Помоги проекту - поделись книгой:
— Кто тебе рассказал? — проворчал сэр Джон. — Ты виделась с Понсфортом? Это он предложил тебе постыдную сделку?
— Нет, — Дамарис покачала головой, — он виделся с Эвелин.
— И открыл ей все, чтобы она передала тебе? — голос его дрожал от негодования.
— Отец, дорогой, не сердитесь на нее! — Дамарис еще теснее прижалась к нему щекой. — Эвелин — ребенок. Ей и в голову не пришло, что милорд Понсфорт использовал ее в своих корыстных интересах. Мне кажется, она и сейчас не осознает в полной мере, какая опасность вам угрожает.
— Разумеется, — сэр Джон горько усмехнулся. — Как сказано: «Родил кто глупого — себе на горе, и отец глупого не порадуется»
Дамарис, вероятно, права. У легкомысленной, безответственной девчонки, его дочери, не хватает ума оценить его положение. Сэр Джон тяжело вздохнул: и все-таки она его дитя — его и глупой леди Кинастон, его жены, и он не вправе сетовать.
— Не горюй, дорогая Дамарис! — молвил он наконец. — Твое сочувствие ободрило меня, придало мне сил. Теперь я понимаю: еще не все потеряно.
— Ничего не потеряно, — подхватила Дамарис, — ничего не потеряно, пока в наших силах выкупить вас!
— Я не о том! — прогремел, как бывало, его голос. — Я запрещаю тебе даже упоминать о выкупе, слышишь меня, девочка? — Он высвободился из объятий Дамарис, чтобы лучше видеть выражение ее лица. Потом добавил ласково, сразу смягчившись: — Как ты добра, Дамарис, как благородна! Я счастлив, я горд, что ты любишь меня, дорогая! Но про жертву забудь!
— От меня осталась одна оболочка, — задумчиво и грустно сказала Дамарис, и глаза ее засветились еще большей решимостью. — Та, что звалась Дамарис Холлинстоун, погибла в Тайберне неделю тому назад. То малое, что от нее осталось, принадлежит вам. Что в ней, в этой оболочке? Пусть она достанется лорду Понсфорту, ничего другого ему и не требуется. Впрочем, и она ему не нужна. Наследство — вот чего он алчет. А разве не лучшее для него применение — выкуп самого дорогого мне человека? Отец, не отказывайте мне в такой малости! Вы же чувствуете, с какой радостью я...
— Нет! — снова возвысил голос сэр Джон, стукнув кулаком по столу. — Об этом не может быть и речи! Я бы не пошел на сделку с ними, четвертуй они меня заживо! Ты хочешь, чтобы я стал негодяем? Неужто ты или другая чистая душа сохранили бы ко мне уважение, дай я согласие на такую бесчестную сделку? — Сэр Джон решительно взмахнул рукой, как бы отметая все возражения. — Чему быть, того не миновать. Я уже стар, и мне в любом случае не так уж много осталось дней. Правительству — увы! — придется довольствоваться малым. А выкуп, который ты предлагаешь, абсурдно, непомерно велик!
— Значит, вы думаете только о себе?
Сэр Джон удивленно поднял брови:
— Моя дорогая, сдается мне, что я думаю и о тебе.
— Но у других домочадцев больше прав на вашу заботу, чем у меня.
Лицо сэра Джона судорожно передернулось, он на мгновение смолк, но потом продолжил разговор в том же тоне:
— Я бы поступил низко, оплатив их жизнь в довольстве и богатстве тобою.
Но Дамарис не дрогнула, не сдалась:
— Повторяю: я всего лишь оболочка. Вы мне не верите?
— О Боже! — простонал сэр Джон и на миг безвольно обмяк, но тут же взял себя в руки. — Ни слова больше, дитя мое! — произнес он безоговорочно. — Если ты меня любишь, не заводи больше разговора об этом, я не буду тебя слушать. И не считай меня бесчувственным, не способным оценить благородство, величие твоей души, моя славная Дамарис! — Сэр Джон поднялся, обнял девушку и нежно поцеловал. — Я благодарю тебя от всей души. Сегодня ты доставила мне утешение и радость, какой я еще никогда в жизни не испытывал. До конца дней своих я буду благодарить Господа за сокровище твоей любви.
— Отец, дорогой!
Сэр Джон заметил слезы на глазах Дамарис.
— Не будем больше говорить об этом, — мягко сказал он. — Уже все сказано. Тебе не удастся заставить меня согласиться на сделку, даже если ты по доброй воле готова пойти на жертву, даже если ты в своем глупом благородстве сама найдешь этого пса Понсфорта и скажешь ему, что заплатишь назначенную цену. Все равно я не дам разрешения на брак, воспользуюсь своим правом опекуна, которым меня назначил твой отец. Так бы поступил любой, кто верует в Бога и верует в честь.
Дамарис поняла, что решение баронета непреклонно, и, если она будет настаивать, сэр Джон сам подставит голову под карающий меч. И она ушла, заклиная Господа помочь ей спасти сэра Джона вопреки его воле. Поглощенная этими мыслями, она не задавалась вопросом, чем подобный исход дела обернется для нее самой. Ей некогда было ужасаться цене, которую она предлагала за спасение дорогого ей человека.
И вот неделю спустя Дамарис решила: ее час пробил. Эвелин сообщила ей, что сэр Джон снова уединился в кабинете с лордом Понсфортом.
Как и в предыдущий приезд милорда, сэру Джону инстинктивно хотелось отказать ему в приеме. И снова баронет, преодолев неприязнь, счел необходимым принять лорда Понсфорта и вызнать — он полагался на свою проницательность, — насколько велика угрожающая ему опасность. Сэр Джон принял его светлость, как и в прошлый раз, весьма недружелюбно.
— Я вас не приглашал, милорд, — заявил он, вставая навстречу незваному гостю, и на протяжении всего разговора не предложил ему сесть. — Если цель вашего визита та же, вы напрасно изволили беспокоиться.
— Весьма сожалею, сэр Джон, — отозвался виконт с потрясающей невозмутимостью, — что вы все еще пребываете в том же настроении, но, полагаю, на сей раз мне повезет, и я его улучшу. — Лорд Понсфорт медленно и грациозно прошелся по комнате, а сэр Джон встал в свою любимую позу — оперся плечом о каминную полку. — Если бы я не нашел способа рассеять ваши беспочвенные подозрения и доказать бескорыстие своих чувств к вашей племяннице, я не явился бы к вам незваным гостем, как вы изволите думать.
В Лондоне милорд, уверенный в успехе, час за часом ждал гонца с письмом от Дамарис, но не выдержал столь долгого напряжения. К тому же действия, связанные с арестом сэра Джона, не терпели больше отлагательства. Лорду Картерету могло прийти в голову отдать распоряжение об аресте, не известив об этом Понсфорта, и тогда бы вышла наружу ложь о якобы прилагаемых им усилиях спасти баронета. И Понсфорт возобновил атаку, вооружившись новыми аргументами.
— Слушаю вас, милорд, но предупреждаю заранее: я жду серьезных доказательств. Ваша новая выдумка, сдается мне, рассчитана на мою доверчивость. Тем не менее продолжайте, милорд, — сказал сэр Джон.
— Вы утверждали, сэр, что не дадите разрешения на мой брак с вашей племянницей?
— Да, таково мое решение.
— Очевидно, вы намерены и далее настаивать на нем? — поинтересовался милорд.
— Ваши опасения оправданны, — сухо ответил сэр Джон.
В этот момент дверь тихо отворилась, и в комнату незаметно вошла Дамарис.
— Я рад, что вы проявили твердость, — лицо милорда вдруг засияло радостной улыбкой, — и тем позволили мне доказать вам и Дамарис свое раскаяние по поводу прошлого злополучного инцидента и доказать искренность моих чувств. Я хочу, сэр Джон, жениться на вашей племяннице без вашего согласия, как вы мне тогда предложили, и к черту ее наследство!
— К черту ваше предложение, — последовал спокойный ответ.
— Нет, нет, сэр Джон, — вступила в разговор Дамарис.
— Дамарис! — сэр Джон помрачнел.
Его светлость, весьма эффектный в бронзово-зеленом атласном камзоле, склонил голову в почтительном поклоне, и локоны парика почти скрыли его лицо.
— Поскольку его светлость предлагает доказательства своей искренности... — начала она, и глаза милорда засветились торжеством.
Но торжество лорда Понсфорта было преждевременным.
— Искренности? — перебил Дамарис сэр Джон. — Как ты могла поверить его красивым словам!
— Сэр Джон, вы заходите слишком далеко! — надменно одернул его Понсфорт. — Прощу поразмыслить над тем, что я всего лишь поймал вас на слове. Мне бы следовало сделать это сразу, когда вы объявили свое решение. Это мое упущение. По крайней мере, я бы избавил Дамарис и себя от напрасных страданий. Я приехал, сэр, чтобы исправить свою ошибку, о которой всегда горько сожалел. И если в моих словах кроется фальшь, прошу вас, сэр, сорвите с меня маску!
Лорд Понсфорт достал платок и приложил его к губам. Гордо вскинув голову, всем видом являя вызов, он ожидал ответа. Ответ последовал незамедлительно:
— Каков мошенник! Уму непостижимо! Ты только подумай, Дамарис, он решил заморочить нас небылицами, которыми не проведешь и ребенка! И после этого ты намерена выслушивать его? Ладно, слушай, но позволь, я помогу тебе понять его замысел. Милорд утверждает, что берет тебя без приданого. Стало быть, я, не давая разрешения на брак, должен распорядиться твоим наследством, как указано в завещании твоего отца. Но доведется ли мне выполнить его наказ? Позволят ли мне? Если меня арестуют и объявят вне закона, мои распоряжения не будут иметь юридической силы. На это и рассчитывает милорд. О, хитрости ему не занимать, но все же злодейства в нем больше, чем хитрости!
Лорд Понсфорт побагровел от злости.
— Единственное, что уму непостижимо, так это ваша несправедливость, сэр. — Он обернулся к Дамарис: — Я уже рассказывал вашему дяде, что делаю все возможное и невозможное, чтобы министр не подписал ордера на его арест, а в благодарность получаю одни оскорбления. Пожалуй, мне лучше умыть руки и не пытаться изменить судьбу сэра Джона.
— Погодите, милорд! воскликнула Дамарис. — Вы обещаете, что сэра Джона не будут преследовать по закону?
— Да, его не будут преследовать за укрывательство капитана Гейнора, — подтвердил Понсфорт. — Именно это я и обещал. Но я не хочу рассматривать свою помощь как сделку между нами, Дамарис. Мне претит сама мысль об этом. Однако при всей моей любви к вам, — продолжал милорд, делая вид, что не заметил, как она поморщилась при его словах, — при всей моей любви к вам я не всесилен, но если бы я приходился сэру Джону родственником по сватовству, мне было бы куда легче уговорить лорда Картерета, питающего ко мне дружеские чувства, не возбуждать судебного преследования. Тогда бы я гарантировал полный успех.
— И не сдержали бы своего слова, как и раньше, — вскипел баронет. — Не слушай его, Дамарис!
— Нет, вы должны выслушать меня, миледи, — возразил лорд Понсфорт, — Проявленная мною постыдная нерешительность действительно заслуживает вашего презрения. Сейчас я стараюсь искупить свою вину, но — заклинаю вас — не заставляйте меня страдать больше, чем я того заслуживаю. Повторяю: я готов пренебречь запретом вашего опекуна, пусть он распоряжается вашим наследством, как ему заблагорассудится. Можно ли привести более веское доказательство искренности моих чувств?
— Милорд пренебрегает моим запретом, — пояснил сэр Джон, — потому что прекрасно сознает: как только меня арестуют и поставят вне закона, мои распоряжения станут недействительными, и он приберет к рукам твое наследство. Пойми наконец, Дамарис: ты напрасно думаешь, что поможешь мне своей жертвой, напротив, ты лишь усилишь угрозу, усугубишь роковые последствия.
Это был шах и мат. Лорд Понсфорт увидел растерянность девушки.
Но в остроте ума Дамарис не уступала дяде.
— Тогда дайте разрешение, сэр Джон! — воскликнула она. — Вы должны это сделать!
— Никогда! — баронет сжал губы, лицо его словно окаменело.
Для лорда Понсфорта неумолимость сэра Джона означала крушение всех его надежд. Лобовая атака не удалась. Но, наблюдая за Дамарис, он понял: надо нанести удар с фланга и одержать победу. Понсфорт тут же сбросил маску лицемерного смирения, он больше не скрывал своей злобы.
Милорд сухо откланялся.
— Больше говорить не о чем, — процедил он сквозь зубы. — Вы слишком стары, и я не могу заставить вас отвечать за свои слова, но могу избавить себя от последующих оскорблений.
Как и в прошлый раз, сэр Джон дернул за шнурок с колокольчиком.
— Я рад, сэр, что вы это осознали, — презрительно бросил он.
Лорд Понсфорт намеренно повернулся спиной к сэру Джону и склонил голову перед Дамарис в почтительном поклоне.
— Умоляю вас, судите обо мне милосерднее вашего дяди. Поверьте, — голос милорда задрожал, и Дамарис чуть было не поверила в его искренность, — поверьте, я не заслужил такого позора. Моя любовь к вам — вне подозрений.
Отвесив ей глубокий поклон, милорд удалился. Дамарис подбежала к сэру Джону и обвила руками его шею.
— Ну почему вы отказались? — спросила она со слезами. — Вы обрекли себя на гибель.
— Семь бед один ответ, — мрачно пошутил сэр Джон. Он погладил каштановые волосы Дамарис, заглянул в ее карие глаза, в которых читалась тревога за его судьбу. — Единственное, что мне осталось, — проявить твердость духа, — сказал он ей в утешение. — Стоит уступить Понсфорту — и я пропал. Отказывая Понсфорту, я держу его на привязи: он все еще надеется на успех и, возможно, не станет торопиться с доносом. Меня арестуют лишь в том случае, если он донесет на меня. Все остальное — его выдумка, в этом я сегодня окончательно убедился.
— Не может быть! — воскликнула потрясенная Дамарис.
— Я знаю лорда Картерета, когда-то мы с ним были приятелями. Он не из тех, кому можно указывать, точно лакею. Интуиция меня не подводит. Лорд Понсфорт делает вид, что спасает меня от ареста. Уж если он меня действительно от чего-либо спасает, так это от собственного доноса. Он предал якобитов. Он предал Гарри Гейнора.
При этих словах Дамарис вскрикнула. Баронет нанес точный удар, пробивший щит самопожертвования, чего, собственно, сэр Джон и добивался.
— Это истинная правда, видит Бог! — подтвердил он. — И за такого человека ты собралась выходить замуж! Теперь ты понимаешь, что это невозможно? Но не бойся, моя дорогая девочка. Мы еще одолеем Понсфорта, если не сдадимся на его милость.
Уверенность сэра Джона обманула Дамарис.
— Вы так полагаете? — спросила она с надеждой.
— Безусловно! — подтвердил баронет, используя ложь во спасение.
Его слова немного успокоили Дамарис, и она ушла.
Оставшись один, сэр Джон застыл за столом в той же позе отчаяния, что и после первого визита лорда Понсфорта. И если тогда он полагал себя в опасности, то сегодня уверился в том, что обречен. Предвидя скорый конец, баронет снова с тоской подумал, что станется с его беспомощной дочерью и еще более беспомощной женой, когда их постигнет такой удар. И он молча обратился к Господу, умоляя защитить их.
Сэр Джон все еще бесцельно сидел в своем кабинете, когда полчаса спустя к нему явился лакей с письмом, доставленным посыльным из Лондона.
Глава XIX
КАПИТАН ДЕЙСТВУЕТ
Сэр Джон сломал печать и распрямил желтоватый лист бумаги, на котором тонким витиеватым почерком было написано нижеследующее:
«Достопочтенный сэр, у меня есть важное, как мне представляется, сообщение для Вас относительно Вашего друга капитана Гарри Гейнора. Поскольку я намерен безотлагательно передать это сообщение Вам, — по получении вы признаете мою поспешность оправданной — надеюсь, Вы сочтете возможным незамедлительно оказать мне честь своим визитом. Подателю письма предписано сопровождать Вас, если Вы соблаговолите исполнить мою просьбу тотчас по прочтении письма. Ежели в данный момент это невозможно или трудно, будьте столь любезны передать через подателя письма, когда и в какое время Вы удостоите меня чести принять Вас. Мой дом расположен на Грейз-Инн-роуд, по соседству с таверной „Плачущая женщина“, если ехать из Холборна.
Сэр Джон прочитал письмо дважды и нахмурил брови. Сообщение относительно Гарри Гейнора! Не странно ли, что автор письма не оговорился: «покойного Гарри Гейнора»? При первом чтении у баронета промелькнула мысль, что ему хотят устроить ловушку. Но отсутствие слова «покойный», из чего следовало, что автор не знает о смерти капитана, рассеивало все подозрения. Разумеется, любой, вздумавший подстроить ему подобную ловушку, не допустил бы такой ошибки. И все же сомнения оставались. Однако сэр Джон решительно отмел их: какой смысл подстраивать ему ловушки? Если кто-то хочет его погибели, все основания для судебного преследования налицо.
Приняв решение, сэр Джон сразу поднялся. Гадай не гадай — все равно не узнаешь, какое сообщение его ждет, а ему не терпелось получить его как можно скорее. Он взглянул на почтительно ждавшего его приказа слугу.
— Каков из себя податель письма?
— Простой парень, сэр Джон, — отвечал тот. — Приехал верхом.
— Скажи, что я еду с ним. Пусть мне оседлают Джесси, и позови Берда — он поможет мне натянуть сапоги.
Сэр Джон ничего не сказал Дамарис, а в разговоре с женой вскользь упомянул, что неотложные дела призывают его в Лондон, но он вернется к вечеру.
Часа через два он уже стоял в темной комнате на первом этаже неприметного дома доктора на Грейз-Инн-роуд. Вскоре появился и сам профессор — худощавый, маленького роста, с быстрыми порывистыми движениями и характерным цоканьем.
— Та-та! Очень мило с вашей стороны, сэр Джон. Мне было бы крайне огорчительно думать, что я причинил вам беспокойство, а? Надеюсь, что нет. — Профессор потер сухонькие ручки, и его пытливые глаза за стеклами очков заблестели.
— Я ничто не почту беспокойством для себя, если мне обещано сообщение о близком человеке, почти сыне, мистер Близзард.
— Доктор, доктор Близзард, — поправил его профессор, — ваш покорный слуга. Присаживайтесь, прошу вас.
Сэр Джон уселся в кресло, указанное доктором, и положил на стоявший сбоку столик шляпу и хлыст. Профессор оперся руками о стол и задумчиво поцокал языком. Потом он поднял очки почти к самому краю седого парика и внимательно посмотрел на посетителя близорукими глазами.
— Сообщение, о котором идет речь, сэр, из ряда вон выходящее, оч-чень странное, да, поверьте, я бы сказал — потрясающее.
— Да, да, — кивнул баронет. — Умоляю, не держите меня в неизвестности.
— Та-та! Я и не собираюсь. Мне лишь надо как-то подготовить вас, а?
— Подготовить меня?
Поделиться книгой: