Коптский крест

Когда юные покупатели вышли из оружейной лавки, оживленно обсуждая покупку, Яша совсем было собрался последовать за ними — но заметил подходящего к магазину Биткова морского офицера. Моряк тоже увидел мальчиков — и остановился, проводив Николку и Ваню удивленным взглядом.

Решение созрело у Яши мгновенно — за «подследственными» отправится он сам, а мальчишка от Биткова проследит за офицером. Яша был пока ни в чем уверен — но ему почему-то показалось, что это и есть тот самый моряк, что живёт в доме у путейца; более того, Яша готов был голову позакладывать, что именно к нему эти двое и заходили на Спасоглинищевском. Так что молодой человек сунул в руку компаньону еще пять копеек — премия, однако! — и, наскоро объяснив задачу, двинулся вслед за Ваней и Николкой. Яша успел собраться с мыслями и привычно соблюдал осторожность; так что, приказчик, выглянувший из лавки Биткова, конечно, не заметил молодого человека гимназической наружности, пристроившегося хвостом за его недавними клиентами…

Глава двадцать первая

Когда юные посетители, совершив покупки (кроме револьвера Галана они приобрели еще 3 коробки патронов к нему, кое-какие принадлежности для ухода за оружием и уставную флотскую кобуру), ушли, приказчик крепко задумался. Покупатели, только что покинувшие его лавку, пробудили в нем живейший интерес. Приказчик точно знал, что старшего из них, того самого, кто продемонстрировал столь странные навыки во владении оружием, он никогда прежде не встречал. А вот второй посетитель — гимназист лет 13-ти — определенно был ему знаком. Приказчик мог поручиться, что этот мальчик не раз и нее два появлялся возле оружейной лавки в компании таких же, как он гимназистов. Он, вместе со своими сверстниками, подолгу разглядывал выставленный в зеркальных витринах товар, а иногда даже решался зайти внутрь. Приказчик симпатизировал этим юным поклонникам огнестрельного металла; он нет-нет, да и давал им подержать какое-нибудь простенькое ружьецо и поцелиться в чучела, украшающие стены магазина. Причем в памяти отложилось что-то еще, кроме имени «Николка», и рядового облика ученика московской гимназии. Что же это было? Ответ вертелся на языке, и приказчик мучительно пытался его ухватить — да так увлекся этим занятием, что…

— Я вижу вы задумались, любезный? Может, уделите мне несколько минут вашего драгоценного времени?

Мягкий, ироничный голос вернул приказчика к реальности не хуже, чем ушат ледяной воды, с размаху выплеснутый на голову только-только продравшего глаза человека. Какой позор — задуматься вот так, за прилавком, и прозевать покупателя! Да какого! Посреди лавки стоял морской офицер в ранге лейтенанта — по роду своей деятельности приказчик отлично разбирался в знаках отличия военных Российской Империи. Впрочем, не надо быть знатоком, чтобы понять, что новый посетитель служит в Российском Императорском флоте. Строгая повседневная форма, фуражка с характерной «нахимовской» тульей, неизменный кортик, на рукояти которого так изящно лежит узкая ладонь в белой тончайшей перчатке… Флотские офицеры отличались от армейских особым строгим шиком, но не были склонны к излишествам, столь характерным для гвардии— особенно, кавалерийских полков. Всегда безупречно одетые, подтянутые, презрительные, ослепляюще чистые, моряки являли собой сливки Империи. Недаром в Морской Корпус берут только сыновей офицеров, потомственных дворян и чиновников, не ниже четвертого класса табели о рангах.

— П… простите ваш сокобродие[90], задумался. Чем могу…?

— Да уж можешь, голубчик. Подай-ка ты мне склянку ружейного масла, вазелинового, на 30 золотников — только смотри, чтобы наилучшего!

Приказчик чуть ли не бегом кинулся выполнять желание важного господина, пока тот, со скучающим видом осматривал выставленные в лавке огнестрельные механизмы. Пробежав рассеянным взглядом по охотничьим гладкостволкам и уделив некоторое внимание револьверной винтовке «Смит-и-Вессон»[91], моряк снял с подставки в виде оленьих рогов ружье, выделявшееся среди остальных массивным казёнником жёлтого металла и спусковой скобой характерной формы.

— Ваш сокобродие интересуется системой Генри? — почтительно прошелестел приказчик. Он уже принес заказанное лейтенантом ружейное масло, и теперь стоял рядом с клиентом, готовясь вступить в обстоятельный, неспешный разговор двух знатоков оружия.

— Да, братец, — кивнул лейтенант. — Вот, давно собирался ознакомиться с этой винтовочкой, да все было недосуг.

— Тогда, позвольте порекомендовать вам эту модель, — и приказчик снял с соседней роговой подставки ружье, очень похожее на то, что держал в руках лейтенант; разве что ствольная коробка у него была выполнена из вороненой стали, а не из бронзы, да под стволом, поверх длинной металлической трубки, доходящий до самого обреза ствола, красовалось элегантное ореховое цевье, тогда как у первого ружья, подствольная трубка блестела обнаженным металлом.

— Новейший образец, только в этом году поступила в продажу! Система, доработанная господином Джоном Браунингом[92], а выпущена на фабрике в Винчестере. Это переделка модели 76-го года под мощный патрон 45-го калибра — по нашему, 4 с половиной линии. Вот, изволите видеть, — окошко для снаряжения магазина патронами на казённой части, — и он перевернул винтовку, демонстрируя офицеру нижнюю часть казённика.

— А вот в системе Генри, что вы, ваш сокобродь, давеча рассматривали, надо снимать всю эту трубку, наполнять патронами а потом ставить ее на место. Неудобно-с, да и засорить легко. Не сомневайтесь, ваш сокобродие, самая наилучшая система, только что получена из Америки, останетесь довольны!

И в подтверждение этих слов, приказчик набил магазин «винчестера» патронами. Затем, действуя скобой затвора, он выщелкнул их один за другим — выброшенные патроны звонко раскатились по полу. — Прошу вас, попробуйте…

Офицер ловко повторил манипуляции с заряжанием винтовки, приложил оружие к плечу, переводя прицел с одной звериной головы на другую. Оружие ему понравилось.

— Спасибо, братец, прелюбопытнейшая штучка. Я, пожалуй, пришлю за ней на днях.

— Не извольте беспокоиться, ваш сокобродие, — угодливо склонился приказчик, оценивший тот факт, что моряк даже не поинтересовался стоимостью дорогой винтовки — а значит, в средствах не был ограничен, — в лучшем виде на квартиру доставим, останетесь довольны. Адресок позволите?

Лейтенант, слегка кивнув, вытащил из-за обшлага богатый кожаный бумажник с накладными серебряными уголками, и извлек из него прямоугольник визитки. — Вот, спросить лейтенанта Никонова. Так я жду, любезнейший…

— Разумеется, ваш сокобродие, непременно, а как же, сегодня же и пришлем, — зачастил приказчик. — Может еще что-то интересует — так вы только скажите, мы мигом!

— Масло не забудь. Да, и патронов еще приложи, три коробки. Четыре с половиной линии, говоришь?

— Так точно-с, ваш высокобродие, четыре с половиной, по 50 патрончиков в коробочке, один к одному, как огурчики!

Лейтенант согласно кивнул, давая понять что разговор окончен. Приказчик кинулся к дверям — распахнуть тяжелые створки перед солидным покупателем, — но моряк вдруг остановился и поднял палец:

— А скажи-ка мне, что это за мальчуганов я встретил на выходе из твоей лавки? Вроде, они с покупкой были. Что, в Первопрестольной теперь дети револьверами обзаводятся?

— Ну что вы, ваш сокобродие, какие дети? Вполне даже сурьезный молодой человек, да и законом не запрещено!

— Да, братец, знаю, — снисходительно обронил офицер. — Не сомневаюсь, что в вашем заведении чтут закон. Но все же — не показалось ли тебе странным, что реебенок пришел покупать револьвер? Что за систему, он, кстати, выбрал?

— Так ведь револьвер системы Галана, флотскую модель! — охотно ответил приказчик, — весьма толковый молодой человек оказался, и в оружии, сразу видно, осведомлен. Только вот… — приказчик невольно запнулся. Было видно, что он прикидывает — стоит ли и дальше откровенничать с не в меру любопытным посетителем? Хотя, с другой стороны такой солидный клиент…

Лейтенант понимающе усмехнулся самым уголком губы — и, как бы невзначай, положил ладонь на стекло прилавка, под которым красовалась продукция американской оружейной фабрики мистера Кольта. А когда моряк убрал руку, на прилавке осталась пятиалтынный.

Приказчик мгновенно понял намек. Незаметным движением он смахнул монету куда-то за прилавок, и угодливо зачастил: — Так что странный какой-то молодой человек, ваш сокобродие! Знает столько, что иному господину студенту поучиться не грех! А уж как с револьвером обращается — залюбуешься. Я, ваш сокобродие, уж сколько лет при оружейной торговле состою, а такого не видывал! А слова вворачивает такие… непонятные!

Спустя четверть часа, лейтенант Никонов покинул оружейную лавку, а приказчик разбогател на три пятиалтынные монеты. Но лейтенант нисколько не жалел о потраченных деньгах — беседа обогатила его массой фактов, которые следовало немедленно обдумать.

Никонов был растерян — и причина к тому имелась, да еще какая! Все дело было в открытках, который уступил ему старший из мальчиков. А точнее — в одной из этих открыток. Нет, остальные тоже были весьма и весьма необычны — люди и лошади, застывшие на скаку, предельно естественные позы всадников… недоступная современной фотографии, потрясающая четкость, а уж цвета! Ничего подобного лейтенант еще не видел.

Но та, другая открытка! Свинцовое море, рассекаемое таранным форштевнем громадного серого броненосца. Корабль тяжко осел в воду по самые клюзы, и злые буруны захлестывают громадное, рельефное золоченое изображение цветка на носу[93]. Тяжелая даже на вид, цилиндрическая башня развернута в сторону борта и стволы необычайно длинных орудий нащупывают цель на невидимом горизонте.

От корабля на открытке веяло титанической мощью. Никонов, служивший по линии Технического комитета Адмиралтейства, был в курсе всех флотских технических новинок — и ничего подобного он не видел. Но, с другой стороны, опытный взгляд моряка выхватывал детали, слишком рельефные и точные для фантазии любого художника — катера на шлюпбалках, раструбы вентиляторов, орудия среднего калибра, высовывающиеся их портов броневых казематов: и такие же порты по другому борту — но только орудия в них развернуты в сторону носа. Треплются по ветру гирлянда сигнальных флажков, а еще один флаг, громадный — с эмблемой Восходящего солнца — реет на носу корабля.

Лейтенант назубок знал корабельный состав всех флотов мира и готов был держать пари — ничего подобного еще не покидало ни одной из верфей! Вот, разве случалось видеть похожий проект в одном их английских журналов… Но ведь здесь нарисовано явно с натуры, причем с поражающей воображение достоверностью и детальностью!

Но больше всего поразил лейтенанта даже не облик грозного боевого корабля. По нижнему обрезу картинки змеилась надпись, сделанная крошечными японскими иероглифами — что лишний раз указывало на национальную принадлежность броненосца. Мальчики разумеется, не могли знать, что лейтенант с 1884 года нес службу на русском клипере «Разбойник» на Дальнем Востоке — и, подобно многим офицерам, во время стоянки во Владивостоке брал уроки японского. Успехи Никонова в изучении языка обитателей Страны Восходящего Солнца были весьма скромными, но он все же сумел разобрать надпись на открытке: «Русский флагман перевернулся! Эскадре перенести огонь на следующий в строю…».

Так что — лейтенант имел все основания заинтересоваться необычными коллекционерами. Интуиция удержала Никонова от того, чтобы тут же засыпать мальчиков вопросами о странных открытках. Да и не подобало подобные «жандармские замашки»[94] морскому офицеру! Растерявшийся лейтенант позволил гостям уйти, — но, встревоженный визитом юных собирателей, решил пройтись по городу, проветриться, привести в порядок мысли. И вот, на тебе — снова встретил на Никольской давешних подростков. И где — возле одной из лучших в Москве оружейных лавок, где те приобретали мощный револьвер! А из головы никак не шла зловещая загадочная надпись. Нет, в этой истории непременно следовало разобраться.

Приказчик сквозь витрину смотрел вслед неспешно удаляющемуся морскому офицеру. День сложился удачно — в оружейной лавке посетителей обычно бывает немного, да еще и далеко не каждый уходит с покупкой. А тут — два клиента, один за другим! Нет, положительно он мог быть доволен собой. Вот только беседа с лейтенантом… что-то в его расспросах заставило приказчика вспомнить об Отдельном корпусе жандармов Его Императорского Величества[95].

Приказчик предвкушал недурной барыш — а потому не заметил молодого человека гимназического облика, отправившегося вслед за лейтенантом. А, впрочем, он, скорее всего, и так ничего не заметил бы — мало ли на улицах Москвы гимназистов?

Впрочем, что за глупости — морской офицер на жандармской службе? Невиданный моветон — и приказчик, отогнав прочь ненужные мысли, привычно принялся полировать промасленной тряпочкой штуцер системы Пибоди-Мартини. Но, стоило приказчику прикоснуться к вороненой стали казённика, как на его вдруг снизошло — он вспомнил, то, о чем безуспешно гадал перед самым появлением морского офицера. Ну, конечно! Мальчик, гимназист, сопровождавший необычного молодого человека, был сыном учителя Екатерининской женской гимназии! Как-то приказчику случилось доставлять туда покупку — чучела хищных зверей, приобретенные каким-то благотворителем для гимназического кабинета естественной истории. И так уж вышло, что учителя, преподававшего эту дисциплину, в тот день в гимназии не было — и покупки принимал учитель словесности. А тому как раз помогал его сын, — тот самый мальчик-гимназист, спутник подозрительного молодого человека.

А ведь давешний моряк настойчиво расспрашивал, где найти ребят, купивших в лавке револьвер Галана! За те скудные сведения, которыми поделился с лейтенантом приказчик, тот отблагодарил — и отблагодарил достаточно щедро. Так, небось, и тут не поскупится? И обрадованный перспективой получить еще пару пятиалтынных, приказчик отставил в сторону штуцер и принялся паковать приобретенный лейтенантом «винчестер», чтобы самолично доставить его по адресу.

В общем, сбылась мечта идиота. Мы шли по Никольской и я думал только о том, как приду домой и с головой уйду в самое медитативное на свете занятие — в возню с оружием. Собрать-разобрать, смазать, удалить излишки смазки, провернуть барабан, несколько раз вхолостую щелкнуть курком. Потом открыть коробку с патронами и выставить рядком масляно блестящие латунные цилиндрики… Все это было таким реальным, что я даже зажмурился.

Я люблю пистолеты. В нашем страйкбольном клубе инструктором по этой науке — настоящий специалист, отставной оперативник ФСБ. И учит он нас на совесть, без скидок на специфику страйкбола. «Когда-нибудь пригодится», — говорит он, — «хотя, не дай Бог, конечно».

А к тому же — прошлым летом, когда я гостил у мамы, в Штатах — она, потерпев неудачу в попытках в пятый раз отправить меня в какой-то там «лагерь зеленых скаутов», вняла моим слезным просьбам и оплатила двухмесячный интенсивный курс пистолетной стрельбы. Так что, кроме старых добрых ТТ и Макара с ЧеЗетом, из которых систематически удавалось пострелять в московском тире, я в удовольствие пострелял и кольта 9-11, и из револьверов, и даже из раритетного «писмейкера»[96] с одинарным действием. Так что оружейную лавку я покидал крайне неохотно, строя планы о том, как, когда-нибудь, вернусь сюда и скуплю пол-магазина.

Оставалось еще одно дело. Я с усилием отогнал от себя видение галановских патронов, выстроившихся… ну, скажем, на верхней грани монитора — чем плохо? — и полез пальцами в карман, извлекая бумажку, врученную мне отцом перед сегодняшним визитом в 19-й век.

Он затеял-таки проверить, куда мы, собственно ходим последние 5 дней — в свое прошлое, или все-таки в параллельный мир? Отец, оказывается, еще в первый день нашего Большого Приключения сообразил, как это сделать — и вот теперь мне предстояло этот замысел осуществить.

Представьте, что вы нашли в Ленинской Библиотеке (правда, сейчас она называется как-то по другому[97], но это неважно; Ленинка — она Ленинка и есть), подшивку газеты за 1886 год. В нашем случае — это газета «Московские Ведомости». Находим в подшивке номер за определенное число — и старательно его изучаем. Потом — отправляемся в 19-й век и относим в редакцию срочное объявление, которого заведомо не было в том самом номере газеты. Можно даже без многозначительной аббревиатуры и картинки в виде ядерного гриба[98]. Затем — дожидаемся завтрашнего дня, приобретаем пару номеров газеты у ближайшего мальчишки-разносчика и возвращаемся в 21 — й век.

Догадались, что дальше? Точно — снова идем Ленинку и снова берем ту же самую подшивку «Московских новостей». Если библиотечный экземпляр претерпел изменения и теперь совпадает с тем, что мы принесли из прошлого — значит, наша дверка за нарисованным очагом соединяет две эпохи одного и того же мира. Проще говоря — проходя через подворотню, мы попадаем в наше прошлое. Ну, или в будущее — смотря с какой стороны идти.

Ну, а если библиотечный экземпляр стался прежним и никакой «новодельной заметки» там не появилось — что ж, значит, наш 21-й век и тот 19-й, в который мы нашли лазейку, относятся к разным, параллельным мирам, пока еще (это отец так сказал) неотличимо похожим один на другой. Очень меня это «пока еще» заинтересовало — был в нем какой-то скрытый намек, и я даже догадываюсь, какой…

Газета «Московские Ведомости» с самого 1756 года, когда она была создана указом императрицы Елизаветы Петровны, располагалась при Московском Университёте. Там, в университетской типографии она печаталась, там же располагалась и редакция. Так что мы с Николкой, не мешкая, отправились на Моховую — время в обоих мирах летело параллельно, и отец наверняка уже начал волноваться; за всеми этими делами с открыткой и револьвером, я пробыл в прошлом вместо отведенных на это двух часов уже больше пяти.

Против ожидания, визит в редакцию не занял много времени. Я передал бумажку с текстом объявления какой-то канцелярского вида барышне, заплатил положенные 50 копеек — и уже через 20 минут мы с Николкой вылезали из пролетки на родной Гороховской улице.

Яша, умотанный, как ломовая лошадь, плелся по переулку в сторону Садовой. Денег уже не оставалось, и он не мог позволить себе даже взять «ваньку» до Никольской. Траты этого дня опустошили Яшины карманы — 15 копеек на извозчиков, два пирожка, когда стало совсем уж кишки подводить от голода… Да, еще 20 копеек помощнику — ушлому малому из лавки Серебрянникова… надо, кстати, разыскать его и потребовать отчёта в слежке за моряком…

Один раз Яша чуть было не попался — старший из мальчиков в какой-то момент встретился с ним глазами, и Яша с ужасом подумал, что все, он замечен и слежке конец. Но, видимо, это была случайность — мальчик отвел взгляд и принялся рассматривать что-то на другой стороне улицы. Яша облегченно выдохнул — пронесло! И, на всякий случай, поотстал своих подопечных еще шагов на двадцать.

Но самое ужасное — Яша ни на шаг не приблизился к цели. Мальчишки, за которыми он ходил весь день, доехали, до Гороховской, отпустили извозчика… а потом — повторилась та же чертовщина, что и в первый день слежки. Яша не мог понять, как он умудрился прозевать момент, когда один из мальчиков пропал. Улица была пуста, мальчики неспешно шли вдоль фасада дома, и вдруг…

Когда второй «объект», гимназист, скрылся в подворотне своего дома, Яша почувствовал, что у него опускаются руки. Второй раз, на том же самом месте, объект уходит из-под наблюдения — практически среди бела дня, в тепличных условиях… стоп! На том же самом месте? Яша повернулся и, несмотря на усталость, опрометью бросился назад. Добравшись до дома давешнего гимназиста, юноша дважды точно воспроизвел свой маршрут — и сегодняшний, и тот, которым он следовал позавчера. Да, точно… вот здесь Яша перешел улицу; те двое следовали по той стороне, он на минутку отвлекся, и тут…

Юношу пробил холодный пот. Получалось, что сегодняшний подросток пропал точно на том же самом месте, где день назад сгинула парочка, порученная его, Яши вниманию — тот же самый мальчик и его отец. Причем — в обоих случаях с ними был давешний гимназист, и в обоих случаях он-то остался на месте! Яша раз за разом прокручивал ситуации — по шагу, заставляя память воспроизвести мельчайшие детали… есть! Оба раза его подопечные останавливались и вроде бы говорили друг с другом, делали какие-то жесты… прощались? Похоже. А через мгновение подозрительные гости исчезали, и гимназист оставался один. И, как ни в чем ни бывало, возвращался домой — вот в этот самый дом, у фасада которого все и происходило!

Яша чувствовал, что все это должно что-то означать — причем, что-то очень важное. Но вот что именно — фантазия пока отказывала. Во всяком случае ясно было одно: делиться этими «фактами» с дядей Ройзманом не стоило. Пока. Наверняка не поймет и уж точно — не оценит. А вот как-то объяснять отсутствие результата Яше придется уже сегодня…

Глава двадцать вторая

«…Несмотря на все трудности, к 1880 году в Петербурге было зарегистрировано более 50-ти велосипедов. Первое официальное состязание прошло в Москве 24 июля 1883 г. на дистанциях 1,5 и 7,5 верст и носило международный характер. В состязаниях участвовали американский, австрийский и английские спортсмены. 1883 год и отмечается как дата рождения велосипедного спорта в России. Вторым по значению для развития отечественного велоспорта было соревнование, состоявшееся 23 сентября 1884 г. на Царском Лугу (Марсовом поле) в Санкт-Петербурге. Эти выступления ускорили создание Московского и Петербургского обществ велосипедистов-любителей.

Уже в 1882 г. в Петербурге было создано первое русское велосипедное общество. Устав Петербургского общества велосипедистов-любителей был утвержден 5 декабря 1884 года. В 1886 г. появилась первая конструкция современного велосипеда с колесами одинакового диаметра и цепной передачей на заднем колесе. Эта вело-машина вытеснила «пауки» и увлечение велоспортом начало быстро расти. Центрами велосипедной жизни стали города Рига, Киев, Одесса. Вначале состязания проводили на ипподромах и шоссе. В дальнейшем на средства общества и крупных предпринимателей были выстроены циклодромы (треки).»

Олег Иванович устало откинулся на спинку кресла, прикрыл веки и помассировал глаза, истерзанные многочасовым сидением за монитором. Уже второй день он проводил за ноутбуком, старательно обрабатывая нащелканные сыном в прошлом кадры. А их с каждым днем их становилось все больше — ежевечёрне Ваня сливал на домашний комп гигабайты снимков и видео, сделанных в 19-й веке. Фотографии были нужны для журнала «Живая история» — а теперь вот и не только для него. Накануне, поздно вечером, Олегу Ивановича позвонил редактор «Вестника живой истории», Михаил Антонович Сокольников. Звонок прозвучал в неурочное время, и почтенный муж, отличающийся, вообще-то, истинно британской невозмутимостью, не мог сдержать возбуждения; Олег Иванович прямо видел, как тот расхаживает по кабинету, нервно тиская трубку.

Дело было вот в чем. На следующий день после визита Олега Ивановича в редакцию, туда зашел известный телепродюсер. Высокий гость планировал большой детективно-исторический сериал, действие которого должно разворачивалось в Москве, в конце 19-го века. Наслушавшись нелицеприятных выпадов критиков и историков по поводу оформления и костюмов двух последних сериалов, продюсер решил на этот раз подойти к делу основательнее. И пригласил Михаила Антоновича на роль консультанта сериала. Обсуждение затянулось, и, в какой-то момент, гость обратил внимание на макеты страниц с иллюстрациями на столе главреда. Испросив разрешения хозяина кабинета, продюсер изучил картинки: или ими оказались фотографии, принесенные Олегом Ивановичем. Гость пришел в восторг. Он умолял историка свести его с авторами иллюстраций, но тот, памятуя уговор с Олегом Ивановичем, отказался. Тогда киношник предложил расширить рамки консультаций — он хотел получать тематические подборки фотографий, в сопровождении квалифицированных комментариев. Плата была предложена весьма щедрая, так что Михаил Антонович, как раз затеявший строительство коттеджа в 20-ти километрах от МКАД, немедленно перезвонил отцу Вани.

Олег Иванович не видел причин отказываться — это, в общем-то, совпадало и с его планами. Но, в результате, пришлось провести за компьютером две ночи, готовя материал для настырного продюсер. И лишь под утро нашлось время на другие, более насущные дела.

Дело в том, что на Олега Ивановича сильно подействовал конфуз в часовой лавке. Поначалу, вспоминая рецепты из «попаданческих» книг, а так же идеи завсегдатаев тематических форумов, он собирался раздобыть средства на «той стороне», прибегнув к «межвременнОму» челночному промыслу. Предложений было море — от торговли парфюмерией и косметикой 21-го века (особой популярна была мысль доставлять дамам прошлого современную краску для волос), до перепродажи алмазного инструмента и искусственных рубинов. Но посещение лавки Ройзмана отбило у Олега Ивановича охоту связываться с подобной коммерцией. Разумеется, он внушал себе, что не стоит заниматься мелкой коммерцией в чужом времени, на которое они с сыном возлагают столько надежд, поскольку имидж мелочного коммивояжёра — сразу закроет перед ними множество высоких дверей.

Но на самом деле — и Олег Иванович отлично это сознавал, — что он просто не был создан для такой коммерции. Чего-то не хватало, какой-то черты характера. Всю жизнь Олег Иванович старался, как мог, избегать подобных денежных расчетов, не раз упуская очевидную выгоду и уступая нахрапистому собеседнику только потому, что его натуре претила сама идея выжимания барыша. И вот, теперь, он вынужден был искать такой способ пополнения бюджета их «предприятия», который отвечал бы его вкусам — и, по возможности, был хоть в какой-то мере знаком.

Здесь, в 21-м веке, выход нашелся почти сразу. На помощь пришли бесчисленные связи в среде реконструкторов и общество «Александровская Россия», создаваемое редактором «Вестника». Олег Иванович рассчитывал сбывать в этих кругах кое-какие артефакты, доставляемые из прошлого. Кроме того, очень вовремя подвернулось и предложение кинопродюсера.

Олег Иванович не испытывал материальных затруднений, избрав для себя стезю журналиста-фрилансера. Другое дело — 19-й век. Осознав, что межвременнОе мешочничество не для него, Олег Иванович решил пойти по другому пути. В одной из форумных дискуссий промелькнула удачная мысль: следует ориентироваться на замкнутые сообщества, которых во всякие времена в Москве было множество — и предлагать что-то такое, что будет пользоваться спросом в этой замкнутой среде. Олег Иванович именно так и собирался поступать в 21-м веке — с той разницей, что там он был вхож в круги историков-реконструкторов и мог опираться на свои связи.

А вот в 19-м веке их только предстояло создать.

После некоторых размышлений Олег Иванович остановился на новинке, недавно появившейся в Москве, да и вообще в России — велосипедах, или, как их здесь называли, «бициклах». На текущий, 1886-й год велосипедное дело в России пребывало в зачаточном состоянии. Всего 3 года назад была проведена первая велосипедная гонка в Москве; а вот езда на «бициклах» по улицам городов Российской Империи была запрещена. Нарушение запрета грозило нешуточным штрафом и конфискацией транспортного средства; запрету предстояло действовать еще целых 6 лет — до 1892 года.

Но, несмотря на все эти трудности, общества поклонников двухколесных агрегатов росли, как грибы: 4 марта 1883 года в Царском Селе был организован «Кружок Велосипедистов», а 31 марта 1884 года открылось «Московское общество велосипедистов-любителей». К 1880 году в Петербурге состояло на учете более полусотни «бициклов».

Поначалу Олег Иванович собирался проехаться несколько раз по московским улицам на велосипедах в сопровождении сына, и тем привлечь к себе внимание прессы — и, как следствие, энтузиастов нового вида спорта. Это помогло бы войти в круг «покорителей бициклов» Москвы. Рядовые горожане не могли позволить себе столь экзотического развлечения, так что это могло стать верным способом обзавестись знакомствами в высоких кругах второй столицы Российской Империи.

К тому же — новые «безопасные» велосипеды, привычной для жителя 21-го века схемы только-только появились, и пока мало кому были известны. Остальные же, (в том числе и члены московского клуба) довольствовались велосипедами-«пауками» с громадным передним колесом — медлительными и опасными в езде. Так что появление агрегатов новой конструкции просто обязано было заинтересовать кого-то из признанных деятелей вело-движения Москвы. В идеале Олег Иванович планировал организацию вело-мастерской при одном из бицикл-клубов Москвы.

Однако — все портил запрет на передвижение на велосипедах! И, здраво все обдумав, Олег Иванович решил слегка пересмотреть идею предстоящих велопрогулок. Из московских газет, он уже знал, что местом вело-катания являются в основном, московские парки — именно там любители двухколесного движения предаются своему любимому делу. Так что было решено совершить ознакомительный вояж именно там. Парки формально находились за городской чертой, так что езда на велосипедах там не возбранялась. К тому же, «Московское общество велосипедистов-любителей» нередко устраивало в московских парках большие праздники для энтузиастов нового вида транспорта.

Для первого «вояжа» Олег Иванович выбрал Петровский парк, располагавшийся по соседству с Ходынкой и давно уже облюбованный чистой публикой. А, главное — 19 мая сего, 1886 года, Министром внутренних дел был утвержден устав «Московского клуба велосипедистов». Газета сообщала, что 30 мая состоится большое вело-гулянье, посвященное этому знаменательному событию. И упускать столь подходящий случай никак не следовало.

Неторопливый ход размышлений прервал звонок в дверь— это вернулся из очередного похода в прошлое Иван. Увидев сына, Олег Иванович понял — что-то произошло. Причем скорее что-то приятное, чем наоборот. Ваня был весел, встрепан и полон энергии. И он взахлеб начал рассказывать, едва переступив порог квартиры:

— …ну вот, а там дощечка была прилажена. Николка, когда нашел тайник, решил что это задняя стенка ниши. Роста ему не хватило — так, кончиками пальцев дотянулся, пощупал — и все. А я костяшками пальцев постучал, — а там пустота! — гордо рассказывал Иван. — Потом ножом подковырнул, а за дощечкой — бумага какая-то. Я от неожиданности чуть со стула не свалился, даже баллончик уронил Николке на голову.

— Стоп-стоп, — прервал излияния сына Олег Иванович. — С этого места подробнее, пожалуйста. Что за баллончик?

— А, это… да ничего, ерунда, зато вот листок, что был в тайнике… — зачастил Ваня, спеша увести разговор в сторону от неудобной темы. — Когда мы рассмотрели, НикОл сказал, что там церковь нарисована. А надписи мы вообще не поняли. Да вот, смотри сам… — и мальчик потянул из рюкзака зеленоватый пластиковый файл.

Олег Иванович, однако, раскусил наивную хитрость сына:

— Листок мы потом рассмотрим. А сейчас — насчет баллончика. Газовый, что ли? Или перцовый? Откуда он у Николки? Ты дал?

Ваня, поняв, что выкрутиться не удастся, кивнул и тут же перешел в наступление:

— Ну да, я. А что? К нему там в гимназии какие-то олени пристают, он мне еще в первый день рассказал. Вот и вчера наехали. Если бы не баллончик — избили бы по любому, их же трое было!

— Так он что, применить его успел? — Схватился за голову Олег Иванович. — Ты вообще, каким местом думаешь? Ну ладно, Николка, он и понятия не имеет, с каким олухом связался; но мы же договаривались — ПРЕДЕЛЬНАЯ осторожность! А ты не придумал ничего лучше, как тащить в прошлое слезоточивый газ? А дальше что? Электрошокер принесешь? Или гранату? Что за безответственность?

Мальчик был раздосадован тем, что так нелепо проговорился. Да и, чего там скрывать — он вполне осознавал свою вину:

— А что было делать? Они и правда могли его излупить, НикОл этому гаду Кувшинову списать на контрольной не дал, вот он и обозлился!

— Он не дал, а Кувшинов — значит, гад? — недоуменно спросил Олег Иванович. Николка не показался ему вредным или злопамятным мальчиком. — Подумаешь, великое дело — списать! Пожалел, что ли?

— Да он хотел, только не успел! У них там математик жутко въедливый, а НикОл боялся внимание привлекать — чтобы калькулятор не…

Ваня осекся, но было уже поздно. Олег Иванович, медленно опустился на стул и горько вздохнул.

— Да, похоже ты ничего не упустил, для того, чтобы спалить нас синим пламенем. Я, как идиот, прорабатываю легенду, кручусь, добываю документы, из инета не вылезаю, чтобы исключить любую нелепость а тут — пожалуйста! Перцовый баллончик в уличной драке! Мало того — калькулятор на контрольной! А если бы он засыпался? Тебе хоть в голову пришло, что будет, если этот въедливый математик отберет у Николки калькулятор прямо на уроке? Ты что, считаешь, что он просто его пожурит и вернет обратно? Ты вообще, чем-нибудь думал? Про голову не говорю, тут ответ очевиден. Но ХОТЬ ЧЕМ-ТО?

Ваня виновато потупился. Отец был кругом прав, упрекать мальчик мог только себя — и за неосмотрительность, и за длинный язык. Разговоры о неосторожности возникали уже не в первый раз. Собственно, в последние два дня отец, вынужденный отпускать Ваню в прошлое одного, только об этом и твердил. Каждой вылазке предшествовал долгий и нудный инструктаж о мерах предосторожности. Олег Иванович даже хотел запретить Ивану брать с собой в прошлое любые артефакты из 21-го века, но каждый раз наталкивался на лишь решительное сопротивление. К тому же, Олег Иванович остро нуждался в снимках — а Ваня, умело обращавшийся с цифровой мыльницей и обнаруживший в себе талант к фотографии, приносил из каждого похода огромное количество интересных и очень удачных кадров.

В общем, мальчик по прежнему, брал в прошлое планшет и фотоаппарат — но о том, чтобы ОСТАВЛЯТЬ там образцы современной технологии, да еще и поощрять их юного помощника из 19-го века пускать эти предметы в ход — такого уговора не было!

— Ну ладно, пап, — примирительно начал Ваня. — Ну прокололся, прости… я, правда, Николке хотел помочь! Ну все, больше не повторится, обещаю быть осмотрительным.

Олег Иванович обреченно махнул рукой. Он вообще не мог долго сердиться на сына — после развода с женой Ваня стал для 45-ти летнего мужчины, что называется, «светом в окошке. Тем более, мальчик был куда толковее своих одноклассников и, в общем, не давал отцу особых поводов для беспокойства. Учеба в престижном московском лицее, стабильные пятерки в четверти, разбавленные парой четверок, и столь нехарактерное для большинства сверстников равнодушие к материальным благам в виде новых смартфонов и шмоток — о чем было еще мечтать отцу? Полтора года назад Ваня не на шутку увлекся страйкболом, познакомившись с фанатами этого мужественного развлечения на одном из исторических фестивалей — и с тех пор два раза в неделю пропадал на тренировках. Сам Олег Иванович, в своих увлечениях предпочитал ретро-фехтование — но с одобрением относился к увлечению сына. За полтора года тренировок Ваня заметно окреп, движения его стали резче, собраннее, даже поведение изменилось — сказалась привычка к возне с оружием и жестким боевым тренировкам. Да и в школе отношение к мальчику заметно изменилось.

Когда на отца с сыном свалился сюрприз в виде портала в 19-й век, Олег Иванович с самого начала решил во всем вести себя с сыном, как с равноправным партнером. И пока это вполне оправдывалось. С другой стороны, отец хорошо понимал: 14-летнему мальчишке, оказавшись в такой ситуации, непросто держаться в рамках осторожности и осмотрительности. Да что там — даже он, опытный, умудренный мужчина и то не смог избежать проколов — чего стоил один конфуз с часовщиком!

— Ну ладно, в другой раз думай, что делаешь, а то таких дров наломаем… Что вы там нашли, показывай.

Ваня немедленно пустился в объяснения — он был рад, что удалось закончить опасный разговор. Дело в том, что после всех коллизий последних двух дней, — драки с Кувшиновым, визита квартального и гимназического надзирателя, находки загадочного пергамента и похода в оружейную лавку, — мальчик, желая как-то отвлечь вконец издерганного Николку, оставил ему на ночь планшет с залитыми гигабайтами кинофантастики. Не хватало еще, чтобы отце узнал и об этом! Тогда точно голову оторвет.

Глава двадцать третья

— Ну-ка, ну-ка, дорогой кузен, что это вы там делаете?

Ехидный голосок Марины вернул Николку в реальный мир. Дело в том, что на последние несколько часов воображение унесло мальчика очень далеко от Гороховской улицы. Он скитался среди звезд вместе с имперскими дестроерами, останавливал шагающие танки во льдах льды планеты Хот, сражался с имперскими штурмовиками в ущельях Татуи?на. В планшете, который оставил Иван, были все 6 фильмов саги «Звездные войны» — и, стоило гимназисту запустить один из них (Иван объяснил своему другу, что начинать просмотр надо с 4-й серии, и никак иначе), как он пропал для окружающего мира. К планшету прилагались крохотные чёрные «заклепки» наушников — так что мальчик, который наслаждался бессмертными творениями Джорджа Лукаса, спрятавшись с головой под покрывало, попросту не услышал, как кузина зашла в его комнату.