На развалинах мира

      Понятно стало и другое. Обойди его хоть вдоль и поперек, людей нет. Мог ли я не встретить таких вот скитающихся, пусть даже в условиях скудной видимости, при отсутствии мало-мальски различимых дорог, прячущихся от непогоды и самих себя? Пусть, слегка одичавших, потерявших нормальный вид? Кажется, я действительно остался один. Совсем… И все же я не хотел успокаиваться. Признать себя последним из живых - для этого требуется гораздо больше смелости, чем все время встречать мертвых. Трупы уже практически не встречались - их занесло пеплом, заилило грязью и перемешало с обломками зданий.

      Разведка уводила меня все дальше и дальше. Прошло еще два дня после того, как я наткнулся на озеро Гейзера, когда глаз уловил знакомый пейзаж. Я уже был здесь когда-то - память сразу подсказала невероятную картину чудовищного обрыва. Я захотел еще раз увидеть его и стал протискиваться сквозь каменные глыбы, оставшиеся от какого-то многоэтажного здания. Хоть и сложенное из кирпича, он не устояло, как и все подобные, а рассыпалось вдребезги, и теперь его останки возвышались над округой метров на восемь в высоту и не менее пятидесяти в окружности. Все это довольно условно называлось холмами. Они могли иметь сквозные проходы, и наоборот - быть наглухо забиты землей. Но и те дыры и отверстия, которые еще оставались, становились в скором времени недоступны. Их заносило землей, или тем, что носилось в воздухе и оседало вниз. Город постепенно, медленно и верно, становился похож на бесконечную цепь больших и малых барханов. От настоящей пустыни его отличало лишь то, что песок, устилая его ковром, быстро твердел и схватывался коркой. Его не сносило ветром и не сдувало с вершин.

      Я стоял у самого края. Страх никуда не делся - я хватался за выступающую над провалом плиту. Она могла упасть, как и многое, что уже отправилось в бездну. Но пока ее зарытый в землю конец держался надежно. Здесь тоже многое изменилось. Почти все, что находилось поблизости от кромки обрыва, рухнуло. Край стал более наклонным и изъеденным широкими рваными язвами от уже упавших в пропасть пластов. Не хватало лишь хорошего ливня, чтобы почти все, что еще держалось, последовало вслед за кромкой. Мягкие породы - глина и песок - вымытые водой и не выдерживающие тяжести руин, сползали в пропасть. И я видел - внизу теперь возвышались такие же холмы, какие встречались повсюду. Дно провала несколько приблизилось, а кромка отвесной стены, наоборот, опустилась вниз. Но и сейчас расстояние, отделявшее меня от нижнего мира, заставляло относиться к нему с уважением. Оно было как три-четыре высотных дома, поставленных один на другой. И вряд ли я ошибался. Подо мной уже находились твердые породы - я не мог определить, какие, потому что не был силен в геологии. Но то, что это камень, а не глина, уже различал.

      Мне повезло. Погода улучшилась настолько, что даже серые тучи, висящие над головой, словно чуть приподнялись. Я мог рассмотреть остатки города, находящегося вдали, более отчетливо, чем в тот раз, когда попал сюда впервые. Были даже заметны далекие, большие озера - по размерам очень походившие на настоящие, а не получившиеся в результате землетрясения. Но, может быть, эта просто вода, которая попала туда из подземных пустот и провалившейся в никуда реки. Возвышались остовы зданий - все напоминало ту же самую картину, что наверху. Очень далеко, на запад, город, как бы продолжающийся в провале, одним краем упирался в темную полосу, сильно похожую на лес. Скорее всего, это и был именно лес - только расстояние не давало возможности различить отдельные деревья. И наверняка ураганный ветер, пронесшийся везде, повалил множество из них, что образовало сплошные буреломы. Внизу тоже не виднелось снега. Но, возможно, я его просто не видел - слишком далеко и очень блекло… Скорее всего, что и там, внизу, температура поверхности мало отличалась от моей - если на том плато, где я находился, встречались замерзшие лужи, а порой и настоящий лед, почему ему не образоваться там? Хотя утверждать с полной уверенностью я не решился - слишком далеко и высоко.

      Тем не менее, я высмотрел даже хвост самолета, рухнувшего из поднебесья на землю. Он почти полностью ушел в нее - скорее всего, попал как раз в момент, когда она разверзлась. Я вспомнил, как мелькали крохотные фигурки - точки в огненном небе… Очень возможно, что таких лайнеров там много. Город, в прошлом окруженный пятью крупными аэропортами, должен был принимать и отправлять сотни самолетов. Кто теперь скажет, сколько их нашло свой конец в этом месиве?

      Мои глаза обшаривали провал очень внимательно - искали место, где его высота была бы более полога и ближе к поверхности города, лежащего внизу. Я еще не знал, нужно ли мне это, но где-то в глубине думал о том, что рано или поздно рискну спуститься туда и продолжу поиски на дне этой невозможно глубокой ямы. Хотя вряд ли это можно назвать ямой… Даже сейчас, не имея возможности увидеть краев этой бездны, стало ясно - громаднейшая часть области просто ушла вниз, как будто была обрезана от оставшегося куска. Либо - мой собственный кусок сам взметнулся ввысь…

      После осмотра провала я опять отправился на восток, решив пройти вдоль обрыва столько, сколько мне хватит продовольствия в мешке. Через несколько дней - а картина обрыва не менялась и всюду оставалась одинаковой - я вышел к краю города… Моего города, а не того, который все еще продолжался внизу.

      Больше дороги не было. Вернее, ее не имелось и ранее, но идти вдоль обрыва стало более чем опасно. Насколько хватало зрения, впереди узкой полоской шла как бы гряда, отделявшая край обрыва от огромного озера. В любой момент эта перемычка могла быть размыта, или разрушена новым подземным толчком - и тогда вся эта масса устремится вниз… Скорее всего, то водохранилище, хлынувшее на город с гор, каким-то образом задержались здесь - и теперь, его воды, лишенные притока свежих ручьев и горных рек, постепенно разлагались. Какой-то, неимоверно затхлый запах, хлюпанье, шумные вздохи… Такое впечатление, что вздыхала огромная жаба, то втягивая, то выпуская воздух, загаженный испарениями болот. Это и было болото - без края. Оно начиналось от самой оконечности руин и уходило вдаль - туда, где небо сливалось с землей. Вся восточная окраина города постепенно переходила в низменность, а та, в свою очередь - в чавкающую и покрытую зеленоватой ряской воду. Невозможно даже представить величину этого затопленного пространства - что на восток, что на юг, оно терялось, сливаясь с бурыми облаками. Я мог только подозревать, что где-то поодаль болото все же съезжало в провал - об этом говорили шумные всплески и гул падающей земли. Если будет со временем подходящий спуск в низину, скорее всего, он образуется здесь. Как вся вода еще не ушла туда - понять не пытался. Над болотом висело сплошное облако, мутное и белесое. Оно даже казалось мрачнее, чем небо, к которому я привык. Облако сливалось с ним, и получалось светлое пятно на фоне громоздящихся друг на друга туч. Где-то здесь и были испарившиеся холмы, над которыми взметнулся чудовищный атомный гриб... Я провел возле его берегов одну ночь - и уже сразу по возвращении в подвал пожалел об этом.

      Неугомонность и желание все узнать, оказали плохую услугу - я заболел. И по всей вероятности, чем-то простудным. Едва вернулся домой, как почувствовал слабость и озноб. Не помогало даже тепло очага, возле которого я сидел. В аптечке перебрал кучу лекарств - но я не знал, какие мне нужны, и старался употреблять только хорошо знакомые… Все ощущения говорили о том, что это, скорее всего, грипп. Но я мог и ошибаться… Конечно, в каждой упаковке, на каждой скляночке имелась аннотация - сколько и от чего! А как я мог знать - от чего? Я старался ограничиваться только тем, что мне хорошо известно - вроде аспирина или чего-либо безобидного. А чаще вообще предпочитал чай, заваренный на зверобое или чабреце - запас лекарственных трав в аптеке тоже имелся достаточно солидный. Меня лихорадило дней семь - а ночью, наоборот, приступы озноба сменял жар. Тогда все одеяла, которыми я укрывался, летели на пол. Внутренности ныли - словно я долгое время катался по камням. Кое-как приготовив ужин, с трудом его съедал - аппетит пропал совершенно, а затем вновь прислонялся головой к холодной стенке и так сидел в полудреме и ожидании неизвестно чего...

      Постепенно до меня стало доходить очевидное. Тех, кто остался в живых, столь мало и они так далеко отсюда, что на их поиски я могу потратить всю жизнь… И еще больнее стало сознание, что катастрофа неминуемо пронеслась не только здесь. Моя семья… Мы оказались разделены тысячами километров, преодолеть которые невозможно и за годы странствий. Я успел отвыкнуть от них, почти всегда находясь на работе вдалеке от дома. Возвращение всегда становилось праздником - на короткий срок, после которого начиналась новая командировка. Но тогда я хоть знал, что всегда смогу вернуться туда, где меня ждут. А что могло ожидать теперь? Ужас, который я пережил, не оставлял надежд ни на что… Все, что видели мои глаза, все, что происходило вокруг, могло означать только одно - Катастрофа затронула всю планету. И шансов на встречу просто нет…

      Болезнь не отступала - но и не усиливалась. Ощущение слабости в членах стало привычным, и я стал подумывать, что это последствия облучения, под которое когда-то попал. Только я не знал, какого. Одно только воспоминание о ядерном грибе, вознесшемся до облаков, говорило о том, что это более чем реально. А ведь было еще и какое-то свечение - в самом начале. Но, кроме слабости и перепадов температуры, больше ничего не происходило. Я, напротив, заметил, что у меня стало острее зрение. Как бы ни было темно - хоть днем, хоть ночью - я настолько привык к этим сумеркам, что улавливал малейшие оттенки - и мог безошибочно распознать очень далекие предметы...

      Однажды ночью стало особенно плохо... Глова стала невыносимо тяжелой, лицо горело, руки покрылись каплями пота. Не удержав съеденный ужин, меня стошнило прямо на постель. Кое-как убравшись, я без сил рухнул на влажную ткань, после чего забылся тяжелой, удушающей дремотой, которую и сном называть не стоило...

      Плошки с маслом потухли - давно не заправлял маслом. В подвале воцарилась глухая, абсолютная темнота. Мне было все равно - я едва мог разлепить глаза, больше ориентируясь на ощупь. Рука в поисках чашки с водой упала, так ее и не отыскав - вероятно, выпил накануне... От сухости свело горло. Едва найдя силы, я попытался подняться - и упал прямо на бетон пола, приложившись головой о край собственного настила. Что-то сверкнуло, словно темень подземелья озарилась молнией, и я вдруг ощутил, что бегу... Бегу, делая огромные, чудовищно длинные прыжки, одним махом перепрыгивая целые улицы, пропасти и холмы! Бегу, хоть и ничего не вижу, словно зная, что ноги сами вынесут меня туда, куда нужно. В несколько невероятнейших прыжков я пересек весь город, оказавшись у самого края того жуткого провала... и сделал шаг вперед! Ужас не успел мной завладеть - я уже шагал через озера, через леса, вперед, навстречу чему-то неведомому, но зная, что Оно тоже знает обо мне...

      А потом я увидел их. Они сидели кучкой возле одного из пожарищ, сгрудившись поближе для тепла - и лишь один, самый высокий и решительный, стоял чуть поодаль. Он обернулся ко мне... Клыки, выступавшие из челюстей, превратили его лицо в звериную морду, шерсть, покрывшая руки и ноги, заменила одежду, могучий торс мог выдержать удар молота, и весь он олицетворял собой страшное перерождение бывшего человека в нечто, чему не имелось названия... Он ударил себя в грудь рукой...нет, лапой! Потом открыл пасть - мне не воспроизвести этот звук! Но я догадался... Он говорил - Это - Зов! Ты услышал наш Зов!

      Чудовище сделало шаг навстречу - и я отшатнулся, падая навзничь...

      ... Я пришел в себя на полу. Голова, еще минуту назад раскалывающаяся от невыносимой боли, стала удивительно легкой. Хоть какая-то польза от хорошего удара. Найдя во тьме край настила, вскарабкался на него, но, прежде чем провалиться в глубокий сон, успел подумать - галлюцинации... Последняя стадия. Пальцы нащупали шприц - вспомнил, что приготовил антибиотик еще вчера, но так и не смог его вколоть. Кляня все последними словами, я вонзил иголку в бедро и выдавил содержимое. Будь что будет...

      Перелом наступил неожиданно - я проснулся и вдруг понял, что болезнь закончилась. Она просто ушла, оставив меня в покое. И в то же утро прорезался зверский аппетит. Я плотно позавтракал, потом, всего через пару часов, снова поел - и уже окончательно почувствовал, что силы вернулись.

      Здоровый человек - не больной. Мне стало скучно сидеть в убежище, и я выбрался наружу. Здесь ничего не изменилось - все то же низко висящее, хмурое и холодное небо. От тепла, которое продержалось всего пару дней, ничего не осталось. Вновь дул пронизывающий ветер, опять песок и пыль летели в лицо, что напомнило о необходимости выходить с повязкой. Я вернулся в тишину и уют подвала.

      Заняться нечем - порядок в убежище наведен еще до болезни и теперь только поддерживался. Бочки наполнены водой до предела, топливо для очага заготовлено. Теперь можно смело покидать склад и идти, куда вздумается...

      Мои маршруты пролегали в основном на север и восток. Запад и юг оставались неисследованными. Восстанавливая по памяти географию области, я подумал, что на юге - но вовсе не близко! - должна находиться горная цепь, где некоторые вершины в холодное лето остаются покрытыми снегом. До этой гряды, если я не ошибался, по прямой, где-то немногим более ста километров. Раньше эта дорога пролегала по широкой долине. В самой долине я практически не был, лишь однажды работа происходила именно в предгорье, на строительстве двухэтажного особняка. Проездом, пока нас везли, успел заметить пару-другую небольших речушек и участки, поросшие зарослями кустарника или деревьев. Ближе к подножию хребта местность менялась - там начинались леса. Бригада провела в той местности около месяца, прежде чем мы свернули все работы и не вернулись на постоянную базу возле города. Запомнилась красота горных вершин… Где-то высоко протекало несколько рек, подпитывающих потом, на равнине, основную, широкую и полноводную, которая недавно пересекала весь город. Видимо, в горах тоже произошло много чего - раз вода, питавшая реку, пропала совсем.

      Река… Во все времена именно реки становились связующими звеньями для групп людей. Все селились вдоль рек, находя возле них и пригодные пастбища для скота, и плодородные земли. Вряд ли теперь есть хоть какие-то пригодные для этого земли - они просто не могли остаться в том же состоянии, в каком находилось, до Того дня... Я хотел посмотреть, что творится там, где ложе реки встречается с областью города. Так же ли, дно остается безводным, или вода вновь стала поступать в него с равнин?

      Конечно, идти по битым камням, скрученному железу, тротуарной плитке и прочей мешанине, со стеклом, обрушенными деревьями и еще много чем в придачу - не самое приятное занятие. Но выбора у меня все равно не имелось. Да и наловчился уже находить оптимальный вариант и теперь искусно лавировал меж холмов, экономя силы для дальнего перехода. По моим предположениям, эта разведка могла продлиться не меньше недели.

      Я остро жалел что так и не нашел настоящей обуви. Самодельные сапоги плохо выдерживали постоянную влажность, расползаясь после нескольких переходов. Их починка отнимала время, нужное мне для иных целей. Постоянно приходились чинить, и, в конце концов, я нашел приемлемый вариант, удивившись самому себе, что не догадался сразу. На этот раз я выбрал более крепкую подошву - из автомобильной покрышки. Это оказалось чрезвычайно трудно, но результат себя оправдал - я перестал беспокоиться, что они постоянно промокают. Но одно приобретение сразу компенсировалось другим - ноги стали скользить. И, пока я не догадался обжечь подошвы, постоянно падал. Лишь после того, как я сделал насечки и слегка оплавил низ обуви, ходить стало намного легче.

      Приходилось следить за оружием. Влажность и дожди плохо сказывались на металле - я сшил чехлы. Топор, как основной инструмент, висел на перевязи, за спиной, вместе с мешком. Копье в руках - я им пользовался как шестом, чтобы перепрыгивать через большие рытвины и ямы. Ножи, лезвия которых, отточены на привалах так, что можно не стыдиться, тоже в ножнах - я изготовил их из плотной материи, в изобилии лежавшей в тюках в подвале. Я не разводил больших костров: редко встречающиеся уцелевшие деревья - слишком явный знак того, что топливо следует поберечь. Кто знает, на сколько, мне его может хватить? Правда, иной древесины валялось в изобилии - в виде обломков. Но все же я думал и о будущем…

      Хорошо хоть то, что эти сумерки не превращались в настоящую ночь - в былое время в темноте, я вряд ли смог далеко уйти. А так - практически одно и то же состояние, что утро, что вечер. Я больше не сверялся об их наступлении по наручным часам, окончательно перейдя на «собственные». Они развились очень остро, но все так же не сочетались с теми, которые оставались у меня в мешке. То, что показывало табло, никак не совпадало с моим собственным настроем. И не раз я ловил себя на мысли, что ночь, которую они показывали, даже не начиналась… Это тоже оставалось загадкой.

      В этот раз я взял и импровизированную палатку - самую плотную ткань, что смог найти среди рулонов на стеллажах. Где-то мне приходилось встречать упоминание, как из обычного материала сделать непромокаемый. Следовало смешать мыло, воск или парафин, все это нагреть и дать ткани вылежаться в составе, несколько часов. Нахимичив с ее пропиткой, я добился некоторого эффекта - вода стекала по поверхности, почти как по зонту. Теперь появилась надежда, что это убережет во время ливня, если больше негде укрыться.

      Вряд ли путешествие по руинам можно считать приятной прогулкой - острые грани камней, торчащие куски железа и жести, оконное стекло, провода… Все это постоянно цеплялось за ноги, затрудняя и без того непростое движение. Ведь присыпанные трещины и рытвины, слегка смерзшиеся и заполненные водой ямы, никуда не делись. И я постоянно был начеку, выбирая, куда можно без опаски провалиться, поставить ногу. Все это должно было измениться, когда висящая в небе взвесь окончательно опустится на землю. Но пока осторожность не мешала. Скорость, с какой я шел, не превышала пяти-шести километров за переход, и к берегу реки я мог выйти не ранее, чем через три дня. Предположение почти оправдалось - я вышел к берегу на исходе четвертого, считая с момента выхода из убежища. Быстрее пройти к нему не смог бы никто - а я считал, что передвигаюсь очень скоро. Кроме того, я один раз остановился на несколько часов, заинтересовавшись непредвиденной находкой. Пришлось переночевать под естественным укрытием - что это, нельзя даже описать. Так, навес из перевернутых машин, упавших столбов, шифера и множества грязи над всем этим. В нем я наткнулся на большое количество книг - видимо, их выбросило откуда-то взрывом, и они целыми кипами упали в одно место, образовав насыпь из полок и самих книг. Все верхние залеплены грязью и основательно размокли. Но, покопавшись внутри кучи, я смог извлечь несколько более или менее целых - и даже не с окончательно расплывшимся текстом. В основном, нашлась художественная и учебная литература. Я бы предпочел в этот момент что-нибудь более подходящее к случаю, вернее - очень надеялся! - что увижу какой-нибудь лечебник. Иметь кучу лекарств и не знать, как ими пользоваться - обидно. Но, к сожалению, таких книг не нашлось, и я выбросил находку обратно. Мне стало неинтересно читать о том, что было или не было с кем-то там, далеко от той реальности, в которой я сейчас находился. Настолько все это сразу оказалось не то... На всякий случай, я отметил это место - воткнул длинный шест прямо в кучу, решив, что когда-нибудь займусь ею и покопаюсь более основательно. Но в душе сомневался, понимая, что это обещание вряд ли будет исполнено. Мудрость и логика мыслей, выраженные на этих страницах не подлежали сомнению - но нужны ли были они мне теперь?

      Я остановился на возвышении. Нет, здесь ничего не изменилось. Река не восстановилась, и воды в ней не стало больше. Но я не зря проделал этот путь. Приобретение нового знания тоже что-то значит. Отсюда можно было увидеть противоположный берег - пусть, затемненный и тусклый, но я его различал. А на берегу - продолжение тех угрюмых и безжизненных развалин, в которых я находился эти месяцы. Стоило ли еще их добавлять, к своим? Единственное, что я мог сделать - прибавить к нарисованной в подвале карте парочку дополнительных штрихов. Еще одна безрадостная ночевка на бывшем берегу - и я отправился назад. Переходить на ту сторону, почему-то не хотелось…

      Возвращение стало тоскливым. Я не нашел то, что искал, и с каждым днем надежды на встречу с людьми уменьшались… Вернувшись в подвал, я предался унынию. Зачем все, если нет никого? Представить, что я действительно последний… нет, это хуже, чем любой кошмар. Едва прошли короткие секущие дожди, как я снова собрался в поход, и теперь путь лежал на юго-восток. Я уже знал, как выглядят северная и центральная части. Оставалось исследовать южную окраину, чтобы иметь четкое представление обо всем, что там находилось. И мне хотелось узнать, как далеко простирается болото, которое видел возле провала.

      Сборы не заняли много времени. Оружие, консервы, веревка - я стал брать и ее, после того как не смог спуститься в одну из трещин, на дне которой меня что-то заинтересовало. Кое-что из аптечки, воду, запасную обувь. Все снаряжение весило прилично, но полагаться на то, что я смогу найти необходимое в странствиях, не приходилось. Слишком часто убеждался в том, что это неосуществимо. Хоть с грязного и мокрого неба хлопья и стали падать гораздо реже, чем в первые дни, но и того, что уже упало, хватило с избытком, чтобы надежно упрятать все под собой.

      Я не стал сразу спускаться ниже - к границам города на юг. Вместо этого снова прошел уже известным маршрутом, и лишь отойдя от подвала на расстояние, равное двум дням пути, стал заворачивать южнее. Город закончился внезапно - развалины сменились пластами перевернутой земли. Они были гораздо меньше холмов, образовавшихся в городе, и со временем могли выровняться и принять более равнинный вид. Этому способствовали проливные дожди - они опять зачастили, и приходилось прятаться от воды в укрытиях.

      Похоже, что землю проборонили гигантским плугом. Иного объяснения я не находил. А затем забыли разровнять... Она простиралась далеко от города, охватывая все его видимые пределы полукольцом. Скорее всего, выйди я сразу на юг от своего холма, уперся бы в эту перепаханную пустошь сразу. При достаточно скудном свете становилось ясно, что подобная картина ждет везде. Где-то там, за пределами видимости, за этой разрытой степью и могли находиться горы. Мне даже показалось, что я вижу их снежные шапки - но, сколько ни напрягал глаза, подтверждения не нашел. Видимость хоть и улучшилась, но не настолько. Самое большее, на что можно рассчитывать - пятьсот, шестьсот метров. Далее пелена.

      Я опустил глаза вниз. Земля под ногами не имела привычного цвета. Скорее, наоборот. Она стала чуть ли не желтой, отчего я вначале испытал легкий шок. Набрав горсть, помял ее в ладонях и убедился что это, все-таки, земля, а не песок - структура почвы не изменилась. Мне стало не по себе - вдруг, она вся поражена радиацией, и это настолько серьезно, что даже прикосновение к ней может вызвать заболевание? Я сразу разжал пальцы - и она осыпалась к моим ногам.

      Что-то заставило меня еще раз нагнуться. Среди комочков, растиравшихся в ладонях, обнаружилось несколько вкраплений, словно кусочков расплавленного стекла. Они были с неровными закругленными краями. Вероятно, все уничтожающая на своем пути огненная волна от чудовищного взрыва пронеслась именно здесь... А значит, взрыв, чей грибовидный столб стоял у меня перед глазами, мне не привиделся. И, что бы мне ни казалось, он, все-таки, был. Огненный вихрь, затмивший собой весь горизонт, теперь вспомнился так отчетливо, что сомнения просто улетучились…

      Я задумался. Мои странствия показали - вся сила взрыва оказалась направлена почему-то не в разные стороны, что вроде соответствовало логике, сколько в сторону от самого города. Это было видно даже в те минуты, когда замечать что-либо было вообще невозможно. Но я заметил - а сейчас вспомнил. Шапка, сорвавшаяся с верхушки атомной ножки, медленно и неудержимо валилась куда-то сюда - в те места, где я сейчас находился. Нет, конечно, она затронула и город… Особенно - воздушной волной! Но самая смертоносная, лучевая - что, если она сильнее всего проявилась именно здесь? От волнения я еще раз выронил землю… а потом горько усмехнулся. Смерть… Она столько раз была со мной, что я успел к ней привыкнуть. Возможность погибнуть предоставлялась неоднократно. Пришло в голову и другое - а что, если это излучение и погубило все живое, пока я был в подземелье метро? Все это непонятно и сложно. Разобраться, не имея никаких специальных знаний, рассуждая как дилетант… Я решил, что если и умру, то не от радиации. В противном случае, это могло случиться со мной уже сотни раз.

      А земля, раскинувшаяся впереди, сколь хватало видимости, неровными грядами жутко вспаханного поля, хранила молчание… Не летали птицы, не бегали звери. Может быть зима - не самое подходящее для живности время? Но, хоть самые выносливые, могли остаться? Тараканы, например…

      Мне здесь больше нечего было делать. Я увидел все, что хотел увидеть и добавил к своим открытиям еще одну страницу. Пытаться пройти через эти земли - безрассудство полнейшее. В них можно заблудиться и бродить, пока не откажут ноги.

      Я возвращался через границу города, делая крюк к северо-востоку. Болота еще не показалось, и хотелось точно определить его края. Оно пугало меня куда больше, чем привычные развалины домов - вдруг, оно станет расползаться и поглощать все эти холмы из зданий? Но только через три дня после того, как я свернул, оно дало о себе знать - испарениями и чавкающими звуками, слышными издалека. Оно выступило темной массой перед глазами. Мои опасения не подтвердились. Болото не проникало в город, а уходило от него - еще дальше на восток. Я не мог знать, насколько далеко оно тянется, но полагал, что территория, охваченная затоплением, может простираться очень и очень глубоко. Конечно, это было не совсем настоящее болото - но оно обещало стать таковым в будущем. Вода еще слишком свободно перекатывалась, гонимая ветром, и ее не сковывало льдом - хотя от мороза порой заиндевали ресницы т брови на лице. Но, когда вернется тепло, и все вокруг порастет травами - здесь начнется яростная борьба за жизнь. Появятся насекомые, вернутся птицы, возможно, заведутся рыбы. Все это еще должно появиться…

      С походами на восток я изучил эту часть города более или менее подробно. Естественно, что запомнить все закоулки среди развалин оказалось невозможно. Но, как бы там ни было, на карте в подвале добавилось много новых рисунков и набросков. С каждым разом я уходил еще дальше и приходил в подвал все позже и позже назначенного самому себе срока.

      Совершив столько вылазок, я запомнил много примет, в основном, самых высоких сопок и расщелин. Если первые виднелись издали, то вторые были специально помечены на стене - чтобы, планируя маршруты, не наткнуться на них во время похода. Мой холм и подвал под ним оказались совсем не в центре, хоть я и рисовал его посередине. Скорее, центром был Гейзер - именно с большой буквы. Но к югу мой дом оказался существенно ближе - на сутки, а то и более. Смотря, как идти… Измерять расстояние в километрах, придерживаясь старых стандартов, уже не получалось. Проще, а главное - точнее, это сопоставлять пройденный маршрут именно во времени, потраченном на его прохождение. Я придерживался не очень быстрого шага - ускорять движение означало сильно рисковать. Продолжительные и все более смелые походы-разведки дали свои плоды. Теперь я знал: с запада, от берегов бывшей реки, и на восток, до желтых пограничных песков, если по прямой - примерно восемь-десять дней. Но, по прямой - это не совсем точно. Так можно провести линию на карте, а в действительности, дорога, вернее, ее полнейшее отсутствие, никогда не позволяла идти ровно. Ямы, трещины, завалы, холмы - хватало и препятствий, и ловушек. Их хоть и становилось все меньше, но ослаблять бдительность не следовало ни в коем случае. И одна и та же тропа могла быть как в неделю, так и в две пути…

      Картина руин вырисовалась на карте и все больше - в моей голове. Она сильно походила на кляксу, расползшуюся в разные стороны, и ее щупальца-отростки иной раз уходили далеко от основного пятна. На западе, вдоль бывшего русла реки город, продолжался до самого провала. Я видел здания и бугры развалин, видел оплывшие берега… Пару раз приходило в голову предпринять вылазку на ту сторону - но останавливало нежелание спускаться вниз, в ил и тину, оставшиеся после ухода воды. Оттуда несло тухлятиной и запахом гниения. Я подозревал, что там могут оказаться трясины, в которых легко можно увязнуть. Морозы все еще не сумели справиться с ними, и я ждал, что это сделает ветер - высушит или хотя бы засыплет пеплом.

      Север везде упирался в провал. Пройдя по его границам на запад, я оказался у еще одного обрыва - там, где исчезнувшая река, обнажив неровное дно, уходила в бездну. Земля просаживалась в пропасть уступами, и по ним стекала грязевая масса, слизывая мягкую почву и оставляя только голые скользкие камни. Все это образовывало целый каскад, и если когда-нибудь в реке вновь появится вода - получится изумительно красивый водопад. Но сейчас зрелище падающих в провал пластов внушало только трепет и ужас…

      Юг тоже не преподнес ничего особенного. Земля за пределами города, вопреки ожиданиям, оказалась не желтой, как на востоке, а обычной. Разве что, вывороченной не столь жутко, отчего местность казалась менее изуродованной.

      Постепенно вырисовывалась полная картина. Хаотичное нагромождение линий, символизирующих отдельные улицы и проспекты, точки возвышенностей, крестики, указывающие на провалы и пустоты и черточки в виде шалаша - укрытия. Их я особенно тщательно запоминал и обозначал на карте. Вылазки за пределы подвала не прекращались ни на день - усидеть в нем я не мог, начиная отчаянно тосковать по родным лицам. Приходил, приводил себя в порядок - что заключалось в ванне и бритье порядком отросшей щетины, стирке, смене белья. Потом отсыпался, сколько хватало сил, и опять уходил. Не все дома оказывались разрушенными полностью - встречались и такие, в которые, при известном риске стоило проникнуть. Это было рискованно. Но иным путем, найти что-либо нужное среди руин, из того, что не имелось в моем подвале, нельзя. Все давно занесено, и увидеть искомое в бурой массе, слипшейся под воздействием ветра и воды, стало слишком сложно. Так продолжалось, пока я, позарившись на кресло, которое невесть как занесло на уступ покосившегося здания, едва не свалился вместе со стеной дома. Она зашаталась, как раз когда я почти добрался до вершины. Как успел спрыгнуть и не попасть под обломки? Могу ответить - такому прыжку мог позавидовать и горный лев. Я же считал себя человеком… С появившимися невесть откуда и почему, почти сверхъестественными способностями. Способностями, более присущими оборотню, из фильма ужасов. Или… Тому монстру, чей труп так удачно попался мне на глаза во время моих предыдущих скитаний. Но, слава небесам, таковые здесь не водились. Пока не водились… Мне до сих пор не попадались ничьи следы, и я все больше уверялся, что таскаю с собой всю эту груду железа совершено напрасно. Так я стал оставлять дома широкий и длинный нож. Потом - копье. Оставался топор, и если бы он не был мне необходим, чтобы нарубить дров, то стал бы ходить только с одним ножом. Дважды посетил Гейзер. Он работал, не переставая, как часы. Я еще раз проверил его по времени - интервалы не сократились ни на минуту. Зато озеро, которое тогда было всего метров восемь в диаметре, превратилось в настоящее - около пятидесяти. И были все предпосылки, что оно не станет меньше. Гейзер находился на небольшом возвышении, и вода скопилась в нем, как в чаше. Рано или поздно она найдет себе проход, и озеро сразу уменьшиться в размерах. Но пока вода лишь просачивалась небольшими ручейками по нескольким краям - это обеспечивало вытекание излишков, грозящих снести плотину. В трех часах - или полутора километрах? - от него, возвышалось приметное здание. Оно сложилось так, что все его стороны образовали пирамиду. Я поднялся на самый верх и посмотрел на город с высоты не менее двадцати метров. Здание оказалось на горе, образовавшейся в результате подъема земной коры, и обзор с него открывался великолепный…

      С высоты я увидел еще несколько озер, подобных озеру Гейзера. Они соприкасались берегами и были одно меньше другого. Все - правильной округлой формы и издали напоминали несколько монеток различного достоинства. Я так и подписал их на карте - Монетные озера. Впоследствии пожалел, что поторопился - когда встретил нечто такое, что имело к деньгам куда более близкое отношение.

      За озерами тянулся разрушенный железнодорожный вокзал. Как и все вокруг, он оказался снесен до основания, не уцелели ни само здание, ни площадь, ни даже рельсы самой дороги. Они были вывернуты из земли и скручены самым немыслимым образом. Шпалы валялись, где и как попало. Поезда, которые я видел, сгорели и почти полностью засыпаны землей, если точнее - той смесью из постоянно осаживающегося пепла и грязи, которая падала с небес. Бродить там оказалось нисколько не легче, чем других частях города.

      Таких примет, как пирамида или вокзал, на карте накопилось уже много. Я сносно представлял весь город и видел, что не изученной остается только часть за руслом реки. Собственно, единственное направление, которое могло считаться доступным и стоящим внимания - это как раз и было путешествие вдоль бывшего берега самой реки. Ни в странные, желтые земли-пески, ни вдоль озера, идти не хотелось. В провал - вообще, трудно даже представить… Правда, оставались еще и земли, располагавшиеся за пределами самого города - строго на юге. Дойдя до краев, я не решился идти туда слишком далеко - да и не видел в том смысла. Искать там кого либо? Среди голой степи? Если людей нет в городе - откуда им взяться тут? Правда, за ними мне показалось, что блеснули верхушки скал, о которых раньше и не подозревал. Было очень странно увидеть горы так близко. Но может быть, лик земли изменился так сильно, что весь город каким-то образом переместился к ним поближе? После того, как я увидел провал, удивляться уже нечему…

      Отсутствие всего живого на исследованных землях меня более не шокировало. Как бы это ни получались, но в городе выжил только я. Даже кошки и собаки, даже крысы - и те покинули его. Я был уверен в этом, прекрасно понимая, что выжить без еды среди развалин невозможно, и есть только одни существа, которые могут разделить со мной право на владение руинами - тараканы. Но вот их-то я хотел видеть менее всего, поэтому всячески проверял и охранял свои богатства от непрошеных гостей и пока не замечал в складе ни одного насекомого. Вероятно, зима не давала им возможности гулять, где вздумается. Либо, их всех убило этим излучением, в котором я сам себя убедил…

      А пока… Пока я занимался тем, что целыми днями пропадал в развалинах, учился кидать нож и метать топорик в мишень. Наносил на карту все новые и новые линии, зарисовывая белые пятна. В этих походах привык терпеть стужу и ветер, ледяные ливни и внезапные обвалы. Стал спать на голой земле, поддерживать огонь буквально из ничего, дремать вполглаза… Словом, учился жить той самой жизнью дикаря, которую был вынужден вести, лишенный всего, что составляло бытие раньше…

      …Это произошло случайно - я вовсе не задавался целью искать что-либо подобное. Такая находка ничего уже не могла дать… Очередная вылазка в центр привела к целому ряду зданий, расположенных в виде квадрата. Они рухнули по периметру, и я с большим трудом нашел лазейку, чтобы попасть внутрь этого сооружения. Под ногами чавкала бурая жижа, вокруг - слякоть и сырость, повсюду царствует холодный ветер - я невольно поежился от холода. Тем не менее, возвращаться назад, не посмотрев, что удалось обнаружить, не хотелось.

      Издалека это напоминало развалины средневекового замка. Хотя я прекрасно знал, что ни в городе, ни далеко за его пределами ничего похожего просто быть не может - не те у нас места. Так исторически сложилось, что все памятники подобной архитектуры находились в основном в северных районах страны. Это мог быть какой-нибудь монастырь - но руины сильно отличались от старых построек.

      Я приблизился настолько, что смог разглядеть обломки отчетливо - нет, это совсем не похоже ни на замок, ни на культовое сооружение. Хмурая пелена дождя и взвеси, с которой приходилось мириться, чуть прояснилась - и передо мною грозно и молчаливо встали глыбы разрушенного бетона и кирпича. Практически все было повалено или накренилось - не смотря на то, что толщина некоторых стен достигала полутора метров! Но даже такая мощь не смогла вынести удар всесокрушающей стихии... Я осторожно вошел в пролом. Крыша здания, уткнувшись одним концом в землю, наполовину треснула и обрушилась. Часть повисла на стальных прутьях арматуры, другая - на накренившихся стенах. Она простояла так довольно долго, выдержала неоднократные последующие толчки - но, кто знает? Может, последний запас прочности, что неведомый конструктор вложил в нее когда-то, именно с моим появлением закончится? И обломки рухнут на голову? Я не хотел рисковать…

      Подцепив палкой мешавшуюся на дороге, проволоку, попробовал оттащить ее в сторону… и замер, обратив внимание на то, что вначале ускользнуло - это была не просто проволока, а цепкая, скрученная кольцами спираль, усеянная множеством острых резцов. Я прикоснулся к ней - несмотря на время и воду, непрестанно поливающую эту землю, проволока даже не поржавела… У меня мелькнула мысль, что неплохо было бы притащить моток к себе в подвал на случай появления незваных посетителей. Хотя какие еще гости? Вспомнив о своем полном одиночестве, я вздохнул и, потеряв всякий интерес к колючей находке, двинулся дальше. Чуть погодя увидел, что проволока, зарываясь в землю и выныривая вновь, как бы окружает развалины здания по всему кольцу. Мне стало интересно - что могло находиться в нем, коль его так явно старались оградить от посещения излишне любопытных субъектов, вроде меня? Впрочем, когда это здание стояло незыблемо, как мир, я вряд ли стал рисковать, чтобы узнать, для чего оно предназначено… Переступив через сталь и несколько особо опасных участков - над головой висели такие плиты, что упади хоть одна, и от меня не осталось бы даже пятна! - я проник вглубь развалин.

      Похоже, постройки глубоко уходили под землю. Все, что находилось выше уровня земли, разрушено. А так как верхние сооружения, по всей вероятности, достигали как минимум пяти-шести этажей, то эта гора прочно замуровала то, что находилось в недрах. И все же - проход внутрь нашелся. Через вентиляционное отверстие - его почему-то не придавило, и если постараться, можно протиснуться.

      Я поискал глазами предметы, подходящие для горения - не лезть же туда без света? Нужен факел… Мне страстно хотелось узнать, что там может быть? Я надеялся, что обнаружу если не припасы - после склада нужда в них отпала - то оружие. Мне никто не угрожал, но как будет в будущем? Предчувствие, что многое в дальнейшем придется решать не словами, а кровью, заставляло подумать об этом…

      А потом, когда я после узкого отверстия проник в придавленные подвалы, и увидел то, от чего на некоторое время впал в ступор… зло, тоскливо рассмеялся. Я ненавидел деньги. Их не хватало практически всегда. Из-за них я был вынужден подолгу уезжать из дома, чтобы обеспечить семью хоть в какой-то мере. И из-за них я оказался в самый ответственный момент так далеко от нее и теперь не имел ни малейшего понятия, что с ними произошло!

      Пол был усеян рассыпавшимися мешками, из которых виднелись стопки перевязанных между собой пачек - их предназначение не могло оказаться ни для кого секретом. Купюры - различных видов и достоинства, разных стран и времени… Вещи, более чем употребляемые в очень недалеком прошлом. Сейчас же, пригодные разве что на растопку.

      Во мне появился какой-то бес разрушения - со злорадным смехом и яростью стаскивал порванные мешки в одну кучу - а затем, резвясь и одновременно скрежеща зубами, чиркал спичками, старясь вызвать огонь из отсыревшей коробки. Сколько они мне попортили крови! Работа, начавшаяся в шестнадцать неполных лет, вечно тупая и вечно недостаточно оплачиваемая… Отсутствие этих самых бумажек, от количества которых зависело так много. На них нельзя купить счастья, но их отсутствие делало его и вовсе проблематичным.

      Деньги лежали, покрывая поверхность пыльного пола, хрустящие и мягкие, старые и новенькие, только что отпечатанные - и мятые, перешедшие из рук в руки сотни раз… А еще - мешки с мелочью, рассыпавшиеся тяжелым грузным ковром. Я не колебался - вспыхнувшая спичка полетела в сложенную кучу - и через минуту веселый костер покарал это мерило человеческого труда. Я не жалел - пачки летели одна за другой, вмиг покрываясь огненными язычками. В топливо шло все - и наши, и чужие, считающиеся более ценными, чем купюры собственной страны. Я сжигал целые состояния, в прошлом могущие составить чудовищное богатство. Миллионы сгорали в пламени костра - а виновник этого сидел на стопке мешков и грел ладони над пламенем, размышляя, что содержимое этого хранилища уже никогда никому не понадобится. Меня это веселило - я тихонько посмеивался, чуть ли не впадая в исступление от того, что получил возможность сделать такое… Но, сколько я ни подбрасывал в огонь новые и новые пачки, удовлетворения это не приносило. Они не значили ничего - и это принижало значимость происходящего. Они были в моей власти. Впервые за столько лет унижений и испытаний. Они в моей - а не наоборот. Можно сколько угодно рассуждать о том, что человек независим - но всего каких-то несколько недель назад я был полностью прикован к тому, чтобы добывать их тяжелым и неблагодарным трудом. Нет, не эти бумажки были виновны - сама система, сделавшая так, что прожить, не имея их, просто нельзя. Здесь должен был бы гореть тот, кто их изобрел! Хотя, если задуматься, это было одно из величайших изобретений человечества… И одно из самых подлых. Ценности, хранившиеся здесь, уже не имели ничего общего с теми, которые на самом деле стали нужны. И соответственно, толку от них не осталось никакого.

КНИГА КУПЛЕНА В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНЕ WWW.FEISOVET.RU

КОПИРОВАНИЕ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕКСТА ДАННОЙ КНИГИ В ЛЮБЫХ ЦЕЛЯХ ЗАПРЕЩЕНО!

      Я поужинал содержимым из банки, подогретой на костре, запил все водой…

      - Что, Дар? Сбылась твоя мечта?

      Лицо прорезала горькая ухмылка - вряд ли во всем мире еще кто-нибудь, имел возможность так погреться…

      Глава 6

      Собака-людоед

      Вскоре бессмысленные хождения по городу надоели - я хотел большего, понимая, что ничего нового среди руин не обнаружу, даже если обойду их по сто раз из конца в конец. Ничего живого в пределах досягаемости моих ног здесь не было. Люди - единственное, что я хотел найти и к чему стремился. Не столько от чувства полнейшего одиночества, сколько от незнания, что все-таки случилось и чего ждать от судьбы в будущем. Но я обманывал сам себя, считая, что смогу жить один… Нет, тоска змеей вползала в грудь, не давала свободно дышать, и гнала прочь - куда угодно, только чтобы не видеть опостылевших белых стен.

      Город был практически изучен - может быть, за малой частью, куда я не стремился попасть. С момента падения в пропасть, завершившегося скитаниями в темноте метрополитена и выходом наружу, прошло столько дней… И, если мой календарь верен, эта, показавшаяся бесконечной зима, скоро сдаст свои позиции весне. Я отгонял от себя тревожные мысли про тысячелетний смог - вроде последствий удара о землю астероида, или взрыва супервулкана. Тогда зима будет длиться вечно…

      Ни на востоке, где разлилось огромное болото, ни на западе, вплоть до русла пропавшей реки, я не встретил никого. Север не пропускал - там все дороги обрывались Провалом. От одной только мысли, что туда, быть может, не мешало бы, спустится, у меня, всю жизнь панически боявшегося высоты, сжималось сердце от ужаса... Нечего делать и на востоке - огромное озеро заполнило собой всю низменность и сделало дальнейшее продвижение невозможным. Оставался юг - там высились горы, которые просто физически не могли исчезнуть, и только там я рассчитывал, что поиски окажутся более удачными. Ну и, быть может, другая сторона реки…

      Поиски людей… Почему это стало так важно для меня? Я мог достаточно долго существовать при своих запасах, практически не испытывая нужды ни в еде, ни в материалах для пошива одежды. Большего и не требовалось. Сама собой пропала зависимость от зомбоящика - по иронии судьбы, мне ни разу не попался на глаза ни один, даже развороченный телевизор. Но, так же, не тянуло, что либо, прочесть - хотя, помня о найденном хранилище с книгами, я мог без особого труда обставить свое убежище сотнями томов. Прав ли я был, посчитав излишним сохранение лучших умов человечества? Или сейчас все свелось только к самому примитивному, и все иное потеряло всякий смысл? Наверное, я поступил бы иначе - зная, что живу не только для себя самого…

      Все зависело от того, как скоро мне удастся их встретить, и на сколько дней дороги я смогу унести продуктов, чтобы успеть вернуться к подвалу. Если, конечно, смогу и встречу. С каждым днем надежды становилось все меньше… Ведь если кому-то повезло, и этот кто-то, уцелел при землетрясениях, пожарах и наводнении - а потом, вероятно, еще и испытал мощь ядерного взрыва! - то последующим, самым тяжелым испытанием, станет голод… Не всем могло так повезти, как мне с моим подвалом.

      Я решил пройти по берегу исчезнувшей реки - это была хоть и извилистая, но точная дорога, где меньше риска заблудиться и не найти обратный путь. От подвала до берегов примерно три-четыре дня - в зависимости от погоды. Налегке и без груза - одно, а с мешком и оружием - совершенно другое. Я набил свой походный мешок консервами - предпочтительно мясными, решив, что пусть их будет меньше, но они будут питательнее. Привыкнув обходится малым, я еще раз пересмотрел свои вещи. Еда, плащ-палатка, оружие… Подумав, решил оставить дома большой нож. Не с кем воевать. В угол отправилось и копье. После стольких вылазок, появилось чувство уверенности в собственных силах, и посох больше не требовался - а для иных целей копье так и не пригодилось. Оставался один нож, поменьше, и топор. Его решил оставить. Посаженный на прочную рукоять, он являл собой внушительное оружие, хотя я вовсе не представлял себе, против кого собираюсь его применять. Но им можно нарубить дров…

      Вторая ночевка пришлась примерно на середине дороги от подвала. Дойти до русла быстрее не получалось из-за ям, трещин и прочих опасных препятствий. Решив сократить путь - примерно представляя себе, где нахожусь - я повернул круче на юг. Мне казалось, что, если пройти оставшуюся часть пути под углом, значительно выиграю во времени и уменьшу расстояние, отдалявшее меня от реки. Но, увы, верно говорят, что самые прямые дороги - не самые верные. Проплутав по незнакомым местам, я уперся в преграду - овраг, образовавшийся возможно, не столько от последствия землетрясения, сколько за многие тысячелетия до него. Я находился на вершине и зло рассматривал преграду. На дне тлело множество огней, газы вырывались из-под земли, не давая возможности пересечь овраг, по прямой. Обходить с юга бесполезно, он тянулся далеко и заметно сворачивал к востоку. Ближе к реке меня бы это не сделало. Интереса ради спустился немного ниже - и сразу почувствовал характерный запах серы, а потом легкий дурман в голове. Через минуту он превратился в круги перед глазами и сильную боль. Меня затошнило. Я решительно поднялся обратно и пару часов просто отдыхал, приходя в себя после ядовитого испарения оврага. Место, по-настоящему гиблое… Следовало отметить его на карте, когда вернусь!

      Обходил его почти весь день, кляня себя, что поддался неосторожности. Ведь только сейчас вспомнил, что уже видел его, когда, в полусумасшедшем состоянии метался по руинам в поисках пищи. Вместо того чтобы сократить расстояние, я его увеличил… Спешка всегда могла плохо кончиться, а сломанная нога или вывихнутый палец значили куда больше, чем пара часов выигранного времени. Случись что - кто бы мог мне помочь?

      В одном месте я наткнулся на танки. Было неприятно видеть их здесь, среди развалин, жутковатых, но все же возникших не в результате военных действий. Танки стояли, засыпанные по самые башни. Стволы многих направлены вниз - что-то очень увесистое упало на них и согнуло сталь орудий. Это что-то - мощные плиты перекрытия, толщиной около тридцати сантиметров. Сопоставив их с остатками полусохранившихся стен, я пришел к выводу, что нахожусь в цехе ремонтного завода. Обычный ангар, возможно… Остался ли экипаж внутри, или успел вылезти - выяснять не пытался. Скорее всего, их там и не было. Люки тоже придавлены намертво грудами бетона. Может быть, это произошло после того, как люди успели выйти, а может... В любом случае, оружия в них явно не имелось. Нет смысла хранить его в цехах, где производится ремонт…

      А если, это не завод? И танки напротив, просто законсервированные и готовые к бою - такое тоже вполне возможно. Тогда, откуда здесь, на окраине города, такое хранилище техники? Несколько минут я стоял в растерянности - не связано ли это с тем, что уничтожило и город, и все вокруг? Может быть, военные действия, о которых уже никто не узнает, стремительные и сокрушительные… Но, подумав, отбросил эту мысль, как нелепую - нам никто не угрожал, по крайней мере, столь явно. Да и не вязалось как-то все происходящее с ядерной войной - в этом случае было непонятно многое из того, что я видел раньше. В конце концов, военные машины могли оказаться здесь и случайно - если рядом располагалась воинская часть. Окинув для порядка все окрестности внимательным взором, я опустил глаза вниз. Зацепиться не за что. Если здесь и есть то, что меня интересует, то слишком надежно и хорошо укрыто этими грудами бетона и камней. Среди руин слишком сложно, что либо, найти. И стоит ли оно того? Ну, откопаю автомат или что-либо более другое - а зачем? От кого я собираюсь защищаться? Подумав пару минут, и оставив сомнения, я продолжил путь к реке - благо, уже оставалось совсем немного.

      Через пару часов, как назло, опять зачастил дождь. Бесконечная жижа черного и бурого оттенков, оставляющая грязные разводы на куртке и мокасинах - я переделал свои меховые сапоги по подобию индейских. Укрывшись под навесом из плит, стал ждать, пока он утихнет. Дождь становился то сильнее, то реже - но не настолько, чтобы продолжать дорогу. Взгляд рассеянно блуждал по окрестностям и упал на ложбину, располагавшуюся прямо передо мной. Там виднелось что-то, похожее на башни, и я заинтересованно поднялся с камня. Похоже, что здесь тоже случился провал - типа того, который был на севере. Рухнувшие здания словно находились в чаше, и мне стало интересно, что там такое.

      Здесь имелся обрыв, не такой вертикальный и уж гораздо менее глубокий, чем там, и мне удалось потихоньку спуститься вниз, придерживаясь за торчавшие куски железа и деревьев. Более всего это походило на сортировочный узел - и я скоро убедился по нескольким надписям на стенах, что не ошибся. Благодаря тому, что вся цепь строений оказалась во впадине, воздушная волна не столь сильно ударила по зданиям, и все разрушения были последствиями подземной волны, которая прошлась гигантской рябью по всему живому. Что-то сохранилось лучше, что-то - хуже. Мои мародерские замашки не позволяли пройти мимо, не попытавшись поживиться, хоть, чем-нибудь. Я постоянно рассчитывал найти или склад готовой одежды, или обувной магазин. Я и сам не знал, что меня больше привлекало. Внизу, вблизи, этот узел оказался очень большим. Мне пришлось прошагать почти три часа по его территории, прежде чем замкнуть круг. На окраинах ничего интересного не наблюдалось - нужно было углубляться внутрь, туда, где торчали скелеты железобетонных столбов, лучше всего сохранившихся при землетрясении. Несколько цехов ничего нового не принесли - сплошные завалы, ничем не отличающиеся от своих копий, попадавшихся в остальной части города. Когда пробрался в большой корпус и осмотрел его, решил идти дальше, к реке. И тут что-то привлекло меня блеском. Пришлось преодолеть несколько десятков метров, прежде чем удалось приблизиться к этому месту.

      Сверкали тысячи бутылок, вывалившиеся из грузового вагона. Почти все разбились при падении, но высматривались и целые. Их не смогли засыпать ни пепел, ни переносимый ветром песок. Я не мог сдержать улыбки - как раз этот предмет меня интересовал меньше всего! Хотя… Я вытащил из общей кучи большую двухлитровую бутыль со спиртом, изготовленную в виде объемного бочонка, с высоким узким горлом и ручкой, за которую так удобно держаться. Я вздохнул - в другой ситуации от этого добра, может, и имелась бы польза, но сейчас? В подвале и без них достаточно алкоголя, гораздо лучшего качества, сам я практически не пью, и менее всего собираюсь увлекаться этим сейчас. Впрочем, спирт мог пригодиться - хотя бы как топливо, или в медицинских целях. Но нести его с собой - а вес даже одной бутылки довольно приличный! - я не собирался. Посчитав, сколько примерно осталось неразбитых, решил убрать несколько бутылок в сторону. Это на случай, если придется возвращаться тем же путем. Сложив в яме неподалеку двадцать штук, решил, что этого вполне достаточно, если остальные пропадут. Оставалось еще около сотни целых, но доступ к ним был затруднен: приходилось шагать по битому стеклу и рисковать порезаться, вытаскивая их из-под осколков. Впрочем, жадность заставила прикрыть неожиданное богатство несколькими листами шифера, чудом не расколовшегося на мелкие кусочки. Если приспичит - смогу отыскать и найти эту нычку, даже если ее засыплет пеплом на высоту колена. Пусть лежат...

      Возможно, рядом располагался завод по переработке и изготовлению винно-водочных изделий. Это объясняло такое количество спирта, уже разлитого в бутыли, а не перевозимого в цистерне. Или это был технический спирт, применяемый в промышленности - но тогда он становился для меня еще более бесполезным. Пробовать даже не хотелось...

      Случайности, иной раз даже счастливые, в природе не редкость - все содержимое этого вагона было уничтожено в результате крушения поезда и последующего пожара. Огонь, бушевавший всюду, не мог пройти мимо столь лакомой добычи. И как при этом уцелели эти бутылки - удивительно. Но, раз уж уцелели, более того, попались мне на пути - грех не воспользоваться…

      После сортировочной, препятствий, особо затрудняющих дорогу, больше не попадалось - я быстро вышел к берегу реки и уже вдоль него направился на юг. Хотя, если судить по изгибу высохшего русла, путь мой пролегал скорее на юго-запад, причем больше на запад. Но я хорошо помнил, что, в конце концов, река все равно должна будет сделать поворот в ту сторону, куда я стремился.

      Не первый раз я так далеко отошел от города. За спиной остались темнеющие руины - они стали сливаться в одну сплошную черную черту через несколько часов после того, как я вышел из последних завалов. А ведь ушел я не далее, чем на семь-восемь километров. Тропа не радовала - земля, вздыбленная и вспоротая, упавшие деревья, ямы и рытвины… Нет, тут никоим образом не казалось лучше, чем в тех местах, где я привык бродить.

      В одной трещине увидел, какой может быть сила стихии - на примере останков трактора. Он не просто оказался разбит - массивный скелет мощной машины буквально перекручен и свернут в штопор. Ничто не могло сопротивляться жутким объятиям внезапно взбесившейся земли…

      Расстояние, пройденное от города, увеличивалось - и с каждым шагом скорость стала падать, а потом я и вовсе остановился. Если до выхода сюда и надеялся увидеть что-либо, то надежды оказались напрасны. Более того - по сравнению с мертвыми холмами, откуда я пришел, эта пологая и не столь изрезанная прибрежная полоса оказалась еще мрачнее. Я горько улыбнулся - наивный… Если уж катастрофа уничтожила целый город со всеми обитателями, если неимоверная сила разломала и сбросила в бездну громадный пласт - разве сила, пронесшаяся тут, могла пощадить эти края? Не было и не могло быть ни одного загородного дома или поселка, который бы не постигла общая участь.

      Случайный взгляд на ту сторону показал, насколько верно такое суждение. Там как раз высились остатки каких-то строений. Мне вдруг расхотелось идти дальше - зачем? Все ясно. Я остался один - нравится мне это, или нет. Это факт, непреложный и неоспоримый. Я могу рассчитывать только на себя. На подвал с его содержимым, на ловкость и силу. Этого могло хватить еще надолго - но, когда какая-нибудь случайность доведет меня до конца! - не пожалею ли, что сопротивлялся столько времени? Тоска заполонила без остатка - я сел на землю и угрюмо уставился на дно реки. Можно попытаться перейти на ту сторону, но зачем? Никакого шевеления я не замечал - поселок мертв, как и оставленный далеко позади, город.

      Не помню, сколько просидел так - может, час, может, больше. Холод, до того не чувствовавшийся из-за постоянной ходьбы, стал забираться внутрь, проникая сквозь мех и ткань куртки. Я поежился, распрямил спину и встал. Делать нечего - нужно идти обратно. Путь вдоль русла не привел никуда. Он и не мог окончиться, ни чем иным. Горы, к которым я стремился, гораздо дальше. Идти к ним - это обречь себя на многие дни пути, если не недели. Сквозь хмурые, свинцово-серые облака ничего не просматривалось. Лишь очень далеко что-то темнело, вроде напоминая по форме возвышенность. И мне стало казаться, что там и не горы вовсе - на них не было снега. А ведь я помнил, что вершины хребта всегда покрыты серебряным ковром - даже в самое жаркое время года. Наверное, их, как и все остальное, занесло пеплом. Впрочем, я не видел вершин...

      Когда уж, сделал первый шаг, поворачиваясь, чтобы идти назад, мой слух, обострившийся до предела, уловил что-то, чему не нашлось объяснения… Я замер, боясь ошибиться - мне показалось, что я слышу вой! Повернувшись в сторону реки, стал смотреть на поселок, не веря своим ушам - что это значит? Кроме шума, производимого ветром, больше ничего не доносилось. Это могло быть бредом уставшего человека, жаждущего хоть что-то найти… И все же, я чувствовал, что это не так. Ветром принесло пыль - она хрустела на зубах, забивала носоглотку и засоряла глаза. Внезапно мною овладела ярость - из-за погоды, земли, себя самого - сколько можно?

      Решившись, или, вернее, даже не подумав о последствиях, я стал спускаться к кромке берега. Съехал на пятой точке - не удержалась нога, и я упал на скользкую поверхность склона. Крутизна не позволяла замедлить падение, и в итоге, теряя мешок и топор, упал плашмя лицом в грязь. Это отрезвило - ныли ушибленные бока, саднила кожа, разодранная о какую-то корягу, выступающую из-под земли и едва не выбившую глаз. Я встал, кое-как привел себя в порядок и умылся из ближайшей лужи, которых в избытке нашлось на дне. Вода хоть и ушла, но дно не являлось сплошь сухим - постоянные дожди наполняли все впадины мутной жидкостью, состоящей из ила, песка и тины. Уже жалея о своем решении спуститься, стал искать место, где можно без ущерба для грязной одежды, подняться наверх. И снова замер - уловив не столько слухом, сколько всей кожей - новые звуки, донесшиеся с той стороны. Это необъяснимо - я стоял, как вкопанный, боясь поверить в то, что такое возможно… И, тем не менее, мне не послышалось - я был уверен, что оттуда, откуда дует ветер, доносятся непонятые звуки, принадлежащие либо зверю, либо человеку!

      Теперь ничто не могло меня остановить. Ширина реки в этом месте казалась приличной - я стал искать, где бы ее перейти выше. Русло немного сужалось где-то через километр.

      Сделав первый шаг, с опаской остановился - мне казалось, что сильно рискую, пытаясь перейти по дну реки на ту сторону. Оно очень сильно напоминало болото, с той лишь разницей, что вокруг не встречалось растений или травы. Зато хватало грязевых затонов и просто заиленных участков - нога сразу вязла и с трудом выдиралась наружу. Дно не промерзало, как многочисленные лужи в городе - видимо, оттого, что где-то под ним грело подземное тепло. Несколько фонтанчиков, из которых со свистом и шумом вырывался кипяток, говорили об этом. Я дотронулся до одного - вода очень горячая, мне пришлось сразу отдернуть руку.

      Разглядывать дно особенно некогда - я стремился туда, где слышал вой. По пути пришлось подобрать длинный шест - и тут пожалел, что оставил копье. Пользуясь им, благополучно пересек дно, и только в паре мест соскользнувшая с влажного валуна нога угодила в яму, наполненную водой. Еще наступил на осколок бутылки и едва не располосовал стопу.

      Наконец русло осталось позади. Я устало вскарабкался на противоположный берег и, отдохнув пару минут, устремился к поселку. Здесь почему-то казалось темнее, чем на моей стороне - я мог различать местность на расстоянии не более двухсот-трехсот метров. Хотя, время уже шло во второй половине дня. Дальше все сливалось. К этому невозможно привыкнуть - знать, что по времени положено быть дню, а глазами фиксировать постоянную ночь… А ночь - опасна! Я вдруг остановился и непроизвольно сжал в руках шест - мне не хотелось быть застигнутым врасплох тем, кто мог издавать звуки…