Цвет

Жесткий удар локтем в бок на секунду привел меня в чувство.

— Фильтры вставь, — учитель подал мне два мягких пористых шарика. — Ой, как мне это не нравится. Подожди здесь — я переговорю кое с кем.

Я остался один в длинном коридоре, в который непонятно как и когда попал, с фильтрами в носу и с полным непониманием происходящего. Заболела голова, и захотелось присесть. Я поискал на что, но коридор был пуст, даже стандартных мусоропоглотителей не стояло.

Вот же ученые! О простых людях совсем не думают. С другой стороны — здесь посторонних и не должно быть. Наверняка для своих в каждой комнате и стулья есть, и кресла, и лежанки какие-нибудь. Сейчас зайдем и попользуемся…

Не получилось.

Из-за двери буквально выскочил взъерошенный Постников, сжимая в кулаке специфический ключ. Коротко и неожиданно рявкнула сирена, и поперек коридора развернулся вирт-экран, высвечивая надпись на пурпурно-красном фоне: «Биологическая опасность первой степени».

Виктор Степанович долго смотрел на надпись. Морщился, вчитываясь в слова, хотя там и читать-то было нечего.

Нет, не мог учитель растеряться — не таков он.

— Что происходит?

— Ты же видишь. Тревогу объявили. Биологическую. Первой степени.

— Это что значит?

— Герметизация на неопределенный срок — до устранения опасности.

— Что за опасность? — я упрямо задавал вопросы, всё еще не понимая, почему Виктор Степанович так побледнел.

— Не скажут… Пошли, — Постников потянул меня за рукав.

— Но куда? — я остался на месте.

— Эти молодые кретины не понимают, с чем им придется столкнуться. Секретность, видишь ли. А если еще их опыты удачны — то вообще не знаю, что будет, — Виктор Степанович чуть подумал. — Да, наверняка удачны. Иначе она б не вырвалась. Либо кто-то сознательно открыл ячейку.

— Да кто она?!

— Увидишь, — криво усмехнулся Постников. — Если доживешь, — и мрачно хохотнул.

Он целеустремленно и быстро двинулся куда-то к центру станции. Я поспешил за ним — остаться один на один с неизвестной опасностью мне не улыбалось.

— Мы куда?

— Самое опасное место — около боксов, — сказал мне Виктор Степанович, не оборачиваясь.

— А где это?

— Дойдем — увидишь.

— Это что — мы прямо туда идем?! Не понял…

— Ты много чего не понимаешь, Илья. Это временно.

Все коридоры биологической станции, когда мы проходили по ним, были пусты.

— Прячутся. Смешные, — прокомментировал Постников.

Я злился на учителя, на губернатора, на Пашку, подсунувшему мне машину времени, на неизвестную опасность, о которой мне даже не положено знать. На себя, в конце концов.

— Скоро еще?

— Дошли. Секретная лаборатория внутри обычной биологической станции. Ловко устроились… Ну, что, заходи, гостем будешь, — Виктор Степанович приложил к кодовому замку добытый ключ и с силой потянул на себя высокую металлическую дверь. Махнул рукой, и я проскользнул вслед за ним.

Огромной высоты и ширины стеклянная стена, разделенная на ячейки узенькими синими полосками. Приглядевшись, я заметил, что каждая ячейка уходит вглубь, и внутри что-то находится. Сделав несколько шагов ближе к стене, я смог прочитать одну из маленьких табличек, прилепленных в нижнем углу ячеек: «Шандар. Поколение 5. Ген. мод. 14».

Я оглянулся на Постникова. Он с ненавистью смотрел на ячейки, перебегая глазами от одной к другой, наклонившись вперед и сжимая кулаки. Если бы мог, учитель наверняка бросился к стене и попытался разбить ее кулаками. Совершенно бессмысленное занятие — наверняка стоит мощная защита, а стеклопласт, к тому же, весьма прочный материал.

— Смотри, — сказал Постников, — верхняя ячейка пуста. Она действительно вырвалась из бокса.

На мой взгляд, ячейки не отличались одна от другой. И что там находится внутри каждой, я не понимал: какие-то желеобразные сгустки разных цветов и прозрачности.

— Здесь где-то были демонстрационные записи — сейчас ты всё поймешь, — Виктор Степанович включил вирт-экран, набрал команду и удовлетворенно-зло продолжил. — Сейчас-сейчас.

Изображение замигало, потом выправилось, и сквозь потрескивание я услышал глухой голос:

— Сорок третий год. Семнадцатое число ноль третьего месяца. Это на случай, если картинка будет барахлить. Серега, поверни камеру. Нормально. Это лес. Вернее, то, что от него осталось. Приблизь.

Я видел абсолютно голую песчаную поверхность без малейшего следа растительности. Камера слегка подрагивала — оператор не мог унять дрожь в руках.

— Как видно, пустыня распространяется вширь, — комментатор всё не мог успокоиться.

Да, прямо на глазах вдруг рухнула громадная демантоидовая липа. Упав, она несколько секунд подрожала и исчезла.

— Что же это, Серега, а?

Оператор молчал. У него не было объяснений.

— Сходить что ли, поближе посмотреть? Ты снимай, а я сбегаю, гляну и сразу обратно.

Мужчина вышел из-за камеры и осторожно пошел к расширяющемуся пустынному кругу. Он вполне спокойно приблизился, встал у зеленого края и наклонился вперед, видимо, чтобы рассмотреть происходящее за границей жизни. Потом протянул руку, дотрагиваясь до песка.

Его ладонь встретила что-то невидимое и упругое. Мужчина потянул руку к себе, но его не пускало. Он дергал руку, а его затягивало внутрь мертвого круга. Потом резко рвануло, и он пролетел несколько метров, перевернулся в воздухе и впечатался спиной в невидимую наклонную плоскость.

Поверхность под ним помутнела, забагровела, а мужчина стал словно таять. Казалось, он борется, но это бурлила поверхность под ним. Всё же ему удалось оторваться. Он сделал несколько шагов к оператору, но внезапно растекся студенистой массой, которая поглотила участок зелени под ней.

К горлу поднялся кислый ком, и меня чуть не вывернуло на пульт — пришлось зажать рот руками. Ничего себе фильмики!

Виктор Степанович выключил изображение.

— Понял?

— Чем ее можно убить? — это был единственный вопрос, который меня сейчас волновал.

— Её? Их. Ты забыл, что она размножается. И очень быстро.

— Чем быстрее мы займемся этим, тем скорее уничтожим!

— Ну-ну. Оптимист. Ты сначала увидь ее, а потом уничтожай.

— Тогда почему мы здесь?! Пошли! — я был вне себя.

— Остынь, Илья. Твои трепыхания просто бессмысленны. Пока у нее будет пища — она будет размножаться. Мы изолированы только от внешнего мира — внутренние помещения невозможно герметизировать. Знаешь, это весьма простой способ избавляться от непрошенных свидетелей.

Я чуть не ударил учителя по лицу.

Мне не хотелось такой правды.

Постников не обратил внимания на мою реакцию и продолжал:

— Ты год видел? Это второй случай. Первый был в тридцать шестом, когда тебе девять лет было, да?

— Еще бы забыть, — я злился: собственно, как раз о том, что случилось в тридцать шестом, я и хотел узнать.

— Она тогда еще медленно передвигалась — далеко не убежала, отыскали. Второй раз серьезней: к тому моменту ее научили двигаться быстро и поглощать любую органику, а не только животного происхождения.

— Научили?

— Генетические модификанты.

— Гады.

— Это наука. Ты не понимаешь.

— Куда уж мне! — меня бесила эта уверенность ученого в необходимости своей работы.

— У нее есть много и полезных качеств.

— Ну, разумеется! Как же без них! Кстати, это не генные инженеры там орут?

Виктор Степанович замолчал и прислушался. Человеческий вой нарастал. Начинал кричать один человек, подхватывал другой, потом третий — и так расходящимися волнами.

— Слышишь? — спросил Постников, будто не я обратил его внимание на крики.

Вопли затихли, словно последнему человеку заткнули рот или перерезали горло.

— Уже нет, — хотелось тоже завыть, но толика черного юмора еще удерживала меня от утраты чувства реальности.

— Вот теперь пошли. После насыщения у нее должна быть стадия покоя. По крайней мере, у природных объектов было так.

И мы пошли. Обратно. Странное хождение.

За всю дорогу мы так никого и не встретили: ни живого, ни мертвого. А, судя по крикам, погибшие имелись. Ну не могли же они исчезнуть! Я спросил об этом.

— Могли, — равнодушно ответил Виктор Степанович, — но все в лабораториях закупорились. Так что шандар их там пожирает.

Я сглотнул. Ничего себе перспектива — быть съеденным так, чтоб от тебя даже следов не осталось. Учитель сразу же обнадежил, что следы останутся. Металл, например. Который она не переваривает.

— Радуете вы меня, Виктор Степанович.

— Поплакать мы еще успеем.

Ответить мне не дали.

В коридор спиной вперед выскочил мужчина и плотно прижался к противоположной стене. В руках он держал карабин, из которого, не переставая, стрелял в дверной проем. После каждого выстрела внутри лаборатории что-то взрывалось, но мужчина не останавливался.

Из помещения, прямо под выстрел, выскочило массивное тело, с силой ударило человека, вминая карабин ему в лицо и растекаясь по вертикальной поверхности. Выстрелы прекратились, и наступила тишина — человек даже не хрипел, полностью залепленный жутким созданием.

Если бы не Постников, я так бы и продолжал тупо смотреть на гибель сотрудника биостанции. Грубо выругавшись, Виктор Степанович дернул меня за руку и потащил дальше по коридору. Я бежал, спотыкаясь и оглядываясь, и ничего не видел там, отчего становилось всё жутче.

Коридор слегка загибался, и погибший вскоре остался за поворотом. Под потолком сизыми клочьями плавал дым, воняло горелой изоляцией. Учитель приостановился и многозначительно сказал:

— Странно, почему дождик не идет.

— Это где? На улице? — мы как раз пробегали мимо окна, выходящего во внутренний двор биостанции, и я глянул туда.

— Здесь, — лаконично ответил Постников и объяснил. — Автоматическое пожаротушение.

— На фиг оно нам! Спасаться надо!

— Ты знаешь — где? И знаешь — как? И само собой — для чего?

— Виктор Степанович! Ну, перестаньте! Я ничего не понимаю! Выстрелы эти, взрывы, шандар жуткая! А вы тут загадки загадываете.

— Она изначально житель пустыни. И в боксах с влажностью борются. Если включить форсунки, ей, возможно, это совсем не понравится. Видишь — дым, а даже сигнализация не вопит. Что-то сломалось. Тебе чинить. Давай.

Он крепко взял меня за руку выше локтя, подвел к двери, на которой висела табличка «Центр управления», втолкнул внутрь и захлопнул за мной дверь.

Ботинки прилипали к полу, неприятно чавкая при каждом шаге. Липкие пятна по залу были разбросаны хаотично: часть — у управляющих стендов, часть — посередине зала. Пятна по краям окружали металлические предметы.

Сенсорные панели покрывала та же слизь. Видимо, она и замкнула управляющие контакты.

Скривившись, я провел рукавом по ближнему стенду, очищая его. Он мигнул, включился и потребовал пароль.

— Виктор Степанович! — крикнул я. — Тут пароль нужен!

— Набери «тескатлипока» на универсале, — донеслось из-за двери.

Я ввел пароль. И вошел в управляющее пространство. Выглядело оно интересно. Объемные блоки в виде рычащих зверушек, требующих собственный пароль и предупредительно клацающих зубами на постороннее красное озерцо в центре. Только «система безопасности» не бегала, а сидела на своем месте, с интересом разглядывая меня, высунув язык и наклонив голову набок.

«Давай, голубушка, наведем здесь порядок», — сказал я системе и активировал программу проверки неисправных устройств. Что ж. Неисправным оказалось практически всё. «Системы связи», «системы сигнализации», «системы обслуживания»… «системы пожаротушения».

Несколько ответов на запросы, небольшой взлом руководящей директории, полученный доступ и активация.