Помоги проекту - поделись книгой:
Драные ангелы! Драные боги!
А ректор с видом смиренным и терпеливым (Не верить! В нём извергался целый вулкан негодования) произнёс:
— Если бы я не пообещал твоим родителям, что присмотрю за тобой, то задушил бы тебя сам.
Глава 2
— Я сирота, — сообщил я Аркарису, — несчастный случай при родах. Много криков, много взрывов. Выжили только мы с сестрой.
— А воспитывал вас, надо понимать, медведь?
— Нет, одна сибирская фея.
И без того не отличавшийся тихим нравом ректор начал буквально вскипать. Я впитывал его злость и чувствовал, как потихоньку отступает боль. То, что нужно измученному демону.
Аркарис взял себя в руки.
— Оденься уже. Хватит позориться.
— Позор — это про отсутствие одежды или смерть родителей? — уточнил я, проковыляв к креслу.
Может быть, в этот раз тряпки поддержат меня, вместо того чтобы сковать. С каждой секундой стоять прямо становилось всё труднее.
Увы, рубашка не помогла. Она обхватила меня, словно я был котёнком, которого засунули в мешок, чтобы утопить в ведре. Острый воротник тотчас принялся натирать шею.
— С родителями у тебя полный порядок. Примчались сюда, едва я рассказал… И почему-то решили, что это моя вина — что ты попёрся в дьяволову сокровищницу.
Закончив натягивать штаны, я царственно опустился в кресло — едва сдержав стон, рухнул в него и растёкся выброшенной на берег медузой. Кресло было неудобным: слишком много выпуклостей там, где их не ждёшь. Вещица для услады глаз, не для использования.
Правда, порадовать взор она могла бы разве что нуворишу, поднявшемуся из грязи. Те с молоком матери впитывают священную формулу нищих и бандитов: больше золота — лучше.
Я молчал, и Аркарис, не дождавшись отклика, продолжил:
— Когда меня попросили приглядеть, чтобы ты не натворил глупостей, я согласился. Что может наворотить парочка эльфов, подумал я. А потом мне сообщили о том, что кто-то перебил целую кучу людей около Петергофа — к счастью, преступников. Я едва с ног не сбился, заминая дело. Дальше — больше. Жульничество на экзаменах, драки чуть ли не до смерти…
— Учебные поединки, — вставил я.
— Потом тебя чуть не прикончило взрывом, и я до сих пор понятия не имею, кто его устроил, хоть теперь и появилась парочка догадок…
— Ольга.
Ректор отмахнулся от моего милостивого и полностью правдивого дара, словно я сказал полную чушь. В раздражении похрустел костяшками и, не найдя, куда ещё устроиться, сел на кровать. Закинул ногу на ногу и испытующе уставился на меня:
— Этого было, разумеется, мало. Тоден до сих пор носится с остатками целительного зелья, словно котелок ему вручил сам Иешуа. И вскоре я узнаю из доверенного источника о том, что на юге города устроили очередную резню. Угадай, кто попал в подозреваемые?
А ведь ректор не упомянул уроки чернокнижия. По всему выходило, что Кристина держала слово и никому не поведала об одном экспериментальном призыве.
Хорошо для неё — не придётся наказывать.
Хорошо для меня — в текущем состоянии наказание стало бы… затруднительным.
Лицо ректора в гневе было подвижно; даже, пожалуй, чересчур. Его плоть напоминала пластилин, которому невидимые пальцы придавали одно выражение за другим, стремительно и суетливо. Презрительно вздёрнутые брови формировали горестные складки на лбу, слабовольный изгиб рта противоречил острым, хищным скулам.
Всё это оставалось фасадом. Значение имела лишь огненная натура Аркариса.
— Красный? — перебил я парня, продолжавшего перечислять мои грехи. Он моргнул, недоумевая.
— Как вас там… кровавик, правильно? — исправился я и был вознаграждён пронзительным взглядом глаз, которые на мгновение обрели золотой оттенок. В их центре появился щелевидный зрачок.
— Какая разница? Речь не обо мне.
— Лишь красный дракон согласился бы обставить своё жилище с такой убогой помпезностью.
Аркарис был стар по человеческим меркам. А вот по меркам кровавиков — очень и очень юн. Источник его внутреннего пламени рвался наружу, и, по правде говоря, находиться поблизости становилось неуютно. Температура в комнате ощутимо повысилась.
Я вытер пот со лба. Увидел, как Аркарис, кипящий от злости, открывает рот, и предупредил:
— Никакого дыма. Не хватало ещё задохнуться. Вдох, выдох. Спокойнее.
К чести ректора, он последовал совету, и где-то минуту мы сидели в тишине. Я — набираясь сил, а дракон, что притворялся человеком — выжимая из своей души все крохи терпения, что в ней заблудились.
Кровавики никогда не могли похвастать выдержкой.
Это играло мне на руку. Я пил его эмоции и восстанавливался. Требовалось лишь определить грань, за которой меня превратят в шашлык, и не переступить её.
Бессилие так утомляло!
— Вопрос не в том, почему я оказался в хранилище, — заметил я, — а в том, почему охрана и лично ты бездействовали. Я спас мир от катастрофы. Где благодарность, где парад в мою честь?
Аркарис снова завёлся.
— Спас? И это ты называешь — спас?! — Он осёкся, почесал нос. Элементарный трюк, призванный отвлечь внимание, когда сказал слишком много, — Впрочем, последствия исправимы. Временные трудности, не более. У меня всё было под контролем. После открытия хранилища Ольгой я готовился сковать её и…
— Что-то не заметил тебя там. Прятался в тумане?
Аркарис закусил губу.
— Хайман не предупредил, что княжной овладел ангел. Это стало небольшой неожиданностью. Пока я выбирал подходящие… инструменты, в сокровищницу попали вы, и всё пошло наперекосяк. Твоя кровь сняла последнюю защиту, недоумок!
Сазевул, хитрый выродок, в какую игру ты играл? Я вспомнил, как он рассказывал, что ректора не будет — он-де умотал на симпозиум. Чего на самом деле добивалась гончая?
Вряд ли собственного обезглавливания. Паук, что запутался в своей паутине; есть ли более жалкое зрелище?
Допустимо ли, что Сазевул действительно хотел помочь княжне? Или Хайман имел больше свободы, чем полагала гончая, и исподволь влиял на поступки хозяина?
— Не будь меня, взяли бы Ладу. Ты знал о предстоящем ограблении и не предотвратил его, — заключил я, — Получается, ты сообщник. Не боишься, что правда выплывет наружу?
Губы Аркариса искривила горькая усмешка.
— Будто мне бы поверили. Род Трубецких слишком влиятелен, чтобы заявиться к императорскому двору и заявить — князь, ваша дочь собирается проникнуть в святая святых академии! Остановите её, или мне придётся оставить её на второй год. Таких берут только с поличным.
Я отбил на подлокотнике кресла незатейливую мелодию, соображая, насколько сказанное может быть правдой.
— Нет. Не пойдёт. Тогда достаточно было бы застать её у сфинксов.
— По-твоему, я лгу? — В голос Аркариса прокрались недобрые интонации.
Хотя он сам по себе не был добрым. Моральные устои драконов крайне редко совпадают с представлениями о приличиях у других разумных.
Взять хотя бы эту комнату! Она же отвратительна.
— Недоговариваешь. И пусть я всего лишь эльфийский сопляк, догадаться не так уж сложно. Я слышал, что у ректоров академии есть ключ, который позволяет снять — или обойти — печати. Вопрос в том, насколько этот ключ совместим с тем, кто не является человеком? Скажем, с кровавиком. С одним из Ат’Эде, которых люди откровенно недолюбливают. И вдруг дракон — глава престижного учебного заведения, хранитель невероятно могущественного артефакта человеческого бога… убитого нами.
Я отлип от спинки кресла и наклонился к нему. Понизил голос:
— Как долго ты готовился к этому? Через что прошёл, чтобы тебя не вычислили? И что собирался сделать с повязкой: сжечь, присвоить как трофей, отправить за Пелену?
Громко стучало сердце, отмеряя мучительную тишину. Глаза ректора вновь превратились в живое золото, а в душе его бурлило сладкое варево эмоций.
Аркарис фыркнул, и в воздух взметнулся сноп огненных искр. Я поморщился.
Предупреждал ведь.
— Всё-таки в тебе есть что-то от отца, — заявил дракон, добродушно прищурившись.
Почему отца? Я думал, ведущую роль в родительском тандеме играла властная мать.
— Жаль, что проницательность не уберегает тебя от идиотских поступков.
Дело ведь не в проницательности. Просто я кое-что понимал в законах мироздания. Никто не будет изготавливать ключ, которым могли бы воспользоваться враги.
И что значит это его «идиотские поступки»? Моё поведение продиктовано высшей необходимостью, имя которой — развлечение.
Но переубеждать глупого дракона я не собирался. Вряд ли ему больше четырёхсот лет, а в этом возрасте понятия чести, долга и взрослого поведения ещё что-то да значат.
— Как бы то ни было, — сменил тему Аркарис, — твоё пребывание в академии подходит к концу. Повсюду рыщут инквизиторы, намечается скандал мирового уровня: когда люди не знают, кого винить, они винят тех, кто им не нравится. А церковникам не нравятся Ат’Эде. Понимаешь ли, ни патриарху, ни престольному кругу не больно-то пришлась по душе версия с ангелом-предателем. Зачем валить несостоявшийся апокалипсис на начальство, когда под боком есть эльфы? Если вас поймают, то показательно осудят и казнят. Может быть, уничтожение реликвии даже стало бы поводом для войны, но сейчас…
Он замолчал, задумчиво потирая подбородок.
— У поступка Ольги объявилось одно неприятное последствие. Устранимое, конечно, однако неприятное. Думаю, в ближайшее время Маат'Лаэде договорятся с русскими и европейцами о сотрудничестве, потому что запускать проблему нельзя, она может коснуться всех. И всё же вам лучше убраться подальше, пока воспоминания ещё свежи. Иначе вас пустят под нож вместе с любыми разговорами о перемирии.
— Ты так тщательно избегаешь любого уточнения, что же конкретно запустила Ольга, что становится ясно: дело серьёзное.
— Нет, всё не так, — поморщился ректор, — но незачем наводить панику. Зачисткой займутся умные и проверенные специалисты. Любая болтовня об этом сейчас не даст ничего, кроме раскручивания спирали слухов, а это к добру не приведёт. И тебя вся эта история не коснётся в любом случае. Ты вернёшься за Пелену и просидишь дома сотню-другую лет, набираясь ума.
Такой исход меня не устраивал. А вот слова о зачистке, что бы под этим ни подразумевалось, зацепили слух. Я вспомнил монструозный поток силы, вырывавшийся из сокровищницы. С таким запасом энергии можно много чего устроить — в том числе парочку живописных выжженных пустошей размером с местный материк.
Стоило ли давить дальше, чтобы разузнать подробности? Чутьё подсказывало, что дорога выведет к очередному заговору богов, а разбираться с ним я в текущем состоянии… не хотел.
И дело было вовсе не в том, что мне трудно было даже лишний раз пошевелить ладонью! Всё дело в организации жизненного пространства. За каждым приключением должен следовать отдых, это непреложный закон. Бросаться навстречу приключениям без промедлений и остановок могут лишь герои, а герои, напомню, получают это звание посмертно.
Итак, прочь из головы Ольгу и её загадочные козни. А вот за Пелену отнюдь не хотелось. Вкус человеческой жизни, лёгкость и доступность человеческих эмоций привлекали гораздо больше изолированного, замкнутого мирка.
Людей на Земле расплодилось столько, что я никогда не потеряю доступ к свежим игрушкам. Как можно променять это на заточение в родовом поместье?
Если бы не сокрушительный удар по демонической сущности, я бы с лёгкостью ускользнул и от сидевшего передо мной дракона, и от любых других охотников. Как же поступить в нынешней ситуации?
Выхода не оставалось. Я не хотел прибегать к этому оружию, считая его и слишком опасным, и слишком унизительным для себя. Одно то, что я задумался о нём, показывало всю глубину моего отчаяния, ибо не было на свете разумного, который не презирал бы его применение.
Речь идёт, естественно, о дипломатии.
— За Пелену я пока не собираюсь, — начал я, собрав всю накопленную за тысячи лет тактичность, — и если ты считаешь, что вправе переправить меня туда без моего согласия, то сильно об этом…
— Во имя Первояйца, избавь меня от своих угроз, — отмахнулся Аркарис, — Тебя заберут родители. Я бы и пальцем о палец не ударил, чтобы тебе помочь, если бы не моё к ним уважение. Анайрэ и Лютиэна чуть не надорвались, собирая тебя по кускам и отращивая сожжённые внутренности. Погляди им в глаза и скажи, что чихать хотел на их труды и готов хоть сейчас намотаться на посох ближайшего инквизитора.
Потянувшись вглубь сознания, я выудил стенавшего на его задворках Нани и слегка встряхнул. Из эльфийского балбеса послушно вывалились нужные сведения: Анайрэ звали его мать. Отец же носил звучное имечко Финголфин. Всё-таки не зря он показался мне похожим на филина.
Нани-Нани, социальное ты отребье! Столько ныть, грозить мне, умолять меня отпустить тебя — и ни разу не вспомнить тех, кто подарил тебе жизнь. Во всяком случае, я этих имён точно раньше не слышал.
Не то чтобы я давал себе труд прислушаться к его лепету.
Тем не менее наказать его за непочтительность к семье стоило.
В следующий миг Нани залился мысленным визгом, напитывая меня столь нужными сейчас силами. Его порядком поистрепавшийся разум мало что мог предложить, однако немного боли и страха он всё-таки подарил.
Интересно будет поглядеть, как он станет себя вести, когда я наконец верну ему тело. Я ведь милостивый демон. Просто учил его последствиям неправильно проведённого ритуала.
Золотой червь, засевший в боку, заёрзал, когда его коснулись негативные эмоции. Я подавил порыв вырвать его с корнем.
— Полагаю, они и так в курсе, что я не горю желанием возвращаться, — пробормотал я скорее для себя, чем для кровавика, — Ведь иначе меня бы давно переправили в имение.
А следовательно, либо родители сообразили, что удержать меня в стерильной безопасности родового особняка не удастся, либо сестра нашла время, чтобы донести до них эту мысль. Она достаточно долго пробыла со мной, чтобы уяснить: ничем хорошим моё заточение не обернётся.
Конечно, ещё оставалась вероятность, что родители появились на Земле в том числе из-за последствий проказ ангела и попросту не успели сплавить меня домой. Как минимум отец состоял в каком-то там Крайне Важном Совете Эльфийских Болтунов, что позволило Нани беспрепятственно заниматься чернокнижием семьдесят лет.
— А вот и они, — выдохнул Аркарис, когда в дверь тихо постучались.
Воссоединение семьи вышло трогательным. Мать бросилась ко мне и порывисто обняла. Интересно, поступила бы она так же, если бы я не оделся? Повадки у местных остроухих и не такое допускали.
— Ты очнулся! — возвестила Анайрэ очевидное.
Есть у смертных странная привычка — дублировать приятные вести, словно в попытке удвоить приток счастья.
Радость матери вблизи от моей израненной природы мгновенно всколыхнула во мне желание свернуть ей шею. Она обжигала почти физически. Но поблизости, у суетливо копавшегося в документах отца, стояла Лютиэна. В руках она держала поднос с тарелкой супа. Я улыбнулся
К тому же мне вряд ли хватило бы сил убить лапавшую меня дамочку.
Божественный паразит же присосался к светлой ауре Анайрэ.
Поделиться книгой: