Райские новости

Шелдрейк был обескуражен.

— Вы уже это видели, — с укором заметил он, уби­рая ладонь и открывая произнесенные слова.

— Да. Это брошюра «Тревелуайза».

— Неужели? — Шелдрейк взглянул на проспект по­внимательней. — И в самом деле. Ну да ничего, все они одинаковы. У меня их тут целая пачка — на всех при­мерно одна и та же фотография, один и тот же заголо­вок. Рай. Разумеется, нисколько не соответствует дей­ствительности.

— Правда?

— В прошлом году Гавайи посетили шесть миллио­нов человек. Думаю, мало кто из них нашел такой вот пустынный пляж, а? Это миф. Об этом и будет моя сле­дующая книга — туризм и миф о рае. Я вам все это рас­сказываю не просто так Подумал, может, вы подкине­те мне пару идей.

-Я?

— Ну, это же религия, верно?

— Полагаю, что да... А чего конкретно вы хотите достичь с помощью вашего исследования?

— Спасти мир, — серьезно ответил Шелдрейк.

— - Прошу прощения?

- Туризм изнашивает нашу планету. — Шелдрейк снова порылся в своем серебристом чемоданчике и достал пачку газетных вырезок, отмеченных желтым маркером. Он быстро просмотрел их. — Пешеходные тропы в Озерном крае[16] превратились в канавы. Фрес­кам Сикстинской капеллы наносят непоправимый вред дыхание и тепло посетителей. В собор Париж­ской Богоматери каждую минуту входит сто восемь че­ловек: их шаги разрушают пол, а привозящие туристов автобусы разъедают своими выхлопами каменную кладку. Загрязнение от автомобилей, которые нескон­чаемой вереницей едут на альпийские лыжные курор­ты, убивает деревья и вызывает лавины и оползни. Сре­диземное море уподоблено туалету без стока: один шанс из шести, что, плавая в нем, вы подцепите какую-нибудь заразу. В восемьдесят седьмом году на целый день пришлось закрыть Венецию, потому что она бы­ла переполнена. В шестьдесят третьем году по реке Ко­лорадо спустили на плотах сорок четыре человека, се­годня в день совершается тысяча таких путешествий. В тридцать девятом году за границу съездил один мил­лион человек; в прошлом году — четыреста миллио­нов. К двухтысячному году число международных ту­ристов может достичь шестисот пятидесяти миллио­нов, а путешествующих внутри своих собственных стран — в пять раз больше. Одной только энергии по­требляется в связи с этим колоссальное количество.

— Боже мой, — произнес Бернард.

— Единственный способ положить этому конец, помимо законодательного, — продемонстрировать людям, что, отправляясь на отдых, они на самом деле не удовольствие получают, а оказываются вовлечен­ными в ритуал суеверия. И не случайно туризм набрал силу, когда в упадок пришла религия. Это новый опиум для народа, и он должен быть разоблачен как таковой.

— А вы не останетесь без работы, если преуспее­те? — спросил Бернард.

— Не думаю, что сильно рискую, — ответил Шелдрейк, обозревая переполненный зал.

В этот момент среди ожидавших возникло какое-то движение, и волна пассажиров устремилась к выходу на посадку, увидев представителя наземного персона­ла авиалинии, который взял микрофон.

— Дамы и господа, начинаем посадку, ряды с три­дцать седьмого по сорок шестой, — объявил он.

— Это нам, — сказал Бернард. — Пойду подниму отца.

— У меня двадцать первый ряд, — сообщил Шелдрейк, посмотрев в посадочный талон. — И похоже, са­молет будет битком набит. Жаль, мне бы хотелось по­общаться с вами. Может, мы встретимся в Гонолулу? Вы где остановитесь?

— Еще не знаю, — ответил Бернард.

— Я — в «Уайетт Империал». Лучший отель в про­спекте «Тревелуайз». Доплата тридцать фунтов в день, вернее, было бы столько, если бы я платил сам. Заходи­те как-нибудь выпить.

— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал Бернард. — Я посмотрю. Не знаю, насколько буду сво­боден. Понимаете, я тоже не в отпуске.

— Да, я догадался, — заметил Шелдрейк, глянув на мистера Уолша.

4

Весь этот день они гнались за солнцем, но, пока ждали в Лос-Анджелесе пересадки, оно ушло далеко вперед, и во время перелета до Гавайев самолет настигла тьма. Бернард сидел у иллюминатора, но видел только чер­ную бездну. В бесплатном журнале, предложенном авиакомпанией, он нашел карту с маршрутом следова­ния: на всем пути от западного побережья Америки до Гавайских островов — а это расстояние в две с полови­ной тысячи миль — не было ни клочка суши. Что, если вдруг обнаружатся какие-то неполадки? Или внезапно откажут двигатели? Но подобная мысль, как видно, ни­кого больше в самолете не волновала. Стюардессы, с цветами в волосах и в ярких разноцветных саронгах[17], щедро угощали бесплатными напитками до, во время и после ужина, и в салоне царила атмосфера праздника. Рослые американцы с пластмассовыми стаканчиками в руках прогуливались взад-вперед по проходам, словно в пабе или в клубе: наваливаясь на спинки сидений, они останавливались поболтать, хлопали друг друга по пле­чу и от души гоготали над шутками собеседников. Бер­нард завидовал их уверенному поведению. Сам он чуть ли не руку поднимал, чтобы попросить у экипажа раз­решения покинуть свое место. Увидев Роджера Шелдрейка, идущего по другому проходу, Бернард спрятался за журналом. В данный момент он не чувствовал в себе готовности к еще одному семинару по туризму и не хо­тел беспокоить отца, который, к счастью, уснул. Бер­нард наложил запрет на аперитив, но позволил мисте­ру Уолшу сопроводить курицу в соусе терияки[18] малень­кой бутылочкой калифорнийского бургундского, и этого оказалось достаточно, чтобы он отключился.

Свет в салоне приглушили, и начался еще один фильм. Бернард мог с уверенностью сказать, что за этот день он посмотрел фильмов больше, чем за по­следние три года. Герои — на сей раз романтической комедии, — богатые и красивые, были просто обрече­ны полюбить друг друга, но им удалось, с помощью се­рии неправдоподобных недоразумений, отложить эту неизбежную развязку на час сорок минут. Сюжет был таким старым, что даже Бернард узнал его. Новой же деталью, причем слегка шокирующей, явилось для не­го то, что по ходу действия и герой, и героиня отправ­лялись в постель с другими любовниками: такого в фильмах, которые шли в кинотеатрике в Брикли, не показывали. Бернард посмотрел фильм с любопытст­вом и вдвойне довольный, что отец спит.

По окончании фильма он тоже немного вздремнул и пробудился оттого, что в гудении двигателей появилась новая нотка, и от ощущения, что самолет падает. Они начали снижаться. За бортом по-прежнему цари­ла полная тьма; однако через некоторое время, когда самолет повернул и лег на крыло, Бернард увидел в ил­люминатор появившиеся как по волшебству огоньки нескольких нитей ожерелья, брошенного на черный бархат океана. Он потряс отца за плечо:

— Папа, проснись! Мы уже почти прилетели.

Старик застонал и проснулся, облизывая губы и по­тирая покрасневшие глаза.

— Ты должен на это посмотреть. Это поразительно. Садись на мое место.

— Нет уж, спасибо, верю тебе на слово.

Завороженный, Бернард припал к иллюминатору, прижавшись носом к стеклу и отгородившись ладоня­ми от света в салоне, — самолет медленно снижался, приближаясь, по всей видимости, к Гонолулу. Посте­пенно мерцающие полосы света превращались в вы­сотные здания, улицы, дома и мчащийся транспорт. Поразительно было вдруг обнаружить залитый светом современный город, пульсирующий, как звезда, на фо­не черной беспредельности океана. И не меньшим чу­дом казалось то, что их воздушное судно, безошибоч­но найдя свой путь над тысячами миль темной воды, вышло к сей гавани света. В этом было что-то фантас­тическое — в ночном полете над океаном, — хотя по­тягивающиеся и зевающие вокруг пассажиры, похоже, воспринимали все как нечто само собой разумеющее­ся. Самолет снова резко сбавил высоту и накренился, вспыхнула красным светом надпись: «пристегните ремни».

Такого ночного воздуха, как в аэропорту Гонолулу, Бернард не ощущал никогда — теплого и бархатисто­го, почти осязаемого. Словно большой добрый пес об­лизывал твое лицо и дышал на тебя жасмином с едва уловимой примесью бензина, и ты чувствовал это практически сразу по прибытии, потому что перехо­ды — в большинстве аэропортов душные застеклен­ные галереи, являвшиеся всего лишь продолжением тесных самолетных салонов, — здесь были с обеих сторон открыты. Вскоре Бернард и его отец уже обли­вались потом в своей плотной английской одежде, но легкий ветерок овевал их щеки и шелестел листьями ярко освещенных пальм. Рядом со зданием аэровокза­ла было разбито что-то вроде тропического сада — с искусственными прудами и ручьями, с фонарями сре­ди листвы. Именно эта картина, как видно, убедила ми­стера Уолша, что они наконец-то добрались до места. Он остановился, разинув от удивления рот.

— Смотри-ка, — произнес он. — Джунгли.

Пока они ждали багаж в зале прибытия, красивая смуглая молодая женщина в униформе «Тревелуйаз» подошла к ним и, ослепительно улыбнувшись, сказала:

— Алоха! Добро пожаловать на Гавайи! Меня зовут Линда, я ваша сопровождающая в аэропорту.

— Здравствуйте, — откликнулся Бернард. — Моя фамилия Уолш, а это мой отец.

— Прекрасно, — заметила Линда, вычеркивая их имена в своем списке. — Мистер Бернард Уолш и мистер Джон Уолш. — Она окинула их быстрым недоуме­вающим взглядом, к которому Бернард уже начал при­выкать. — А миссис Уолш нет?

— Нет, — ответил Бернард.

— Хорошо, — сказала Линда. — Когда вы, джентль­мены, возьмете свой багаж, пожалуйста, вместе с ос­тальной группой подойдите к справочному бюро для святошечной встречи.

Именно так это прозвучало для Бернарда. Его вне­запно охватил нелепый страх, что какая-то искажен­ная версия событий из прошлого теолога Бернарда Уолша достигла Гавайев, и для того, чтобы встретить его или поставить в неловкое положение, был создан комитет из приходских «шишек».

— Святошечная встреча?

— Совершенно верно, это входит в стоимость. Вы поселитесь в «Вайкики серфрайдере», да?

— Да, — ответил Бернард, решивший, что уже слиш­ком поздно и оба они слишком устали, чтобы искать сейчас квартиру Урсулы.

— Сразу после встречи у здания аэровокзала вас бу­дет ждать автобус, который развезет всех по гостини­цам, — сообщила Линда.

Ожидая, когда на транспортере покажутся их чемо­даны, Бернард повнимательней ознакомился со своим «Тревелкомплектом» и нашел там два ваучера, каждый на «Одну цветочную гирлянду стоимостью 15 долла­ров». Он быстро сообразил, что ослышался и принял «цветочную» встречу за «святошечную» и что имелись в виду гирлянды из головок цветов, нанизанных на нитку[19]. В людном зале эти штуки накидывали на шею многим из только что прибывших пассажиров друзья и профессиональные встречающие, сопровождавшие свои действия восклицаниями «Алоха!». Бернард про­шел мимо сердечника Сиднея и его жены Лилиан как раз в тот момент, когда их аналогичным образом укра­сили два улыбающихся молодых человека, коротко стриженные, с аккуратными пушистыми усиками.

— Не нужно было, Терри, у нас они бесплатные, входят в стоимость отдыха, — обращалась к одному из молодых людей Лилиан.

— Ничего, мама, — отвечал тот, — у тебя будут две. Хочу представить тебе своего друга Тони.

— Рада познакомиться, — произнесла Лилиан. Она улыбнулась, блеснув вставными зубами, но в глазах у нее отразилось беспокойство.

Другие пассажиры «Тревелуйаз» послушно собра­лись, как им было велено, около справочного бюро. Ря­дом находился металлический стенд с бесплатными га­зетами и туристическими проспектами. Название одно­го из этих изданий — «Райские новости» — привлекло внимание Бернарда, и он взял себе экземпляр. Содержа­ние газеты несколько разочаровало, поскольку почти целиком состояло из рекламы, включая меню разных ресторанов с затейливыми названиями: «Клуб-столовая Эль-Сид», «Великий китайский котелок», «Крестная мать», «Пляжный буфет «Морская птица», «Съешь то, не знаю что». Маленькое объявление в правом нижнем уг­лу на первой странице настраивало на иной, менее бла­годушный лад: «Как пережить разрыв отношений». Про­чтите эту книгу. Она поможет вам преодолеть чувство вины. Вернет вам уверенность. Поможет справиться с собственной жизнью». Бернард потихоньку оторвал по­лоску с объявлением и сунул в нагрудный карман.

— Нашли что-то интересное?

Бернард поднял глаза и увидел взиравшего на него Роджера Шелдрейка.

— Это может вас заинтересовать, — сказал Бернард, показывая название газеты.

— «Райские новости»! Просто восторг! Где вы ее взяли? — Шелдрейк устремился к стенду и жадно на­бросился на бесплатную литературу.

Вновь появилась Линда. Она несла огромную кар­тонную коробку, полную цветочных гирлянд, которые начала раздавать пассажирам в обмен на ваучеры из их «Тревелкомплектов». Когда очередь дошла до Сесили и ее мужа, Линда спросила:

— Вы молодожены, верно? Вы заказывали гавай­скую свадебную песню?

— Нет, не заказывали, — быстро ответила Сесили.

Другие члены группы с обострившимся интересом воззрились на молодую пару. Берил Эверторп сказала:

— Подумать только, а вот мы поехали во второе сва­дебное путешествие.

Лилиан Брукс заметила:

— Мне сразу показалось, что с ними что-то неладно.

А девушка в розово-голубом спортивном костюме оживилась:

— Какая романтическая идея для свадебного путе­шествия, надо будет подкинуть ее Десу.

Ди не осталась в стороне:

— Если вы когда-нибудь поедете в свадебное путе­шествие, я буду в палатке на полпути к вершине Бен-Невиса[20].

Когда Линда уже подходила к Бернарду, кто-то за­арканил его сзади гирляндой из влажных, сладко пах­нущих белых цветов. Вздрогнув, он обернулся и ока­зался лицом к лицу с загорелой пожилой дамой не­большого роста: седые волосы оттенены розовым, длинное, ниспадающее свободными складками платье с набивным узором из крупных розовых цветов, ногти на руках и ногах блестят лаком того же оттенка.

— Алоха! — сказала она. — Вы племянник Урсулы, да? — Бернард признался, что да, он самый. — Я сразу вас узнала, как увидела, у вас такой же нос. Я Софи Кнопфльмахер, живу с Урсулой в одном доме. А это, должно быть, ее брат Джек. Алоха! — Она набросила вто­рую гирлянду на мистера Уолша, и тот испуганно ша­рахнулся. — Вы, наверное, знаете, что означает «алоха»?

— Видимо, «здравствуйте», — отважился Бернард.

— Правильно. Или «до свидания», смотря по тому, приходишь ты или уходишь. — Маленькая леди издала смешок-кудахтанье. — А еще — «я тебя люблю».

— Здравствуй, до свидания, я тебя люблю?

— Слово на все случаи. Урсула попросила меня пе­редать вам ключи от ее квартиры, поэтому я решила, что лучше мне вас встретить.

— Как это любезно с вашей стороны, — сказал Бер­нард. — Но у нас забронирован номер в гостинице...

— В какой?

— «Вайкики серфрайдер».

— У Урсулы вам будет удобнее. Больше места. Там своя гостиная и кухня.

— Ну что ж, ладно, — согласился Бернард. Раз уж миссис Кнопфльмахер побеспокоилась их встретить, это казалось разумным, да и просто вежливым.

— Тогда едем. У меня тут на стоянке машина. Вы, друзья, наверное, совсем замучились, да? — Этот во­прос она адресовала в первую очередь мистеру Уолшу.

— Замученным я был в Лос-Анджелесе, — сказал мистер Уолш. — А для теперешнего моего состояния слов у меня нет.

— Это был его первый полет, — объяснил Бер­нард.

— Не может быть! Вы шутите! В таком случае, мис­тер Уолш, я считаю, что вы чудесно поступили, проде­лав такой путь, чтобы повидать свою бедную сестру.

Мистер Уолш сделал вид, что принимает эти слова как нечто само собой разумеющееся, но был заметно доволен. Бернард объяснил Линде, что транспорт им не понадобится, равно как и гирлянды, и они гуськом двинулись в путь: впереди миссис Кнопфльмахер, за ней — мистер Уолш и — замыкающим — Бернард с ба­гажной тележкой. Оставив гостей на тротуаре у выхо­да из аэровокзала, миссис Кнопфльмахер пошла за ма­шиной, ее розовое одеяние струилось на ветру.

— Как мило с ее стороны встретить нас, — заметил Бернард.

— Как там ее фамилия?

— Кнопфльмахер. Кажется, по-немецки это «пуго­вичный мастер».

— Значит, она немка? А по выговору вроде нет.

— Ее семья могла иметь немецкие корни или семья ее мужа. Немецкие евреи, я думаю.

— А... — Не нужно было это уточнять. В голосе мис­тера Уолша послышалась определенная доля холодно­сти. — Могу я снять эту штуку? — спросил он, теребя свою гирлянду.

— Пожалуй, не стоит, пока не стоит. Это может по­казаться невежливым.

— Я стою тут как какая-то рождественская елка.

— Это местный обычай.

— Идиотский обычай, если хочешь знать мое мне­ние.

Мимо прошел Роджер Шелдрейк, на шее у него, как цепь лорд-мэра, висела гирлянда из желтых цветов. Перед ним шествовал мужчина в форменной фуражке, несший его багаж. Шелдрейк остановился и повернул­ся к Бернарду.

— «Уайетт» прислал за мной лимузин, — сказал он, указывая на припаркованный у края тротуара странно искаженный автомобиль — необыкновенно длинный, с низкой осадкой, будто отраженный в кривом зеркале ярмарочного балагана. — Какая любезность с их сто­роны. Подбросить вас?

— Нет, спасибо. Нас подвезут, — ответил Бернард.

— Ладно, увидимся. Не забудьте позвонить мне.

Водитель ждал у открытой дверцы лимузина. Бер­нард заметил сизый ковер, кожаную обивку салона и нечто похожее на маленький бар.

Роскошный автомобиль отбыл, и вскоре появилась миссис Кнопфльмахер за рулем спортивного вида бе­лой «тойоты» с убирающимися фарами. Она была на­столько мала ростом, что ей приходилось сдвигаться на самый край сиденья, чтобы доставать до педалей.