Боевая единица

Лина сама не поняла, как её внесло в номер. В отличие от остальных воспитанниц она видела жижу – та переливалась оранжевыми всполохами, зависнув в открытой двери ванной комнаты. Ловушка была на грани срабатывания, она лопнет в любое мгновение, спастись невозможно – волна уничтожит всех обитателей гостиницы. Это же понял и Клещ. Присев посреди номера, он с ужасом смотрел, как по оранжевой сфере разбегаются симметричные полоски намечающихся разрывов. Редкое зрелище – немногие могут похвастать тем, что видели его и при этом остались в живых. Даже скафандр не защищал от жижи полностью. Правда, иной раз хладнокровные бойцы спасались, успев выйти из обширной зоны действия страшного оружия на изуродованных обрубках ног. Но это была редкая удача.

Девушка, даже не задумываясь, рванулась вперёд. На ходу сорвала с разгрузки осколочную гранату, выдернула кольцо, небрежно отбросила в сторону жижи. Гладкий цилиндр, пару раз подпрыгнув, ударился о порожек ванной комнаты, замер как раз под расползающейся сферой. Клещ приглушённо выругался, произнеся что-то про триппер, ловко прокатился мимо Лины, схватился за вышибленную дверь, явно намереваясь использовать её вместо щита. В отличие от него, воспитанница не стала себя вести столь наивно. Да, от осколков она, может, и защитит, но вот от сумасшедшей энергии взорванной жижи вряд ли. Оставаться рядом с номером нельзя ни в коем случае.

Лина пулей промчалась через большую комнату, ловко перемахнула через подоконник, в ореоле сверкающих осколков вылетела в окно. На миг ощутила радость – всё, она почти спасена. Но тут же осознала, что шестой этаж не первый, принялась группироваться, стараясь смягчить удар об асфальт. Кто знает, может, ей удастся выжить и не остаться инвалидом?

Но судьба сегодня была на её стороне. Тело девушки ударилось о натянутый провод, идущий к рекламному щиту. Она не стала пренебрегать таким подарком, успела за него ухватиться. В этот момент рядом рвануло с такой силой, что она едва не разжала руки. Запал гранаты догорел до конца, жижа была вскрыта до окончания созревания... со всеми вытекающими последствиями.

Вокруг посыпались обломки мебели и строительных конструкций, что-то ударило по проводу, добив его окончательно. Он ослаб, хватающаяся за него Лина полетела в сторону близкой стены гостиницы, успела стравить около метра, аккуратно вписалась в окно, благо после взрыва стекол в нём больше не было. Прокатившись по полу, она припала на колено, вскинула пистолет-пулемёт; к счастью он не потерялся после всех приключений, так и болтался на плече.

По ушам резанул истошный женский визг. Обитательница номера вскочила с кровати, забилась в угол, с ужасом уставившись на тёмную фигуру в глухом шлеме. Не обращая на неё внимания, Лина открыла дверь, выскочила в коридор. Гостиница была обесточена, девушка подняла руку, намереваясь опустить ноктовизор, но ладонь встретила пустоту. Прибор ночного видения не пережил череду злоключений, она даже не заметила, где его лишилась. Кроме того, замолчала встроенная радиостанция.

Достав из кармашка фонарик-карандаш, Лина, подсвечивая левой рукой, направилась в сторону лестницы. В правой она сжимала пистолет-пулемёт. В свете последних событий она сомневалась, что в гостинице могут встретиться враги. Они не настолько тупы, чтобы, запустив жижу, сидеть рядом с ней, дожидаясь момента созревания. Но кто знает, лучше не терять бдительности.

Разрушений на пятом этаже не было, если не считать пластов обвалившейся штукатурки – взрыв был не настолько уж мощным. Но, разумеется, проснулись все постояльцы. Повсюду раскрывались двери, люди светили зажигалками, взволнованно переговаривались. Не обращая ни на кого внимания, девушка добралась до лестницы, поднялась на шестой этаж.

Здесь ей пришлось передвигаться осторожнее. Взрыв снёс тонкие стены номера, разбросав их обломки по коридору, сюда же выбросило искорёженную мебель. Переступая через груды этого хлама, Лина пробиралась к руинам семнадцатого номера. То и дело она поворачивалась, завидев движение, но всякий раз это оказывались постояльцы. Некоторые были ранены, многие кашляли от едкого дыма, где-то явно намечался пожар.

Первую воспитанницу Лина обнаружила на полпути к номеру. Та сидела, прислонившись спиной к стене коридора, и держала наготове пистолет-пулемёт. При подходе командира она чётко изрекла:

– Фонарик выключи, ты меня слепишь.

– Ленка, ты? Живая?

– Да. Только руку сломала, наверное... левую. Да выключи же фонарь!

– Прости, я не нарочно. Ноктовизор потеряла. Где остальные?

– Мия с Нинкой пошли к номеру, вроде там ещё кто-то был.

– Вызови по связи, у меня рация поломалась. Всех зови сюда.

Оставив Ленку прикрывать коридор со стороны лестницы, Лина добралась до эпицентра взрыва, встретив здесь шестерых воспитанниц. Они дружно выкапывали из-под обломков Клеща. Того завалило надёжно, на дверь, которой он прикрывался, лёг немаленький кусок стены, а сверху набросало разной рухляди.

– Он живой? – встревожено спросила Лина.

– Был, – ответила Мия. – Я его первая увидела, он просил передать, что все встречи с тобой заканчиваются для него печально. После этого отключился.

Завидев, как косятся на неё воспитанницы, Лина осознала, что всё руководство операцией перешло к ней. Как ни смешно это сознавать, она сейчас здесь главная, со всеми вытекающими последствиями. Впрочем, ответственность невеликая – ситуация простая, действия тоже будут несложными.

Забрав у одной из девушек шлем с действующей радиостанцией, Лина выяснила, что две воспитанницы не отзываются на вызов, их местоположение неизвестно. Отрядив за ними поисковую команду, она попыталась связаться с техниками. Но тщетно, ответа не дождалась. Когда израненного Клеща извлекли из завала, Лина воспользовалась его телефоном, позвонила монастырскому дежурному и объяснила ситуацию. После этого оставалось только ждать инструкций руководства.

Первый же приказ предписывал как можно быстрее вернуться к автобусу, выяснить, почему там не отвечают на вызов.

Глава 2

– ...после чего проследовали к автобусу. Там обнаружили, что сенсы и технические сотрудники мертвы, один из спецназовцев был в тяжелом состоянии: он открыл дверь автобуса, заподозрив неладное, и получил дозу. Не имея костюмов химической защиты и противогазов, мы...

– Достаточно! Ветрова, столько детского лепета я обычно за целую неделю не слышу. И ты называешь это докладом?

Лина стояла на печально знаменитом ковре Мюллера и стоически выдерживала разнос от настоятельницы. Впрочем, не имея зрителей, та не особо усердствовала, песоча любимую воспитанницу скорее из ритуальных соображений.

– Так точно! Это был устный отчёт о...

– О чём же? О неудачной прогулке младшей группы пациенток лечебного учреждения для умственно неполноценных детей?

– Никак нет, – нехотя ответила Лина, прекрасно понимая, что сейчас услышит.

– Да что ты говоришь! Нет?! А вот факты говорят как раз обратное. Мне даже не хочется рассматривать их по порядку, вряд ли ты в состоянии понять, что такое порядок. Ты из тех людей, что умудряются упасть в грязную лужу посреди Сахары, или умереть от жажды посреди озера. Из всего твоего лепета я так и не поняла, почему вы не доложили о пробое немедленно?

– Но Клещ...

– Он хороший рыцарь, но есть большое «но»: он зарвался, и ты это прекрасно видела. Даже с точки зрения обычной логики, не считая инструкций, о таком необходимо сообщать немедленно. Или тебя так манило в эту набитую проститутками гостиницу, что ты позабыла обо всём на свете?

– Но я хотела...

– А почему не сделала?

– Клещ сказал...

– Детский лепет. Ты имела полное право под угрозой оружия заставить его связаться с Монастырём. У тебя для этого было одиннадцать подчинённых. Вывод прост: как командир ты показала свою полную несостоятельность.

– Я...

– Ладно, хватит! Итог прост: одна воспитанница погибла, трое тяжело ранены. Кроме того, уничтожена группа сенсов и техников, покалечено несколько гражданских и пострадала гостиница. И всё это с огромной помпой, прямо-таки блокбастер – журналисты обеспечены работой на месяц вперёд. Блестящая операция, её стоит внести в учебники как яркий пример того, как не следует поступать. Ветрова, я в тебе почти разочарована, неужели ты ни на что не способна, кроме тупой беготни по тайге?

Настоятельница перестала ходить из угла в угол, обогнула стол, присела, кивнула воспитаннице. Лина привычно раскрыла огромный стенной шкаф, вытащила стул, устроилась напротив Мюллера. Та достала пачку сигарет, прикурила от массивной зажигалки, задумчиво произнесла:

– Табак – яд, но как же приятен этот яд. Алина, запомни хорошенько: если увижу тебя с сигаретой – убью.

– Хорошо, – кивнула Лина. – Как забеременею, так сразу и закурю. Терять мне будет уже нечего.

Усмехнувшись, настоятельница задумчиво произнесла:

– Ты ничего подозрительного на этой операции не видела?

– Видела.

– Что?!

– Там всё было подозрительным, с самого начала. Нас бросили на гражданскую операцию, да ещё и с ходу. Никакой подготовки, только чудом никто не пострадал при штурме здания. Нагнали целую группу сенсов, явно непрофессионалов и не сплочённых. Толку от них было мало, нормальная команда погасила бы террористов без нашего вмешательства. А уж потом и вовсе чудеса пошли. Сами понимаете, этот пробой произошёл с одной целью – нашу группу хотели уничтожить. Если бы Клещ замешкался, связываясь с руководством, мы бы попали под удар. Кто-то открыл на миг окошко и забросил активированную жижу. Судя по калибру, она бы накрыла всё в радиусе сотни метров. Да ещё шестой этаж... Даже на обрубках ног не убежишь, мы бы все там остались.

При упоминании обрубков ног настоятельница поморщилась, отложила сигарету и поинтересовалась:

– Что говорят девочки?

– В смысле?

– Алина, не включай дуру. Я вовсе не прошу тебя стучать на подруг. Вообще, каково настроение после этой операции?

Пожав плечами, Лина спокойно произнесла:

– Никто не радуется. Маринку жалко, глупо погибла. И непонятности всех достали. Выпуск закончил практику, но никого по местам так и не отправили. Со мной это ещё может быть объяснимо, но ведь другие закончили обучение и не нуждались в лечении и реабилитации. Что они здесь делают? И к чему нас бросили против гражданских? Это вообще дико, даже для обычного спецназа, а уж для нас... И как объяснить то, что группу едва не уничтожили? Если событиям в гостинице ещё можно найти хоть какое-то объяснение, то по остальному... Полный бред, ведь выходит, что техников и сенсов убили люди. Наши враги не применяют гранаты с нервно-паралитическим газом, да и появление подобных созданий вблизи автобуса не прошло бы незамеченным. Подобные мысли крутятся в головах всех участниц операции.

– Да это мне понятно, я же спрашивала только про настроение.

– Главным образом, огромное недоумение, – сделав паузу, Лина уточнила: – Сами понимаете.

Откинувшись на спинку стула, настоятельница задумчиво уставилась поверх головы воспитанницы. Лина замолчала, не мешая раздумьям женщины, даже дыхание затаила. Она явственно почувствовала, что сейчас услышит нечто, что в очередной раз пошатнёт устои её мировоззрения. Но увы, в глазах настоятельницы зажглось стандартно-холодное выражение, она явно передумала, причём в последний момент. Её слова ещё более уверили Лину в этом предположении:

– Как твоё самочувствие?

С трудом скрывая разочарование, девушка чётко ответила:

– Отлично!

– Запястья как? Разработались?

– С правым нормально, на левом мизинец и безымянный без конца затекают. Но это пройдёт.

– Программа реабилитации подошла к концу, с этого момента я признаю тебя условно боеспособной, так что можешь принимать участие в работе Ордена.

– А этой ночью, значит, ещё не могла принимать? – с затаённым ехидством поинтересовалась Лина.

Взглянув на девушку ласковым взглядом сытой анаконды, Мюллер покачала головой:

– Ветрова, ты меня опять удивляешь. В нашем Монастыре без моральных терзаний паралитика сбросят с парашютом или даже без него, у нас для этого вовсе не обязательно считаться здоровым. Или ты вконец отупела?

– Хорошо, – согласилась Лина, – Раз здорова, то могу приступить к выполнению своих обязанностей. Давайте направление в любой филиал.

– Ишь ты, – усмехнулась настоятельница, – Направление ей подавай. Не угадала. Помнишь, когда ты очнулась после практики, я обещала тебе отпуск?

– Ну? – насторожилась Лина.

– Обещание надо выполнять. Завтра же отправишься на курорт. Сентябрь, южные моря с горячей водой. Фрукты, солнце, пляжи, парни... Все болячки мигом улетучатся, забудешь, на какой руке пальцы затекают. Гарантирую.

– Я готова приступить к работе без отпуска, – решительно заявила девушка.

– А кто тебя спрашивает? – снисходительно констатировала настоятельница. – Считай это приказом.

– Я имею право подать жалобу руководству, – не сдавалась Лина. – Обучение закончилось, я вообще не пойму, на каком основании меня и других выпускниц держат в Монастыре.

– Хоть триста десять жалоб подавай, а завтра всё равно пойдёшь в отпуск. Поняла?

– Что всё это значит?

Мюллер покачала головой, закатила глаза вверх, всем своим видом показывая, что из последних сил терпит несусветную тупость своей воспитанницы:

– Ветрова! Ты хотя бы примерно, на уровне спинного мозга, представляешь, что означает слово «приказ»?

– Так точно!

– В таком случае, к чему все эти тупые вопросы? Или ты сомневаешься в моих полномочиях отдавать тебе приказы?

– Никак нет! – чётко отрапортовала Лина и почти просительно добавила: – Но что всё это значит? Что вообще происходит?

Настоятельница помедлила, затем ровным, спокойным голосом, как бы взвешивая каждое слово, произнесла:

– Алина, в последнее время произошло много неприятных вещей. Всё тебе знать не обязательно. Я считаю, что твоё место сейчас на южных морях. Врачи со мной согласны, тебе сейчас лучше поваляться на тёплом песке, восстановить здоровье. Если всё будет хорошо, через пару недель станет спокойнее, а там и ты вернёшься, приступишь к нормальной работе. Так что хочешь ты того или нет, в отпуск отправишься. Ясно?

– Не всё, – честно призналась Лина.

– Ничего, – усмехнулась настоятельница. – Всё знать тебе не обязательно. Один из наших вертолётов нуждается в небольшой модификации. Завтра ты перегонишь его на завод, за четыреста километров. Оттуда транспортным бортом доберёшься до Магдебурга, далее пересадка на гражданский рейс до Каира. Всё необходимое получишь в канцелярии. Всё поняла?

– А к чему такой сложный маршрут? – не удержалась Лина.

Мюллер вздохнула:

– Ветрова, я что, ещё и отчитываться перед тобой должна? Радуйся: у тебя не слишком впечатляющие навыки пилота вертолёта, это тебе вместо тренировки. Всё, разговор окончен, ты и так отняла у меня много времени. Брысь отсюда!

Вскочив, девушка поспешно проследовала к дверям, зная, что после подобных фраз продолжать разговор невозможно. Уже закрывая дверь не удержалась, обернулась, успев заметить в глазах настоятельницы тревожный огонёк. Это только добавило вопросов, на которые не было ответов.

Кабель был проложен двадцать лет назад, но до сих пор находился в отличном состоянии. Немудрено: поработали тогда на совесть. Трассу спроектировали с умом, избегая сырых участков местности, но в то же время глубина была приличной, хотя и выше уровня грунтовых вод. Толстый слой гравийной подсыпки пропускал стоки, вызываемые осадками, по нему они поступали в дренажные колодцы, поверх фильтрующей подушки шла узкая кирпичная галерея, а уже в ней, окружённые многочисленными оплётками, скрывались изолированные медные нити.

Со времён прокладки прогресс шагнул далеко вперёд – специалисты Ордена не смогли предусмотреть появление компьютерных сетей с большим трафиком. Однако медные жилы не подкачали: они с одинаковым успехом пропускали как телефонные переговоры, так и пакеты информации по Интернет-протоколам. В Монастыре планировали провести новую, оптоволоконную линию, старый кабель обладал низкой пропускной способностью; но пока до этого не доходили руки.

Линия была короткой, всего-навсего двадцать два километра, её конечным пунктом являлся центр спутниковой связи. Именно там, на центральном узле, осуществлялось основное шифрование информации, передаваемой со всей территории монастырского комплекса по кабелям и диапазонам внутренней радиотелефонной связи. Для взлома мудрёных паролей потребовалось бы не одно столетие работы опытных специалистов и мощных компьютерных систем. Полторы сотни технических колодцев были надёжно запечатаны и защищены хитроумной сигнализацией. Дважды в день сохранность пломб и замков проверяли патрули, раз в неделю проводилась комплексная проверка; по каждому факту срабатывания защиты проводилось расследование. Монастырь надёжно хранил свои секреты.

Но идеальной защиты не существует. Маленький механический зверёк протащил своё веретенообразное тельце через двести шестьдесят семь метров песка и глины, отделявших подвал невзрачного дачного домика от линии связи. Химическая дрель пробуравила кирпичную кладку за какой-то час. Далее оператор хитроумного бура, действуя буквально по миллиметру, снял с кабеля верхнюю оплётку, являвшуюся последним рубежом защиты. Правильные меры предосторожности позволили избежать срабатывания сигнализации. Далее с той же осмотрительностью удалили слои свинца и стальной ленты. Подсоединяться к проводам физически не пришлось – достаточно было того, что сняты экранирующие оболочки. Считывание сигналов происходило бесконтактно, и следящие системы Монастыря не зафиксировали подозрительного падения напряжения.

В подвал дачного домика по тонкому кабелю пошла информация.

– Алинка, ты сама-то понимаешь, что говоришь? Радуйся! Ты ведь даже море никогда не видела! Нет, я тебя иногда просто не понимаю!