Помоги проекту - поделись книгой:
Дьяволы Элио… Я
Последняя мысль гулко отдалась в очнувшемся рассудке порывом иррационального, запоздалого раскаянья, которое тут же задохнулось, как только взгляд скользнул выше: в проеме дверей виднелся фрагмент улицы, где подле фасада противоположного здания, отреагировав на выстрелы и шум, остановились два вооруженных инсекта.
Вид безвольно оползающего по косяку сородича, не мог быть истолкован ими двояко.
Смерть.
Антону казалось что она пялиться на него своими выпуклыми глазами целую вечность, хотя с момента, как прогрохотала выбившая дверь очередь, прошло едва ли десять-пятнадцать секунд.
Его вновь начала сотрясать бесконтрольная дрожь.
Вряд ли он смог бы спастись, действуя разумно, но рассудок вновь потонул в адреналине, — куда подевалась его космополитичность — Антон боялся и ненавидел этих тварей каждым нервом, каждой клеточкой своего тела… Он даже не представлял, что на свете бывают чувства подобной силы, а жизнь может вихрится сумасшедшим калейдоскопом событий, в которых, как кажется, принимает участие кто-то другой, посторонний, но только не ты…
Он рухнул на пол рядом с мертвым инсектом, одной рукой подтаскивая к себе его тело, а другой на ощупь нашаривая осклизлый от сукровицы приклад автомата.
Оглушительная очередь прогрохотала прямо над головой, тело мертвого ксеноморфа несколько раз судорожно дернулось, принимая на себя предназначенные Антону пули, а он уже отползал вглубь комнаты, сжимая в руках тяжелое, абсолютно непривычное оружие, с которым мог обращаться разве что по наитию.
Нет…
Это не со мной…
Он сжался в углу, вздрагивая всем телом на звук коротких очередей, визг шальных, рикошетящих пуль наполнял сознание неизбывной тоской, смерть, казалось, пляшет рядом, в каком-то миллиметре от неистово желающего жить тела…
В треклятом дверном проеме появилась неправдоподобно удлиненная, угловатая тень.
Пальцы до боли впились в приклад, сенсорный бугорок гашетки поддался под чрезмерным усилием, но выстрелов отчего-то не последовало, хотя Шевцов внутренне сжался, предчувствуя еще одну смерть.
— Эй, поосторожнее с этой штукой!
Голос, усиленный аудиосистемой боевого скафандра, пророкотал, как раскат грома.
Внутри все обмякло.
В комнату действительно вошел человек, и вслед за тонкими всхлипами сервоусилителей мускулатуры, с улицы прокралась жуткая, гробовая тишина.
— Ну? — Разбил ее тот же рокочущий голос. — Ты живой?
— Инннсекты… — Противно заикаясь, выдавил Шевцов.
— Я с ними разобрался. — Спокойно сообщил голос. — Давай, поднимайся. Почему не в убежище?
— Я не успел…
— Ладно, разберемся. Только опусти ствол, и прекрати жать на предохранитель.
Антон медленно скосил глаза, посмотрев на оружие.
Вояка… Вместо гашетки, которая располагалась на пистолетной рукояти громоздкого и тяжелого оружия, он действительно изо всех сил продолжал давить побелевшими от напряжения пальцами на выступ предохранителя.
— Давай, отложи оружие в сторону. Пойми, некогда мне тут нянчиться с тобой. В городе полно инсектов — это дикая семья, им по одному месту все наши законы, усекаешь?
— Ты… Ты что не боишься их?
За дымчатым забралом боевого шлема не было видно лица говорившего, но его слова звучали уверенно, они несли надежду, что эта дикая история все же может разрешиться благополучно:
— Чего мне бояться в боевом скафандре? Из «АРГ-8» его можно разве что поцарапать. — Антону показалось что незнакомец усмехнулся. — Давай, договоримся, ты сейчас спустишься в убежище и будешь сидеть тихо, как змееед с Прокуса, которому нечаянно наступили на хвост. А я тут погляжу в окрестных домах, — может кто еще нуждается в помощи… Не дрейфь, нам сообщили что десант ВКС Конфедерации будет высажен часа через три, это по максимуму. Все уладиться, вот увидишь.
Антон отчаянно хотел верить каждому услышанному слову. Он действительно положил на пол тяжелую штурмовую винтовку и встал, опираясь о компьютерный терминал, озираясь в тщетной попытке отыскать взглядом злосчастную статкарточку.
В следующий миг в дверной проем ударила длинная, тугая очередь.
Шевцов видел, как пули, высекая искры, с визгом рикошетят от бронепластин боевого скафандра, затем что-то дважды с силой ударило его в грудь и в живот, дыхание мгновенно оборвалось, что-то обжигающее, горячее хлынуло сквозь пальцы, которыми он инстинктивно схватился за грудь.
Кровь.
Как много крови…
Сознание крутанулось, будто он внезапно сорвался в пропасть.
Краски гасли… Все двоилось перед глазами, тупая, парализующая боль осталась последним и единственным ощущением тела.
Нет. Не последним.
Инстинктивно зажимая ладонями смертельную рану, Антон вдруг почувствовал под окровавленными пальцами какой-то колючий катышек.
Последним усилием он приподнял голову и прояснившийся на миг взгляд вдруг поймал прощальный поцелуй жизни, — окровавленный черный кристалл, который он носил на тонкой цепочке, никогда не расставаясь с ним, даже во сне…
Смерть обратима.
Он видел мир.
Мир умещающийся на ладони…
Затем сознание поглотила тьма.
…Шевцов медленно будто в страшном сне повернулся, впившись потемневшим взглядом в фигуру Шашира.
Не для кого не секрет, что инсекты по своей природе телепаты, но в обычной обстановке они могут воспринимать только целенаправленные, адресованные именно к ним мысли людей.
Видно ярость Антона оказалась столь внезапна и не обуздана, что Шашир не просто отшатнулся, — его будто отшвырнуло прочь, на добрый десяток метров.
— Господин… — Сипло прошипел он на скрежещущем языке своего рода.
— Я убью тебя! — Шевцов, не контролируя совершаемых действий, рванулся к упавшему инсекту, и вдруг его ярость словно налетела на прозрачную, звонкую стену: он с кристальной ясностью вспомнил, как давно и верно служил ему этот воин…
Чувства отхлынули так же внезапно, как и появились, оставив после себя лишь обычную легкую озабоченность, совершенно безликую перед остротой тех эмоций, что бушевали в рассудке мгновенье назад.
Словно по его мыслям прошлись ластиком, стирая их до состояния бледного, едва различимого отпечатка настоящих человеческих порывов.
Где я?
Что со мной?
Неужели я мертв… или сплю?..
Антон с трудом повернул голову заставив себя оглядеться вокруг.
Волны искажений вздымались прямо из-под ног и внезапно обрывались, будто обрезанные ножом, там где заканчивалась разрушенная реальность и начиналось русло пересохшей реки.
Когда-то я знал… Знал смысл сущего, включая и эту реку, давно превратившуюся в сухопутный тракт.
Куда же подевалась эта память, почему поблекли, истерлись чувства, что я представляю собой сейчас?
Кричащие вопросы, брошенные самому себе, воспринимались разумом, словно слабые, неумелые пощечины, призванные привести в чувство упавший в обморок рассудок.
Он вспомнил себя, стоящего на верхнем укреплении обреченной Цитадели, и невольно сравнивал пробудившиеся в памяти мгновенья неимоверно далекой жизни с теми ощущениями, что он испытывал перед лицом куда более страшной опасности, чем какая-то дикая семья инсектов, вторгшаяся на безымянную планету-колонию.
Разница в эмоциональном восприятии ситуаций была огромна, разительна…
Стоп.
Что такое планета? И почему память четко связывает с этим термином другой:
Шевцов словно окаменел. Боковым зрением он видел, как поднялся на ноги ничего не понимающий Шашир, как исподлобья коситься на него Дилиан Ортега — бесстрашный и столь же
Неужели и для него кричащая острота поступков давно притупилась, как поржавевшее, бессильное быть оружием лезвие неухоженного клинка?
Какие странные слова и мысли. Сравнения, в которых мало смысла… Или я просто забыл их значение?
Экзобиолог.
Планета. Колонии. Звезды…
Окровавленный кристалл на холодеющей ладони.
Ему вдруг захотелось закричать так, чтобы мертвая реальность вновь взъярилась волнами искажений. Чтобы вокруг происходило что-то, отличное от обыденности или…
Или я сойду с ума?
Он ощущал возвращающуюся ярость, но не мог назвать по имени своего чувства.
— Господин. — Рука Ортеги легла на плечо. — Что с вами?
— Я не знаю… — Хрипло ответил Антон, с трудом удерживая себя от резкого движения.
— Мы собирались идти по руслу реки. Вот оно перед нами. Зачем ждать?
— Ты… — Шевцов резко повернулся посмотрев в глаза воина. — Ты то же забыл, что означает «чувствовать»?
Дилиан непонимающе уставился на Антона.
— Я привык исполнять приказы. — Наконец произнес он. — Или, на худой конец, слушать голос здравого смысла. — Добавил Ортега.
— И что тебе подсказывает здравый смысл?
— Ничего хорошего. Наш мир разрушен. Если не восстановить его — превратимся в бездомных.
Шевцов криво усмехнулся. Что-то незримо изменилось в нем за эти минуты.
— Допустим мы восстановим мир. И что потом? Станем жить как раньше, не задумываясь, кто мы и зачем? Только не выйдет… — Внезапно добавил он, понизив голос. — Они, — Шевцов красноречиво кивнул в сторону застывшей на откосе машины, — они вернуться. И вновь лишат нас всего.
Дилиан задумался, и когда его чуть хрипловатый голос зазвучал вновь, в нем уже не было раздражающей рассудительности, а звучали слабые нотки эмоций:
— К чему ты клонишь? Если не восстановить мир, нам придется скитаться по чуждым пространствам!
— Я хочу знать, что произошло. — Сухо ответил ему Шевцов. — Мы должны добраться до логова машин, пока существует тоннель, ведущий через преграды межмирья.
— Хорошая идея. — Глаза Ортеги холодно блеснули. — Я всегда считал что лучший способ защиты — это нападение. Вот только мне кажется, что из подобной затеи ничего не выйдет. Нам предстоит двигаться по чужим пространствам, преодолевая сопротивление. Машины двигались быстро. В них заключена непонятная сила.
— Ты к тому, что бреши затянутся прежде чем мы пройдем через них?
— Да.
— Тогда воспользуемся вот этим, — Шевцов указал на механизм.
На миг в глазах Дилиана холодный блеск сменился выражением безграничного удивления. Антону казалось что воин смотрит на него, как на сумасшедшего.
Не было смысла препираться тем более что он не мог ни втолковать, ни внушить Ортеге или Шаширу того чувства подспудной уверенности в собственных силах, которая сидела на постоянной подпитке у очнувшихся воспоминаний.
В мире нет ничего невозможного. Все созданное одним разумным существом, при определенных усилиях, может быть успешно понято и использовано другим.
Кто-то в далеком прошлом говорил ему эти слова, вот только Антон сколько не силился, не мог вспомнить — кто именно?
Ему оставалось лишь одно: на деле проверить их справедливость.
Ортега и Шашир не спешили присоединиться к нему, молча наблюдая как Шевцов направляется к остановившейся машине, перешагивая через тела павших в бою инсектов.
«Наверное они думают, что я рехнулся, и иду навстречу собственной гибели». — Подумал он.
Нет. Чем ближе подходил Антон к непонятному механизму, тем сильнее становилось чувство уверенности: никто не станет причинять ему вред. Как соизмерялись подобные ощущения с окружающей обстановкой и событиям последних часов, он не мог объяснить даже самому себе, однако останавливаться на пол пути не собирался.
Мешала та самая вспышка травматической памяти, что вырвалась на простор сознания, — он не хотел возвращения в состояние покоя, его тянула опасность, рассудок умолкал когда сердце вдруг начинало выбиваться из ритма ударов, и
Поделиться книгой: