Две крепости

Арагорн обыскал землю по широкому кругу, но не нашел никаких иных следов драки. Двинулись дальше. Небо на востоке побледнело, звезды померкли. Медленно разливался серый свет. Немного севернее путники вышли к складке земли, где крошечный извилистый и порожистый ручеек пробил каменистую тропку в долину. Там росли кусты, а по берегам зеленели островки травы.

— Наконец-то! — сказал Арагорн. — Вот следы, которые мы ищем. Идем вверх по течению ручья: после ссоры орки пошли этой дорогой.

Преследователи проворно свернули и двинулись новой дорогой. Они прыгали с камня на камень так резво, словно всю ночь отдыхали. Наконец они достигли гребня серого холма, и неожиданный порыв ветра взъерошил им волосы и раздул плащи. Это был холодный рассветный ветер. Обернувшись, путники увидели, как далекие холмы за рекой озарил яркий свет. В небе рождался день. Из-за горного отрога показался алый край солнечного диска. Впереди на западе лежал оцепенелый, безвидный серый мир. Но вот ночная тень растаяла, и пробуждающаяся земля вновь обрела свои пестрые краски: зелень залила широкие луга Рохана, белые туманы засверкали в долинах ручьев и рек, а далеко слева, в тридцати лигах, а то и дальше, встали синие и пурпурные горы с густо-черными вершинами в сверкающих венцах снегов, сейчас окрашенных розовым светом зари.

— Гондор! О Гондор! — воскликнул Арагорн. — Как я хочу вновь взглянуть на тебя в более счастливый час! Но пока моя дорога лежит не на юг, к твоим ярким потокам.

Гондор! Гондор! Страна меж морем и горами. Здесь ветер Запада летит между холмами. Здесь на Серебряное Дерево луна Льет свет, как в сказках утреннего сна. О башни Белые и скалы Тириона! О гордый трон и ты, Крылатая Корона! По-прежнему ли на Серебряное Дерево глядят, И что за ветры между морем и горами мчат?

Идемте! — позвал Арагорн, отворачиваясь и обращая взгляд на северо-запад, куда лежал их путь.

Кряж, на котором стояли товарищи, круто спускался вниз. Там, в четырех или пяти милях от гребня, тянулся широкий неровный выступ, неожиданно упиравшийся в отвесный утес: это была восточная стена Рохана. Здесь заканчивался Эмин-Муиль, и дальше, сколько хватал глаз, тянулись зеленые равнины рохирримов.

— Смотрите! — воскликнул Леголас, показывая на бледное небо. — Опять этот орел! Да как высоко! Похоже, он улетает на север. Да как быстро! Смотрите!

— Нет, даже мне не разглядеть его, мой добрый Леголас! — усмехнулся Арагорн. — Он, должно быть, и впрямь летит очень высоко. Интересно, что ему надо, если это та самая птица, которую я видел раньше? Но смотрите: я вижу кое-что более близкое и важное – по равнине кто-то движется.

— Их много, — подтвердил Леголас. — Большой пеший отряд. Но больше я ничего не могу сказать: я не вижу, кто это. До них не меньше двенадцати лиг. Плоская равнина мешает точно оценить расстояние.

— Тем не менее, я думаю, что теперь нам не нужно отыскивать след, чтобы определить, куда идти. Давайте как можно быстрее спустимся в долину, — предложил Гимли.

— Вряд ли мы сумеем найти дорогу короче той, которой воспользовались орки, — с сомнением ответил Арагорн.

Теперь они шли по следу врага при ясном свете дня. Казалось, орки отчаянно спешили. Вновь и вновь преследователи находили потерянные или брошенные вещи: мешки из-под провианта, корки и куски черствого серого хлеба, изорванный черный плащ, тяжелый, подбитый железными гвоздями сапог, разбитый о скалы. След вел на север по вершине хребта, и спустя немало времени привел путников к глубокой расселине, пробитой в камне шумным ручьем. Из этого узкого ущелья на равнину спускалась похожая на крутую лестницу неровная тропа.

Внизу вдруг начались роханские травы. Они точно зеленое море подступали к самым подножиям Эмин-Муиля. Сбегая со склона, ручей исчезал в густых зарослях жерушника и водяных растений. Путники слышали, как он журчит в зеленом туннеле, устремляясь по пологому склону к далеким болотам долины Энтвоша. Казалось, зима осталась позади, на холмах. Воздух здесь был мягче и теплее, в нем разливался слабый приятный запах, словно и впрямь началась весна и в каждой ветке и в каждом листе бродили соки. Леголас испустил глубокий вздох, как тот, кто сделал большой глоток после долгой жажды в пустыне.

— Ах! Запах зелени! — воскликнул он. — Он лучше долгого сна. Побежали!

— Легкие ноги могут бежать здесь быстрее, — сказал Арагорн. — Может быть, быстрее, чем подкованные железом орки. Теперь у нас есть возможность сократить расстояние.

Они бежали цепочкой, быстро, как свора по горячему следу, и в глазах их светились оживление и надежда. Вытоптанный орками широкий след – душистые травы Рохана почернели там, где они прошли, – вел прямо на запад. Вскоре Арагорн издал восклицание и свернул в сторону.

— Стойте! Не ходите за мной! — он живо побежал направо, в сторону от главного следа: странник приметил следы маленьких босых ног, которые уходили туда, отделяясь от прочих. Однако вскоре их перекрывали следы орков, также шедшие от главного следа, потом все следы резко поворачивали обратно и терялись на общей тропе. В самой дальней точке Арагорн наклонился и, подняв что-то из травы, побежал назад.

— Да, — сказал он, — все совершенно ясно. Это следы хоббита. Я думаю, Пиппина. Он меньше Мерри. И взгляните-ка вот на это! — В его руке что-то блеснуло на солнце – только что распустившийся буковый лист, прекрасный и необычный в этой безлесной долине.

— Застежка с эльфийского плаща! — одновременно воскликнули Гимли и Леголас.

— Лориенские листья просто так на дороге не валяются, — проговорил Арагорн. — Его обронили не случайно – это знак для тех, кто пойдет по следу. Я думаю, именно за этим Пиппин и убежал в сторону.

— Значит, по крайней мере Пиппин был жив, — сказал Гимли. — И поработал головой, да и ногами тоже. Славно – мы преследуем орков не напрасно.

— Будем надеяться, что он не слишком дорого заплатил за свою храбрость, — отозвался Леголас. — Идемте! Быстрей! Мысль о том, что этих веселых юношей гонят, как скот, сжигает мне сердце.

Солнце перевалило за полдень и начало неторопливо спускаться к горизонту. Легкие облака надвинулись с далекого моря на юге и были унесены ветром. Солнце садилось. С востока протянулись длинные тени. Но охотники продолжали путь. Прошел целый день с гибели Боромира, а орки все еще были далеко впереди. На равнине их больше не было видно.

Когда вокруг путников начал смыкаться ночной мрак, Арагорн остановился. За день они лишь дважды недолго отдыхали, и теперь между ними и восточным кряжем, где они стояли на рассвете, пролегло двенадцать лиг.

— Перед нами вновь трудный выбор, — проговорил Арагорн. — Что делать ночью – отдыхать или же идти, пока у нас остаются силы и воля?

— Если враги не сделают привал, а мы ляжем спать, они оставят нас далеко позади, — произнес Леголас.

— Но ведь наверняка даже орки не способны идти без остановки? — отозвался Гимли.

— Орки редко открыто ходят при свете дня, но эти решились, — ответил Леголас. — И они, конечно, не станут отдыхать ночью.

— Но ночью мы потеряем их след, — возразил Гимли.

— След прямой и, насколько я вижу, не отклоняется ни вправо, ни влево, — стоял на своем Леголас.

— Может, я и мог бы вести вас во тьме и придерживаться нужного направления, — сказал Арагорн, — но если мы собьемся с дороги или они свернут в сторону, завтра потребуется много времени, чтобы снова отыскать след.

— К тому же только днем мы сможем увидеть, не сворачивает ли в сторону отдельный след, — заметил Гимли. — Если один из пленников сумеет сбежать или одного из них утащат на восток, скажем, к Великой Реке, к Мордору, мы пройдем мимо и никогда не узнаем об этом.

— Это верно, — согласился Арагорн. — Но если я правильно прочел прежние следы, орки Белой Руки победили, и весь отряд движется теперь к Исенгарду. Их нынешний курс подтверждает мою догадку.

— И все же трудно судить о чужом решении, — заметил Гимли. — И как же беглецы? Во тьме мы не заметили бы след, который привел к застежке.

— Орки после этого случая удвоят бдительность, а пленники еще пуще устанут, — добавил Леголас. — Им уже не удастся бежать, если только мы не поможем. Ума не приложу, как это сделать... но вначале нужно их догнать.

— И все же даже я, гном, много путешествовавший и не самый слабый из нашего рода, не могу пробежать всю дорогу до Исенгарда без остановок, — сказал Гимли. — Мое сердце тоже в огне, и я хочу как можно быстрее выступить в путь, но сейчас я должен хоть немного отдохнуть, чтобы потом бежать быстрее. А уж если отдыхать, то ночь для этого – лучшее время.

— Я сказал, что выбор перед нами трудный, — заметил Арагорн. — На чем же порешим?

— Вы наш предводитель, — сказал Гимли, — и опытный охотник. Вам и решать.

— Сердце велит мне идти, — заявил Леголас. — Но мы должны держаться вместе. Я не стану с вами спорить.

— Вы отдаете право решения не в самые надежные руки, — заметил Арагорн. — С тех пор как мы прошли Аргонат, я то и дело ошибаюсь. — Он замолчал, глядя на северо-запад, в надвигающуюся ночь.

— Мы не пойдем в темноте, — решил он наконец. — На мой взгляд, страшнее всего потерять след или пропустить что-то важное. Если бы луна давала довольно света, мы бы воспользовались этим, но увы! Луна заходит рано и еще слишком молода и бледна.

— А нынче ночью еще и закутана в саван, — пробормотал Гимли. — Ах, почему госпожа не подарила нам свет, который она дала Фродо!

— Этот дар более необходим тому, кому вручен, — сказал Арагорн. — Ему предстоит подлинное Странствие. А наш поход – безделица в ряду великих деяний наших дней. Возможно, преследование с самого начала напрасно, и мы не в силах ни ухудшить, ни улучшить положение. Что ж, я сделал выбор. Давайте как можно лучше используем время отдыха!

Он растянулся на земле и тотчас уснул, потому что не спал с ночи, проведенной в тени Тол-Брандира. Незадолго до рассвета Арагорн пробудился и встал. Гимли еще храпел, но Леголас стоял и задумчиво глядел на север, во тьму, безмолвный, как молодое деревце в безветренную ночь.

— Они далеко, — печально промолвил он, оборачиваясь к Арагорну. — Сердце подсказывает мне, что они этой ночью не отдыхали. Теперь только орлу под силу догнать их.

— И все же надо идти за ними! — Арагорн наклонился и разбудил гнома. — Пора! Пора в дорогу! След остывает!

— Но еще темно, — бормотал Гимли. — Даже Леголас с вершины холма не сумеет до восхода солнца разглядеть их.

— Боюсь, теперь я не увижу их ни с холма, ни с равнины, ни при луне, ни при солнце, — ответил Леголас.

— Там, где бессильно зрение, может помочь голос земли, — сказал Арагорн. — Она стонет под их гнусными ногами. — Он растянулся на земле, приник ухом к дерну и так долго лежал неподвижно, что Гимли начал задумываться, уж не лишился ли Странник чувств или не уснул ли он. Светало, вокруг медленно разливался серый свет. Наконец Арагорн поднялся, и друзья смогли разглядеть его лицо. Оно было бледно и мрачно, а взгляд – тревожен.

— Голос земли невнятен и слаб, — пояснил скиталец. — На много миль окрест по ней никто не идет. Шаги наших врагов еле слышны вдали. Зато громко звучит конский топот. Я понял, что слышал его даже во сне. Вот кто смущал мой сон – мчащиеся на запад кони. Но теперь они еще дальше от нас, скачут на север. Хотел бы я знать, что там случилось.

— В путь! — воскликнул Леголас.

Так начался третий день преследования. На протяжении всех его долгих часов охотники то быстро шли, то бежали под облаками и солнцем, точно никакая усталость не могла погасить сжигавший их огонь. Проходя по пустынным землям, они почти не разговаривали, совершенно не различимые в своих эльфийских плащах на сизой зелени полей. Даже при холодном полуденном солнце вряд ли кто-нибудь, кроме зорких эльфов, заметил бы их издалека. Часто они мысленно благодарили госпожу Лориена за подарок – лембас, ибо в нем они могли черпать новые силы даже во время бега.

Весь день след врага вел прямо на северо-запад, без поворотов и обрывов. В конце дня преследователи вышли к длинному безлесному подъему, где земля восходила к гряде низких горбатых холмов. Свернув на север, к этим холмам, след орков утратил прежнюю четкость – земля стала тверже, трава короче. Далеко слева серебряной нитью по зелени вилась река, Энтвош. И ни живой души. Арагорн часто удивлялся, почему нет следов зверя или человека. Рохирримы большей частью обитали далеко на юге, в лесистых предгорьях Белых гор, теперь скрытых туманом и облаками, однако когда-то повелители коней держали в Истемнете, северо-восточной части королевства Рохан, большие стада и табуны, и в тех местах даже в зимнюю пору кочевало множество пастухов, которые жили под открытым небом или в шатрах. Но сейчас этот край был пустынным, и повсюду царило молчание, не похожее на мирную тишь.

В сумерках друзья снова остановились. Дважды по двенадцать лиг прошли они по равнинам Рохана, и стена Эмин-Муиля затерялась в дымке на востоке. Молодая луна, блестевшая в туманном небе, давала мало света, а звезд не было совсем.

— Теперь я и вовсе против привалов и прочих задержек, — сказал Леголас. — Орки удрали от нас так быстро, будто сам Саурон гнал их плеткой. Боюсь, они уже достигли темных холмов и углубились в лес.

Гимли скрипнул зубами. — Погублены надежды, погублены труды!

— Надежды – возможно, но не труды, — возразил Арагорн. — Мы не повернем назад. И все же я устал, — он оглянулся и пристально посмотрел на восток, туда, откуда они пришли. — В этой земле происходит что-то странное. Эта тишина не внушает мне доверия. Даже бледной луне нет моей веры. Звезды еле видны; я устал как никогда в жизни, как не устает, идя по четкому следу, ни один скиталец. Чья-то злая воля придает резвости нашим врагам и воздвигает перед нами невидимую преграду – усталость скорее душевную, чем телесную.

— Верно! — согласился Леголас. — Я понял это, едва мы спустились с Эмин-Муиля. Ибо эта злая сила впереди, а не позади. — И он указал на равнины Рохана, на меркнущий запад под лунным серпом.

— Саруман! — пробормотал Арагорн. — Но он не заставит нас повернуть назад! Нам придется еще раз сделать привал, ибо – смотрите – даже луна зашла за облако. Но когда вернется день, дорога поведет нас на север между холмами и болотами.

Первым снова пробудился Леголас, если он вообще спал. — Проснитесь! Проснитесь! — закричал он. — Встает красное солнышко! На опушке леса нас ждет неведомое. К добру или к худу, не знаю, но ждет. Вставайте!

Арагорн и Гимли вскочили, и охотники почти сразу двинулись дальше. Холмы медленно приближались. До полудня оставался еще час, когда путники достигли их зеленых склонов, которые взбирались к голым кряжам, грядой убегавшим прямо на север. Земля под ногами была сухой, а трава короткой, но между ними и рекой, слабо блестевшей в густых зарослях тростников и камыша, лежала полоса затопленной земли шириной в десяток миль. Чуть западнее самого ближнего склона темнел большой круг, где трава была вырвана и вытоптана множеством ног. Оттуда след орков поворачивал на север и тянулся вдоль сухих подножий холмов. Арагорн остановился и внимательно осмотрел следы.

— Они здесь делали привал, но след старый, даже тот, что ведет от стоянки. Боюсь, Леголас, ваше сердце говорило правду: прошло трижды по двенадцать часов с тех пор, как на этом месте стояли орки. Если они и дальше пошли с такой же скоростью, то вчера на закате достигли границ Фангорна.

— Я ничего не вижу ни на севере, ни на западе, только траву, тонущую в дымке, — признался Гимли. — Увидим ли мы лес, если взберемся на холмы?

— Он еще очень далеко, — ответил Арагорн. — Если я правильно помню, эти холмы тянутся самое малое восемь лиг к северу и сворачивают на северо-запад, к истокам Энтвоша, а оттуда будет еще около пятнадцати лиг.

— Что ж, идемте, — сказал Гимли. — Мои ноги должны забыть счет милям. Но идти было бы легче, если бы на сердце не было так тяжело.

Солнце уже садилось, когда путники подошли к оконечности гряды холмов. Они много часов шли без отдыха и теперь еле брели. Гимли ссутулился. В работе и в пути гномы неутомимы, но когда всякая надежда покинула сердце Гимли, бесконечная охота начала сказываться и на нем. Арагорн шел за ним, угрюмый и молчаливый, вновь и вновь наклоняясь и осматривая какой-нибудь след или знак на земле. Только Леголас ступал как всегда легко: ноги его, казалось, вовсе не приминали травы. Все, что необходимо, он находил в эльфийском хлебе, а спал, если это можно назвать сном, при свете дня, блуждая с открытыми глазами в причудливом мире эльфийских видений – таков был его отдых.

— Давайте поднимемся на тот зеленый холм! — предложил он. Охотники устало последовали за эльфом и поднялись по длинному склону к вершине. Холм, круглый, гладкий и голый, стоял особняком у северной оконечности гряды. Солнце село, опустилась вечерняя тень. Путники были одни в сером туманном мире. Только далеко на северо-западе угасающий день оттенял участки более густой тени – Туманные горы и лес у их подножия.

— Не видно ничего, что могло бы указать нам путь, — посетовал Гимли. — Придется снова остановиться и переждать до утра. Холодает!

— Ветер северный, со снежных вершин, — пояснил Арагорн.

— И еще до утра он улетит на восток, — заметил Леголас. — Впрочем, отдыхайте, если вам это непременно необходимо. И не гоните прочь надежду. Неизвестно, что будет завтра. Нередко утро вечера мудренее.

— С начала охоты трижды занималось утро, а решения как не было, так и нет, — буркнул Гимли.

Все больше холодало. Арагорн и Гимли спали беспокойно и, просыпаясь, всякий раз видели Леголаса, который стоял рядом с ними или бродил взад и вперед, что-то тихонько напевая на своем языке, и под его песню на черном куполе небесной тверди загорались белые звезды. Так прошла ночь. Вместе смотрели они, как в небе, теперь чистом и безоблачном, медленно разгорается рассвет. Наконец взошло солнце. Ветер с востока унес туман. Резкий свет явил мрачные просторы.

Впереди, на востоке, путникам предстали открытые всем ветрам нагорья Рохана, уже виденные мельком много дней назад с Великой Реки. На северо-западе темнел дальний лес, Фангорн – до его сумрачных опушек по-прежнему оставалось добрых десять лиг, – терявшийся в голубоватой дымке. Еще дальше словно бы плыла на сером облаке кипенная вершина высокого Метедраса, последнего пика Туманных гор. Из леса навстречу путникам выбегал Энтвош, быстрый, узкий, в высоких берегах. Туда от холмов поворачивал след орков.

Скользнув зорким взглядом вдоль этого следа к реке, а от реки к лесу, Арагорн увидел на далекой зелени быстро движущуюся темную тень. Он проворно лег на землю и внимательно прислушался. Но Леголас встал рядом с ним, загородил яркие эльфийские глаза тонкой рукой и увидел не пятно, не тень, а маленькие фигурки всадников – множества всадников. Острия их копий мерцали при свете утра подобно крохотным звездам, каких не различает взгляд смертного. Далеко за всадниками тонкими завитками поднимался черный дым.

Пустынные поля окутывала тишина, и Гимли слышал, как шуршит в траве ветер.

— Всадники! — воскликнул Арагорн, вскакивая на ноги. — К нам приближается множество всадников на быстрых конях!

— Да, — подтвердил Леголас, — сто и еще пять. Светлые волосы, блестящие копья. И предводитель недюжинного роста.

Арагорн улыбнулся. — Острые же у эльфов глаза!

— Вовсе нет! До этих всадников не больше пяти лиг, — отозвался Леголас.

— Пять лиг или одна, — заметил Гимли, — а нам не скрыться от них на этой голой земле. Подождем их здесь или пойдем своей дорогой?

— Подождем, — сказал Арагорн. — Я устал, а наша охота не удалась. Или же нас опередили: эти всадники возвращаются по следу орков. Мы можем узнать у них новости.

— Или получить удар копьем, — заметил Гимли.

— У них три лошади без седоков, но хоббитов среди них я не вижу, — вмешался Леголас.

— Я не сказал, что мы узнаем хорошие новости, — заметил Арагорн. — Но, хорошие они или дурные, мы будем ждать их здесь.

Три товарища оставили вершину холма, где их легко было заметить на фоне бледного неба, и медленно спустились по северному склону. Немного не доходя до подножия холма они остановились и, закутавшись в плащи, уселись на жухлую траву. Время тянулось медленно, тяжело. Дул резкий пронзительный ветер. Гимли снедало беспокойство.

— Что вы знаете об этих всадниках, Арагорн? — спросил он. — Не внезапной ли смерти мы тут дожидаемся?

— Мне доводилось жить среди них, — ответил Арагорн. — Они горды и упрямы, однако сердца у них верные. Они изобретательны и не сидят сложа руки, бесстрашны, но не жестоки, мудры, но невежественны. Они не пишут книг, зато поют много песен, как пели отпрыски Людей еще до Темных Дней. Но я не знаю, что творилось здесь в последнее время, не знаю, как настроены рохирримы сейчас, после предательства Сарумана и перед угрозой Саурона. Они давние друзья гондорцев, хоть и не похожи на них. Давным-давно, в незапамятные времена, их привел с Севера Эорл Юный, и они скорее родичи людей Бэрда из Дола и лесовиков-беорнингов, среди которых тоже много высоких красивых людей, таких, как всадники Рохана. По крайней мере, они не любят орков.

— Но Гэндальф обмолвился, будто они платят дань Мордору, — сказал Гимли.