Полная капитуляция

— Да.

Энн ответила твердо, но к ее щекам прилила густая краска, подчеркнув белизну ее лба и ярче оттенив глаза. Сейчас она была настоящим видением, словно сошедшим с картины Рафаэля: вся словно светилась, глаза казались совсем прозрачными.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

— А в душе?

— Боже мой, Рубен, что за вопросы ты задаешь? Если ты продолжаешь подозревать меня в супружеской неверности, так прямо бы и сказал. Ты получил ответ, и это честно. Я пока была за тобой замужем, ни разу не спала с другим мужчиной. Дока я была с тобой, мне никто не был нужен. — Краска медленно отхлынула от ее щек, возвращая им их естественный нежно-розовый цвет, однако губы Энн дрожали от волнения и обиды. — Мне нужен был только ты.

Тогда почему ты сбежала! — выкрикнул про себя Рубен. Его расчетливый аналитический ум отказывался принимать ее слова. Ему хотелось пробиться к ней в душу, понять, что скрывается за этой обманчивой искренностью. Она лжет. Или что-то скрывает. Да что бы там ни было, она все равно обманула его и едва не разбила ему сердце.

Слава Богу, со временем он пришел в себя. Об этом позаботился Марсело, постоянно твердя Рубену о том, какая на нем лежит ответственность, напоминая о его обязанностях. Очередной финансовый кризис, который грянул, по иронии судьбы, очень вовремя, помог Рубену сосредоточиться на делах и отвлечься от мыслей об Энн. Он напряженно работал и почти сумел выбросить свою беглянку-жену из головы.

Увы, оказалось — лишь на время. Стоило Рубену узнать о предстоящем замужестве Энн, как все вернулось: и старая боль от ее предательства, и оскорбленная гордость, и чувство утраты. Он просто не мог поверить в то, о чем узнал. Я же так любил тебя! Как ты могла меня бросить? — рвалось из его души. Это было похоже на крик покинутого ребенка. И он действительно чувствовал себя покинутым. Он хотел любить и быть любимым — и презирал себя за это как за слабость.

— Что я вообще здесь с тобой делаю? — прошипел он сквозь зубы. — И о чем я только думаю?

Лицо Энн тут же просветлело, она резко выпрямилась.

— Еще не поздно. Ты ведь можешь запросто приказать развернуть самолет.

Как же она рвется сбежать от него! Рубен снова разъярился. Да кто она вообще такая, чтобы диктовать ему? Она сбежала от него, может, даже изменяла! И он нанес ответный удар.

— Если я и отправлю тебя назад, то только одну.

Энн озадаченно смотрела на него, словно до нее не доходил смысл его слов.

— Без Стива?

К Рубену вернулась обычная уверенность в себе. Он вновь почувствовал себя человеком, на чьей стороне сила.

— Он мой сын и когда-нибудь унаследует мое состояние и положение в обществе. Так что мальчик в любом случае останется со мной.

Энн беспомощно заерзала на сиденье, выдавая охватившую ее панику.

— Я обращусь к послу…

— И что, по-твоему, он ответит? Как отец Стивена я имею на него права. Даже все американское правительство во главе с президентом не сможет оспорить этот факт.

— Зато они не позволят тебе отобрать его у меня!

— Да ради Бога! Я вовсе не собираюсь вас разлучать. Ты сможешь приезжать и уезжать, когда захочешь, встречаться с ним сколько угодно, но жить он будет у меня на Суэньо.

— Без меня?

— Он еще мал, так что без труда привыкнет. — Рубен понимал, что ведет себя жестоко, но ему было наплевать. Энн лишила его сына, а сына — отца. Она заслужила наказание.

— Ты разобьешь ему сердце.

— Сердца со временем излечиваются, а раны затягиваются. Я это знаю.

— И, зная это, ты собираешься причинить своему сыну такую боль?

— Кто ты такая, чтобы читать мне нотации? Ты ведь вообще не собиралась пускать меня в его жизнь. Собиралась оставить его себе, чтобы он вырос безотцовщиной. — Губы Рубена искривились, он не мог сдержать мстительной усмешки. — Через пару лет Суэньо станет для него домом, ты — лишь спорадическим явлением, а поскольку у него будет все, что он пожелает, поскольку все вокруг будут с ним носиться, холить и лелеять, он скоро о тебе позабудет.

— Ты не сможешь купить его любовь!

Услышав истерические нотки в ее голосе, Рубен восторжествовал. Вот оно! Он тоже способен причинить ей боль.

— И не собираюсь этого делать. Я буду искренне любить его, и Стивен, уверен, полюбит меня.

— Рубен, ты не имеешь права…

— Вот как раз я-то имею право! — прогремел Рубен.

Этот гневный вопль разбудил Стивена. Энн сделала слабую попытку снова убаюкать сына, но ничего не вышло. Мальчик совсем проснулся и с удивлением смотрел на взрослых.

— Мы что, уже приехали? — спросил он, моргая пушистыми ресницами и озабоченно хмурясь.

— Еще нет, мой родной, — ласково отозвалась Энн, целуя сына в лобик и мысленно проклиная Рубена на чем свет стоит за то, что тот разбудил ребенка до конца полета.

Запрокинув голову, Стивен вгляделся в лицо матери и тронул пальчиком уголок ее рта.

— А почему вы кричите?

Энн так и подмывало сказать, что кричит вовсе не она, а Рубен, это он ведет себя так безобразно, но у нее словно язык примерз к нёбу. Нельзя, чтобы Стивен почувствовал ее враждебность к Рубену. Она не имеет право настраивать сына против отца.

— Разве я кричала? — негромко произнесла Энн, стараясь придать голосу обычное спокойствие.

— Да. Ты кричала на этого человека.

На «этого человека»? На твоего отца, мальчик мой. Если мы действительно семья, а не попутчики.

Энн невольно подняла глаза на Рубена. Весь в черном, он казался воплощением суровости, черты его застыли, в глазах читалось презрение.

— Извини, — мягко сказала Энн, — мне не следовало кричать. Это бьет по ушам, правда?

— Правда, — согласился Стивен и, усевшись, переплел пальчики с ее пальцами. — А это кто? Почему он с нами?

Энн ощутила укол боли в сердце. Солгать она не могла, уйти от ответа — тоже. Стивен должен узнать правду, тем более что он все равно ее узнает, стоит им приземлиться на Суэньо. Так пусть лучше узнает от нее.

— Стив, это… твой… — Энн подняла глаза и встретилась взглядом с Рубеном. В его глазах не было ни теплоты, ни сочувствия. Пришлось опустить голову. Рубен только что не дымился, так он кипел от гнева. — Этот человек — твой…

— Папа, — закончил Рубен срывающимся от бешенства голосом.

Нет, не так она хотела услышать от него это слово. Не таким гневным тоном и не так возмущенно.

— Да, — поспешно подтвердила Энн в попытке немного разрядить атмосферу. — Это твой папа. Мы были женаты очень давно и жили на очень красивом острове.

— На острове? — Стивен с интересом посмотрел на Рубена. — С пальмами и акулами?

— Мы жили в прекрасном большом доме, можно даже сказать — во дворце, — отозвался Рубен. — Но пальмы у нас есть, и акулы тоже водятся. Только не бойся, они на людей не нападают.

Стивен окончательно выпрямился, оттолкнувшись ладошкой от груди Энн. Он был очень серьезен, совсем как Рубен.

— Как интересно! А я их увижу? — Он поднял глаза на Рубена и сосредоточенно нахмурился. — Я Стивен, — решительно сообщил он. — А тебя как зовут?

— Рубен Карлос Каррильо де Асеведа.

— Ой, как много имен!

— Не так уж и много. Скоро у тебя будет такое же имя, как у меня.

— Здорово!

И всего-то! Как все просто. Стивен принял внезапно объявившегося папашу как нечто само собой разумеющееся. Малыш повернулся к матери и тронул ее пальчиком за щеку.

— А это мой настоящий папа? — шепнул он, бросив заговорщический взгляд на Рубена. — Которого я хотел?

— Да, мой родной.

Воцарилось молчание. Энн затаила дыхание. Она кожей чувствовала, какая борьба происходит в душе ее сына, понимала его смятение и словно слышала кучу вопросов, которые он хотел ей задать. Ведь в одночасье все для него так изменилось!

Неожиданно Стивен протянул ручку Рубену.

— Привет, папа, я Стивен.

Лицо Рубена застыло, зубы сжались. Какое-то мгновение он не шевелился, мрачный и суровый. А потом, медленно, очень медленно протянул руку и взял ладошку сына в свою.

— Рад познакомиться с тобой, Стивен. Хорошо, что мы наконец вместе.

— Да, — очень серьезно согласился Стивен, — я давно тебя жду.

Серые глаза Рубена встретились со смятенным взглядом Энн и словно пригвоздили ее к месту.

— Я тебя тоже.

Глава пятая ПЛЕННИЦА

Незадолго до посадки Рубен критически оглядел Энн и Стивена и категоричным тоном заявил:

— Вам нужно переодеться.

Энн сразу ощетинилась. Еще бы! По меркам семьи Асеведа они, разумеется, одеты слишком скромно. Однако нацеплять на себя, а тем более на сына, шикарные тряпки лишь ради того, чтобы потешить тщеславие Рубена, она решительно не желала.

— Зачем? — ледяным тоном осведомилась Энн. — Я вполне комфортно себя чувствую, а Стиву это вообще ни к чему. Он привык к джинсам и футболкам, и, если ты начнешь принуждать его, он только расстроится и, чего доброго, начнет плакать.

— Ты воспитала моего сына слюнтяем и плаксой? — язвительно усмехнулся Рубен. — Вот уж не ожидал от тебя! А переодеться тебе придется. Моя жена не должна выглядеть, как попрошайка в одежде с чужого плеча. Что же до Стивена, то, боюсь, он расстроится гораздо больше, если мне придется применить силу, чтобы добиться своего.

Силу? Вот до чего дошло, с горечью подумала Энн. Интересно, какие еще сюрпризы он мне готовит? Впрочем, она понимала, что упрямиться бесполезно. Раз уж Рубен решил разыграть театральную сцену воссоединения счастливого семейства, его все равно не остановишь.

— Ну хорошо, — нехотя согласилась Энн. — Только позволь мне, ради Бога, объяснить сыну, для чего нужен этот маскарад.

Губы Рубена презрительно сжались.

— Полагаю, что объяснить ему должен я. В конце концов, он мой наследник, член моей семьи, и именно я должен познакомить его с нашими порядками.

Объяснение заняло всего полминуты. Рубен сообщил Стивену, что теперь они будут жить как в сказке, а для того, чтобы попасть в сказку, им с мамой надо надеть новые костюмы.

— Ты ведь хочешь, чтобы твоя мама выглядела, как настоящая принцесса? — бархатным тоном спросил он под конец.

— Еще бы, конечно! — возбужденно воскликнул Стивен, у которого уже вовсю разыгралось воображение. — Мамочка, пожалуйста, пойдем одеваться.

Энн бросила на мужа негодующий взгляд, но тот лишь властно указал кивком головы на дверь своих личных апартаментов в самолете. Кипя от бессильной ярости, Энн повела туда Стивена. Однако то, что она там увидела, привело ее в полное смятение. На дверце гардероба висел элегантный шелковый брючный костюм жемчужно-серого цвета и блузка чуть более темного оттенка. Рядом со шкафом стояли туфли из мягчайшей кожи, по соседству с ними — прелестные детские ботиночки. А при виде синего костюмчика, белой рубашечки и галстука-бабочки на глаза Энн навернулись слезы. Ей, как и любой матери, хотелось нарядно наряжать своего малыша.

Глотая слезы, Энн переодела Стивена, пригладила его непокорные густые кудри и невольно залюбовалась. В этом прелестном костюмчике вид у Стивена стал совсем другим — настоящий маленький аристократ, да и только. Малыш тоже был ужасно доволен обновкой. Подбежав к зеркалу, он принялся завороженно рассматривать свое отражение.

Со вздохом Энн начала переодеваться. Костюм сидел на ней как влитой, и она невольно поежилась. Вещи были явно новые и очень модные, купленные совсем недавно. Какая же, оказывается, у Рубена цепкая память — он прекрасно помнил ее размер!

Внезапно Энн замерла. Когда он успел все это купить? Положим, детский костюмчик можно было заказать и за те два часа, что они готовились к отлету, но дамский туалет, да еще такой, чтобы сидел идеально, — с этим уже дело посложнее. Энн, конечно, располнела во время беременности, однако спартанская жизнь быстренько избавила ее от лишнего веса, и она стала такой же тоненькой, какой была, когда выходила замуж за Рубена. Неужели он планировал увезти ее с собой с самого начала, не допуская даже мысли, что она может отказаться? Хитрый дьявол! Какие еще ловушки готовит ей его изощренный ум?

Впрочем, ломать голову над этим Энн не пришлось — ее внимание привлек Стивен. Закончив обозревать себя, он повернулся к матери и озадаченно наморщил лобик. Затем подошел к Энн и подергал ее за брюки.

— Мам, какая же ты принцесса? — разочарованно протянул мальчик. — Принцессы совсем не такие.

Дверь спальни отворилась, и на пороге возник Рубен.

— Сейчас пойдем на посадку, — объявил он. — Вы готовы? — И, увидев недовольную мордашку Стивена, нахмурился. — В чем дело? Тебе не нравится костюм?

Энн, хоть ей и было не до смеха, все же чуть не прыснула. Они даже хмурятся совершенно одинаково! Ну конечно, где же Рубену понять, что трехлетнему крохе дорогущий костюм «от кутюрье» вовсе не кажется воплощением роскоши. Похоже, она слишком напичкала сына сказками про Золушку, Белоснежку и Спящую красавицу. Стив наверняка решил, что мать по меньшей мере разоденется в шелка и нацепит на голову корону.

Однако времени на размышления не было — пора было спасать положение. Видя, как задрожала нижняя губа Стивена, Энн ласково обняла его и поспешно сказала:

— Ничего, родной. Это только начало сказки. Вот увидишь, потом все будет очень интересно.

— Но ведь он — то есть папа — сказал, что ты будешь похожа на принцессу, — не сдавался Стивен. — А раз нет, лучше оденься, как всегда.

— Нельзя, — твердо заявил Рубен. — И твоя мама это понимает. Она знает, как ей надо одеваться.

— Почему? — удивился явно заинтригованный Стивен.

— Потому что мы теперь поселимся на острове, где совсем другая жизнь. Одетая по всем правилам, твоя мама всегда будет там в безопасности.

— Эта одежда — она что, заколдованная? — взволнованно спросил малыш. Слезы, выступившие было на его глазах, тут же высохли, и он уже снова подпрыгивал от возбуждения.

— Вроде того. И потом, это ведь ненадолго. Когда мы приедем в наш дом, мама сможет надеть что-нибудь нарядное.