13 сокровищ

Таниной матери Фабиан не слишком нравился. Она считала, что он развит не по годам, и ее безумно раздражала его привычка называть взрослых по именам, включая отца и деда, что даже Таня находила странным.

Когда они встретились прошлым летом, Фабиан поджаривал насекомых с помощью увеличительного стекла и записывал время, за которое они сгорали, в коричневую записную книжку в кожаном переплете, которую повсюду таскал с собой. На вопрос, для чего все это, он смущенно отвечал: — научные исследования. Судя по его нынешнему виду, он занимался чем-то в том же роде. Вся одежда на нем была зеленой, за исключением коричневых сапог и шляпы. К шляпе он прицепил множество веточек и листьев, надо полагать, для маскировки, а к очкам крепилось самодельное устройство, состоящее из двух увеличительных линз, удерживаемых вместе проволокой и тесьмой.

— Так что же ты делаешь? — с любопытством спросила Таня, придя в себя. — Ловишь всяких беспомощных созданий, чтобы пытать и убивать их?

Фабиан пожал плечами.

— На самом деле это скорее наблюдательный проект.

— И что же ты наблюдаешь?

Снова несносная ухмылка.

— Кого ты похоронила в саду?

— Мертвую мышь, — ответила Таня, отчасти опасаясь, что он попросит выкопать ее, чтобы поэкспериментировать.

Несколько мгновений он пристально разглядывал ее.

— Жаль, — заявил он в конце концов. — Ты могла бы отдать ее Вулкану.

Они стояли, уставившись друг на друга; ни один не желал первым моргнуть или отвести взгляд. По счастью, Таня сильно преуспела в этом, поскольку часто практиковалась на одноклассниках. Фабиан сдался первым. Эта маленькая победа вызвала у Тани всплеск самодовольства. Она повернулась и зашагала к дому, а Фабиан, бросив на нее сердитый взгляд, полез обратно на дерево.

Войдя в дом, она направилась к себе и уже поставила ногу на первую ступеньку, когда заметила, что обычно запертая дверь в комнату справа была приоткрыта и оттуда в темный коридор проникал тонкий луч света. Она прокралась к двери. Изнутри не доносилось ни звука. Таня осторожно открыла дверь, вошла в комнату и остановилась, пораженная.

От пола до потолка вдоль стен тянулись полки, на которых стояли книги по всем темам, какие только можно себе представить. Большой письменный стол в углу у окна, тоже заваленный книгами, был покрыт густым слоем пыли.

Таня вытащила несколько книг с полок и пролистала их, поднимая клубы пыли. Стало ясно, что уже много лет никто не прикасался к ним. Проведя пальцем по корешкам, она поняла, что книги очень старые. Одна носила любопытное название «Мифические персонажи и магия». Таня открыла ее, просмотрела оглавление и нашла то, что искала.

— «Фэйри, — шепотом прочитала она. — Мифические существа из легенд и фольклора, также известные как феи, эльфы или „маленький народец“. Слово „фэйри“ заимствовано из французского языка и впервые стало употребляться в Англии во времена Тюдоров со ссылками на литературные источники прежних веков.

Существовало широко распространенное поверье, что, если ребенок фэйри родится безобразным, больным или изуродованным, фэйри могли украсть здорового человеческого ребенка, подменив его своим. Этих украденных детей называли подменышами.

В прошлом было принято дарить фэйри подарки. Люди верили, что, если оставят „маленькому народцу“ еду, их доброта будет вознаграждена удачей.

Защититься от докучливых фэйри можно с помощью простых методов: соль, ношение чего-нибудь красного из одежды или выворачивание ее наизнанку, железный гвоздь в кармане, нахождение около проточной воды».

— Фэйри, — прошептала Таня, водя пальцем по исполненному в старинном стиле тексту на странице.

Название казалось подходящим для них, этих странных созданий, которые преследовали ее.

Она порылась в верхнем ящике стола, но нашла лишь какие-то старые бумаги и сморщенных засохших насекомых. Второй ящик оказался либо заперт, либо его заело, однако в третьем она обнаружила обрывок бумаги, ручку и старомодный серебряный браслет с брелоками. Заинтересовавшись, она вытащила драгоценность из ящика. Браслет был тяжелый, холодный, и пусть серебро потускнело, но в работе отчетливо чувствовалась рука мастера. Каждый брелок поражал своей красотой. Таня положила его на стол. Интересно, сколько он пролежал в ящике и кто надевал его в последний раз?

Взяв обрывок бумаги, она начала писать, но потом заколебалась. Если фэйри обнаружат его, не стоит даже обсуждать, что они сделают на этот раз. Она ни на мгновение не усомнилась, что Гредин способен превратить ее в бессвязно бормочущую, лишенную памяти развалину.

— Но это же не мои записи, — сказала она себе. — Я просто копирую. Об этом он ничего не говорил.

Она слово в слово переписала отрывок из книги, аккуратно сложила бумагу, убрала ее в карман и с любопытством стала читать дальше.

«См. также Наваждение фэйри, Тринадцать сокровищ, Дворы: Благий и Неблагий».

— Хорошо… посмотрим, — пробормотала Таня и принялась снова листать страницы.

«Наваждение фэйри: магическая иллюзия, столь мощная, что способна обмануть наблюдателя, воспринимающего ее как реальность; маска обмана, заставляющая омерзительное выглядеть прекрасным. Наваждение позволяет менять форму и размеры, принимать облик животного — как правило, птицы — или даже человека.

Фэйри, с успехом притворяющийся смертным, обладает большой магической силой, однако наблюдательный человек может распознать обман по его поведению. Речь у них высокопарная, старомодная или рифмующаяся, одежда несовременная или неуместная. Природные образования — такие как желуди или камни — под чарами выглядящие, к примеру, как монеты, могут быть использованы ими для уплаты за товары и возвращаются к своему естественному виду спустя часы или даже дни».

Таня захлопнула том, затаив дыхание в восторге от такого открытия. Она зажала под мышкой выбранные книги, собираясь уходить, и тут маленькая книжка на столе привлекла ее внимание. Это оказался «Сон в летнюю ночь» Шекспира, щедро иллюстрированный. Любопытствуя, она положила свои книги и взяла эту. Когда она листала страницы, из книги выпал листок бумаги. Таня подняла его. Это оказалась вырезка из местной газеты, датированная 22 июня ровно пятьдесят лет назад. Многократно сложенная, она пожелтела от времени. Заголовок гласил: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ ДЕВУШКА».

«Вчера были организованы поиски дочери местного священника, не вернувшейся домой предыдущим вечером. Полиция не может найти объяснения исчезновению Морвенны Блум, четырнадцати лет, которая вчера вечером отправилась на прогулку в лес Висельника и пропала.

Представитель полиции заявил, что они сильно опасаются за судьбу девушки. Последним ее видел местный шестнадцатилетний юноша рядом с пользующимися дурной славой катакомбами Висельника, которые за последние годы унесли жизни нескольких человек; к тому же это место привлекает самоубийц. Полиция допросила юношу, но позднее освободила его без предъявления обвинения. Местные жители уже в который раз призывают власти в интересах безопасности огородить провалы в земле».

Таня снова положила вырезку между страницами.

Катакомбы Висельника находились в глубине леса позади поместья, разветвляясь под землей на множество тянущихся на мили туннелей. Считалось, что они естественного происхождения, хотя ходили разговоры, будто это остатки меловых шахт. В последние годы вокруг каждого входа установили ограждения, и тем не менее Уорик всегда предупреждал Фабиана и Таню, чтобы они не заходили дальше бегущего по лесной опушке ручья. Таню никогда в лес и не тянуло. Ее пугали фэйри, несомненно обитающие там.

Кто-то негромко откашлялся у нее за спиной.

Она подскочила и обернулась. В дверном проеме стояла бабушка.

— Что ты здесь делаешь?

Таня громко сглотнула, уверенная, что на ее лице написано чувство вины.

— Я просто… Дверь была открыта, и мне захотелось взглянуть на книги.

Флоренс вошла в комнату и сняла с полки книгу.

— Некоторые из них очень старые. — Она провела линию на пыльной обложке. — Многие находятся здесь с тех пор, как был построен этот дом, то есть больше двухсот лет.

Таня беспокойно заерзала, опасаясь, что ее ждет выговор.

— Я вот что нашла, — сказала она, достав из книги газетную вырезку. — Это о девушке, пропавшей пятьдесят лет назад.

На лице бабушки промелькнуло странное выражение, похожее на страх. Однако оно тут же сменилось характерной для нее невозмутимостью.

— Мы с ней были ровесницами… ходили в одну школу. Ее отец служил священником в маленькой церкви неподалеку.

— Вы с ней дружили?

— Да. Какое-то время, когда были помладше. — Флоренс резко, с обеспокоенным видом оборвала себя. — Потом… разошлись.

— Ее нашли? — спросила Таня.

— Нет. Больше ее никто не видел. — Флоренс положила вырезку на стол и подула на паутину. — Эта комната нуждается в хорошей уборке. Уорик еще две недели назад обещал сделать это, но у него все руки не доходят.

— Я с удовольствием помогла бы, — сказала Таня, думая об открывающихся при этом возможностях.

— Спасибо. Уверена, Уорик будет рад твоей помощи. — Взгляд синевато-серых глаз Флоренс привлек браслет с брелоками. — А я-то все думала, куда он подевался.

Она поднесла браслет к свету. Брелоки тускло поблескивали на солнце.

— Это твой? — спросила Таня.

— Да. Это старая фамильная драгоценность. Он очень давно принадлежит нашей семье.

Таня внимательно разглядывала браслет, подсчитывая серебряные брелоки. Тринадцать любопытных маленьких вещиц, каждая изящно и тонко сделана; самыми впечатляющими среди них были ключ, украшенный драгоценными камнями кубок и крошечный канделябр.

— Какой красивый, — сказала она.

— Тяжелая, неуклюжая вещь, — ответила бабушка. — Я уже давным-давно не ношу его. — Взгляд у нее стал отсутствующим. — В прежние времена люди высоко ценили такие вещи. Считалось, что они охраняют от злых сил — что-то вроде талисманов на удачу или для защиты.

Неожиданно она протянула браслет Тане.

— Хочешь? Внизу под раковиной есть средство для чистки серебра, и он будет как новенький.

— Ох! — Предложение застало Таню врасплох. — Спасибо.

Она застегнула браслет на своем тонком запястье, смущенная неожиданным бабушкиным великодушием.

Коротко кивнув, Флоренс покинула комнату, оставив дверь открытой. Таня с неохотой последовала за ней, но бабушка, казалось, растворилась в воздухе. Таня быстро вернулась в комнату, прихватила книгу «Мифические персонажи и магия», вышла и осторожно притворила за собой дверь библиотеки. Из дедушкиных часов доносился топоток фэйри, и Таня подошла ближе, думая, что сможет услышать перебранку здешних обитателей, однако голоса тут же смолкли. Девушка пошла дальше и свернула на кухню.

Она проголодалась — ведь за обедом она почти ничего не ела. Сделала себе сэндвич, налила в высокий стакан апельсинового сока, села и в тишине принялась за еду, но потом ее внимание привлекли странные звуки. От чайницы слышался приглушенный храп, и она внезапно вспомнила о живущем там брауни, крошечном создании с мерзким характером, разбивающем глиняные горшки и заставляющем прокисать молоко, когда он бывал чем-то недоволен, а такое случалось частенько.

Покончив с едой, она вымыла и вытерла тарелку, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить брауни, а потом на цыпочках покинула кухню. Коридор был пуст, хотя, по-видимому, недавно тут проходил Фабиан: на полу валялись листья и ветки. Таня поднялась по лестнице на первый этаж, вошла в свою комнату и заперла за собой дверь, убедившись, что в коридоре никого нет. Обычно она не запиралась, но сейчас это было необходимо, поскольку она не хотела, чтобы ее застали врасплох.

Она осторожно опустилась на колени перед камином и закатала ковер, под которым обнаружилось грубо обработанное, неполированное дерево. Таня приподняла кусок половицы и отодвинула его в сторону. Внизу открылось пространство, достаточно большое для обувной коробки, — тайник, который Таня обнаружила, когда ей было семь. Она проверила, не завелись ли там пауки, достала коробку и сняла крышку. В коробке лежали ее записки, несколько семейных фотографий и разбухший старый дневник. Таня стиснула зубы. Очевидно, фэйри пока его не обнаружили.

Она вытащила из кармана сегодняшние заметки, перечитала их и положила на дно коробки. Установила кусок половицы на место, раскатала ковер, спрятала книгу под одеяло. Из головы не выходило: сколько же еще интересного ждет ее в библиотеке!

И уже встав и направляясь к туалетному столику, она заметила на полу черное перо, похожее на воронье.

5

Тикиэнд — торговый городок, где люди водят собак в специальные собачьи парикмахерские, а по воскресеньям усердно моют свои машины; где соседи спорят о том, у кого лучшая коллекция садовых гномов. Это город, где все знают всех, и если вы нездешний, занавески на окнах подрагивают, когда вы проходите мимо.

На главной улице города так много интересных и необычных магазинов — даже за целый день вам не обойти их все. По вторникам, четвергам и субботам на площади открывается рынок, где торговцы зазывают прохожих покупать товары, а те вовсю торгуются, чтобы не заплатить слишком много. Повсюду изобилие ярких красок, от блестящей серебристой чешуи только что пойманной рыбы до спелых фруктов и плодов всех цветов и оттенков, а по утрам воздух наполняет восхитительный запах только что испеченных пирожков с мясом или яблоками.

Многочисленные антикварные магазины и лавки древностей прячутся в глубине, подальше от суеты и толкотни главной улицы. Именно в этих магазинах Таня любила проводить часы.

Во вторник утром она проснулась рано и прошла полмили до полуразрушенной автобусной остановки, стремясь покинуть унылое поместье хотя бы на несколько часов. К несчастью, возникла одна загвоздка. Бабушка отпустила ее лишь с условием, что сопровождать ее будет Фабиан.

До Тикиэнда ехали минут пятнадцать по приятной, живописной местности, хотя воздух доносил с окрестных полей противный запах компоста. Выйдя из автобуса, они пошли на площадь, где рынок уже кипел вовсю и было не протолкнуться.

Вскоре Таня заметила прилавок, где продавали ткани: шелка, ленты и тесьму всех цветов радуги. Она задержалась возле груды шелковых шарфов, модных этим летом. На хорошенькой азиатке за прилавком был бирюзовый шарф. Всегда равнодушная к моде, Таня хотела пройти мимо, но тут увидела шарф в красных тонах. Вспомнив отрывок из обнаруженной в библиотеке книги, она полезла в карман за деньгами.

Фабиан фыркнул.

— А я-то думал, ты такая пацанка!

Таня не ответила. Как только девушка вручила ей коричневый бумажный пакет и сдачу, она вытащила шарф из упаковки и надела, мечтая теперь проверить, можно ли хоть в какой-то степени полагаться на старую книгу. Они пошли по рынку; Фабиан остановился, заинтересовавшись научно-фантастическими комиксами, а Таня потратила последние деньги на большую мозговую кость для Оберона, которую тот, конечно, с радостью будет грызть. Лежа в хозяйственной сумке, кость неприятно ударяла Таню по бедру во время ходьбы.

Судя по всему, день обещал быть жарким. Побродив по Тикиэнду часа два, Таня почувствовала, что новые сандалии натерли ей ноги.

— Сколько сейчас времени? — спросила она Фабиана, автоматически глянув на свое запястье и вспомнив, что часов у нее больше нет.

Сегодня утром она положила их на край ванны, а обитатель водостока украл их.

— Четверть двенадцатого, — ответил Фабиан. — До следующего автобуса еще полчаса.

Таня кивнула. Она хотела вернуться в особняк не только из-за растертых ног — она договорилась с Уориком, что после обеда поможет ему убираться в библиотеке.

Они шли по Вишбонвок, любимой улице Тани в Тикиэнде. Все дома тут были старые, обшарпанные, а между ними теснились необычные магазинчики, которые так ей нравились. Кроме того, тут имелось множество пабов и гостиниц.

Фабиан шел, напевая какую-то мелодию, но то и дело обрывая себя, чтобы рассказать очередную местную сплетню. Таня слушала его с интересом, хотя в жизни не призналась бы в этом. Фабиан был кладезем информации и обладал даром рассказчика, это Таня заметила уже давно. Когда речь заходила об интересном для него событии, глаза Фабиана вспыхивали, он оживлялся, напоминая Тане учителя-энтузиаста или актера на сцене. Внезапно он кивнул на паб под названием «Винтовая лестница».

— Этой зимой здесь провалился сад. Видимо, от дождей земля просела, а внизу оказались катакомбы. Хорошо еще, что это произошло не летом, когда в пабе сидят люди. Теперь многие жители заключают специальную страховку на случай, если такое случится с ними. А вот та маленькая гостиница по-настоящему древняя… Я когда-нибудь рассказывал тебе о потайном ходе, который тянется под землей к поместью?

— Всего лишь миллион раз, — со стоном ответила Таня. — Неужели ты все еще веришь во все эти тайные ходы? Это такой вздор!

— Никакой это не вздор! — запротестовал Фабиан. — Это правда. В местных исторических книгах рассказано о ведущем к поместью туннеле. Но он то ли замурован, то ли засыпан обвалившейся землей… Самое обычное дело для больших старых зданий — иметь тайные проходы, по которым можно сбежать в случае вторжения. Отсюда можно предположить, что есть и еще один, ведущий к церкви.

— Мы уже столько раз искали твои тайные проходы, но только распугивали диких гусей, — фыркнула Таня. — Наверняка кто-то просто придумал все это, чтобы Тикиэнд казался более интересным.

— Ну, это было весело — искать их, пусть даже мы ничего и не нашли.

— Да уж, очень весело таскаться под дождем, — грубо ответила Таня. — Как бы то ни было, моя бабушка и твой отец не раз повторяли, что нет никаких туннелей… все это просто слухи.

— Конечно, они и должны так говорить, — мрачно заметил Фабиан, — потому что не хотят, чтобы мы шныряли по округе в поисках. А если кто-то и знает секреты дома, то это Уорик.

— Почему ты называешь по именам его и Амоса? — спросила Таня. — Почему не называешь Уорика папой?

Фабиан пожал плечами.

— Так уж привык, еще с малых лет.

— Ну а почему бы сейчас не перестроиться?

— Не знаю. Просто… не называю, и все.

— Но это странно, — настаивала Таня. — И ты же знаешь, это раздражает его.

Скользнувшая по губам Фабиана улыбка прояснила, что как раз этого он и добивается. Он тут же сменил тему разговора, и улыбка исчезла.

— Сейчас будет место, от которого у меня всегда мурашки по коже, — продолжал он, пока они шли дальше по улице. — Старый детский дом.

Таня проследила за его взглядом и увидела ветхий дом в стороне от дороги. Очевидно, заброшенный — с разбитыми или заколоченными окнами, с осыпающейся кирпичной кладкой. Окружающая дом ограда из колючей проволоки придавала ему неприветливый и унылый вид. Интересно, как это она никогда не замечала его прежде?

— Мне он кажется просто печальным, — сказала она. — Но такие дома — обычное дело. Приюты — не самые веселые места.