Возвращение Короля

Тогда, не оборачиваясь, Арагорн во всеуслышание воскликнул: — Друзья, забудьте усталость! Вперед, вперед! Мы должны прибыть к Эрехскому камню до исхода дня, а путь неблизкий. — И они, не оглядываясь, проехали по горной долине и наконец добрались до моста через все ширящийся бурный поток – за ним дорога спускалась вниз.

При их приближении окна гасли, двери закрывались, а те, кого чужеземцы застигли вне дома, улепетывали с криками ужаса, точно олени от охотников. И в сгущающейся ночи то и дело слышалось: «Король Мертвых! Король Мертвых идет на нас!»

Далеко внизу звонили колокола, и все бежали перед Арагорном. Но Серый отряд спешил, а потому несся точно вдогонку дикому зверю, пока кони не начали спотыкаться от усталости. И вот, еще до полуночи, в черной, словно нутро горных пещер, тьме они наконец примчались к Эрехскому холму.

Ужас перед Мертвецами издавна окутывал этот холм и окрестные поля. Ибо на вершине холма стоял черный камень, круглый, точно огромный шар, высотой в рост человека, хотя половина его была погружена в землю. Он казался нездешним, как будто упал с неба, во что и верили некоторые. Но те, кто еще помнил сказания Запада, утверждали, что Исильдур вынес из руин Нуменора и установил здесь этот камень. Никто из жителей долины не осмеливался приближаться к нему и не желал селиться поблизости – говорили, будто это место сбора призраков и что в страшную годину они толпами стекаются к камню и шепчутся.

К этому-то Камню подъехал отряд и остановился в ночи. Эльрохир передал Арагорну серебряный рог, тот дунул в него, и тем, кто стоял поблизости, показалось, что они слышат ответные рога, подобные эху в далеких глубоких пещерах. Больше ничто не нарушало тишину, и однако все явственно сознавали, что вокруг холма, на котором они стоят, собралось огромное войско. Холодный ветер налетал с гор, как дыхание призраков. Арагорн спешился и, встав у Камня, громко крикнул:

— Зачем вы пришли, клятвопреступники?

И далекий голос прозвучал в ночи:

— Сдержать клятву и обрести покой!

Тогда Арагорн сказал: — Час пробил. Я отправляюсь к Пеларгиру, что на Андуине, и вы пойдете за мной. И когда вся эта земля очистится от слуг Саурона, я сочту, что клятва исполнена, и вы обретете покой и удалитесь навсегда. Ибо я – Элессар, потомок Исильдура Гондорского.

И сказав так, он попросил Халбарада развернуть огромное знамя, которое тот привез с собой, и смотрите-ка! оно оказалось черным, а если на нем и было что изображено, то в темноте этого нельзя было разобрать. Тогда воцарилась тишина, и более ни шепота, ни вздоха не раздалось в долгой ночи. Отряд разместился у Камня, но спали мало, из страха перед Призраками, обступившими воинов со всех сторон.

Когда пришел рассвет, холодный и бледный, Арагорн тотчас поднялся и вновь повел отряд в поход, неслыханно спешный и утомительный, какого не знавал никто из всадников, кроме его самого, и лишь воля Арагорна вела людей вперед. Никто из смертных не выдержал бы такого путешествия – никто, кроме дунаданов с Севера, а с ними гнома Гимли и эльфа Леголаса.

Они миновали Тарлангский перешеек и прибыли в Ламедон, ведя за собой призрачное войско и сея страх, а затем пришли к Калембелю-на-Кирили, и солнце, красное, как кровь, зашло за Пиннат-Гелин на западе, у них за спиной. Поселок и кирильские броды были безлюдны, ибо большинство мужчин ушло на войну, а все оставшиеся, прослышав о приближении Короля Мертвых, бежали в холмы. Наступил новый день, но рассвета не было, и Серый отряд двинулся во тьму Мордорской Бури и скрылся от взора смертных, но Мертвые следовали за ним.

Глава III

Рохан собирает силы

Все дороги вели теперь на восток, навстречу войне и наступающей Тени. И в миг, когда Пиппин, стоя у Главных ворот, смотрел, как князь Дол-Амротский под своими знаменами въезжает в Город, король Рохана спускался с гор.

День догорал. В последних лучах солнца всадники отбрасывали длинные резкие тени, бежавшие впереди. Тьма уже заползла под шелестящие лиственницы, которыми были одеты крутые горные склоны. Теперь, на исходе дня, король ехал медленно. Вскоре тропа обогнула огромную голую скалу и нырнула под сень негромко вздыхающих деревьев. Отряд длинной змеящейся цепью спускался все ниже. Когда они наконец очутились на дне глубокого ущелья, то обнаружили, что в самых глубоких местах уже наступил вечер. Солнце зашло. На водопады спустились сумерки.

Весь день далеко внизу, сбегая с оставшегося позади высокого перевала, мчал горный ручей, торя себе узкий путь среди поросших соснами скал. Теперь, вырвавшись из каменных ворот, он устремился в широкую долину. Всадники поехали вдоль берега, и внезапно перед ними раскинулся вечерний Харроудейл, полный громкого журчания воды. Там, вскипая на камнях, вбирая в себя меньшие ручейки, несся вниз, к Эдорасу, к зеленым холмам и равнинам белопенный Сноуборн – Снежный ручей. Вдалеке справа, близ устья большой долины, на бескрайнем подножье вздымался могучий Старкхорн – Голый Рог, укутанный пеленой облаков, но его зубчатая вершина, одетая вечными снегами, сияла в вышине над миром, украшенная на востоке синей тенью и подцвеченная на западе алыми бликами закатного солнца.

Мерри с удивлением смотрел на незнакомую страну, о которой наслушался за время долгого путешествия. Это был мир, лишенный неба, где глаз видел в туманном воздухе лишь уходящие ввысь склоны, нагромождения каменных стен и мрачные пропасти, окутанные туманом. На миг хоббит словно бы задремал, убаюканный шумом воды, шепотом темных деревьев, потрескиванием камня и перекрывавшей все звуки безмерной, полной ожидания тишиной. Мерри очень любил горы, вернее, представление о них, пронизывавшее все рассказы о дальних странах, но, столкнувшись с невыносимой тяжестью громады Средиземья, приуныл. Ему ужасно захотелось укрыться от этой безбрежности в какой-нибудь тихой комнате у очага.

Он очень устал – ехали хотя и не быстро, но почти без остановок. Три утомительных дня час за часом трясся он в седле, по подъемам и спускам, по горам, по долам, через множество ручьев и рек. Иногда, если тропа расширялась, хоббит ехал рядом с королем, не замечая, как улыбаются всадники, поглядывая на них – хоббита на маленьком сером пони и повелителя Рохана на огромном белом коне. В эти минуты он беседовал с Теоденом, рассказывая ему о родине и о жизни народа Шира, или в свою очередь слушал рассказы о Марке и могучих воинах ее старины. Но большую часть времени, особенно в последний день, Мерри ехал за королем молча, стараясь понять неторопливую звучную роханскую речь, которую слышал позади. В этом языке как будто бы мелькало много знакомых слов, но произносились они иначе, чем в Шире, – основательнее, сочнее. Однако он не мог связать эти слова в единое целое. Временами кто-нибудь из всадников звонко затягивал печальную песню, и у Мерри сжималось сердце, хоть он и не понимал, о чем поют.

И все равно он чувствовал себя одиноким, особенно сейчас, ввечеру. Мерри гадал, где в этой чужой земле может быть Пиппин и что с Арагорном, Леголасом и Гимли. Потом неожиданный холод коснулся его сердца – он вспомнил Фродо и Сэма. «Я забыл о них! — с упреком сказал он себе. — А ведь они важнее всех нас вместе взятых. И пришел я сюда, чтобы помогать им. Но сейчас они, должно быть, в сотнях миль отсюда, если только еще живы». — Мерри вздрогнул.

— Наконец-то Харроудейл! — возвестил Эомер. — Наше путешествие почти окончено.

Они остановились. Тропа за границами узкого ущелья круто ныряла вниз. Там, в мерцании, словно из высокого окна, виднелись большая долина и одинокий мигающий огонек близ Реки.

— Эта поездка, быть может, и окончена, — сказал Теоден, — но впереди еще долгий путь. Прошлой ночью было полнолуние, и утром я должен ехать в Эдорас на сбор Марки.

— Но если вы примете мой совет, — тихо сказал Эомер, — вы затем вернетесь сюда и дождетесь конца войны, будь то победа или поражение.

Теоден улыбнулся. — О нет, сын мой, ибо отныне я буду называть вас так, не нашептывайте на ухо старику вкрадчивые слова Змеиного Языка! — Он выпрямился и оглянулся на длинную вереницу всадников, терявшуюся в сумерках позади. — Кажется, с тех пор, как я отправился на запад, минуло не несколько дней, а долгие годы. Но никогда больше я не буду опираться на посох. Если война будет проиграна, зачем мне скрываться в холмах? А если мы победим, пусть даже я погибну, что страшного в том, что я истрачу последние силы? Но сейчас оставим это. Эту ночь мы проведем в крепости Дунхарроу. Нам остался один мирный вечер. Едем!

В сгущающихся сумерках они спустились в долину. Сноуборн там тек близ западного склона, и вскоре тропа привела их к броду, где мелкая вода громко журчала по камням. Брод охраняли. Когда король приблизился, из тени скал выскочило множество людей. Увидев короля, они радостно закричали: «Король Теоден! Король Теоден! Вернулся король Марки!»

Кто-то протрубил в рог. Долина откликнулась эхом. Ответили другие рога, и за Рекой вспыхнули огни.

И вдруг наверху, в вышине, грянул громкий хор труб, которые пели где-то в гулком месте, где все ноты словно собирались воедино, чтобы раскатиться и расплескаться меж каменных стен.

Так король Марки победоносно вернулся с Запада в Дунхарроу, к подножию Белых гор. Здесь он нашел, что его остальные войска уже в сборе, ибо, когда стало известно о его прибытии, военачальники выехали ему навстречу к броду с новостями от Гэндальфа. Их вел Дунхир, глава жителей Дунхарроу.

— Три дня назад на рассвете, мой повелитель, — сказал он, — в Эдорас с запада прилетел, как ветер, Обгоняющий Тень. Гэндальф принес известие о вашей победе, и наши сердца возрадовались. Но еще он принес ваш приказ спешно собирать всадников. А затем появилась крылатая Тень.

— Крылатая Тень? — переспросил Теоден. — Мы тоже видели ее, но это было глубокой ночью, до того, как уехал Гэндальф.

— Возможно, повелитель, — сказал Дуинхир. — Но та же самая, а может быть, другая, похожая, летучая тьма, напоминающая чудовищную птицу, пролетела поутру над Эдорасом, и всех охватил ужас. Ибо она снизилась над Медусельдом и, пролетая совсем низко, едва не задела конек крыши, и испустила крик, который чуть не остановил наши сердца. Тогда-то Гэндальф и посоветовал нам не собираться в поле, а встретить вас здесь, в долине близ гор. И еще он просил нас без крайней необходимости не зажигать огня и не разводить костров. Так мы и сделали. Гэндальф говорил очень властно. Мы поверили, что таково ваше желание. В Харроудейле эти злые существа не появлялись.

— Это хорошо, — сказал Теоден. — Я поеду в крепость и, прежде чем отправлюсь отдыхать, встречусь с маршалами и капитанами. Пусть они придут ко мне как можно скорее!

Дорога теперь вела на восток прямо через долину, которая в этом месте была больше полумили шириной. Вокруг, куда ни глянь, расстилались равнины и луга, заросшие жесткой травой, серой в наступающей ночи, но впереди, на дальней стороне дола, Мерри увидел нависшую стену – последний отрог огромных корней Старкхорна, много столетий назад проточенный рекой насквозь.

На всех ровных участках виднелись большие толпы людей. Некоторые сгрудились у самой дороги, радостными криками приветствуя короля и всадников с Запада, но поодаль, за ними уходили во тьму ровные ряды шатров и навесов, шеренги лошадей у коновязей, груды доспехов и множество торчащих копий, напоминающих заросли недавно посаженных деревьев. Никто не зажигал огня. Это великое собрание медленно тонуло во мраке, и все же, хотя с гор дул холодный ветер, не горела ни одна лампа, ни один костер. Расхаживали плотно закутанные часовые.

Мерри стало любопытно, сколько здесь всадников. В темноте он не мог угадать их число, но ему казалось, что собралась большая многотысячная рать. Пока он озирался по сторонам, королевский отряд приблизился к утесу на восточном краю долины, тропа внезапно пошла в гору и Мерри удивленно посмотрел наверх. Он ехал по дороге, подобной которой никогда не видел, по великому творению людей тех древних времен, о которых не сохранилось даже песен. Дорога шла вверх, извиваясь, как змея, прокладывая себе путь по почти отвесному каменному склону. Крутая, точно лестница, она петляла на подъеме, то возвращаясь, то вновь устремляясь вперед. По ней могла шагом подняться лошадь и медленно, волоком – повозка, но никакой враг не сумел бы пройти здесь, если дорогу защищали сверху – разве что он нагрянул бы с воздуха. На каждом повороте дороги были установлены большие резные идолы из камня – огромные, голорукие и голоногие, они сидели поджав ноги, сложив толстые короткие длани на тучных животах. У некоторых минувшие годы стерли всякие черты – лишь темные дыры глаз с неизбывной печалью взирали на прохожих. Всадники не удостоивали взглядами пукелей, как их тут называли, но Мерри смотрел на них, скорбно маячивших в сумерках, с удивлением и едва ли не жалостью.

Немного погодя он оглянулся и обнаружил, что успел подняться над долиной на несколько сотен футов, но далеко внизу по-прежнему смутно виднелась извилистая цепочка всадников, пересекавших брод и направлявшихся по дороге в приготовленный для них лагерь. Только король и его охрана поднимались в крепость.

Наконец отряд короля приблизился к крутому обрыву, и тропа нырнула в выемку между скальными стенами. За коротким, поднимавшимся вверх проходом открылось плоскогорье. Фириенфельдом называли люди этот зеленый горный луг, заросший травой и вереском, в вышине над глубоким руслом Сноуборна, на склонах огромных гор: на юге возвышался Старкхорн, в северной стороне – зубчатая громада Иренсаги, а меж ними, прямо перед всадниками, вставала угрюмая черная стена Двиморберга, Горы Призраков, отвесные склоны, заросшие мрачной сосной. Высокогорье делила надвое двойная шеренга бесформенных, поставленных торчком камней, которые, постепенно уменьшаясь, исчезали в полумраке среди деревьев. Те, кому хватало смелости избрать эту дорогу, скоро оказывались у черного Димхолта под Двиморбергом, возле грозного каменного столба, перед запретной дверью.

Таков был мрачный Дунхарроу, творение давно забытых людей. Имя их было утрачено, и ни одна песня, ни одно сказание не сохранили упоминаний о них. Никто не знал, что им хотелось тут построить – поселок, тайный храм или королевскую усыпальницу. Они трудились здесь в Темные Годы раньше, чем к западным берегам причалил первый корабль, раньше, чем дунаданы основали Гондор. Теперь эти люди канули в небытие, остались лишь древние пукели, сидящие на поворотах дороги.

Мерри уставился на шеренги камней, обветренных и черных, – одни покосились, другие упали, третьи потрескались и обрушились. Они напоминали ряды стертых хищных зубов. Хоббит, дивясь, гадал, что это такое, уповая на то, что король не поедет во тьму, куда ведут камни. Потом по обеим сторонам каменистой дороги показались скопления палаток и шатров, но они размещались в стороне от деревьев и, словно отпрянув от них, жались к краю скалы. Больше всего их было справа, где Фириенфельд шире, а слева располагался меньший лагерь с высоким павильоном посередине. Оттуда навстречу им скакал всадник. Королевский отряд свернул с дороги.

Когда всадник приблизился, Мерри увидел, что это женщина с длинными, заплетенными в косы волосами, блестевшими в темноте, однако одетая, как воин, и вооруженная мечом.

— Привет, повелитель Марки! — воскликнула она. — Мое сердце радуется вашему возвращению.

— А ты, Эовин, — ответил Теоден, — все ли с тобою в порядке?

— Все хорошо, — ответила женщина, но Мерри показалось, что голос выдает ее. Он решил бы даже, что она плакала, если бы это было возможно при таком строгом лице. — Все хорошо. Людей, столь внезапно оторванных от родного дома, дорога утомила. Не обошлось без крепких словечек – ведь война давно уже не отрывала нас от наших зеленых полей, – но до беды не дошло. Теперь, как видите, все в порядке. Ваши покои готовы: я получила исчерпывающие вести о вас и знала час вашего прибытия.

— Значит, Арагорн все-таки пришел? — спросил Эомер. — Он еще здесь?

— Нет, его нет, — ответила Эовин, отворачиваясь и глядя на темные горы на юге и на востоке.

— Куда он отправился? — спросил Эомер.

— Не знаю, — ответила она. — Он прибыл вечером и уехал вчера утром, прежде чем солнце выбралось из-за горных вершин. Уехал.

— Ты опечалена, дочь моя, — заметил Теоден. — Что случилось? Скажи мне, он говорил об этой дороге? — Король указал на темные шеренги камней, уходящие к Двиморбергу. — О Тропах Мертвых?

— Да, повелитель, — сказала Эовин. — И ушел в тень, откуда нет возврата. Я не сумела отговорить его. Он ушел.

— Значит, наши пути разошлись, — сказал Эомер. — Он пропал. Надо ехать без него, и горе нашим надеждам...

Они медленным шагом пустили коней по невысокому вереску и горным травам и молчали, пока не подъехали к королевскому павильону. Там Мерри увидел, что все готово и что не забыли и о нем. Рядом с королевским шатром поставили маленькую палатку. Там хоббит и сидел в одиночестве, а люди сновали взад и вперед, то и дело обращаясь к королю за советом. Наступила ночь, и смутно различимые вершины западных гор увенчали звезды, но восток был черен и пуст. Строй камней мало-помалу терялся из вида, но за ними чернее ночи вставала огромная приземистая тень Двиморберга.

— Тропы Мертвых, — пробормотал Мерри себе под нос. — Тропы Мертвых? Что все это значит? Все меня бросили. Все ушли навстречу судьбе: Гэндальф и Пиппин – воевать на востоке, Сэм и Фродо – в Мордор, Странник с Леголасом и Гимли – на Тропы Мертвых. Но, я думаю, скоро придет и моя очередь. Интересно, о чем все говорят и что собирается делать король? Ибо отныне я должен идти туда, куда он.

Посреди этих мрачных размышлений хоббит вдруг вспомнил, что ужасно проголодался, и отправился посмотреть, нет ли в лагере товарищей по несчастью. Но тут пропела труба, и его, королевского оруженосца, пригласили к монаршему столу прислуживать королю.

Внутри павильона был уголок, отделенный вышитыми занавесями и устланный шкурами. Там за небольшим столом сидели Теоден с Эомером, Эовин и Дуинхир, властитель Харроудейла. Мерри остановился у королевского кресла и ждал. Вскоре старый король, очнувшись от глубокой задумчивости, повернулся к нему и улыбнулся.

— Ну-ну, мастер Мериадок! — сказал он. — Вам незачем стоять. Пока я в своей земле, вам надлежит сидеть рядом со мной и веселить мое сердце рассказами.

Хоббиту освободили место по левую руку от короля, но никто и не вспоминал о рассказах. Говорили вообще мало, ели и пили по большей части в молчании, пока наконец Мерри, набравшись храбрости, не задал мучивший его вопрос:

— Дважды, о повелитель, я слышал о Тропах Мертвых, — сказал он. — Скажите, что это такое? И где Скиталец... то есть высокородный Арагорн, куда он ушел?

Король вздохнул. Все молчали. Наконец заговорил Эомер. — Мы не знаем, и на сердце у нас тяжело, — сказал он. — Что же касается Троп Мертвых, то вы и сами прошли по их началу. Нет, не буду накликать беду! Дорога, по которой мы поднимались, ведет в Димхолт, к Двери. Но никто не знает, что за ней.

— Никто не знает, — подтвердил Теоден, — но в старинных легендах, которые теперь вспоминают редко, кое-что говорится. Если древние сказания, дошедшие до нас от первых сыновей Эорла, правдивы, то за Дверью под Двиморбергом – тайный ход под горами, только все забыли куда. Никто не смеет пользоваться им с тех пор, как Балдор, сын Брего, прошел в Дверь и не вернулся. На пиру, который дал Брего, освящая завершение постройки Медусельда, Балдор, осушив полный рог, произнес необдуманные слова похвальбы – и не вернулся к высокому престолу, наследником которого был.

В народе говорят, будто Мертвецы с Темных Лет охраняют проход и ни единой живой душе не позволят пройти по нему к их тайным чертогам, но по временам можно видеть, как сами они, точно призраки, выходят из Двери и спускаются по каменной дороге. Тогда жители Харроудейла в страхе накрепко запирают двери и плотно занавешивают окна. Но Мертвые выходят редко, лишь в годину великого непокоя и близкой смерти.

— Однако в Харроудейле говорят, — тихо вмешалась Эовин, — что совсем недавно в безлунную ночь прошло большое войско призраков. Откуда оно явилось, никто не знает, но оно поднялось по каменной дороге и исчезло в горе, как будто спешило к месту сбора.

— Тогда зачем Арагорн пошел этим путем? — спросил Мерри. — Вы можете это как-нибудь объяснить?

— Никто в мире живых не ведает о его намерениях, если только он не открыл вам, своему другу, то, чего не сказал нам, — пояснил Эомер.

— Мне показалось, он сильно переменился с тех пор, как я впервые увидела его в королевском дворце, — молвила Эовин. — Помрачнел. Постарел. Мне он показался обреченным, коего позвала Смерть.

— Возможно, и позвала, — задумчиво сказал Теоден, — сердце подсказывает мне, что мы с ним уже не увидимся. Но он благородный человек, и предназначение его высокое. Утешься же этим, дочь, ибо мне кажется, что ты горюешь из-за нашего гостя и нуждаешься в утешении. Говорят, что в те времена, когда Эорлинги явились с севера и прошли вверх по течению Сноуборна в поисках надежных укрытий, ибо такова была их нужда, Брего и сын его Балдор поднялись по Лестнице на холм и пришли к Двери. На пороге сидел старик столь древний, что его годы нельзя было угадать. Высокий и некогда царственный, он теперь напоминал замшелый камень. За камень Брего с Балдором и приняли его поначалу, ибо он не шевелился и не говорил ни слова, пока они не вздумали миновать его и войти. Тогда послышался его голос, шедший точно из-под земли, и, к их удивлению, старец промолвил на западном языке «Путь закрыт».

Тогда они остановились, и посмотрели на него, и увидели, что он жив, но не смотрит на них. «Путь закрыт, — повторил голос. — Он создан теми, кто мертв, и Мертвые хранят его – до поры. Путь закрыт».

— А когда же придет эта пора? — спросил Балдор. Но ответа не получил – в тот час жизнь покинула старика, и он повалился ничком. И наш народ больше ничего не узнал о древних жителях этих мест. Но, быть может, давно предсказанное время наконец наступило, и Арагорн сможет пройти.

— Но как же проверить, наступило ли это время? Только осмелившись пройти за Дверь, — сказал Эомер. — Я не пошел бы этим путем, даже если бы все войско Мордора стояло передо мной, а я был бы один и не имел иного укрытия. Как жаль, что в этот час нужды человеку столь великой души выпала столь горькая участь! Разве мало зла на земле, чтобы искать его под землей? Близится война.

Он умолк: снаружи послышался шум – окрики стражников и мужской голос, выкликающий имя Теодена.

Вскоре начальник королевской стражи отодвинул полог: — Повелитель, посланец из Гондора желает немедленно предстать перед вами.

— Впустить! — распорядился Теоден.

Вошел высокий человек, и Мерри с трудом сдержал крик: ему показалось, будто воскрес Боромир. Потом хоббит увидел, что ошибся: человек был ему незнаком, хотя походил на Боромира, словно близкий родственник, – высокий, сероглазый, гордый. Он был одет как всадник, поверх тонкой кольчуги наброшен темно-зеленый плащ, на шлеме спереди сияла маленькая серебряная звезда. В руке этот человек держал единственную стрелу с черным оперением и ало окрашенным стальным наконечником.

Он опустился на одно колено и протянул стрелу Теодену со словами: — Привет тебе, повелитель рохирримов, друг Гондора! Я, Хиргон, посыльный Денетора, принес вам этот знак войны. Гондор в великой опасности. Рохирримы часто помогали нам, но на сей раз повелитель Денетор просит употребить все ваши силы и все проворство – иначе Гондор погибнет.

— Красная стрела! — держа ее, промолвил Теоден так, точно давно ожидал вызова и все же оробел, получив его. — За всю мою жизнь в Марке не видели Красной стрелы! Неужели и впрямь дошло до этого? Как же повелитель Денетор оценивает мои силы и проворство?

— Вам лучше знать, повелитель, — ответил Хиргон. — Но очень скоро может случиться так, что Минас-Тирит будет окружен, и на случай, если у вас не хватит сил прорвать осаду, мой повелитель Денетор просил передать, что сильные руки рохирримов понадобятся скорее внутри городских стен, чем снаружи.

— Но ведь он знает, что мы сражаемся конные и на открытых местах, что живем далеко друг от друга и на сбор всадников нужно время. Разве повелитель Минас-Тирита знает не больше, чем сообщил в своем послании, Хиргон? Ведь мы – возможно, вы это поняли – и сами воюем, ваша новость не застала нас врасплох. У нас побывал Гэндальф Серый, а сейчас мы собираемся на битву на восток.

— Мне неизвестно, что знает или о чем догадывается повелитель Денетор, — ответил Хиргон. — Но мы в отчаянном положении. Мой повелитель не приказывает, а лишь просит вас вспомнить старую дружбу и давние клятвы и ради вашего же блага сделать все возможное. Нам стало известно, что многие короли с востока прибыли под знамена Мордора. От северных земель до Дагорладского поля повсюду царит смятение и толки о войне. На юге пришли в движение харадримы, а все побережье охвачено страхом, так что ждать оттуда помощи напрасно. Торопитесь! Ибо у стен Минас-Тирита решается судьба наших дней, и если не остановить там стихию, она захлестнет прекрасные равнины Рохана, и даже в этой горной крепости не будет спасения.

— Плохие новости, — согласился Теоден. — Но не неожиданные. Передайте Денетору, что мы пришли бы на помощь, даже если бы Рохану не угрожала опасность. Но в битвах с изменником Саруманом мы понесли большие потери и по-прежнему должны думать о защите своих северных и восточных границ, что явствует и из послания вашего господина. Огромная сила, какой ныне обладает Повелитель Тьмы, способна отвлечь нас битвой у стен Города и тем временем мощно ударить за Реку за Воротами Королей.

Но не будем более говорить о благоразумии. Мы придем. Общий сбор назначен на завтра. Приведя все в порядок, мы выступим. Я мог бы послать через равнины на страх вашим врагам десять тысяч копий. Но боюсь, их будет меньше – я не оставлю свои крепости без охраны. Однако самое малое шесть тысяч я приведу. И передайте Денетору, что в этот час сам король Марки прибудет на землю Гондора, хотя, быть может, и не вернется назад. Но дорога до Гондора неблизкая, а люди и кони должны к ее концу сберечь силы для битвы. Пройдет не меньше недели с завтрашнего утра, прежде чем вы услышите клич сынов Эорла, идущих с севера.

— Неделя! — воскликнул Хиргон. — Если иначе нельзя – пусть. Но, может статься, через седмицу вы застанете лишь развалины, если мы вдруг не получим иную помощь. И все же вы сможете хотя бы помешать оркам и темнокожим пировать в Белой башне.

— Уж это мы сделаем, — успокоил Теоден. — Но я и сам только что прибыл с поля битвы, проделав долгий путь, и теперь намерен отдохнуть. Переночуйте здесь. Утром вы увидите армию Рохана и поедете обратно веселее и быстрее. Утро вечера мудренее, и за ночь многое может измениться.

С этими словами король поднялся. Поднялись и все остальные. — Все ступайте отдыхать, — велел Теоден, — и выспитесь как следует. В вас, мастер Мериадок, я сегодня больше не нуждаюсь. Но будьте готовы к тому, что я призову вас, едва взойдет солнце.

— Буду, — сказал Мерри, — даже если вы велите мне ехать с вами по Тропам Мертвых.

— Не накликайте беду, — предостерег король. — Ибо, может быть, не только эта дорога заслуживает такого названия. Но я не сказал, что попрошу вас ехать со мной. Доброй ночи!

— Я не хочу оставаться, не хочу ждать их возвращения, — говорил Мерри. — Не хочу – и не буду. — И, повторяя это снова и снова, он наконец уснул в своей палатке.

Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо. «Проснитесь, проснитесь, мастер Холбитла!» — воскликнул этот кто-то, и Мерри с трудом вырвался из сна и сел. Было, как ему показалось, еще очень темно.

— В чем дело? — спросил он.

— Король зовет вас.

— Но солнце еще не взошло.

— Нет, и сегодня не взойдет, мастер Холбитла. Такие тучи, что можно подумать, оно уж никогда не покажется. Но время не стоит на месте, хоть солнца и не видать. Поторопитесь!