрел на Лушкевича: — Виталий Сергеевич, где вы были все это время?

Бывший артист пожал плечами, потом поднял голову и с удивлением посмотрел на Лячина, будто бы вспомнил только сейчас:

— А я, господин следователь, брел куда глаза глядят. Меня мучили ужас и позор от осознания того, что я только что совершил. И в один момент я решил покончить с собой, свести счеты со своей никчемной жизнью. Но как это сделать? Броситься под машину? Не вариант, могу выжить и остаться калекой, обузой для всех сокамерников. Пошел к Неве, чтобы броситься с моста вниз. Но я хорошо плаваю; имел когда-то первый разряд, а умеющий плавать утопиться не сможет, как вы знаете. Потом ноги сами привели к зданию полиции, и я решил во всем сознаться.

— Кто еще живет с вами? — обратился к нему Гончаров. — Кто-то ведь еще проживает в этой квартире.

Лушкевич не ответил, кинул взгляд на жену и тут же отвернулся.

— Я живу, — с вызовом ответила Татьяна, — а если вас интересует, кто еще зарегистрирован по этому адресу, так это вы и сами, небось, знаете. Мой сын Влад зарегистрирован, но бывает здесь редко, потому что живет у своей девушки, то есть у будущей жены…

— Когда он был здесь в последний раз? — продолжил Игорь.

— Несколько дней назад, — ответила женщина. — Что ему тут делать? Он привез мне продукты. Поинтересовался нашим житьем-бытьем и укатил к своей крале.

— Какой у него автомобиль?

— Я в марках не разбираюсь. Знаю только, что белого цвета.

— Вы сообщили сыну о том, что вчера здесь произошло?

Жена Лушкевича задумалась, а потом кивнула:

— Не сразу. Не хотела его расстраивать, ведь он так любил Виталия: считал его настоящим, единственным отцом для себя. Но сегодня позвонила и все рассказала ему.