Рыжая бестия

Они вышли в центр зала, и Марьяна вцепилась в него как утопающая, за тем лишь исключением, что Столяров держал ее не за волосы, а за талию.

– Не волнуйся, – прижалась к нему Марьяна и прошептала в ухо, обдавая кавалера французскими духами с феромонами, если они действительно там были: – Пусть ревнует.

– Как ты догадалась, что это она? – прошептал ей Столяров и склонился к ней ближе.

– У нее на лбу написано, что она бывшая, – прошептала Марьяна.

И весь медленный, лиричный танец они перешептывались, споря о том, видно ли у нормального человека что-то на лбу или не видно. Марьяна на завершающих аккордах заявила: тогда получается, что каланча ненормальная, и Столяров с этим молча согласился.

Между прочим, Марьяна старалась не ради себя и во вред здоровью – от постоянного взгляда в сторону Стефании и Боброва она грозила заработать косоглазие. Так что приняла молчание Столярова как признание недалекого ума бывшей невесты.

Она не понравилась Марьяне не как соперница, нет, в этой ипостаси Марьяна ее не рассматривала. Во всяком случае, если и рассматривала, то себе не признавалась. Стефания не понравилась Марьяне как человек. Слишком недалекой и гламурной она была. А все гламурное Репиной было чуждо. За исключением сегодняшнего вечера, но каланча в эти исключения не входила.

– Бедный Бобров, – вздохнула Марьяна, возвращаясь за столик. – Он пытается привлечь ее внимание.

– Неужели? – вскинул брови Столяров.

– Я тебе точно говорю, – усмехнулась Марьяна, – она ревнует и бесится. Заметь, что у меня в этом плане огромный опыт. Если ты меня еще поцелуешь, то у нее случится сердечный приступ. Или нет, такие не имеют сердца. Она подавится собственным ядом. Не обижаешься? Но мне твоя бывшая невеста так не понравилась!

– Если бы ты только знала, как мне не понравился твой бывший жених! – рассмеялся Столяров.

Марьяна вспомнила растерянного Степу в блинной и тоже рассмеялась. Позади нее, там, где сидела новоявленная пара, раздался грохот.

– Она уже бьет ресторанную посуду? – подмигнула Марьяна Столярову.

– Только бы не переключилась на Боброва. А то нам с тобой придется везти ее в Голливуд, ведь Сталлоне ждать не будет!

– Как будто мы его станем ждать!

– Да никогда и ни за что.

Марьяна поняла, что победная дуэль их слишком сблизила с Сергеем. Она могла бы воспользоваться этим и окрутить его, тем более видела, какое впечатление произвела на него в самом начале вечера. Но не стала, с тревогой понимая, что Матвей Степанов здесь совершенно ни при чем. А это уже настораживает. Если Стефания решит вернуться к Столярову, то Марьяна не уверена в том, что тот ее не примет обратно. И что тогда будет с ней?

Она не была уверена даже после того, как он ее поцеловал.

Сергей подвез Марьяну до дома и на прощание поцеловал ее у подъезда. Но это у него получилось несколько нежнее и дольше. Марьяна попыталась отшутиться, что целоваться с ней нужно было в ресторане на глазах у Стефании, но Столяров выглядел очень серьезным. Да и она поняла, что шутка слишком затянулась. Они оба обожглись, и теперь им нужно дуть на ледяную воду. Или окатить обоих этой самой ледяной водой, чтобы больше неповадно было. Вот вернется к нему Стефания, и он ее примет, разобьет Марьяне сердце. А если придет Степанов… Она сомневается, что будет этому рада. Но ведь ради этого она и строит тому козни.

– Спокойной ночи, Сергей, – прошептала Марьяна и вырвалась из его объятий.

И он, как ей показалось, не настаивал. Следом тоже не побежал.

Васька преданно ждала ее у двери. Единственное существо, которое ее любит… Нет, есть еще тетя Маша, Ксюха… есть Столяров. Как ни крути, а теперь его из жизни не выкинешь. Чем-то он зацепился в ее сердце, заняв там небольшой укромный уголок.

Глава 7

Бить посуду полагается, только когда ревнуешь

В том, что судьба – злодейка, Матвей Степанов убедился по дороге на работу. Определенно, она с поразительной женской настойчивостью мстила ему за проявленную слабость. Да, Матвей не устоял и соблазнился в очередной раз. Только вместо докучной Репиной была умопомрачительная Светлана, от которой у Матвея поехала крыша, если не сказать точнее: снесло весь дом.

Они перевернули его вверх дном, занимаясь ролевыми играми с сексуальным подтекстом. Так он еще никогда не развлекался! И пусть Репина выходит замуж за кого угодно, даже за этого мачо со взглядом закоренелого уголовника. Уголовника! Так Матвею хотелось думать, и он в глубине души надеялся, что уголовником новый знакомый его бывшей окажется на самом деле. Почему ему хотелось так думать, Матвей не знал. Хотелось, и все. Пусть и ей достанется частица его невезения. А личное счастье он оставит при себе.

Со Светланой он счастлив. Но не до такой степени, чтобы тащить ее в загс.

Больше он не позволит заарканить себя ни одной девице. Он навсегда останется холостяком без жены, сопливых детей и нудной тещи. Впрочем, Репина была и остается сиротой. Но она хотела в загс и в роддом! А Матвей чувствовал, что к этому не готов. Теперь модно говорить о том, что мужчина не готов принять на себя такие серьезные обязанности, как содержание семьи. И умалчивать о том, что ему хочется простого жаркого секса с пышногрудой блондинкой. И пока этой блондинке ничего не нужно: ни загса, ни детей.

Матвей поймал на себе укоризненный взгляд и ускорил шаг.

Какая-то пожилая дама поджала губы и, глядя на него, укоризненно покачала головой.

– Сумасшедшая, – хмыкнул Матвей. – Чья-то теща. – И лишний раз обрадовался тому, что лично у него тещи не было и не будет.

Следом за дамой его удивил низкорослый дядечка в очках с огромными выпуклыми линзами.

– Нехорошо, молодой человек, ох, как нехорошо поступаете!

Матвей задумался, откуда дядечка знает про то, что они вытворяли с блондинкой, и почесал затылок.

Неожиданно к Степанову подошла какая-то пенсионерка, резво, несмотря на свой возраст, подпрыгнула и плюнула ему в нос. После чего, ругаясь, удалилась за угол.

Матвей достал платок и вытер лицо. Всеобщее помешательство? Или это он один сходит с ума. Не зря говорят умные люди, что обилие секса не приводит ни к чему хорошему. Он не стал дожидаться приближения двух теток колхозного вида с грозными выражениями на недовольных лицах и побежал. Остановившись возле входа в здание, Матвей перевел дух и заметил, что сотрудники собрались возле щита с социальной рекламой и очень живо его обсуждают. Переборов любопытство, не приводящее к добру, Степанов ринулся на рабочее место.

Казалось бы, ничто не предвещало неприятностей со стороны начальства. Матвей был исполнительным подчиненным и предугадывал желания босса. Но сегодня тот встретил его с искаженной физиономией. Степанову предстояло разобраться, чем именно она была искажена. Это пришлось делать в кабинете начальника, куда тот позвал его одним кивком.

– Степанов, – начал начальник укоризненно, и Матвей вспомнил пожилую даму с поджатыми губами. – Нехорошо, Степанов. – И ему померещился очкарик. – Просто пипец какой-то! – И перед глазами Матвея промелькнула пенсионерка.

– Я больше не буду, – схватился за голову Степанов, решивший, что сработала вражеская разведка. – Поймите по-человечески, секс был неудержимый!

– По-человечески понимаю, – вздохнул босс, – но ты портишь нам показатели.

– Я больше не буду, – продолжал стонать Матвей.

– А больше и не надо! – испугался начальник. – Сколько их у тебя?!

Матвей поник и принялся на пальцах пересчитывать количество поз и актов.

– Двадцать один, – вздохнул он, завершив подсчет.

– Двадцать один?! – начальник схватился за сердце. – Ты что, половой гигант?!

– Не-е-е-т, – проблеял Степанов, – это виагра…

– Степанов, зачем тебе столько?! Или ты думаешь, что я повышу тебе зарплату? Не повышу! Ты рядовой инженер, ничего выдающегося не сделал… Кроме двадцати одного раза. – И босс снова схватился за грудь. – Уйди с моих глаз, – отмахнулся он от подчиненного и завалился в кожаное кресло. – Алиментщик!

Матвей не сообразил, каким образом виагра связана с повышением заработной платы и алиментами.

И поначалу не понял намеков лаборантки Эллочки, запорхнувшей в распахнутую настежь дверь конструкторского бюро.

– Степа-па-па. – Она наклонилась через стол, и он увидел ее соблазнительный бюст. – Из-за сексуальной распущенности ты теперь пойдешь по миру! Судебные приставы тебя в покое не оставят.

Матвей не стал возражать, что сексуальная распущенность в некотором роде присуща вертлявым девицам из лаборатории. Люди сегодня, как сговорившись, винили его в умопомрачительном сексе, пугали судебными приставами и ругали.

– За любовь не судят! – многозначительно изрек Степанов и отклонился на всякий случай подальше от соблазнительницы.

– И ты их всех любил?! – искренне удивилась Эллочка.

– Почему всех? – пожал плечами Степанов. – Только двух: ту и эту.

– Так получается, что они у тебя матери-героини? – прикинула Эллочка. – За это, я точно знаю, полагается какая-то надбавка и льготы на проезд.

– Кто?! – обалдел Степанов.

– Матери твоих брошенных детей, – пояснила Эллочка и рассказала про щит с социальной рекламой.

– Этого не может быть, – прошептал бледными губами Матвей и кинулся на улицу.

К неописуемому восторгу коллег, которые не успели хорошенько разглядеть фотографию, Матвей бросился на стекло и попытался процарапать его ногтями. Он сразу узнал себя, такой его физиономия выглядела в минуты отчаяния. И кто-то этим отчаянием воспользовался. А подпись?!

Матвей уставился на плакат «Не проходите мимо» и замер. Это он алиментщик?! Так вот о чем говорил ему начальник.

– Ничего, ничего, если солнце будет на него светить, через неделю-другую выгорит, – утешил его один сотрудник.

– А, – с вожделением глядя на Степанова, заявила другая, – попался, так отвечай! Кукушка с яйцами!

– А что? Хорошо получился, так искренне и неподдельно человек огорчен. Я вам как специалист говорю. Я пять лет подряд вел фотокружок в оздоровительном лагере. Пять лет! В смысле, что лето, а не лет.

– Мне кажется, левый глаз у него косит…

– И губа нижняя как-то странно оттопырена, уж не фотошоп ли это?

Матвей поскреб ногтем по стеклу, глядя на себя разнесчастного, повернулся и уныло побрел обратно в контору.

– Степанов! Не переживай! Где наша не пропадала.

Поддержал Матвея только Григорий Стаеросов, который сам платил алименты трем женам и пятерым детям. Матвей ничего не сказал. Но он не собирался сдаваться. Он запомнил номер телефона рекламного агентства. Сейчас он позвонит им и потребует справедливости!

Чтобы избежать лишних пересудов, Матвей взял телефон и закрыл дверь. Но это не помогло, услышав, что за рекламу полностью заплачено и ничего сделать нельзя, он заорал как паровозный гудок. Бросил трубку и побежал к боссу. Босс не поверил заявлению Степанова, что тот имел только секс и ничего больше. Он попытался успокоить Степанова и рассказать тому, что именно от секса появляются дети, но Матвей ничего слушать не хотел и пытался биться головой о стену, доказывая, что Репина только хотела ребенка, и он бросил ее не в положении. На шум прибежали Стаеросов и Эллочка. Им удалось увести Степанова от начальника, но по пути к себе тот внезапно ринулся на улицу и вцепился в щит.

– Требую справедливости! – кричал Матвей, вырывая столб из цемента.

– Милиция! Убивают! – закричала какая-то слабонервная дамочка, остановившаяся рядом со стендом и заинтересовавшаяся алиментщиком.

Милиция приехала, когда Степанов наконец-то вырвал столб с корнем. Его так и посадили в будку вместе со щитом как с доказательством хулиганского поступка. В отделении Матвей никак не хотел отдавать улику на ценное хранение и ругался, как утром пенсионерка. Он успокоился только тогда, когда оперативник посоветовал ему задуматься над сложившейся ситуацией и понять, кому это выгодно. Матвей задумался. Избавиться от него было выгодно Варваре Семеновне, всю ночь мешающей молодым развлекаться.

Матвей прищурился и вспомнил, что та приходила в час ночи, в два и пять утра, чтобы высказать свое недовольство шумом и криками, которые доносились из соседней квартиры и мешали ей спать.

Прикинув в уме, сколько у него осталось денег и хватит ли их на новый фотоаппарат, Матвей успокоился. Хватало. Старушенция не уйдет от расплаты! Он положит ей перед дверью кучку дерьма, а когда та наступит в него, запечатлит этот момент. А после бабуля увидит себя на стенде социальной рекламы…

Напевая любимую песню про блоху, Степанов с хищным выражением лица отправился в обезьянник. Бомж Николай Алексеевич на всякий случай от него отодвинулся. А приглядевшись к свежему нарушителю правопорядка, увидел его сходство с маньяком, орудующим в спальных районах. Маньяк совращал женщин, обещая на них жениться, после чего исчезал с похищенными сковородками с антипригарным покрытием.

Оперативник, услышав версию Николая Алексеевича, хмыкнул: мол, чего только не покажется с пьяных глаз. Но, приглядевшись к умиротворенному будущим злодеянием Степанову, задумался над словами лица без определенного местожительства. А спустя минуту позвонил начальству.

Хорошие подруги бывают разными. Одни держатся в стороне, не позволяя себе вмешиваться и портить жизнь доверяющему человеку, другие нахально лезут с вопросами и советами, нисколько не мучаясь совестью, что на их вопросы нет ответов. Ксения не переставала охать и ахать по тому поводу, что Марьяна до сих пор еще остается на перепутье и выбирает, с каким попутчиком ей дальше следовать по жизни.

Ксения решительно предлагала выбросить Степанова из головы, насладившись целиком и полностью последней местью. Она потащила Марьяну к позорному столбу алиментщика Степанова, чтобы та, увидев реакцию нормальных людей, успокоилась и переключила всю свою энергию на новый объект.

– Этот ненормальный вырвал столб с зацементированным корнем, – на вопрос подруг, куда делась социальная реклама, пожал плечами официант в блинной. – Его в обнимку с этим столбом отвезли в милицию. Видно, парню столб был чем-то дорог.

– Ага, – кивнула Ксения, – дорог. А что за парень?

– Теперь его все тут знают, – ухмыльнулся официант. – Прозвище у него Алиментщик. Только он еще не вернулся. Заказывать будете?

– Да, оладьи со сметаной, – сказала Марьяна и добавила: – Четыре порции! Отметим этот день как всенародный праздник.

Из окна блинной был виден развороченный асфальт, красноречиво свидетельствующий о могучей силе Матвея Степанова.

– Ты его допекла, – вздохнула Ксения. – Я не удивлюсь, если он вернется и тебя убьет.

Марьяна не успела что-то сказать, как у нее зазвонил мобильный телефон.

– У меня есть право на один звонок! – кричал кому-то Степанов. – Марьяна! Как хорошо, что я до тебя дозвонился. Я знаю, ты настоящий друг и не бросишь меня в беде! Они отбирают у меня телефон. Они, эти блюстители порядка. Слушай, найди Васнецова, пусть меня вытащит из отделения. Я тут сижу в обезьяннике с одним придурком, которому кажется, что я маньяк, орудующий в спальных районах. За что сижу? Соседка Хрусталева, старая ведьма, подстроила мне такую пакость, я потом расскажу. Кто тебе там чего-то шепчет? Пусть не дышит в трубку, я все слышу. Займись, Марьяна, в первую очередь мной! Между прочим, твой жених мне не понравился! Хлыщ, он на тебе не женится. Так и знай. Плюнь на него и звони Васнецову… Что значит, на моем счету двадцать одна жертва?! – закричал Степа кому-то, и разговор оборвался.

Марьяна спрятала телефон в сумочку и загрустила.

– Эгоист, – многозначительно произнесла Ксения, слышавшая весь разговор. – Думает только о себе.

– Интересно, о чем бы ты думала, сидя в обезьяннике? – усмехнулась Марьяна.

– Тебе его жалко? – прищурилась подруга. – Жалость плохой советчик.

– Зато ты хороший. Знаешь, Ксюха, мне действительно жалко. Жалко то, что Степа так и не понял, что неприятности исходят от меня, жалко, что он поздно начал ревновать…

– Разве он начал ревновать?!

– Конечно. Разве его фраза «твой жених мне не понравился» об этом не говорит?

– Эта фраза говорит о том, что он, я повторюсь, эгоист. Круглый.

– Круглыми бывают дураки.

– Вот он и есть дурак. Пусть сидит, никому не звони.

Откуда берется совесть, Марьяна не знала, но есть оладьи спокойно не могла. Бедный Степанов небось из-за нее давится тюремной баландой, на него тем временем вешают все нераскрытые преступления. С другой стороны, так ему и надо. Но если разобраться хорошенько, то он свое уже получил. Если за ним закрепилось прозвище… Нет, Марьяна этого не хотела. Она просто мстила за свою поруганную честь, за несбывшиеся мечты, за утраченные надежды. Но месть перестала казаться сладкой. Превратив жизнь бывшего жениха в ад, она сама запуталась в личных отношениях.

Марьяна не стала признаваться Ксении, что последним аккордом в их свидании со Столяровым стал поцелуй. Вчера, возможно, ей показалось, что он был. Сегодня она уже думала, что был не поцелуй, а знак внимания, дружеский и ни к чему не обязывающий. Они прощались, он ее поцеловал. Ах да! Это знак благодарности. Сергей благодарен ей за отличный спектакль. Его бывшая невеста так ревновала, что принялась бить посуду. Уж кто-кто, а любая женщина знает, что бить посуду полагается только в одном случае – когда ревнуешь.

Теперь Сергей может смело надеяться, что в ближайшие пару дней Стефания позвонит. Степанов же позвонил! С обычной просьбой, которая стала традиционной, – забрать его из отделения милиции. Марьяна отодвинула тарелку, достала телефон и позвонила Васнецову.

– Совесть замучила, – хмыкнула Ксения, гоняя вилкой по тарелке одинокий оладушек. Второй она съела ради праздника. Диета может продолжаться вечно, а таких праздников – раз-два и обчелся. – Везет Степе, двух красавиц заарканил, может выбирать любую.