Обет колдуньи

Гнев дал ей силы, и она вырвалась, сила заговора против силы заговора. – Чего ты хочешь, чёрный целитель? – Тебя, себе в жены. – Я не готова дать тебе ответ. Его серебряные глаза скользнули по её телу, и он сказал:

– Тебе придётся вскоре решить. – Он подошёл вплотную и посмотрел вниз, на неё. – Королевские браки так часто связаны с вопросами границ, особенно когда страны… сопредельны. – Не угрожай и не вынуждай. Келейос пошатнулась, подняв руку перед лицом. Сила вернулась, раздражая, просясь наружу. Она холодно улыбнулась и потянулась рукой к его лицу.

От прикосновения кожаной перчатки он отпрянул. Потом болезненно улыбнулся. – Ты не посмела бы. – Сегодня – посмела бы, Лотор. Она прошла мимо него, подняв по дороге лежащую сумку.

– У меня есть кое-что для этой твоей сумки. Келейос неохотно повернулась. Он держал толстую чёрную книгу, окружённую языками тёмного пламени. Первые проблески возвращающейся силы окрепли от её вида.

– У тебя что, привычка подслушивать чужие разговоры?

– Да. – Он с улыбкой протянул руку. На фоне чёрной обложке его пальцы смотрелись белыми корнями, будто они высасывали из неё силу, как паразиты.

Лотор терпеливо стоял, как мог бы стоять, предлагая ей зло навечно. Красное мерцание его магии окрасило в кровавый цвет его белые волосы, и она для уверенности тронула спрятанный в ножнах кинжал на руке.

И подошла к нему.

Её пальцы сомкнулись на переплёте, и от него через кожаную перчатку прошёл разряд, от которого загорелся шрам на ладони. Она знала эту книгу или ей подобную. Её бледная тень была на Сером Острове. Шесть лет назад эта тонкая копия, лишь с горсточкой возможностей того, что могла эта книга, была использована против них с Белором. Она вызвала демонов и открыла путь в бездну. Колдунья Харкия ценила её более всех своих подручных средств. И пророчество сказало ей, что эту книгу нужно охранять. Те, кто придёт после, смогут с её помощью принести великое зло. Заговорённая сумка сбила чёрное пламя, и книга исчезла из виду. Жжение в руке не прекратилось, и Келейос потёрла ладонь о бедро. Очень хотелось обнажить руку и почесать. Рука просилась на прохладный воздух. Она чувствовала, что поступает правильно, взяв книгу, но та была опасной. И даже Келейос не могла сказать, что это за опасность.

Неподалёку, словно в ответ на её прикосновение к книге, раздался голос: – Келейос!

Она вышла из-за полок, чувствуя, что следом идёт Лотор. Посередине плясал пламенный круг, отбрасывая на стены оранжевые сполохи. Внутри круга стоял Белор. Последняя её мысль была отвести от него опасность, но пламя было слишком близко. Он был в ловушке, в безопасности от её видения, но пойман. Лотор спокойно сказал: – Он не выглядит счастливым. – Видение пришло без должного предупреждения. Я боялась зацепить его ненароком.

– Мне кажется, он вполне в безопасности, но не слишком тобой доволен. У неё по спине прошёл холодок. – Он не очень доволен, но если я сейчас его выпущу, начнутся вопросы, время уйдёт на ответы и извинения.

На все это не было времени, и Келейос отвернулась и пошла по центральному проходу. Белор её не звал – может, не видел сквозь пламя.

Лотор пошёл следом, и магический огонь скользил перед ними, как испачканный блуждающий огонёк.

Когда они вышли в широкий коридор, она обернулась:

– Спасибо за помощь, но мне уже гораздо лучше. Мне всего несколько шагов отсюда.

– Меня трудно отослать, как слугу. Ты ещё слаба. Я тебя провожу за дверь. – Я не нуждаюсь в охране, принц Лотор. – Но я уже охранял сегодня все твои пророчества. – Все мои пророчества? – Я был сегодня хранителем пророков. Её охватил гнев и что-то, очень похожее на страх.

– Ты не из этой школы. Ты всего лишь гость, пусть даже и долго живёшь здесь. Он улыбнулся, сверкнув серебряными глазами. – Поскольку я здесь так долго, у меня есть привилегии.

Сила возвращалась. По коже ползли мурашки, и левую щеку задёргал тик. Она хотела избавиться от Лотора и от его проклятого вопроса. Так просто – сказать потом, что все вышло случайно, избыток силы и одно лишнее завуалированное оскорбление, переполнившее чашу. Келейос покачала головой, отгоняя эту мысль. Это говорила магия, она просилась в дело. Сон требовал разрешения, и что-то должно было скоро случиться.

Она сжала кулаки и заговорила, тщательно подбирая слова:

– Ты здесь лишь затем, чтобы мучить меня, или у тебя есть другая цель?

– С тех пор, как я приехал, цель у меня только одна. – Он плавно, с грацией фехтовальщика, проскользнул мимо. Серебряные глаза уставились на неё в упор, и она не отвела взгляда. – Пойдёшь за меня замуж?

– Я тебе много раз говорила: имей терпение. – Я был терпелив. Я думаю, что ты сказала бы «нет», не будь я принц и наследник трона. Принцу невежливо отказывать сразу.

Его лицо стало сердитым, сквозь бледность проступила краска, глаза заблестели.

– Если ты думаешь, что таков мой ответ, то оставь меня в покое. – Она отвернулась. Он произнёс ей вслед:

– Ты не избавишься от меня так легко, Келейос Зрящая-в-Ночи.

Она остановилась, с усилием вдохнув, преодолевая силу, которая бушевала в ней, требуя освобождения. Он намеренно назвал её демонским именем, напоминая, что тоже с ними связан. Она не смела двинуться, только глубоко дышала.

Лотор обошёл вокруг и взял се за левую руку. Рассерженные глаза встретились с её глазами и увидели в них мольбу. Он повернул её руку ладонью вверх и легко поцеловал кожаную перчатку.

– Маленькая моя заклинательница, полудобрая и полузлая, как все перепуталось! – Не надо, Лотор.

– Мы можем с этим покончить прямо сейчас. Сразись, и ты избавишься от меня.

Она глядела на него, ощущая, как рядом пульсирует магия.

– Ты мне предлагаешь такой выход? – Я – да, отец, пославший меня, – нет. – Он коснулся её плеча, и в его пальцах заиграл ответный ток магии. – Я бы избавил нас обоих от несчастного брака, если бы имел право. – Он уронил руки вдоль тела. – Но я себе не хозяин.

– Каждый должен быть сам себе хозяином, Лотор, по крайней мере иногда.

Она обошла его, осторожно вдыхая поток магии, грозивший вырваться на волю. Искорки магии летели через коридор. Келейос остановилась у двери мастера Паулы, но не успела ничего сказать, как услышала: – Входи, дорогая.

Она магически открыла дверь и вошла в тёмную комнату, как готовая разразиться буря.

Комната была темна, как недавно башня. Под ногой скрипели камышовые стебли, и каждый шаг вздымал ароматы травяной подстилки. Хвойный аромат розмарина, мяты, перечной мяты и какой-то лёгкий фруктовый аромат, может быть, яблочный, наполняли воздух. Мастер Паула издавна любила мяту и розмарин. Запахи успокоили Келейос. Отсутствие света и успокаивающее заклинание на полу давали понять, что Паула готова встретить беременную сновидением Келейос. Она тоже была пророком, но предсказывала по картам.

Мастер сидела в позе полного покоя за маленьким круглым столом, сделанным из пепла и тьмы с полировкой. Он был заговорён для усиления карточных пророчеств и целебных свойств травяных чаев. Паула была одета в знакомое Келейос свободное платье с поясом. Оно было глубокого зеленого лесного цвета с белой оторочкой. В неё были вплетены травы, но магии в нем не было, даже магии трав. Просто симпатичное платье.

На суровом лице Паулы виднелись страшные шрамы. Один глаз был закрыт рубцовой тканью, другой пуст. Седеющие каштановые волосы распущены. Гладкая белая маска, которую она обычно носила, лежала на краю стола. Келейос была одна из немногих, кто видел её лицо.

Паула была слепа, но носила заколдованное ожерелье, окружавшее предметы цветной аурой. Пауле было приятно, что Келейос не нужен свет. Пусть даже она и не прятала от полуэльфийки свои шрамы, в темноте ей было уютнее.

Однажды, ещё совсем девчонкой, Келейос спросила её, откуда эти шрамы. Среди учеников и подмастерьев шли бесконечные споры, что она скрывает, и почему, и как. Паула смотрела в пустоту, задумавшись, казалось, совсем о другом. Потом ответила:

– Когда-то я была молодой и глупой. Меня вызвала чернокнижница, и мы встретились на арене. Я бы могла убить её. Она лежала у моих ног и не могла пошевелиться, но я почитала Матерь Благословенную и пощадила её. – Она повернула слепые глаза к Келейос. – Но она была зла, и за то, что я оставила её в живых, она мне сделала вот это.

Насколько знала Келейос, из всех учеников только ей была оказана честь услышать это, и она никому не рассказывала. Именно этот рассказ дал Келейос смелость или трусость убивать на арене. Два вызова – две смерти, когда она уже была подмастерьем. С тех пор, как она вернулась из странствий и стала мастером, её не вызывал никто. Когда её лишили ранга мастера, был один вызов, но она когда-то была мастером, и чародей погиб. – Войди, детка. Твой чай готов. – Мастер Паула, я пришла пророчествовать. – Мне это известно. Чай тебе поможет совладать с силой. Вокруг тебя искры магии вьются, как мухи. Выпей, потом пророчествуй.

Келейос протянула руку, и в неё скользнули чашка с блюдцем. Она слишком быстро поднесла чашку к губам, и янтарно-зелёная жидкость плеснулась через край.

– Лотова кровь, что это я сегодня такая безрукая?

– Успокойся, детка. Чай снимет остатки заклятия, которое тебя сегодня дважды чуть не убило.

Изящная белая чашечка была расписана снаружи голубыми лавандовыми веточками. Изогнутая ручка удобно ложилась в пальцы. Келейос глубоко вдохнула ароматный пар. Перечная мята, сильный аромат, напоминавший лето и свежесорванные листья. Аромат ромашки, похожий на слабый запах летних яблок. Келейос коснулась губами позолоченного ободка и отпила глоток. Чай был горячий, но не обжигающий, в нем чувствовалась магия. Угадывалась сладость цветков лаванды, знакомый аромат корня валерианы, укроп, тысячелистник. Келейос хорошо знала это зелье. Каждый глоток укреплял уверенность, каждая капля убирала одно из заклятий. Допив, она осторожно перенесла чашку по воздуху и поставила рядом с небольшим круглым чайником. – Тебе лучше? – Намного, мастер, спасибо. Паула хмыкнула:

– Для того я здесь и сижу. – Она откинулась на стуле, но Келейос сесть не предложила – знала, что это не нужно. – Давай, детка, рассказывай сон.

Келейос стояла и смотрела на затемнённые стены. Глубокий вдох – для контроля и направления силы, – и она коснулась стального спокойствия, удерживавшего её сон. Сталь треснула, и сон выпорхнул на свободу, как бабочка.

– И сон кончился. – Она моргнула, осела и глубоко, судорожно вздохнула. Когда она подняла глаза, Паула сидела неподвижно. – Что нам делать, мастер?

– Давай-ка, детка, сядь и выпей ещё чашечку чая, а пока подумаем.

Келейос с благодарностью села. Если бы не заклинание в чае, она бы сейчас могла только спать. Налив вторую чашку, она предложила: – Налить тебе, Паула?

– Нет, это зелье все тебе, – сказала, не пошевелившись, травница, и продолжила: – Пророк – ты. И это послание – тебе. Что ты о нем думаешь?

Келейос отпила чаю и сказала, подбирая слова: – Все до ужаса ясно, Паула. Великая тьма, будь то дыра или окно, – это символ смерти. В одной смерти я уверена: Фельтан. – Я тебе сочувствую, Келейос. Ты ему скажешь? – Как сказать восьмилетнему мальчику, что ты видела его смерть? – Значит, не скажешь?

– Ещё не знаю. Я его привела в эту школу на обучение. Он уже сумел привлечь фамилиара. Ты сама знаешь, как это редко удаётся необученным травникам.

– У него большие способности, – кивнула Паула.

– Я привела его сюда и, может быть, привела на смерть. – Ты не должна так думать. Келейос глядела на стол. – Но так это мне видится. – Мне нечем тебя утешить, Келейос. Я сама видела смерть в картах. Нелегко и непросто решить, что делать с таким знанием. Келейос кивнула, потягивая чай. – А остальной сон? – спросила Паула. Келейос глубоко вдохнула и медленно выдохнула. – Стены замка падут. Не знаю, от магии или под ударами оружия. Колдунья Фиделис совершит предательство, из-за которого нас победят. Как она это сделала сегодня ночью.

Паула посмотрела на неё и ничего не сказала. – Ты знаешь не хуже меня, что это была Фиделис. Ни одна травница в этой школе на такое заклинание не способна. Кроме, конечно, тебя. – Тебе Фиделис всегда не нравилась. Келейос не была уверена, что это вопрос, но все же ответила:

– Нет, я не в восторге от чёрной магии. Я считаю, что есть чары, которые не предназначены к применению.

– Почему тогда они есть в книгах? Кто-то должен был их создать. – Знаю, знаю. Все тот же старый спор. – Вы с ней уже больше двух лет живёте в одной комнате.

– И я тебе благодарна, что ты за меня боролась. Было бы ещё хуже вернуться в общежитие подмастерьев. – Я знаю, что это было бы хуже. – Паула умолкла, глядя слепыми глазами на свои сплетённые руки. – Ты думаешь, это связывающее заклятие было покушением лично на тебя?

– Нет, я думаю, просто чтобы пророчество сохранилось в тайне. – И фантазм…

– С той же целью. Сохранить секрет о решённой судьбе замка.

– Ты в самом деле думаешь, что Алиса могла спрятаться от фантазма?

– Иначе быть не могло!

– Могло, если на неё сначала наложили связывающее заклинание. Оно привязало её к первому сну, что к ней пришёл. – Но с какой целью? – Келейос.

– Чтобы я кинулась её спасать? Но это бессмысленно. Фантазм почти наверняка покончит с любым пророком.

– Да, но ты здесь, живая и здоровая. И ты закрыла башню от фантазма – задача нелёгкая.

– Ты хочешь сказать, что сегодняшняя ночь была подстроена специально для меня, единственного чародея среди пророков, единственной, имевшей шанс не поддаться фантазму? – Да, дорогая.

– И Фиделис хотела убить меня и сохранить сон в тайне так или иначе. Даже если при этом погибнет Алиса.

– Возможно, у неё была другая причина искать твоей смерти.

– Что ты знаешь такого, чего не знаю я? – Она почитает Матерь Зла, Келейос, и, убив тебя, она бы не нарушила своих обетов. Особенно если это невыполненное задание её странствий.

– Её странствия? Да кто же будет тратить задания странствий на мою смерть?

– Она странствовала под руководством Харкии-колдуньи.

Келейос откинулась на стуле, молча глядя на Паулу. – А как Зельн мог позволить такое? Харкия – безумна, она опасна, и вы послали подмастерья к ней в странствие?

– Так просила Фиделис. Харкия – травница, жрица Тени и пророчица. Сочетание редкое и отвечает специализации Фиделис. – Фиделис ещё и создательница иллюзий. – Келейос, будь разумной. Полное совпадение найти трудно.

Харкия… Это имя вернуло её назад, к смерти матери, когда ей было пять лет.

– Она преследует меня, как призрак. У меня сегодня был тот же старый кошмар: когда она гонится за мной по коридорам.

– Ты все ещё хранишь обет, который дала столько лет назад?

– Да, Паула. – Она улыбнулась, но золотисто-карие глаза потемнели. – У каждого должна быть цель. Первой целью у меня было – стать полным подмастерьем. Второй – убить Харкию. Шесть лет назад я достигла первой и потерпела неудачу во второй.

– Но при этой попытке вы с Белором едва не погибли. Келейос отмахнулась:

– Белор не хуже меня знал, что мы делаем, и шёл на риск. – Она подняла на Паулу потемневшие глаза. – Белор хотел скормить её бездне, как она сделала с нами.

– Но ты отказалась. Почему? – Я хочу видеть, как умрёт свет в её глазах: так это было с моей матерью. Ты знаешь, что в конце её можно было узнать лишь по глазам? Карие глаза моей матери на распадающемся в гниении лице. Из неё тёк гной, она распухала и лопалась, поедаемая заживо. И восемнадцать лет Харкия преследовала меня в кошмарах. «Где прекрасная Элвин Кроткая? Где она теперь?» – и безумный смех. – Келейос встряхнула головой и резко выпрямилась. Руки впились в подлокотники кресла, и дерево заскрипело. Она постаралась овладеть собой и сцепила ладони на коленях. – Я увижу, как она умрёт от моей руки.

– Точно так же, как умерла твоя мать? – спокойно спросила Паула.

Келейос согнула левую руку, поднеся к щеке кожаную перчатку.

– Нет. Я об этом думала, но нет. Сталь будет лучше.

– Ненависть самоубийственна. – Да. Но кто-то должен её уничтожить. Шесть лет назад она была ещё безумнее, чем тогда, восемнадцать лет назад. Харкию надо остановить. И не вижу причин, по которым я не могу это сделать.

– И ты ещё удивляешься, почему она хочет подстроить твою смерть с безопасного расстояния.

– Паула, мы ускользнули, но нам помогли демоны и нам сопутствовала удача. С нами были боги. За несколько дней до того она могла убить нас легко и быстро. Зачем ей так меня бояться, чтобы тратить на меня задание на странствие? Если на то пошло, почему не вызвать меня на арену?

– Не знаю, детка, – вздохнула Паула. – Может быть, все эти годы её страшит поражение от твоей матери. Или твоё избавление из бездны с этой меткой.

Келейос поглядела на руку, потирая её через кожу перчатки.

– Может, она боится кончить, как Элвин. – В это можно поверить. Она всегда боялась, что её накажут её методами. Она послала нас умирать в бездну, но мы выбрались на поверхность и обрели силу – особого рода. Силу, которую слишком страшно даже пробовать. – Келейос внимательно изучала лицо травницы. – Паула, а зачем вы поместили меня в одну комнату с Фиделис?

Та рассмеялась глубоким грудным смехом, и Келейос, как всегда, представила себе при этом смехе то лицо: молодое, с огромными блестящими глазами, желанное – и ушедшее.

– Детка, это была единственная свободная комната. Мы хотели все поменять, когда уйдёт очередной учитель, но ты не жаловалась, и она тоже.

– Поэтому ты всегда спрашивала меня, как мы уживаемся?

– Да, но мы не знали, что Фиделис замыслила против тебя дурное. Да и кого другого можно было бы поместить с Фиделис, такой, какая она есть? Джодду, белую целительницу? Нет. Аланна – та отказывается жить в одной комнате с простолюдинкой. А ты могла поставить её на место и, – Паула замешкалась, подбирая слова, – тебе, отмеченной демонами, зло не так уж незнакомо. – Но теперь она пытается меня убить. – Я так думаю.

– Так не лучше ли вызвать её на арену и решить все в открытую? – Нет, не вызывай её. – А почему? На неё смотрели слепые глаза. – Потому что я за тебя боюсь. Фиделис знает твою репутацию и даже видела тебя в бою. Она мастерица иллюзий и одна из сильнейших травниц, которых мне приходилось обучать.

– И ты хочешь, чтобы я вернулась в комнату, зная, что она снова готовится убить меня? Паула кивнула:

– Нам нужны доказательства, чтобы представить их Совету.

Келейос ничего не сказала, но все знали, что Паула опасается песков. Она предпочитала решать вопросы законным путём, а не на песках арены. Если бы все было так просто, то система дуэлей была бы отменена и убийство было бы убийством. – Но веди себя осторожно. – И так, чтобы она ничего не заметила?

– Желательно.