Абиссинцы. Потомки царя Соломона

Мальчик, желающий стать священником, идет в церковную школу, где его учителем становится монах, священник или дабтара. Многие из этих учеников не имеют никаких средств к существованию, спят в маленьких травяных хижинах, построенных их собственными руками, и, чтобы прокормиться, выпрашивают милостыню. Обучение начинается с алфавита, а далее следуют Священное Писание, включающее псалмы, Евангелия, Чудеса Девы Марии; все перечисленное изучается с манускриптов, написанных на мертвом языке геэз. В школе также преподаются основы литургии; тексты службы и других церемоний должны отложиться в памяти ученика. В возрасте приблизительно 17 лет молодой человек отправляется к Абуне (ныне всегда находящемуся в Аддис-Абебе), чтобы последний посвятил его в дьяконы.

Если молодой человек все же хочет стать священником (но не желает становиться монахом), он должен взять в жены девушку, согласно установленной гражданской церемонии «80 денежных обязательств», но союз этот еще можно разорвать. Однако по прошествии 40 дней свадьба подтверждается в церкви и с тех пор считается неразрушимой, супруги, надев венец (аклиль), принимают причащение вместе, стоя под одним и тем же шамма, как это уже описывалось ранее.

Спустя несколько лет женатый дьякон и будущий священник вновь отправится в путь, на сей раз чтобы получить свое окончательное посвящение от Абуны, после чего он сможет носить тюрбан священника. Только тогда у него появится право служить в макдасе, святая святых церкви, а также носить табот – священный предмет, чья святость распространяется по всему зданию. В качестве священника он теперь будет знатоком всех особенностей церковного календаря и сложных ритуалов, соответствующих разным событиям (см. приложение 2). Он также будет объектом великого уважения и преданности со стороны населения, большинство из которого будет останавливаться перед ним при любой случайной встрече и целовать его крест. Он также должен принять более строгую церковную дисциплину, соблюдая гораздо больше постов, чем непосвященные, – в общей сложности около 250 дней в году.

Если жена священника умирает, ему запрещено жениться снова, если только он не прекращает священнослужительство и становится дабтара либо же, как иногда случается, он начинает заниматься каким-нибудь светским делом. Обычно же он опять едет к Абуне или к одному из его заместителей за разрешением стать монахом (меноксе); если таковое ему даруется, он получает особенную шапочку монаха – коб. Некоторые монахи, таким образом, набираются из неженатых дьяконов или овдовевших священников, и эти последние все еще могут совершать литургии, так же как и другие священники. Но монашеский статус привлекает и многие другие категории населения; получающий его обретает даже убежище от кредиторов, поскольку монах формально перестает существовать для мирской жизни, то его кредиторы не смогут ничего добиться, даже обратившись в суд. Некоторые старики принимают коб, когда начинают уставать от жизни.

Старый человек, женившийся на многих женщинах, разводясь с ними одна за другой, может сказать: «Ныне с меня довольно, пусть мир будет потерян для меня! Я поворачиваю свое лицо к Богу!» – и будет умолять Комоса сделать его сыном коба, и тот в конце концов благословит его.

Подобным же образом многие старые женщины становятся монахинями и носят монашеский коб: она «полностью отдает себя Богу, отвергает плоть и работает только на благо своей души».

Великие монастыри, подобно своим собратьям в средневековой Европе, являлись центрами искусства и образования на протяжении всей эфиопской христианской истории. Существуют два основных монастырских устава, разделенные доктринальной разницей: Текле-Хайманота и Евостатевоса (Евстафия). Наиболее знаменитые из этих монастырей, пожалуй, Дэбрэ-Дамо на далеком севере (куда можно добраться только по канатной дороге среди скал) и Дэбрэ-Либанос в Шоа. Существуют, однако, и некоторые другие районы, например, Вальдебба в Бегхемдире, острова озера Тана, Темьбьен в Тыграй, знаменитые своими многочисленными монастырями. Большинство из них представляют собой слабо связанные группы индивидов, нежели организованное сообщество, так как каждый монах следует своей собственной духовной дорогой к аскетическому идеалу и очень мало зависит от организационной дисциплины. Некоторые из них вообще не принадлежат к монашескому сообществу. В этом отношении они следуют ранней христианской традиции, оставшейся в стороне от влияния великих монастырских движений Средних веков. В любом случае они пользуются большим уважением людей, которые восторгаются их аскетизмом более, чем всеми другими христианскими добродетелями. Многие из монахов и в действительности подвергают себя столь жестоким постам, которые даже и не снились простому смертному.

Но и для монаха, не принадлежащего к монастырскому сообществу, существует еще один шаг к более суровому отречению от мира – он может стать отшельником или пустынником (батхави). И в последние годы все еще оставались такие отшельники, жившие на малозаселенных вершинах холмов недалеко от Аддис-Абебы. Вероятно, они и до сих пор строят свои маленькие хижины на одиноких лесных полянах или посреди опрокинутых скал северных гор. Другие же поселяются ближе к жилищам людей, обитая, например, в могильных склепах близлежащих церквей. Для пропитания они грызут корни деревьев и едят траву.

Отшельник – это посланник Бога, он может иногда появиться ночью и завопить во весь голос: «Великое горе приходит на вас! Покайтесь!» – и исчезнуть после этого подобно дуновению ветерка. Он может быть узнан по своим нестриженым волосам, косматым и промасленным. Если Бог покажет ему что-нибудь во сне, он громко закричит на сановника, твердя: «Такой-то и такой-то сон я видел! Заботься и давай милостыню бедным и выпусти всех заключенных из тюрьмы!»

Наконец, очень важным и специфически абиссинским классом священнослужителей являются дабтары, или писцы. Левин (в книге «Воск и золото») проанализировал их положение и роль в следующих хорошо подобранных словах: «В согласии со своей характерной снисходительностью к человеческим порокам амхарская культура установила церковное звание дабтара, для которого необходимы специальные знания, но никакой особой святости не требуется. Это призвание, таким образом, выбирается теми, кто не хочет быть связан суровыми правилами, сопутствующими священническому сану, либо же самими священниками, находящими эти правила слишком жесткими для своей жизни, то есть теми из них, кто развелся или женился вновь».

Дабтара, как поясняет эта цитата, не является священником. Формально он даже не назначается на свою службу и не занимает никакой четко определенной позиции в церковной иерархии. Но не в пример многим священникам он образован, знает геэз, так же как и средневековые писцы на Западе знали латынь, и хорошо знаком с Писаниями. Он, например, может быть учителем в одной из церковных школ. Хотя и удаленный от макдаса, дабтара главенствует в кене мехлет, или хоре, так как именно он является знатоком церковного песнопения (зема) и эзотерической поэзии (кене), которая также может исполняться в церкви. Более того, именно дабтара исполняет церковный танец под ритмический аккомпанемент барабанов и систр, без которого ни один праздник не считается завершенным.

Дабтары также являются писцами, иногда профессиональными каллиграфами, дополнительно зарабатывающими копированием древних манускриптов, зная, как приготовить свой собственный пергамент, перья и чернила. Некоторые из них также составляют на продажу публике амулеты и заговоры, вставляя в текст имя их будущего владельца. Эти заговоры представляют собой узкие полоски пергамента, около 2 м длиной, туго скрученные (они носятся в декоративных металлических цилиндрах, специально изготовленных для этой цели) или же сложенные гармошкой в деревянные обложки наподобие маленькой книжки. Эти амулеты, защищающие своего владельца от дурного глаза, слепоты и различных заболеваний, содержат магическо-религиозные молитвы, взывающие к божеству, считаясь христианскими, они явно имеют языческое происхождение. Другие дабтары – опытные знатоки трав, лечащие различные заболевания природными лекарствами. Остальные же составляют себе репутацию предсказателей и колдунов, сообщающихся, как иногда говорят, с силами тьмы.

Дабтары, таким образом, с их большой эрудицией, обширными знаниями и специальными навыками, но не обладающие мистическим и духовным положением священника, – своего рода связующее звено между мирянами и священнослужителями в этом глубоко религиозном обществе. В каких бы магических занятиях они ни подозревались – это высокоуважаемые люди: их разносторонние способности служат как на благо церкви, так и на благо простых людей.

Судебная тяжба

Уже было сказано, что абиссинцы получают удовольствие от правовых споров самих по себе, являющихся, вероятно, приемлемым выходом для их агрессивных инстинктов. Они гордятся своим хорошим знанием судебной процедуры, убедительны в судебных прошениях и красноречивы в выступлениях. Местные суды собираются в практически полностью неформальной обстановке, где-нибудь на открытом месте, очень часто эти заседания происходят по воскресеньям или приходятся на праздники, являя собой центр притяжения или даже развлечения всего деревенского населения, не занятого иными своими делами. Помимо церкви и большого еженедельного рынка, суды представляют собой третью основную сферу общественной активности, особенно в деревенской жизни. Но сама процедура рассмотрения дел весьма удивительна для непосвященного.

На протяжении последних 300 лет книга Фетха Нагаст (законы царей) была принята в Эфиопии законодательным кодексом; на самом деле она и до сих пор часто цитируется. Эти законы практически полностью основываются на римском праве, модифицированном и «вульгаризированном» в Восточной Римской империи во времена столетий после Юстиниана, но эфиопского перевода, вероятно, не сделали вплоть до XVII столетия.

Тем не менее некоторые судебные процедуры, известные среди абиссинцев, должны были иметь своими предшественниками куда как более ранние времена. Так, например, традиционная процедура проведения гражданского процесса несет некоторые черты из древней римской системы II столетия до н. э. Наиболее явная общая их черта – истец в любом деле дает определенную «ставку» деньгами или чем-либо еще, которая будет оставлена суду, если он проигрывает дело. Также обе системы подразумевают сотрудничество сторон, участвующих в деле, и процедура предписывает им возможность в установленном порядке задавать вопросы и давать ответы. Общим для обеих систем также является обеспечение наложения ареста на ответчика – особенно на должника, который в соответствии со старой эфиопской системой права может быть в буквальном смысле слова физически привязан к кредитору.

В подавляющем большинстве дел – споры вокруг земель, ссуд и долгов. В переполненном суде обвиняющий занимает свое место по правую сторону от судьи, а обвиняемый – по левую. Стороны сами готовят своих свидетелей и присяжных заседателей, но судья должен удостовериться в том, чтобы они были приемлемыми для обеих сторон. Обвиняющий обращается к каждому присяжному заседателю и свидетелю со словами: «Вы же меня знаете!» Он может также добавить: «Я доверяю вам! Если вы за него – пропадите! А если за Бога – процветайте!» Обвиняемый же говорит прямо противоположное: «Вы не знаете ничего против меня!» и т. п. Но участники тяжбы, незнакомые с «языком» (то есть с легальной процедурой и фразеологией), могут быть представлены профессиональным адвокатом – мужчиной или женщиной. Опытный обвиняющий часто пытается напугать обвиняемого и произвести впечатление на судью, внося большой залог. «Я даю целого мула-иноходца за то, чтобы ты сделал то-то и то-то!» (Мул-иноходец – ценнейшая ставка для суда.) Обвиняемый же может согласиться и присоединиться: «Давай, давай, вноси же свою ставку!» Но может и почувствовать, что не способен принять вызов, и воскликнуть: «Нет, нет, я так не могу! Понизь для меня ставку». И ставка может быть понижена до «быстрой лошади» или «меда».

Судья выслушивает аргументы обвиняющего и свидетелей. Но особое внимание суда привлекают второстепенные вопросы – споры внутри споров. Одна сторона обвиняет другую в использовании оскорбительного языка или неправильной процедуры. Присяжные могут уладить этот второстепенный вопрос еще до того, как судья подведет итог основному делу. Либо же обвиняемый может стать обвиняющим посреди самого процесса. Должник может закричать: «Я поставлю мед на то, что я дал тебе доллары!» – считая, что его свидетельство победит, так как у кредитора нет меда. И они меняются местами, и обвиняющий стоит справа, пока обвиняемый не крикнет: «Моих свидетелей больше! Уходи! Я буду победителем!» И так обвиняющий может в страхе отойти и стать обвиняемым или же может отказаться и закричать: «Это не заставит меня уйти!» И тогда обвиняемый скажет: «Я поставлю мед на то, что именно это заставляет тебя уйти!» – а обвиняющий ответит: «На то, что судьи скажут мне стоять здесь на этом месте и победить и побить тебя, я ставлю двойную меру меда!»

Многие споры, которые не могут быть разрешены «маленьким» местным судьей, направляются к «большому» судье, или вамбару, и именно этот или еще более высокий суд должен рассматривать особо важные гражданские и криминальные дела. Наказания, определяемые этими судами, варьируют от небольших штрафов, порки (часто совершаемой тут же) до различных сроков тюремного заключения, однако смертные приговоры (совершаемые через повешение) нуждаются в последние времена в подтверждении из Аддис-Абебы. Далее выше суда вам-бара следует суд чилот, или провинциальное собрание, на котором председательствует губернатор с вамбарами и другими начальниками, выступающими в качестве присяжных заседателей. Имеются также и специальные суды в важных центрах для дел, относящихся к юрисдикции нагадров, глав рынков и таможен. Но тем не менее вся структура судов была сильно изменена со времени возвращения императора в 1941 году. Право на апелляцию в суды высшей инстанции или непосредственно к Аффа негусу – императорскому главному правовому сановнику – давно устоявшаяся привилегия подданных. Вамбары и губернаторы всегда были доступны критике, будь то на дороге или у себя дома: их могли остановить озлобленные просители либо же семья или друзья неправедно осужденных; даже сам император считался, согласно традиции, равнодоступным.

Если человек был обижен вамбаром, он мог запастись камнями или деревом, возложенными на его голову, и ждать на дороге или у ворот проезда губернатора. При его приближении он приподнимал свое бремя и кричал: «Абиет, Абиет!» – и губернатор, испросив имя, давал ему бальдараба, или защитника, чтобы тот в нужное время напомнил ему о нем, при этом он добавлял: «Приходи в день собрания чилот» – и отпускал его.

В любом описании абиссинских правовых процедур очень часто можно встретить ссылки на саманья, или «80 денежных обязательств». Этот важный правовой акт, скрепляемый именем суверена, получил свое название от суммы в 80 долларов, так как со времени начала хождения серебряного доллара именно эта сумма считалась «платой за жизнь» и ее же назначали как компенсацию за тяжкое телесное повреждение. Клятва, даваемая при этой процедуре, подкрепляется обязательным присутствием поручителей, или гарантов, которым придется заплатить штраф или даже сесть в тюрьму, если дающий клятву обманет или нарушит соглашение. Поручителей найти гораздо проще, чем кажется на первый взгляд, – родственники всегда преданы своему клану, а если клянущийся еще и принадлежит к махаббару, его собратья просто чувствуют себя обязанными помочь ему или даже в некоторых случаях собрать деньги, чтобы заплатить за него долг или штраф.

Когда в деле отсутствуют свидетели или когда обвиняющий настаивает на том, что сам обвиняемый должен быть своим собственным свидетелем, обращаются к религиозной клятве. Стороны, судимые в соответствии с «80 денежными обязательствами», должны встретиться у дверей церкви в определенное воскресенье до церковной службы. Судья назначает уполномоченного и нескольких присяжных для сопровождения; на месте также должен присутствовать и священник. Свидетельские показания, данные таким образом, производят на судей огромное впечатление – любопытный пример большого влияния церкви, наиболее очевидно проявлявшегося при старых порядках и начинающего теперь ослабевать.

Когда долг признается судом, должник в соответствии с указанным выше правовым актом может расплатиться, но если поручителей у него не находится, то шамма кредитора и должника могут быть связаны вместе одним узлом. В более ранние времена кредитора и должника сковывали одной цепью и отправляли в тюрьму и держали там до тех пор, пока не находился свидетель для первого либо же поручитель для второго. Случалось и так, что должники какое-то время содержались прикованными в доме кредитора (возможно, на голодном пайке, чтобы таким образом надавить на друзей должника и заставить их заплатить долг). Иногда их могли даже отправить на войну, прикованными к слуге. (Должника до сих пор можно иногда узнать по символической цепочке, свисающей с его запястья.)

Интересная черта абиссинской правовой традиции – то, что в принципе любой дееспособный гражданин может привлекаться в качестве судьи по определенным моментам, например когда кредитор встречает своего должника на дороге. Другие члены сообщества добровольно принимают на себя роль миротворцев. Ими являются старейшины (шимогиле), которых иногда можно увидеть столпившимися в месте, отведенном для собраний: они серьезно спорят друг с другом, пытаясь найти способы избежать судебного разбирательства. Пример оскорбленной жены, чей муж женился на другой женщине, по «80 денежным обязательствам» был сообщен одним из информаторов Уолкера как типичный случай. «Старейшины… завершат это дело, рассмотрев его так и эдак, и, если они не смогут это сделать в первый день, они закончат его на следующее утро, стараясь умиротворить стороны и охладить эмоции, тщательно подбирая слова и говоря: «Этот человек не сделал большого зла. Сестра моя, брось это дело!» – и, может быть, этими медовыми словами уговорят ее…»

Для этих стариков это неоплачиваемая работа, так как они не получают за свои усилия даже двух или трех долларов, поскольку Бог создал стариков для того, чтобы быть утешителями и судьями. Поэтому они и берут на себя труд утешать людей, зная, что Бог любит их и вознаградит их.

Для написания этой главы я частично использовал материал, собранный в ранние годы XX столетия Уолкером (все цитаты, за исключением одной, взяты из его книги Абиссинцы дома) и частично из моего собственного ограниченного опыта 1940-х годов, который никогда не находился в противоречии с его опытом. В наши времена быстрых изменений иногда трудно быть уверенным в том, что старые традиции остались нетронутыми до сегодняшнего дня, но тем не менее в своем тексте я обычно использовал настоящее время с уверенностью, что утверждения, сделанные мной, до сих пор остаются справедливыми, по крайней мере в деревенских районах.

Известно, что произошли некоторые радикальные изменения в социальной системе. Появилась, например, целая серия законов, предписанных нынешним императором между 1924-м и 1942 годами, запрещающих рабство. Эти меры должны были подавить – и в действительности сделали это – социальный институт, настолько же древний, как и само государство, попутно делая устаревшим весь кодекс обычного права. И все же общая картина, которую я попытался отразить в этой главе, носит исключительно консервативный характер абиссинского деревенского сообщества. Этот не меняющийся с незапамятных времен образ жизни привлекает к себе множество сторонних наблюдателей, для которых эта страна стала временным или постоянным домом и основная масса которых все еще придерживается древних устоев с неуклонным постоянством.

Глава 4

АРХИТЕКТУРА 

Преаксумские храмы

Самые ранние постройки, значимые остатки которых были найдены в Абиссинии, оказываются очень близки по своей архитектуре южноарабским строениям того же времени, и это совсем неудивительно, так как храмовые здания, скорее всего, были возведены самими южноарабскими колонистами как дань уважения их богам.

Рис. 10. Археологическая карта

Самое впечатляющее из этих ранних строений – хорошо известный храм в Йехе, на северо-востоке от Адуи, сейчас просто деревни, но когда-то главного центра абиссинской цивилизации, существовавшего еще до возвышения Аксума. Его стены, сложенные из великолепного камня без раствора, до сих пор возвышаются над землей, и германская аксумская экспедиция 1906 года смогла опубликовать не только план этого храма, но и имела достаточно материала, чтобы реконструировать это здание. Оно представляет собой массивную четырехугольную селлу с верхним этажом и единственным маленьким окошком на каждой из сторон (рис. 11). Все здание стоит на «ступенчатом» постаменте, стилобате, или подиуме – характерная южноарабская черта, которой эфиопы оставались верны на протяжении многих столетий. Предположительно храм построили в V или IV веке до н. э., то есть в великие времена преаксумской цивилизации, когда южноарабская культура все еще оставалась исключительно важной и доминирующей.

Значительно более скромные основания другого, предположительно более раннего храма были раскопаны Эфиопским археологическим институтом на месте важной преаксумской площадки, названной Хаулти-Мелазо и находящейся к юго-востоку от Аксума. Храм представлял собой небольшую прямоугольную конструкцию с окружающими ее стенами. Его религиозный характер подтверждался многочисленными находками, связанными с ритуальными приношениями, прежде всего грубыми глиняными фигурками скота, в то время как надписи на каменных табличках указывали на посвящение всего этого Альмаках – божеству луны.

Недавние неархитектурные находки из Йехи, Хаулти-Мелазо и других площадок представляют обширный материал, никогда прежде не имевшийся, для реконструкции всей преаксумской цивилизации. Таким образом, это позволяет нам надеяться, что в скором времени мы сможем узнать о социальной системе, при которой возвели и использовали столь великолепное сооружение, как храм в Йехе, и разгадаем большинство его удивительных тайн.

Архитектура Аксумского царства

Между ранними архитектурными чертами, отраженными в храме из Йехи, и высокоспецифичной архитектурой Аксумского царства, начавшего свое возвышение в первые века христианской эры, существует явный разрыв. На нынешнем уровне нашего знания трудно сказать, насколько местными являлись эти новые внедренные технологии постройки, если вообще они были таковыми, и откуда они могли быть заимствованы.

Об аксумской архитектуре мы знаем из ряда источников, которые, если взять их вместе, позволяют представить себе хотя бы неполную воображаемую картину величественных сооружений старого царства, хотя и мало что от них осталось не погребенным под землей. Их планы и основания стали известны полсотни лет назад, благодаря работе германской аксумской экспедиции, исследования которой были квалифицированно и успешно продолжены начиная с 1955 года Эфиопским археологическим институтом.

Великие стелы Аксума, описанные в мельчайших подробностях Кренкером из германской экспедиции, – сооружения из цельного камня, представляющие многоэтажные башни, – все их архитектурные формы, по крайней мере видимые снаружи, были скрупулезно смоделированы. Только один из этих башенных монолитов высотой 21 м, десять этажей, с фальшивой дверью у основания, до сих пор стоит возвышаясь над землей. Составные части более высокого монолита переправили в Рим в 1937 году. Там их возвели итальянцы. Величайший из всех монолитов, развалины которого лежат ныне на земле, был более 33 м (100 футов) в высоту и имел 13 ярусов; это, возможно, самый большой единый каменный блок, когда-либо добытый, вырезанный и поставленный во всем Древнем мире (рис. 12). У подножия каждого монолита имеется большая плоская плита, содержащая в себе неглубокие округлые выемки, очевидно для религиозных приношений.

Рис. 12. Реконструированная верхушка гигантской стелы, Аксум (из Кренкера)

Эти «небоскребы», достигающие своей высшей точки – наконечника в языческих полумесяцах, могут быть датированы не позднее чем началом IV столетия н. э. Вне всякого сомнения, они являются архитектурным идеалом аксумитов в большей степени, чем все остальное в действительности возведенное ими, и можно предположить, что их назначение – служить в качестве мемориалов великим монархам, возможно как мест обитания их духа. Как бы то ни было, они представляют собой историческое свидетельство архитектурных технологий более совершенных, чем любое их изображение.

Но после того, как германская экспедиция открыла в Дэбрэ-Дамо древнюю церковь, где те же самые элементы использовались именно в строительной конструкции, истинное значение каждой детали было выявлено и их архитектурный характер в итоге доказан. Таким образом, великие монолиты вместе с церковью в Дэбрэ-Дамо необычайно помогли в реконструировании ранней аксумской архитектуры.

Каменные троны Аксума, хотя едва ли являющиеся архитектурными монументами, должны быть все же вскользь упомянуты: все они одного основного типа, правда, некоторые из них двойные. Сохранились лишь их массивные основы; они имеют гнезда для вертикальных плит, ни одной из которых не удалось дожить до нашего времени, но тем не менее реконструкция, сделанная Кренкером, представлена на этой странице (рис. 13). Вероятно, эти троны использовались для совершения жертвоприношений или имели мемориальную функцию, но один из них, окруженный четырьмя приземистыми аксумскими колоннами, поддерживавшими крышу или открытый балдахин, использовался в поздних столетиях для коронации абиссинских царей.

Рис. 13. Реконструкция двойного трона, Аксум (из Кренкера)

Все главные сооружения царства Аксум основываются на массивных стилобатах или подиумах, которые в большинстве случаев и являются тем единственным, что сегодня от них сохранилось. Подиум поднимается узкими «шагами» от основания и до уровня первого этажа – черта, являющаяся общей для этих зданий и храма в Йехе, а также некоторых южноарабских сооружений, например для подпорных стен хранилищ и резервуаров в Адене.

Но во времена Аксумского царства другая деталь стала обязательной: сооружения, как это видно на плане, «изрезаны», то есть и подиум, и внешние стены всей части здания выше фундамента попеременно то вдаются внутрь, то выступают наружу – весьма эстетически важное расположение.

Были обнажены подиумы многих важных сооружений, величественных в современные им времена, стоявших в самом Аксуме и в Матаре, на древней дороге, ведущей к берегу. Еще до прихода христианства в первой половине IV столетия все основные здания имели в своем основании квадрат размером до 40 м (рис. 14). Лестницы монументальных пропорций вели к главным входам: два их основных типа проиллюстрированы. Явные свидетельства внутренних лестниц, построенных вокруг центрального квадратного блока, заставили Кренкера предположить, что у зданий имелись верхние этажи – один или более. Он также допускал наличие вершинных башенок, немного возвышавшихся над основным уровнем крыши. Эта архитектурная черта присутствует в миниатюре на сохранившейся до наших времен возведенной церкви – Йемраха-на-Кристос, и на нее же ссылается современный ей свидетель Козьма Индикоплов, писавший о четырехбашенном дворце царей Эфиопии.

Рис. 14. Схематические планы типичных аксумских дворцов (а и б) и церквей, построенных в соответствии с этим типом; дан приблизительный масштаб. Церкви из Адулиса (в), Деюра-Дамо (г), Аксума (д) и Кохаита (е) (по Кренкеру)

Эти впечатляющие сооружения, которые, вероятно, были царскими дворцами или замками аристократии, формировали в некоторых случаях (а возможно, и во всех) узловые точки обширных архитектурных композиций. Они, окруженные рядами зданий помельче, заключающих открытые площадки, могли быть жилищем придворных и слуг (рис. 15). Предположительный внешний вид одного из таких комплексов показан в реконструкции; похожие, но меньшие комплексы были раскопаны Эфиопским археологическим институтом в Матаре и в Адди-Килте, расположенных строго на запад от современного города Аксум.

Рис. 15. Реконструкция дворцового комплекса Та'акха Марьям, в Аксуме. Общая площадь 80×120 м. План центрального блока напоминает предыдущий рисунок (а) (из Кренкера)

Первый этаж этих величественных сооружений представлял собой низкие коридоры с каменными пилястрами или монолитными колоннами, поддерживающими деревянные или каменные притолоки. Эти колонны были иногда квадратными в сечении со скошенными углами, иногда восьмигранными, иногда украшенными элегантными каннелюрами, но никогда не были круглыми. Они имели основание и обычно кубические или же ступенчатые капители, часто соответствовавшие друг другу. Появились и более сложные формы, некоторые из них имели выемки для деревянных колонн. Они даже могут быть найдены лежащими на месте древнего Адулиса, порта на Красном море, служа лишним доказательством того, что архитектура этого приморского города была чисто аксумской.

Рис. 16. Реконструкция комнаты верхнего этажа в аксумском дворце. Стенная конструкция, дверные и оконные рамы, оконная резьба восстановлены по гигантским скульптурным монолитам. Свидетельства о наличии пилястров, деревянных колонн потолка с кессоном взято из Дэбрэ-Дамо; для фриза (расположенного здесь чуть ниже потолка) из выдолбленных в скале церквей

Верхние этажи этих дворцов предположительно построены по методу «камень и древесина», примером которого является описанная ниже архитектура Дэбрэ-Дамо. В любом случае эти технологии должны были быть доступными, так как все их внешние формы тщательно скопированы в многоярусных монолитах Аксума, являющихся современниками дворцов. Внешняя реконструкция, представленная германской экспедицией, предполагает использование этого строительного метода. Я сделал то же самое предположение, пытаясь реконструировать внутреннее помещение приемной комнаты верхнего этажа одного из этих дворцов (рис. 16). Для этой цели, однако, возможно было бы рассматривать архитектуру некоторых выдолбленных в скале церквей в Тыграй, которые, по-видимому, сохраняют архаические черты.

Несмотря на великолепное общее впечатление, эта реконструкция иллюстрирует малочисленность конструктивных и декоративных форм, доступных аксумитам. Их архитектура полностью основана на конструкциях с балочным перекрытием – нет никаких данных об арках, сводах или куполах в этом раннем периоде. Их дверная и оконная конструкции, вновь используемые во фризе, чуть ниже кессона потолка, утратили какую-то долю своей декоративной привлекательности из-за слишком частого повторения. Хотя и существовал в действительности узор в виде миниатюрной арки, изображенной в решетчатых окнах (он появлялся на верхних этажах гигантской стелы), но был практически единственным используемым чисто декоративным мотивом. Несколькими столетиями позже арочные конструкции стали постепенно внедряться в местную архитектуру, да и то только в чисто церковных христианских постройках.

Возведенные церкви

После перехода двора Аксума в христианство в первой половине IV столетия были построены какие-то церкви, однако старейшие из ныне известных церковных оснований, по-видимому, должны быть датируемы не раньше чем VI столетием, и они, хотя все еще несли на себе отчетливые аксумские архитектурные черты (ступенчатый подиум, изрезанный план), теперь имели продолговатую форму (см. рис. 14). Это указывает на влияние ранних христианских базилик, в особенности сирийских. Упрощенная схема базилики стала практически почти неменяющейся основой ранней абиссинской церковной архитектуры. Наиболее достойный внимания сохранившийся представитель этого стиля – монастырская церковь в Дэбрэ-Дамо, добираться до которой нужно влезая по канату на скалы, окружающие ровную вершину амба.

Схема Дэбрэ-Дамо (с традиционными изрезанными стенами) (рис. 17, 18), показаны ее поперечный разрез и перспектива. Со стороны западного портика (более позднего) двойные двери ведут в нартекс с низкой крышей, к северу от которого идет лестница, поднимающаяся вокруг квадратного каменного блока и ведущая к верхней палате. Потолок нартекса, украшенный кессонами, заслуживает особого внимания из-за его восхитительных панелей, несущих рельеф с зоологическим мотивом, имевшимся уже на более раннем сооружении. Двойные двери ведут также в неф, разделенный на четыре пролета, со вновь используемыми монолитными колоннами аксумского типа. На каждой стороне нефа эти колонны поддерживают притолочные балки, по которым идет декоративный фриз, сконструированный в виде ряда миниатюрных декоративных окон, такой же фриз идет и вокруг святилища.

Рис. 17. Поперечное сечение и план монастырского храма в Дэбрэ-Дамо (из Кренкера и Мэттьюза с изменениями)

Рис. 18. Перспектива главной церкви Дэб-рэ-Дамо в том виде, в каком она была в 1906 году и оставалась таковой до 1945 года (из Кренкера) 

Верхние стены нефа, поднимающиеся выше этого фриза, ранее поддерживали довольно сложно сконструированную деревянную крышу неизвестной датировки (ею пришлось пожертвовать во время реставрации 1948 года, и после этого времени крыша стала плоской и, вероятно, напоминает изначальную аксумскую крышу). Боковые приделы храма значительно ниже нефа и увенчиваются верхними этажами. По направлению к востоку неф ведет через «арку святилища» (единственную во всем здании) к макдасу, или святая святых, который увенчивается куполом. Ни арка, ни купол не являются в прямом смысле правильно сконструированными: арка составлена из изогнутых фрагментов дерева с резьбой геометрическими узорами, купол также основывается на каркасе из изогнутой древесины.

Стены вместе с их оконными и дверными рамами представляют собой в точности ту архитектурную структуру, скопированную уже в III или IV столетии н. э. с великих монолитов Аксума. Эта техника кажется специфичной для Эфиопии, хотя в чем-то похожие строительные методы известны в Турции и Пакистане. Д.Х. Меттьюз, которому представился случай разобрать целую стену во время реставрации в Дэбрэ-Дамо, представил сопровождающие рисунки, показывавшие в деталях этот метод конструирования (рис. 19). Сердцевина стены сделана из небольших плоских необработанных камней, замешенных в глинистом строительном растворе; на промежутках приблизительно в 50 см горизонтальные доски встраиваются с внешней и внутренней стороны стен; в уже выстроенной стене эти доски немного углубляются, в то время как каменный ряд кладки (всегда изначально оштукатуренный) выдается наружу. Для придания большей жесткости небольшие поперечные связующие элементы пронизывают стену; вставленные сверху в пазы продольных досок, они свободно выдаются наружу (и некоторые из них пронизывают всю стену, показываясь также и с внутренней стороны), их выступающие концы в литературных источниках обозначаются как «обезьяньи головы».

Рис. 19. Аксумская конструкция стены и оконной рамы, построенная по примеру архитектуры Дэбрэ-Дамо. Два элемента рамы показаны как в фиксированном состоянии, так и в состоянии сборки

На рисунке также показаны блоки, скрывающие стыковые точки горизонтальных досок и создающие, таким образом, иллюзию, что последние являются цельными квадратными в разрезе балками – изобретение, вне всяких сомнений отражающее определенную нехватку древесины. Наконец, рисунок показывает, каким образом рамы окон (а также и дверей) сколачиваются и вставляются в стену. Угловые балки этих рамок пронизывают всю стену, и в их пазы входят продольные стенные доски; таким образом, они служат в качестве дополнительных связующих элементов, усиливающих всю досочную рамку. Их квадратные торцы, выступающие по углам каждой рамки, сохраняются на протяжении столетий, и не только в возведенных церквях, но и в выдолбленных из скал копиях, на которые они оказали свое вдохновляющее воздействие, в конце концов становясь последней чертой убывающего влияния Аксума спустя много лет после того, как их изначальная функция была забыта.

Церкви Дэбрэ-Дамо приписывались различные даты постройки, но ни одна из них не будет точной, так как Дэбрэ-Дамо представляет многие последовательные периоды постройки или перестройки со времен раннего христианства и, возможно, до XV или XVI столетия. По моему личному мнению, большая часть ныне существующего сооружения может быть отнесена к X или XI столетию. Как бы то ни было на самом деле, она остается наиболее совершенной и наиболее архаичной из всех возведенных церквей, до сих пор существующих в Эфиопии, с ее «изрезанным» базиликальным планом, древней технологией возведения, типичными оконными и дверными рамами и фризом (являющимися основным признаком эфиопского стиля), многочисленными притолоками и единственной аркой в почетном месте.

Древний кафедральный собор Святой Марии Сионской в Аксуме, разрушенный в XVI столетии, представлял собой большую базилику с пятью притворами, возможно самую амбициозную среди ранних возведенных церквей. Мы можем предположить, что он напоминал Дэбрэ-Дамо, так как имел множество притолок со всего одной аркой в восточном конце нефа, хотя он, возможно, имел несколько дополнительных арок, например в восточных концах притворов и в западном конце нефа. Также он отличался, что установлено практически точно, внешней колоннадой – чертой, повторяемой в некоторых выдолбленных из скал церквях.

Распределение наиболее важных ранних церквей, как сохранившихся до сих пор, так и недавно разрушенных, показано на карте (рис. 10). Одна из них, еще недавно стоявшая в Асмэре, исчезла около 1920 года. Из других церквей Эритреи Арамо просуществовала до 1940-х, а Дэбрэ-Либанос – приблизительно до 1960 года. Далее на юг новые открытия компенсировали в какой-то мере эти трагические потери: Дэбрэ-Селам вблизи Атсби в Тыграй – прекрасная миниатюрная церквушка, частично выдолбленная в камне, частично возведенная, замурованная в укрытии из скал, посреди живописных песчаных глыб.

Удивительный район Ласта располагает по крайней мере четырьмя подобными церквями, защищенными от стихии большими пещерами. Одна из них – Йемрахана-Кристос (день пути на север от Лалибэлы) – наиболее совершенна и, пожалуй, наиболее удивительна, с ее бросающимися в глаза полосатыми стенами (у которых, однако, отсутствуют «обезьяньи головы»). Ее внутренние помещения, где все притолоки замещены арками, являются наиболее богато декорированными из всех тех, что мы знаем, с искусно сделанной и красивой крышей нефа, куполом над святилищем и изобилием элементов декора, вырезанных и раскрашенных, большинство из которых, видимо, имеет исламское происхождение. Эта церковь имеет очень важное архитектурное значение, так как она – воплощение традиций, сильно повлиявших на выдолбленные в скале церкви Лалибэлы, несмотря на то, предшествовала она им или нет.

К востоку от Лалибэлы, в горном массиве Мекена в пещерах стоят две очаровательные крохотные церквушки, так же как и Джамаду-Марьям, расположенные далее на востоке. Далеко на юго-запад от Ласты, по направлению к Дэбрэ-Табор (Бегхемдир), расположено удивительно изолированное место Бетлехем, где древняя церковь скрыта внутри другой, круглой более поздней церкви с соломенной крышей. Ни одна из них не может быть датирована, но я полагаю, что все они более поздние, чем Йемрахана-Кристос, которая и сама, в свою очередь, на столетие моложе древнего прототипа Дэбрэ-Дамо.

Церкви, выдолбленные в скале

Ныне знаменитые выдолбленные в скале церкви Лалибэлы были впервые открыты внешнему миру Альваресом, капелланом и хроникером португальского посольства 1520-х годов. Хотя некоторые иностранные путешественники проникали в этот недоступный регион на протяжении трех следующих столетий, однако только с 1960 года этот древний город с его достойными внимания монументами стал досягаем для обычного посетителя, даже и в сухой сезон. В то же самое время стало наконец известно, что существует и другая, пожалуй, даже и более значительная концентрация выдолбленных в скале церквей далее на север в провинции Тыграй. И в самом деле, их было обнаружено столь много там в последние годы, что общее число известных в стране выдолбленных в скале церквей по крайнем мере утроилось, и вне всякого сомнения, многие из них еще будут найдены. Достойно замечания, что в большинстве из них до сих пор проводятся службы, и они, очевидно, были хорошо известны местному населению со времен своего появления где-то в Средние века.