Игры с судьбой. Книга третья

— Так я и думал, — проговорил мужчина. — Вы с той бабенкой заодно. И чем вас умаслил Раттера? — в голосе слышались холодные трезвые нотки. То ли ненависть, то ли презрение, как переспевший яд былых обид.

— Раттера, — усмехнувшись, Ареттар поймал обманное движение финта, перехватил руку незнакомца, не позволяя тому ударить….. — И чем же меня мог умаслить Раттера, если я ненавижу Империю больше чем вы этого линялого выродка? Скажи, на какую монету можно купить спокойствие сердцу и покой уму? Только я знаю то, чего не знаете вы. Потому и прошу — не спешить с выводами.

Внезапно выпустив из своих объятий провожатого, он резко отскочил в сторону. Глядя на оторопевшего техника снова улыбнулся светло и приветливо, ступая бесшумно, словно скользящая тень. Не выпуская из поля зрения ни одного движения и жеста.

— Вы зря пытаетесь остановить нас, — проговорил мужчина глухо.

— Отведите меня к Данави, — вновь попросил Ареттар. — Я докажу ему, что это — ошибка.

— Ну, пешочком это будет затруднительно, — усмехнулся его собеседник. — Данави нет на Рэне. Почти час, как нет. Со стороны господина Да-Дегана было очень любезно разместить нас в непосредственной близости от кораблей, чем мы не преминули воспользоваться. Видите ли, некоторые корабли вполне пригодны для полетов.

Холодок змеей скользнул по спине, ледяной ладонью коснувшись затылка. Страх, животный страх дыбил волосы. Усталость скользнула во взгляде. Заставив себя собраться, он коротко кивнул технику.

— Дали небесные! — прошипел Ареттар. — Ну а вы-то? А вы, коего дьявола здесь остались вы?

— Да на случай, что б никакие придурки не смогли остановить этот взрыв, — усмехнулся тот. — Понимаете, мне терять нечего. Все, что можно я уже потерял.

— Где Фориэ? — внезапно спросил Аретт. — Она с Данави?

— Ну что вы, — усмехнулся мужчина. — К сожалению, нет. Она здесь. Хотите ее увидеть? Вы ведь за ней, я правильно понял? Что ж, уйти в мир иной вы успеете с ней за компанию. А вот удрать отсюда — увы….

Разведя руками, техник мягко улыбнулся.

— Не беспокойтесь, — проговорил он, не повышая голоса. Это не продлиться безумно долго. Миг, один только миг. Навряд ли мы даже успеем что — то почувствовать.

— Сумасшествие, — тихо выдохнул Ареттар. — Вы — фанатики! Дали небесные, да знаете ли вы, что Раттера — резидент Разведки? Что все подчинено четко рассчитанному плану?! Если взорвутся заводы, можете считать, что вы сами угробили свой единственный шанс! Придурки!

— Да как вы смеете?! — огрызнулся техник.

— Смею, — выдохнул Ареттар. — Смею, потому что знаю!

Техник устало покачал головой. В глазах на несколько секунд вспыхнули искорки. Видимо смешно ему было видеть и горячность и запал.

А Ареттар кусал губы. В разных переделках довелось побывать, и попасть в мышеловку, словно несмышленому крысенку было и горько и больно. Только страха не было, словно все свое он давным-давно отбоялся.

— Пойдем уж, ладно, — проговорил техник тихо. — Отведу тебя к твоей дамочке. Я как флаер заметил, оставил ее. Встречать пошел. Небось, волнуется….

И снова коридор, шаги, снова путаница, которую не ему запомнить. И комната с высоким потолком, с холодной аскетической обстановкой. Стол, несколько стульев, отсутствие окон и серый цвет стен.

Зябко поежившись, Да-Деган посмотрел на женщину, сидевшую у стола, напряженную, словно пружина.

— Аретт, — выдохнула она, вскочив на ноги. — Ты! Ты пришел-таки?

Улыбнувшись ей, он шагнул навстречу, заметив, как загорелись ее глаза. Словно надежда коснулась души. Надежда. Да где ж ему б взять надежду?

И, отметив наручники на тонких запястьях, обернулся к технику.

— Это еще что? — спросил раздраженно.

— Приказ Данави, — сдавленно проговорил тот, глядя на Ареттара так, словно впервые видел. Облизнув губы, он внезапно робко спросил. — Простите, а вы… правда Аретт?

— Спеть? — зло прошипел Да-Деган. — Извини дружок, аволы не захватил. Не думал, что время будет песни чирикать!

Подойдя к Фориэ, он мягко заглянул в ее глаза, виновато улыбнувшись, поймал прядь, выбившуюся из прически.

— Обставил нас Данави, — проговорил хмуро. — Прости, что тебя послал на это, хорошая моя.

Вздохнув, Фориэ отстранилась, посмотрела на мужчину снизу вверх.

— Все хуже, чем мы предполагали, — ответила она. — Я говорила с Данави. Он не скрывал ненависти. И над моими объяснениями просто смеялся. Сказал, что пусть сначала сработают бомбы, а потом уже они сами разберутся во всем….

— Бомбы, — протянул Ареттар. — Чертов Данави. Если выкарабкаемся…..

— Исключено, — отозвалась Фориэ. — Да и не бомбы тут стоят вовсе. На нескольких кораблях сняты предохранители и запущен разогрев прыжкового деструктора. Через несколько часов от Рэны камня на камне не останется.

— Вот сволочь! — выдохнул Аретт, сжимая кулаки.

Обернувшись к технику, он прямо посмотрел в лицо мужчины.

— И вы тоже согласились в этом участвовать, — произнес с внезапно стиснувшим горло волнением.

Техник неожиданно отвел взгляд.

— Мы считали, что у нас иного выхода нет, — проговорил он. — Но вы ведь наверняка слышали о 'подвигах' Да-Дегана! Его нужно, необходимо было остановить! А тот бред, что несла мадам, будто Раттера служит Разведке…

— Служит, — отозвался Ареттар. — Тут она не соврала.

Фориэ тяжело вздохнула.

— Аретт, — прошептала она. — Все равно ничего не изменишь. Поздно…

— О том, что поздно, будем думать позже, — отозвался Ареттар. — А теперь руки в ноги! Мы можем как-то прекратить это безумие? — спросил он у техника. — Только честно?

— Нужно остановить работу деструкторов, — отозвался мужчина. — Только и всего.

— Так какого шайтана мы медлим? — выдохнул Аретт. — Ноги в руки, галопом!!!

Фориэ, усмехнувшись, протянула руки в наручниках к технику.

— Мне не нравятся эти браслеты, — произнесла сладко. — Будьте любезны, снимите. Живенько!

Глядя, как техник достал ключ, Да-Деган усмехнулся. И вышел в коридор, давая глазам возможность привыкнуть к тусклому освещению…. Буквально через десяток секунд к нему присоединились техник и Фориэ Арима.

— У нас есть чуть больше получаса, — проговорил техник. — Гарантированно. Может, чуть больше. Это только после испытаний становится четко и досконально известно, сколько именно каждому из деструкторов необходимо времени на разогрев. Как вы понимаете, испытаний покуда не проводилось.

— Лишь бы не меньше, — буркнул Аретт. — Ну и сколько здесь этих ваших 'мин'?

— Два корабля. И один, более мощный деструктор здесь, внутри завода. Смонтировать его на корабль не успели. Но по своим характеристикам он больше всего подходил для наших целей.

— Хорошо. Веди!

Внезапно оказалось, что путь не так запутан и долог. Что, если не плутать, то в пару минут окажешься вне стен, этих давящих, сумрачных стен.

А на улице пахло — упоительно пахло жизнью! Мигали звездочки в высоте и так тихо, так покойно, так неправдоподобно — умиротворенно плыла над землею ночь, что казалось невозможным представить, что весь мир, вся эта невероятная тишина, балансирует на ниточке.

Прикусив губу, Да-Деган незаметно отер выступившие на глаза слезы. Указав на пару кораблей в разных сторонах поля, техник проговорил.

— В качестве пилотов летали? Значит, как остановить деструкторы разберетесь. Я займусь третьим. Везде одному мне не успеть. Удачи!

Миг и он снова скрылся за серой стеной. Фориэ и Аретт переглянулись.

— Мальчики налево, девочки направо, — усмехнулся Аретт. — вперед и с песней, солнце мое.

— Аретт, — внезапно тихо проговорила Фориэ. — Не спеши. Погоди минутку.

Внезапно она коснулась руками его плеч, прижалась к нему, словно не желая расставаться. Чувствуя ее горячее дыхание, Ареттар вновь закусил губу. На этот раз от странной всеобъемлющей дурноты, подкатившей к горлу. Дурноты, не подчиняющейся ни его желаниям, ни чувствам.

Так хотелось ответить. Прижать, нагнувшись, приникнуть губами к губам. Забыть обо всем, лишь об одном памятуя. О том, что она женщина. Так же как он — мужчина.

Упасть бы в траву, сливаясь в одно, но….

Отстранившись, он мягко коснулся ладонью ее волос. Выдохнув, словно ныряльщик, вынырнувши из-под воды, хлебнул воздуха.

— У нас нет времени, Фориэ….

— У нас его не было никогда, — отозвалась она грустно. — Я просто хотела, что б ты знал, что б я не говорила тогда и потом, — Я люблю. Я всегда любила тебя. Ты не такой, как все, Дагги….

— Твой муж много лучше меня, — ответил мужчина. Улыбка коснулась губ, словно осветив лицо. Юность, эта шалая юность, поразительная молодость в окружении пламени локонов парика, сияла необыкновенной красотой. Нечеловеческой. Почти божественной. Эта улыбка была и отказом и обещанием. — И ты, ты необыкновенная. Но нам пора…..

— Говорят, ты женишься на этой эрмийской девочке, сестре Императора. Ты ее любишь?

Молчание, и в тишине шорох трав, встревоженных порывом ветра, остудившем разгоряченную кровь. И так трудно, невыносимо трудно стало солгать.

— Я люблю, — прошептали четко очерченные губы. — Больше жизни ее люблю. Но ты ей не завидуй, Фориэ. Нечему завидовать….

Он отвернулся и пошел, ступая по мягкой, стелящейся траве, без дороги, напрямик к темному силуэту корабля, ожидая, что женщина рванет за ним. Обернувшись, посмотрел на хрупкую фигурку, удалявшуюся от него.

Гордо поднятая головка, расправленные плечи. Уязвленная любовь, не гордость. И не было зла….

Отвернувшись, он постарался забыть прощальный взгляд зеленых, сияющих любовью глаз.

'Слепец! — подумалось вдруг, скрутив разум раскаленным жгутом. — Разве можно было не видеть того, что всегда, всегда она, если и ненавидела, то лишь потому, что, тайком от себя, любила?

Но отогнав видение, он заставил вспомнить себя иные очи, сиявшие ему, как путеводная звезда. Сияющую синеву, и тихий отголосок, шептавший: 'Живи. Ибо я не смогу прожить без тебя!

22.

Только смеяться, вспоминая, как шел, удивляясь отсутствию охраны. Тишина. Какой полной была, как много таила! Как легко удалось отключить деструктор, и двинуть навстречу Фориэ, просто так на всякой пожарный, чтоб не думалось ей, что готов бросить на произвол судьбы, только б не встречаться холодным серым, с ее влюбленным зеленым взглядом.

Как вдвоем, встретившись, они искали техника в пустых полутемных переходах завода, опасаясь, да чего угодно опасаясь — и вероятной лжи и неведомой опасности. Как нашли его и втроем, поздно, почти перед рассветом, уходили по седеющим, покрывающимся росой ковылям к флаеру.

И все было словно внови — и это жемчужное утро, полное мягкого сияния, подкрашенные лучами света легчайшие облака. Выкатывалось на небосклон солнце — нежно — розовое, наливающееся золотом, с силой хлесткого и быстрого дождя, испускающее ливень лучей, дарящих миру все краски, разгоняющие тьму.

Утро. Утро, которого могло и не быть…

И осознание этого делало все краски стократ более яркими. И каждый глоток воздуха — напоенным ароматом, от которого можно сойти с ума.

Нагнувшись, Фориэ сорвала невзрачный цветок, вдыхая упоительный аромат — аромат жизни. И не похожа она была на серьезную даму, скорее на школьницу, сбежавшую с уроков. Счастьем были полны глаза. И улыбка. И каждый из вздохов. Тем хмельным счастьем, которое обрушивается на каждого, кто чудом избегает смерти.

А потом был полет над рассветным морем, ласковые волны внизу и безмерная лазурь сверху, и брызги солнечных бликов, словно пузырьки игристого вина.

И каждый миг, каждый шаг этого необычного утра запечатлевался в памяти во всем многообразии — все блики, ароматы, и порывы свежего ветра и вуали облаков, стремительно менявшихся ежесекундно.

Теплая тяжесть головы Фориэ на его плече, ее прикрытые глаза, тени от черных ресниц на щеках, и цветок в руке, в чуть сжатых пальцах. И только дыхание подсказывает — не спит. Просто сидит, расслабившись, впитывая жизнь, словно очнувшись в какой-то миг от кошмара. И изредка за взмахом черных крыл ресниц касается его лица взгляд — яркий, зовущий.

И невозможно ответить на этот взгляд. Как невозможно проигнорировать. И закипает кровь, а рассудок, словно лед, словно узда, словно оковы. Но лучше в рамках держать себя самому.

И словно противоядие от ее ласковых чар — Шеби. Но и в воспоминаниях изрядная доля яда. Только улыбнуться, вспоминая черты и жесты, привлекательность каждой улыбки, тепло прикосновений.

И слегка коснуться рукою волос Фориэ, даря мимолетную ласку, не смея растоптать нежности, родившейся в душе. И отстраниться, снова, в который раз надев маску озабоченности на лицо.

— Ты трус, Аретт, — проговорила Фориэ с мягкой улыбкой, так противоречащей словам. — Ты боишься меня?

— Боюсь, — ответил он с мягкой улыбкой, проигнорировав укол. — Только не тебя, а себя боюсь. И ты не нарывайся.

Фыркнув, словно кошка, женщина отстранилась, не смотря в его сторону. А ему, как назло, до боли, до спазма захотелось зарыться лицом в темные пряди, вдыхая аромат волос и кожи, растворяясь в нем, забывая обо всем на свете.

Отвернувшись, он посмотрел на приборы. Внезапно зевнув, вспомнил, что эта ночь — не первая из бессонных ночей. И что будет счастьем, если следующая не будет столь же бурной, как эта.

Отобрав цветок у Фориэ, он коснулся носом тонких лепестков, выдыхая аромат. Заметив ее недовольный быстрый взгляд, вернул цветок, положив его ей на колени.

И снова потянулась тишина, только словно в лучезарное утро вплыла темная грозовая туча, лишив и радости и покоя. Навалилась память. Вспомнилось, обжигая…. Многое вспомнилось, лишая покоя. Десятки разоренных планет, слезы и проклятия, летящие вослед, тяжелый взгляд Императора и собственная покорность. Помнилось, не забывалось, как гнул спину, в глубоких поклонах, как и манил и обещал.

И снова, словно в тисках сжали душу.

'Сумею ли? — подумалось вдруг…. - смогу ли? Осмелюсь? Или все мечты — лишь мечты? Хватит ли сил? Хватит ли духа? Но ведь должен же смочь! Обязан.

— Вы злитесь, Фориэ, — произнес он внезапно. — Вы многое знаете об Ареттаре. Но всего не знаете и вы. И хорошо, что не знаете…. Так что, сердитесь, презирайте, ненавидьте. И, будьте собой. Всегда будьте собой и никогда не теряйте себя!

И снова молчание между ними. Сияющие брызги света, отраженные от воды. Острова в дымке. Жемчужиной на ладонях океана — Амалгира.

Он посадил флаер там же, где брал, загнав его на дно оврага. Выбравшись, помог своим спутникам подняться по склону.

К дому шли по тропке над морем, вдыхая соль, впитывая простор. От высоты кружилась голова, ветер играл локонами.

Вспомнилось внезапно, вдруг, словно кто-то услужливо приоткрыл дверь в былое, как стоял над этими самыми волнами, отрешившись от жизни, будто бы уже умерев. Не чувствуя ни боли, ни страха, желая одного — вырваться из тенет.