Помоги проекту - поделись книгой:
Спросили у дочери. Так сказала она:
— Коли за этого не выйду, никто другой мне нужен не будет. Весь век свой из-за вас мытариться буду.
Что оставалось деду? Согласился он дочь отдать без венца.
Так и увез цыган девку с собой. Живет она в чужом таборе. Как-то раз пошла она за водой, а цыганята за ней следом бегут. И видит девка, будто у детей на голове рожки растут.
Поняла девка, куда она попала, заплакала. Стала она мужа своего кликать, уговаривать:
— Поедем к отцу в гости. А тот не хочет ехать. Долго она его уговаривала, пока тот не согласился. Запрягли наконец коней и к отцу поехали. Рады были старики, что их дочь вернулась. Сел отец на коня и за водкой отправился: как же, зять приехал. Выпили, потом улегся зять под пологом отдыхать. Улучила дочь минуту, подходит к отцу и говорит:
— Ах, батюшка, ступай скорей за попом, пусть поп придет.
Пришел поп. Цыгане собрались. Принялся поп шатер крестить. Проснулся черт — муж цыганки, как увидел все это, пробил и полог и шатер и вылетел вон.
Только недельку пожила жена его после этого и померла, бедная.
Ехал цыганский табор. Ехал себе да ехал. И вот время подошло на ночевку становиться.
Отыскали место, чтоб повыше да посуше да чтобы речка рядом была. Встали. Шатры раскинули. Костры разожгли. А цыганята вокруг разбежались. Смотрят взрослые: несут цыганята кто патрон стреляный, кто сапог, а кто и шинель окровавленную… Тащат цыганята все это и на костер бросают. А тут и ночь наступает. Только полночь минула, слышат цыгане: пальба началась. Со всех сторон стоны, крики. "Ура!" — кричит кто-то. Бегут солдаты, неизвестно откуда взявшиеся, на шатры бегут, падают, ползут, стреляют. Собаки цыганские приумолкли, хвосты поджали, а лошади в кучу сбились, храпят испуганно. А потом один жеребец взбрыкнул и по полю помчался, а за ним и весь табун следом.
Подумали цыгане, не иначе воина началась. Всполошились. Старший кричит:
— Собирайтесь у шатров.
Собрались цыгане: кто топор схватил, кто — ружье и давай в солдат палить. А кто куда стреляет — и сам не знает. Вроде бы попал, а вроде бы и нет. Один чуть своего брата родного не убил в темноте, он ему солдатом показался. И пока третьи петухи не пропели, раздавалась пальба, стоны и крики.
С рассветом упали цыгане в изнеможении.
— Что же это было? — спросил старший. — Ведь не сон же это, не спали мы. Никто даже глаз не сомкнул. Подошла к старшему столетняя старуха-гадалка и говорит:
— Глупые вы, цыгане, чуть сами себя не поубивали, чуть сами себя топорами не порубили. Поглядите, что вокруг творится!
Осмотрелись цыгане и видят, что все их шатры костями забросаны, а вокруг скелеты лежат. Собрали цыгане все кости и сожгли на костре.
На следующую ночь все повторилось заново: стрельба, крики, стоны, только на этот раз покойники уже до шатров добрались, полога сорвали, подушки разбросали, перины — все повывернули, покрушили да поломали. А как третьи петухи пропели, снова стихло все.
— Бежать надо отсюда, — сказала наутро старуха-гадалка. — Но и мертвых тоже нельзя оставлять в таком виде. Надо похоронить их, как положено.
Собрали цыгане кости да скелеты, засыпали их землей, а старуха покропила холм чистой водой через решето и заклинание прочитала. Хотели было цыгане сразу же уехать, да старший отговорил:
— Пусть уж лучше они поубивают всех нас — останемся! Уж больно хочется увидеть, что на третью ночь будет!
Настала третья ночь. Разожгли цыгане костер, сели возле него, а вокруг костра черным углем круг очертили и закрестили его. Сидят, ждут. Едва наступила полночь, как раздался из-под земли стон да плач, по никто больше не стрелял и не появлялся. До рассвета стонала земля вокруг, а едва выглянуло солнце, все смолкло.
Умерла у девочки-цыганки мать. Горько плакала девочка, о матери вспоминала. И вот однажды послала ее тетка к лесу, чтобы та на поляне щавеля набрала.
Идет девочка и плачет, о матери вспоминает:
— Мамочка моя дорогая, что же я буду делать без тебя? Как жить буду?
Вдруг кто-то взял девочку за плечи сзади. Оглянулась она, испугалась. Стоит перед ней огромный старик, с седой бородой, в длинной рубахе, подвязанной веревкой. Руки у старика шерстью поросли. Говорит старик девочке:
— Не бойся меня. И плакать не надо. Не тревожь душу матери. А чтобы помочь твоему горю, вот тебе камень. Не простой это камень, а волшебный, посмотришь на него, и сразу горе забывается.
Из последних сил бежала девочка к дому. Вбежала, упала и забылась тяжелым сном. Три дня спала маленькая цыганка, а на четвертый проснулась — ничего не помнит. Разжала кулачок, а в нем камень необыкновенный лежит — весь гладкий и переливается на свету. И заметила девочка, что, как только взглянет она на этот камень, сразу горе-тоску как рукой снимает.
Поехал как-то раз цыган на ярмарку. Поменял коней удачно, много денег выручил, да и лошадь хорошую взамен взял. Накупил цыган полно еды всякой, одежки и домой отправился. Едет и радуется: "Довольна будет жена, детишки обрадуются. Сыты будут и одеты".
Застала цыгана в дороге ночь. Остановился он. Костерок разжег, принялся мясо жарить да чай варить. Только собрался поесть, как вдруг из лесу старичок выходит и прямо к нему:
— Здравствуй, добрый человек, что ты здесь делаешь?
— Так, мол, и так, домой еду с ярмарки. Переночую только и дальше подамся. Смотри сколько еды жене да детишкам везу!
— Ай, добрый человек, ты уж пожалей старика, долго я хожу по лесу, проголодался, устал, ботинки мои поизносились, да одежка пооборвалась. Дай у твоего костра посижу, погреюсь да поем, что ты дашь.
— Угощайся, мне не жалко.
Начал цыган старика угощать. А старик все ест да ест, ест да ест и все цыгана просит:
— Не пожалей для старика куска хлеба.
Так всю еду и съел, что цыган на ярмарке купил.
Вытер усы и говорит:
— Миленький мой, а не дашь ли ты мне что-нибудь из одежки? Видишь, на кого я стал похож?
Пожалел цыган старика, стал ему одежду протягивать, а тот все надевает да надевает, надевает да надевает.
Так всю одежду на себя и напялил, что цыган на ярмарке для семьи своей купил. А потом и говорит:
— Ну спасибо тебе, цыган, за то, что не пожалел для меня ничего. За доброту твою я тебя не забуду.
Сказал старик эти слова и словно растворился.
Наутро просыпается цыган и видит, что нечего ему домой везти: ни еды нет, ни одежки.
Понурил голову цыган, а делать нечего: надо домой возвращаться. Запряг цыган коня и поехал. Едет он по дороге и видит: прямо поперек пути рыжая лошадь встала, шерсть у нее огнем золотым горит, глаза сверкают. Стоит она и не дает проехать. Хлестал цыган своего коня, хлестал, а тот встал как вкопанный, не хочет везти телегу, и все тут. Рассердился цыган, схватил свой кнут, спрыгнул с телеги и бегом к рыжей лошади. Подбежал и со всего плеча как хлестнет ее. Глядь, а она рассыпалась. Посмотрел на землю цыган, а вместо рыжей лошади куча монет золотых лежит. Обрадовался цыган, понял он, что это старик-лесовик его отблагодарил за то, что не пожалел последнего куска хлеба для него.
Кочевал цыганский табор. Ехали цыгане лесом и попали на берег реки. Вокруг луга, красота.
Старая трава скошена, и новая уже прорастает. Вот старший и говорит:
— А что, ромалэ, давайте остановимся, лошадей распряжем, покормим их немного. До деревни далеко еще, ночевать здесь не будем, а передохнуть можно.
Выпрягли лошадей цыгане, пустили их на вольные травы, а сами костерок развели, самовары поставили, собрались чай пить. А у одного цыгана была дочь-раскрасавица. Села она неподалеку на камушек и задумалась о чем-то своем. Вдруг из лесу старичок вышел, росточка небольшого, вместо кушака веревкой подпоясанный. Посмотрел он на цыган, будто бы ища кого-то, а потом увидел девушку-красавицу, подошел поближе, сел к ней на колени и стал в лицо заглядывать. Испугалась девушка и кричит:
— Хасиям, ромалэ! Возьмите от меня этого человека! Что это за человек? Откуда взялся этот старик? Что он на меня так смотрит? Берите колья, ромалэ, бейте его!
Схватились цыгане за колья, но тут вышла вперед старуха-гадалка и прикрикнула на них:
— А ну назад, неразумные, не трогайте этого человека, нельзя. Сейчас он встанет и уйдет.
Взяла старуха чистую тарелку, положила на нее кусок хлеба, соли щепотку, яички куриные и понесла к старику. Подала она ему все это. Взял он угощение из рук старухи, встал и пошел своим путем.
Подошел старик к лесу и закричал цыганам:
— Ну ладно, раз догадались — трогать не буду. Захлопал старик в ладоши, засмеялся и стал расти на глазах. Сделался он таким высоким, что голова его выше деревьев стала, свистнул старик и пропал.
— Эх, цыгане, цыгане, — покачала головой старуха-гадалка, — на кого руку хотели поднять, на самого лесового отца. Да он только дунул бы, и от вас ничего бы не осталось.
В одной деревне жила старуха-цыганка. Оседло жила. Вместе с сыном своим век доживала. Жадной она была и с нечистой силой общалась. Не любила старуха, когда к ней в гости кто-то ходил, и лишь только вечер наступал, выходила она во двор. Встанет, заклинание пробормочет, а потом повернется вокруг себя и превращается в свинью. И всем, кто к ее дому идет, начинает эта свинья под ноги бросаться. Собьет на землю и катается. Так всех от своего дома и отвадила.
А сын у старухи красавец был. Не знал он про колдовство своей матери, а та ему ничего о себе не рассказывала. Вырос парень и познакомился с хорошей цыганкой. Полюбили они друг друга. Как узнала старуха про это, недоброе затаила. Как-то раз захотелось девушке жениха своего проведать. Только к его дому подошла, а навстречу ей свинья выскакивает, под ноги бросается, проходу не дает. Сбила девушку с ног и чуть до смерти не укатала, еле та отбилась и убежала. Прибежала цыганка к братьям своим да все рассказала, как было дело.
— Эй, сестричка ты наша, плохо твое дело, не иначе как ведьма — мать твоего жениха. Не следует тебе за него замуж идти.
— Что вы, братья мои дорогие, люблю я его пуще жизни.
— Хорошо, сестрица, мы попробуем горю твоему помочь.
А на следующий день пришел сын ведьмы свататься. А братья невесты ему с порога и говорят:
— Вот что, морэ, знаем мы, что любите вы друг друга, да отдать сестру свою за тебя мы не можем.
— Что такое? — спрашивает цыган. — Чем я вам нехорош?
— Всем ты хорош, да только в твой дом мы сестру свою не отдадим.
— Может быть, вы чего-то боитесь, так скажите прямо, в чем дело.
— Ладно, брат, нравишься ты нам, и мы тебе все скажем. Ходят разговоры по деревне, что мать твоя с нечистой силой общается, а тут и невеста твоя, сестра наша, сама в этом убедилась.
И рассказали братья, как дело было.
— Быть этого не может! Что вы на мою мать напраслину возводите?
— Как знаешь, брат, а только мы сестру в твой дом не отдадим.
— Хорошо, сделаем так, — сказал цыган братьям, — если правда, что моя мать — ведьма, я ее сам убью! А если это навет, то вы у нее в ногах валяться будете, прощения вымаливать.
На том и порешили. К вечеру цыган с братьями своей невесты пошли к кузнице, взяли там железные прутья, раскалили их докрасна и к дому ведьмы отправились, А навстречу им свинья выбегает да под ноги бросается. И бросается она под ноги только к братьям, а самого цыгана не трогает. Как принялись братья лупить свинью раскаленными прутьями, она как завизжит и сгинула сразу.
Входят цыгане в дом, а на печке лежит старуха и охает, стонет, вся тряпками обмотана.
— Что с тобой случилось, мать? Дай я развяжу тряпки и посмотрю.
— Приболела я что-то, сынок, неможется мне. Сама вылечусь, спасибо тебе за заботу.
— Все-таки, мать, дай я посмотрю, что с тобой, может, тебя к лекарю надо сводить? — сказал опять цыган и только хотел было развязать тряпки, как ведьма вскочила и руками замахала:
— Не смей подходить!
— Чего это ты боишься, мать? Или скрываешь от меня что-то?
— Не твое это дело, сынок, — сказала ведьма и отвернулась.
— Ты не забыл про наш уговор, — напомнили братья цыгану, — смотри не видать тебе невесты.
Подошел цыган к матери, рванул за тряпки и скинул их. Глядит, а мать вся железными прутьями исполосована. Схватился цыган за ружье.
— Значит, правду люди о тебе говорили?! Значит, ведьма ты! — прокричал цыган и нажал курок. Выстрелило ружье, рассеялся дым, а ведьма стоит как ни в чем не бывало и головой покачивает:
— Эх, сынок, долго я скрывала от тебя свою тайну, да делать нечего — узнал ты. Вижу, не будет тебе счастья в жизни, покуда я жива. Так слушай: здесь ты не сможешь меня убить, но есть место заколдованное в нашем лесу, у столетнего дуба. Там я теряю свою колдовскую силу. Веди меня туда и там убей!
Привел цыган мать к дубу, выстрелил, а когда дым рассеялся, то увидел он, что сгинула старуха.
Одна таборная цыганка одолжила как-то у колдуна большие деньги. Пришел срок отдавать, а расплачиваться нечем. Что делать, если слово держать надо. Но еще худшее преступление, если к сроку не приедешь. Это цыгане совсем не почитают. Такому человеку веры нет больше.
Худо цыганке: мужа нет, детей куча, и нечем расплатиться. Пошла цыганка к колдуну и говорит:
— Ты уж отсрочь мне мой долг еще на пару месяцев.
Договорились они. Однако и через два месяца у цыганки деньги не появились. А в этом случае по законам цыганским она должна была перед своим судом предстать — судом старейшин.
Ну что ж, делать нечего. Опять поехала цыганка к колдуну с повинной.
— Что хочешь делай, а денег у меня нет. Можешь на суд цыганский подавать, воля твоя.
Посмотрел на нее колдун, прищурясь, и сказал не добро:
— Не нужен мне ваш цыганский суд… А деньги тебе прощаю!
Собралась было цыганка уезжать, а он ее не пускает.
Поделиться книгой: