Ярость Сокола

Евстратов переключился на «изучение» Климова и вдруг понял, что делает это не понарошку. А ведь и правда, легенды легендами, но работать-то придется по-настоящему. Все, что полковник приписал Томе в роли молодого лейтенанта, на самом деле было правдой, почерпнутой из отчетов Лаврова и записей Владислава. Евстратов не напрасно напрягся. Как там ладил с подчиненными Добрецов — вопрос десятый, теперь-то ладить с ними предстоит Евстратову.

«Проблемы будут с обоими, только диаметрально противоположного характера. Она будет совать всюду нос, а он тупо служить, как отличник собаководства. Ее придется осаживать, внушая понятия о разумности инициативы, а его подпинывать, как раз приучая к инициативности…»

Но в любом случае ребята пригодятся, Тимофеев правильно сделал, что включил их в группу.

«А был ли у него выбор? Да и у них? Куда деваться, раз прилетели в город, где теперь кругом одни враги?»

Геннадий побренчал ложечкой, размешивая сахар.

Привычка, от которой не сумели отучить ни мама, ни жена. Тома мгновенно обратила на эту деталь внимание.

«Умница. Детали — это главное. Даже на базе».

Напротив Евстратова, перекрывая обзор, уселся Федор. Он положил на стол серебристый цилиндрик размером с сигарный футляр и небрежно подвинул вещицу полковнику.

— Бросил. — Геннадий усмехнулся и покачал головой.

— Скорее небо упадет на землю, — не поверил Зинчук. — Бери, это тебе от Тимофеева.

— Мог бы и коробку передать. Кубинская?

— Гена, — Федор поморщился, — не извлекай меня, а? Знаешь ведь, что внутри, чего придуриваешься?

— Агломераты? — Евстратов взял цилиндр и взвесил в руке. — Тяжелый.

— Десять штук.. Как распорядиться — твой вопрос. Можно раздать. Но я бы придержал.

— Совершенно с тобой согласен. — Полковник спрятал вещицу в карман. — Сложится ситуация, раздам, а пока… целее будут.

— Там, в спальне, еще кое-какие штучки-дрючки, глянешь?

— Успею. Ты кофе будешь?

— Да я пил уже. Ты мне лучше бальзаму на раны налей, скажи, что дело не безнадежное. А то у меня пока такое ощущение, что всех нас ждет одна братская могилка, вон там, в зеленой зоне.

Федор кивком указал на печальный вид из окна.

— Бог с тобой, Федя. — Евстратов даже поперхнулся. — Ты, конечно, у нас штатный пессимист по любому сценарию, но не мрачнее меня. Так что отбрось эти мысли, видишь, меня же не плющит.

— Я реалист, Гена. На кого мы тявкать решили, да еще такой хилой сворой? Нас же перестреляют после первого «гав»!

— Что я могу сказать? — Евстратов заглянул в пустую чашку, помолчал, в паузе наливая кофе, и снова взялся бренчать ложкой, едва не заглушая ответ. — Примерно понятно на кого. И что это рискованно, тоже понятно. Но иначе никак. Помнишь, в семнадцатом мы тоже по лезвию ходили, и ничего, выжили.

— Мы тогда на десять лет моложе были, энергичнее. А еще — многого не понимали.

— Например, что наша миссия невыполнима, — перебил товарища полковник. — Потому и выполнили ее. Давай, Федя, договоримся на берегу: или мы лепим одну большую отмазку — вроде как нельзя ничего сделать, ибо… и далее всякие аргументы, придумать несложно хоть тысячу. Или же мы поступаем, как в семнадцатом, — работаем напористо, до конца и со всем старанием. Третьего варианта нет.

— Первый позаманчивее будет, — хмыкнул Федор, — но ты же знаешь.

— Знаю. — Полковник отодвинул кофе и достал сигареты. — В таком случае это был первый и последний психотерапевтический сеанс нытья, договорились?

— За «нытье» я не обижаюсь. — Зинчук взглянул на командира исподлобья. — Но больше не вздумай во мне сомневаться.

— Идет. — Евстратов протянул руку. — Я вообще-то и не сомневался.

Полковник боковым зрением уловил восхищенные взгляды «молодых лейтенантов» — про себя он называл их «стажерами». Интуитивное, с полуслова взаимопонимание между опытными офицерами должно было казаться молодежи чем-то вроде недосягаемого пока уровня профессионализма, к которому следует немедленно начать стремиться. Фарисеи!

Федор едва заметно ухмыльнулся. Вряд ли он видел выражение лиц «стажеров» в каком-нибудь отражении. Скорее, он прочитал все во взгляде командира. Кроме бравады, у обоих ветеранов были-таки крохи профессионализма. Куда без них? В частности — одним взглядом зачастую передавалось столько информации, сколько не всякий человек выразит в пятиминутной речи.

— Ладно, с лирикой завязали. Личный состав представишь? — Евстратов затушил сигарету.

— Подполковник Зинчук, назначен вашим заместителем. — Федор «обозначил» попытку встать. — Майор Коваленко и майор Хохлов занимаются настройкой аппаратуры в дальней комнате.

— Тех, кого не знаю, — запоздало уточнил Евстратов.

— Лейтенанты Климов и Смолякова. — Федор повернулся и кивком указал на «стажеров». — Назначены в группу два часа назад по личному представлению Тимофеева.

Молодежь покинула уютный уголок и вошла в круг света от лампы.

— Только из школы? — Евстратов спрятал ухмылку и взглянул на Смолякову.

— Выпуск прошлого года. — Девица вновь вздернула носик. — До начала сентября проходила годичную стажировку в отделе «N».

— А вы? — Он перевел взгляд на парня.

— Только… так точно… — Климов слегка покраснел. — До школы отслужил срочную плюс три по контракту.

— Пограничник?

— Никак нет, морская пехота. Особая бригада ТОФ.

— Все понятно. «Кореец»? Десант на Чхонджин?

— Это без меня. — Климов ничуть не смутился.

Видимо, излагал факты реальной биографии. — Я в это время Шикотан сторожил, чтоб «япы» под шумок не забросили в свободую экономическую зону слишком много своих «рабочих».

— Тоже дело, — одобрил Евстратов. — В школе на чем специализировался?

— По профилю, физическая защита и охрана. Был лучшим на курсе.

— Ну, со всех сторон молодец, — обращаясь к Федору, с усмешкой произнес полковник. — Тимофеев решил поиздеваться? Я понимаю — чистый специалист по компам, но чистые бойцы нам к чему?

— Не спешите, товарищ полковник. — Зинчук включил голопроекцию записи в своем смарте. — Все учтено. Тимофеев зря ничего не делает. Знаете, кто это?

Проекция типовой заставки превратилась в объемный портрет мужчины. Судя по угрюмому выражению грубого, будто рубленого лица, этот человек был далеко не банковским клерком. Скорее всего, профессиональным бойцом или военным. что-то в нем было знакомое… Полковник на секунду задумался и вспомнил, кто этот человек.

— Я думал, мы под олигархов будем копать. — Евстратов вопросительно взглянул на Федора. — Этого парня я видел в списках у Добрецова. Он командует «дикими гусями» на службе у Бойда и компании.

— Майор Валуев, — сказал Климов. — Бывший морпех, ротный. Кстати, вот он-то как раз в Корее загорал от звонка до звонка. «Десятый вал, или Кошмар Айвазовского» — так его ребята в батальоне называли. Нашими соседями миротворцы были, когда вернулись с тридцать восьмой параллели. А Валуева за рукоприкладство и жестокое обращение с пленными сразу по возвращении попросили из армии.

— Теперь ясно. — Геннадий побарабанил пальцами по столу. — Только все равно ничего не понимаю! Генерал к чему-то клонит?

— Просто страхует нас, как может, — предположил Зинчук. — Заметь, каждой твари по одной штуке прислал. А если на круг, то поровну технарей и оперативников. Чтобы группа была предельно универсальной.

— С «тварями» ты перегнул, но в остальном, пожалуй, прав, — согласился Евстратов. — В гостиной троица покуривает, тоже из технических гениев? Климов, позови господ офицеров, пусть представятся.

— Есть!

Вася вышел в коридор, но не добрался до гостиной, поскольку притормозил у входной двери. В нее постучали кодом «три-семь», тем самым, который был выделен группе Евстратова. Допотопные методы, только что поделать, если нельзя светиться? На экране видеофона, естественно, было пусто, кнопки звонка никто не касался во избежание сканирования отпечатков, а смарты молчали — все ради конспирации.

Климов обернулся и вопросительно взглянул на полковника. Евстратову почему-то захотелось срочно покинуть кухню, возможно, даже через окно. Немного поколебавшись, он передумал и… тут же пожалел об этом.

Входная дверь выпала из коробки, будто ни петель, ни хитрых замков у нее не было и в помине. Климов успел отпрыгнуть назад в кухню и в прыжке свалить чаевничающих начальников на пол, однако это не спасло Зинчука. В грохоте рухнувшей железной двери потерялись все прочие звуки, кроме тонкого, почти как комариный писк, но отчетливо слышного гудения генераторов. Не так давно Евстратов уже слышал подобные звуки в офисе «Невода». Это были звуки работающих «гауссовок».

По коридору разлетелось каменное крошево, клубы пыли и мельчайшие капельки крови. Очередь игольчатых пуль прошила навылет все стены квартиры, примерно в полутора метрах от пола. Цепочка крупных дыр протянулась от кухни до правой стены коридора.

Поскольку Климов врезался Евстратову в спину, полковник оказался в партере за полсекунды до стального шквала. Зинчука Вася зацепил только плечом, вскользь. Федор покачнулся на табуретке, рефлекторно ухватился за край стола, а когда отпустил его и тоже начал заваливаться на пол, было поздно. Пули перерубили его пополам.

Было вполне вероятно, что кроме Зинчука под раздачу попали и те, кто находился в других комнатах. Уцелеть они могли, только если сидели на полу или лежали на диванах. Чертовы электромагнитные ружья были пострашнее гранатометов. Особенно в руках таких головорезов, как наемники Главного. А в том, что явку атакуют именно они, Евстратов почти не сомневался.

Сначала мысль показалась абсурдной — по данным разведки, все наемники сейчас бродили по лесам западного Урала, — но абсурда в ней было все-таки меньше, чем в сложившейся ситуации. Пусть атаковали не «дикие гуси», а подручные Бонда — если у Главного приличный запас оружия, выдать его он мог кому угодно, и в первую очередь людям своего ближайшего помощника, тут все понятно и логично. Вопрос в другом: как новая СБН вычислила явку? Вернее — почему так быстро?

Вторая очередь игольчатых пуль прочертила пунктир ближе к полу, и стены начали рушиться, наполняя квартирку совсем уже беспросветными клубами пыли. В комнатах кто-то еще кашлял, но их участь была решена. Как только наемники войдут в гостиную, все закончится. Теоретически помешать им могли те, кто остался в кухне, но… и тут все висело на волоске. Пальнуть прямо с лестничной площадки сквозь три стены и лифтовую шахту по диагонали наемникам нетрудно. Просто пока они не разобрались с планировкой и лупили наугад.

Евстратов нашарил в кармане капсулу с агломератами С4НП. Попридержал, называется! Полковник лихорадочно отвинтил крышку контейнера и вытряхнул на ладонь несколько увесистых шариков.

Рядом, стряхивая с плеч и головы пыль, копошился Вася. Евстратов ухватил его за рукав и на ощупь вложил в ладонь товарищу один агломерат. Климов молча толкнул командира локтем, то ли отказываясь, то ли требуя еще. Полковник отдал ему все, что были, и неловко развернулся, пытаясь высмотреть в клубах пыли Смолякову. Ничего не получилось.

Евстратов попытался встать, больно ударился лбом о край стола и, потеряв равновесие, сел на пятую точку. Контейнер выскользнул из пальцев и укатился в неизвестном направлении. Полковник пошарил по полу, но нащупал только какие-то скользкие, теплые ошметки, смешанные с кусками штукатурки. Видимо, это было все, что осталось от Федора. Геннадий невольно отдернул руку, снова потерял равновесие и оперся о пол чуть ближе к центру кухни. В ладонь будто бы впились сразу тысячи иголок. Евстратов зашипел и попытался отряхнуть ладонь, предполагая, что наткнулся на осколки посуды, но зуд в ладони только усилился. Зато почти сразу стало легко дышать. Пыль больше не забивалась в нос, не лезла в глотку и не слепила глаза.

Евстратов обернулся и взглянул примерно в сторону входной двери. Да, произошло именно то, что и требовалось сейчас, даже больше, чем чудо. Вокруг полковника активировалась защитная оболочка из нанороботов С4НП. Теперь он был облачен в молекулярную броню, ничем не уступающую той, что имелась у наемников. Одна беда — у подручных Главного имелись еще и «гауссовки», а у Геннадия только «гюрза».

Огневая мощь этих видов оружия была несравнима. Все равно что пушка против арбалета.

— В дальней комнате есть М-станнер, — хрипло шепнул Вася, снова касаясь плеча командира.

В пылевой завесе был виден только силуэт Климова. У него за плечом маячили еще две тени. Евстратов точно помнил, что, когда началось представление, в кухне оставались только он, Федор и «стажеры». Зинчук был уже не в счет. Вот этот силуэт слева, помельче и с узкими плечами, наверняка Тамара. Тогда чья там третья тень?

Вася хотел еще что-то сказать, но Евстратов вдруг вскочил и прыгнул к кухонному окну, атакуя, будто игрок в американский футбол, «третьего лишнего».

Перед глазами у полковника вспыхнул фейерверк из мельчайших синих искр, по ушам хлестнул резкий звук бьющегося стекла, а затем вокруг пронзительно засвистел ветер и затрещали ломающиеся ветви. Геннадий сильно оттолкнул противника и рефлекторно ухватился за первое, что попалось под руку. Затем еще и еще. Руки срывались с влажных ветвей дерева трижды, но в конце концов Евстратову удалось ухватиться за толстый сук и повиснуть. Полет из окна пятого этажа закончился на высоте примерно трех-четырех метров от земли.

Геннадий взглянул вниз. Противнику повезло гораздо меньше. Он рухнул на садовую скамейку с чугунной рамой и пластиковым сиденьем. Пластик от удара раскололся вдребезги, рама прогнулась до земли, но человек был еще жив. Он ворочался, пытаясь сползти на асфальт. Ноги его не слушались, одна рука тоже, и все-таки он упорно тянулся к заветной земле, словно она могла вмиг срастить его переломанные кости или хотя бы придать ему силы, чтобы уползти от страшного места куда подальше.

Евстратов выпрямил руки, чтобы повиснуть как можно ниже, и разжал пальцы. Соскок получился мягким, почти классическим, как с турника, хотя пролететь пришлось метра два. Бронекостюм из С4НП начинал полковнику нравиться. Мало того, что вместо множества царапин и, возможно, рваных ран после нырка сквозь стекло и встречи с кленовыми ветками Евстратов заработал лишь пару незначительных ушибов и легкое растяжение в кисти, он еще и начал двигаться, будто двадцатилетний курсант.

Однако полностью полагаться на чудо-костюм не следовало, это доказывал пример врага. Защитить от удара дубинкой, ножа или пули — это вовсе не то же самое, что спасти от последствий падения с пятого этажа, да еще с приземлением плашмя, поперек садовой скамейки. Технологии — не чудеса, все искусственное имеет свой конструктивный предел.

По телу наемника пробежала крупная судорога, а вслед за ней волна уже знакомых Геннадию синих искр. Через секунду тем же синим пламенем вспыхнула упавшая неподалеку «гауссовка». В результате наемник затих и обмяк, а от грозного оружия вовсе не осталось следа.

Победа далась нелегко и была одна против нескольких поражений, но, по крайней мере, за Федора полковник отомстил, что называется, не отходя от кассы. Евстратов зло сплюнул и быстро огляделся. Уже давно стемнело, но уличное освещение работало исправно, и полковник без труда рассмотрел три подозрительные машины, припаркованные прямо у подъезда.

«Значит, наемников до отделения, — сделал вывод Евстратов. — Через дверь ломились трое-четверо. Этот влез в окно — наверное, перебрался вон с того балкона. Вопрос, где остальные?»

В окнах начал зажигаться свет. Шум на пятом и звон разбитого стекла разбудил соседей. Геннадий быстро скользнул в тень дома, прокрался вдоль стены и заглянул в подъезд. Свиста «гауссовок» он не услышал, грохота рушащихся перегородок тоже. По лестнице топали ботинки, и, отражаясь от стен, гулко звучали короткие команды. Похоже, наемникам протрубили отход. На площадке первого этажа появились двое с «гауссовками», и Евстратов отпрянул. Из-за дальнего угла дома показались еще двое. Вот тебе и остальные. Геннадий постарался буквально слиться с серой стеной.

Вдалеке послышался вой милицейских сирен, а из воздушного транспортного потока выделились и пошли на снижение две пары сине-красных огоньков — вертушки аэрополиции. Агенты новой СБН не спеша покинули подъезд, расселись по машинам и уехали — тоже неторопливо, будто бы точно зная, какой имеют запас времени до прибытия милиции. Хотя почему «будто бы»? Наверняка знали. «Невод» же видит и знает все на свете. Геннадий проводил машины взглядом. А бойца своего бросили. Странно. Или нет. Ведь о его принадлежности к СБН ничто не говорит, наверняка при нем нет документов, а данные вроде отпечатков или «Айз-Фейс»-файлов засекречены. В таком случае нет смысла возить в багажнике труп. Его доставят куда надо и без участия наемников, то есть агентов новой СБН.

Геннадий снова заглянул в подъезд. В нем было тихо, как в склепе. Даже самые любознательные жильцы не рисковали высовываться из квартир до прибытия милиции. Это было Евстратову на руку. Он быстро поднялся на злосчастный пятый этаж и осторожно вошел в квартиру.

Пыль частично осела, а частично улетучилась со сквозняком в разбитое окно. В связи с этим картина разгрома с каждой секундой становилась все более четкой даже в темноте. Впрочем, темнота не была полной.

С улицы лился свет луны и фонарей, а из подъезда светили галогенные лампы.

Евстратов шагнул в сторону кухни, под ногами захрустело стекло — где-то здесь раньше висело зеркало. Полковник сделал еще шаг, под ногой чавкнуло. Останки Зинчука? Второй раз вляпался. Преследует старый друг, что ли, хочет досказать, что не успел? Геннадий себя одернул. Хреново все, от и до, это факт, не требующий доказательств, но это не повод сходить с ума.

На следующем шаге Евстратов неожиданно споткнулся и упал на четвереньки. Только оказавшись в этом неудобном положении, он понял, что на самом деле вовсе не споткнулся, а получил удар в живот. Следующий удар пришелся в плечо, и Геннадий понял, что бьют его вовсе не кулаком или, допустим, палкой, а пулями из бесшумного оружия. Просто бронекостюм превращает расстрел в относительно безобидные салочки.

— Алло, гараж! — Полковник на всякий случай плюхнулся на пол. — Свои!

— Гена?

— Нет, Чебурашка. — Евстратов поднял голову. — Ты живой? Климов, чего молчишь?

— Живой. — Из полумрака разрушенной кухни выполз Вася с «грачом-МБ» в руке. — На меня во-от такой кусок стены рухнул, и ничего, представляешь?

— Еще как представляю.

— Погоди, а ты-то как уцелел?! Я думал, все, кранты. С пятого этажа вниз башкой… или, погоди, ты тоже в бронекостюм успел нарядиться?

— Успел, но повезло иначе. За дерево уцепился. Вставай. Наемники умотали, и нам бы не мешало. Сейчас сюда менты нагрянут.

— Надо проверить там… в комнатах.

— Сначала здесь. Где девчонка?

— Тут. — Примерно из того же угла, где прятался Вася, выбралась Тамара. — Я в порядке… тоже.

Голос у нее дрожал, но в целом держалась она молодцом, то есть молодкой… ну, короче, держалась. Достойно.

Тем не менее Евстратов приказал ей оставаться у входа. По комнатам они с Климовым прошлись вдвоем. Командир выяснял потери личного состава, а Вася — состояние материальной базы. Вернулись ни с чем.

Здание трое уцелевших оперативников покинули через черный ход. Пока спускались по лестнице, Евстратов в двух словах изложил план дальнейших действий, но, очутившись на улице, Геннадий был вынужден признать, что план придется изменить. В первую очередь его пункт «А» — связаться с оставшимися в живых членами группы, теми, кто должен был прибыть лишь к полуночи. Машина одного из этих ребят — с разбитыми стеклами и спущенными колесами — была припаркована с обратной стороны здания, прямо у запасного входа. Все трое опоздавших сидели в ней с простреленными затылками. Когда Вася осветил фонариком салон, Евстратову стало окончательно не по себе. За каких-то полчаса он потерял девятерых из одиннадцати подчиненных. И это еще не начав работать!

Серьезность намерений противника была очевидна. А еще было очевидно, что кто-то в Конторе ведет двойную игру.

— Кто, если о нашей группе знают лишь директор, Тимофеев и его ближайшее окружение? — резонно спросил Климов, когда полковник озвучил свои сомнения.