Только вот теперь он в Женеве, проходит собеседование для работы, и вряд ли вернётся… Так о чём я? Да, правильно, о Гроте. Когда к нему подключаешься, силлы начинают реагировать. В этом нет никаких сомнений. Силлы слетаются на мысли, как птицы.

— А как же черепа?

— Я как раз собиралась об этом рассказать. Оливер Пейн, мой коллега, однажды забавлялся, проверяя всевозможные вещи Гротом. Это было странно и совершенно бессмысленно с точки зрения физики. Он раздобыл кусок слоновой кости, просто обломок, и вокруг него силлов не было. Компьютер не отреагировал. А вот на шахматную фигуру, вырезанную из слоновой кости, реакция была. Не реагировал на деревянную щепку, а на линейку — да. А вокруг статуэтки, вырезанной из дерева, было еше больше силлов. Ты понимаешь? Элементарные частицы, крошечные кусочки неизвестно чего — и они знали разницу! Все, к чему было приложено человеческое мастерство или мысль, притягивало силлов.

— А потом Оливер… Доктор Пейн, раздобыл ископаемые черепа у друга в музее и проверил их, чтобы узнать, как далеко во времени работал эффект. Оказалось, что переломный момент был тридцать-сорок тысяч лет назад. До этого силлов не было.

После этого — в изобилии. И это явление возникло примерно в то же время, когда появились современные люди. Я имею в виду, наши далекие предки, люди, ничем от нас не отличавшиеся.

— Это Пыль — сказала Лира уверенно. — Это она и есть.

— Но, видишь ли, в заявке на финансовую поддержку о таких вещах не скажешь… Её никто не примет всерьёз. Это необъяснимо… Такого не может быть. Это невозможно, а если и возможно, это нереально, а если ни то и ни другое, то это — абсурд.

— Я хочу увидеть этот Грот. — сказала Лира, вставая.

Доктор Малон снова провела рукой по волосам и поморгала, чтобы лучше видеть.

— Что ж, не вижу причины для отказа, — сказала она. — Кто знает, может быть, завтра у нас не будет и компьютера. Заходи.

Доктор привела Лиру в другую комнату, которая была уставлена ямтарическим оборудованием.

— Вот он. Здесь. — сказал она, указывая на пустой экран, светившийся серым светом. — Это детектор. Чтобы увидеть силлы, ты должна быть подключена через электроды. Как при измерении мозгового излучения.

— Я хочу попробовать — заявила Лира.

— Ты все равно ничего не увидишь. В любом случае, я устала. И это всё слишком сложно.

— Ну пожалуйста! Честное слово, я знаю, о чем говорю!

— Ты знаешь? Хотела бы и я знать… Нет, ради всего святого… Это дорогой, сложный научный эксперимент. Ты не можешь сюда вбежать с улицы и ожидать свободного доступа, как к игровому автомату… Ты сама-то откуда? Разве тебе не нужно быть в школе? Как ты сюда пробралась?

И она снова потерла глаза, словно просыпаясь.

Лиру пробрала дрожь. Говори правду, подумала она.

— Я попала сюда с помошью вот этого, — сказала она, и вынула алетиометр. — А что это такое? Компас?

Лира передала алетиометр доктору Малон. Та почувствовала его вес и её глаза расширились от изумления:

— Боже мой, это золото! Откуда…

— Я думаю, он делает то же самое, что ваш Грот. Вот это я и хочу выяснить.

Скажите, — спросила Лира с отчаянием в голосе — если бы я смогла правильно ответить на вопрос — такой, на который я не знаю ответа, а вы знаете, тогда можно мне будет испытать ваш Грот?

— Что? Теперь мы докатились до прорицания? Что это за вещь?

— Пожалуйста! Задайте мне всего один вопрос!

Доктор Малон пожала плечами.

— Ну, хорошо. — сказала она, — Скажи мне… скажи, что я делала до того, как начала заниматься наукой.

Лира с нетерпеливо схватила алетиометр и повернула настроечные колесики. Она чувствовала, как её сознание стало искать нужные символы, даже до того, как стрелки указали на них, и она чувстовала, как длинная стрелка дергается в ответ.

Когда стрелка начала вращаться вокруг циферблата, её глаза последовали за ней, высчитывая и выискивая длинные цепочки значений до того уровня, где была истина.

Затем она вздохнула и вышла из своего кратковременного транса.

— Вы были монахиней, — сказала она. — Я бы ни за что не догадалась. Монахини должны оставаться в монастыре навсегда. Но вы перестали верить в церковные вещи и вас отпустили. Это совсем не похоже на мой мир, ни чуточки.

Доктор Малон не сводила с неё глаз.

— Это ведь правда? — спросила Лира.

— Да… И ты узнала об этом от этого…

— От моего алетиометра. Он работает от Пыли, я так думаю. Я проделала весь этот путь, чтобы узнать больше о Пыли, и он велел мне обратиться к вам. Поэтому я думаю, что ваше Тёмное Вещество — то же самое, что Пыль. А теперь можно мне испытать ваш Грот?

Доктор Малон покачала головой, но не отрицательно, а просто от бессилия. Она развела руками:

— Хорошо — сказала она, — Думаю, что все это мне снится. Ну так и пусть сон продолжается.

Ученая повернулась в своем кресле и щелкнула переключателями. Послышалось гудение электричества и шум охлаждающего вентилятора. Лира тихонько ахнула, потому это были те самые звуки, тот же шум, который она Лира слышала в Болвангаре, в страшной сверкающей пещере, где серебряная гильотина чуть не разлучила её с Пантелеймоном. Она почувствовала, как деймон бьется у неё в кармане и нежно погладила его, чтобы приободрить.

Но доктор Малон ничего этого не заметила; она была слишком занята, настраивая переключатели и стуча по кубикам на ещё одном подносе из слоновой кости. При этом на экране появлялись маленькие буквы и цифры, а его цвет менялся.

— Теперь сядь. — сказала доктор Малон, и прикатила кресло для Лиры. Затем она открыла банку и сказала:

— Мне нужно помазать тебя этим гелем, чтобы контакты работали. Его будет легко отмыть. Сиди спокойно.

Доктор Малон взяла шесть проводков, каждый из которых заканчивался плоской пластинкой, и прилепила их к разным местам на голове Лиры. Сердце Лиры бешено колотилось, она часто дышала, но старалась сидеть неподвижно.

— Ну вот, ты подключена. — сказала доктор Малон. — Комната полна силлов. Вселенная полна силлов, если уж на то пошло. Но единственный способ, который позволяет нам их видеть, это когда ты опустошишь свое сознание и посмотришь на экран. Прямо сейчас…

Лира посмотрела на темное стекло пустого экрана. Она увидела собственное отражение, и только. Ради эксперимента она представила, что читает алетиометр, и вообразила, что задает вопрос: «что эта женщина знает о Пыли? Что за вопросы она задаёт?»

Она стала мысленно переводить стрелки алетиометра по циферблату, и, как только это случилось, экран начал мигать. Потрясённая, она перестла концентрироваться, и мерцание прекратилось. Она не заметила восторга доктора Малон — та даже привстала с кресла. Лира нахмурилась, подвинулась ближе к экрану и снова сосредоточилась.

В этот раз реакция была мгновенной. Поток танцующих огней, похожий на мерцание Авроры, заблистал на экране. Странные фигуры появлялись лишь на мгновение, и тут же возникали новые, каждый раз — других форм и цветов; они свивались и качались, расходились и взрывались потоками сияния, которые вдруг неожиданно поворачивались то в одну сторону, то в другую, как стая птиц, меняющая направление полёта. И, глядя на это, Лира ощущала знакомый трепет на грани понимания, который она помнила с тех времен, когда начала читать алетиометр.

Она спросила еще: «Это — Пыль? То, что делает узоры и двигает стрелки алетиометра?»

Ответ последовал в виде ещё большего количестве световых петель и спиралей.

Лира решила, что это означает — да. Затем она подумала ещё об одной вещи, повернулась к доктору Малон, и увидела, что та сидит с открытым ртом, подперев голову рукой.

— Что такое? — спросила девочка.

Экран померк. Доктор Малон вздрогнула.

— В чем дело? — снова спросила Лира.

— Ах, ты вызвала самую яркую деймонстрацию эффекта из всех, что я видела. — ответила доктор Малон. — Но что ты при этом делала? О чём думала?

— Я думала, что вы можете получить более чёткое изображение, чем это — сказала Лира.

— Более чёткое? Оно никогда не было таким отчётливым!

— Но что оно означает? Вы можете его расшифровать?

— Ну, — сказала доктор Малон, — так не получится, этот эффект невозможно прочитать, как сообщение. Происходит вот что: силлы реагируют на твоё к ним внимание. Это и так невероятно, то, что они реагируют на наше сознание, понимаешь?

— Нет, — начала объяснять Лира, — я говорю о цветах и фигурах на экране. Эти силлы, они могут делать не только это. Они могут принять любой вид по вашему желанию. Если вы захотите, они могут стать символами. Смотрите.

И она снова повернулась к экрану и опять сосредоточилась, но в этот раз представила, что экран — это алетиометр, со всеми тридцатью шестью символами по краям циферблата. Она помнила их так хорошо, что её пальцы бессознательно зашевелились, двигая воображаемые стрелки к изображенями свечи (понимание), альфы и омеги (язык) и муравья (старание), а затем она сформулировала вопрос:

«Что следует сделать людям, чтобы понимать язык силлов?»

Экран отреагировал молниеносно, и из смеси линий и вспышек возникли серии безукоризненно ясных символов: компас, ещё раз — льфа и омега, молния, ангел.

Каждая картинка высветилась по нескольку раз, а затем появились три новых: верблюд, сад и луна.

Лира убедилась, что точно поняла их значения, и рассредоточила свои мысли, чтобы объяснить. В этот раз, обернувшись, она увидела, что доктор Малон сидит в своем кресле, вцепившись в край стола, смертельно бледная.

— То, что они говорят, — пояснила Лира, — говорится на моем языке, языке символов, как при работе с алетиометром. Они сказали, что возможно также использовать обычный язык, слова, если бы вы смогли это устроить. То есть они могут написать слова на экране. Но тогда вам бы пришлось проделать много работы с цифрами, вот что означал компас. А молния значит — ямтарическая, то есть, электрическая энергия, много энергии. Ангел — это про сообщения. Они хотят многое сказать. Но вот во второй части… это означало Азию, самую дальнюю её восточную оконечность, но не совсем. Не знаю, какая там страна, может быть, Китай. И в этой стране есть способ говорить с Пылью, то есть, с силлами, так же, как у вас здесь или как у меня с картинками, только они используют палочки. Я думаю, они имели в виду эти рисунки у вас на двери, но я действительно не поняла.

В первый раз, когда я увидела эти рисунки, мне показалось, что они очень важны, но я не знала, почему. Получается, что есть много способов общения с силлами.

Доктор Малон перевела дыхание.

— Это И-Цзинь — сказала она. — Да, это действительно из Китая. Форма предсказания и прорицания. И верно, для этого используются палочки. А плакат на двери был повешен просто для красоты — сказала она, словно стараясь убедить Лиру в том, что сама она не верила в гадание… — Ты говоришь, что когда люди вопрошают И-Цзинь, они на самом деле общаются с теневыми частицами? С Тёмным Веществом?

— Ну да, — ответила Лира. — Как я уже сказала, есть много способов, Я раньше не отдавала себе в этом отчет. Я думала, есть только один способ.

— А образы на экране… — начала доктор Малон.

Лира словно почувствовала, что мысль ускользает и повернулась к экрану. Она ещё только начала формулировать вопрос, когда вдруг на экране снова замелькали символы, сменяясь так быстро, что доктор Малон едва поспевала за ними; но Лира знала, что они говорят, и снова повернулась к ней.

— Они говорят, что у вас тоже очень серьёзная роль — сказала она ученой. — Они говорят, что вам нужно сделать что-то очень важное. Не знаю, что, но они бы не сказали, если бы это не было правдой. Так что вам, видимо, придётся разузнать об этом подробнее, используя слова, тогда вы сможете понять, что они говорят.

Доктор Малон молчала. Затем она сказала.

— Хорошо. Но всё-таки, откуда ты пришла?

Лира скривила губы. Она понимала, что доктор Малон, которая до сих пор действовала под влиянием усталости и отчаяния, никогда в нормальном состоянии не показала бы свою работу незнакомой девочке, пришедшей неизвестно откуда, и что она начинает об этом жалеть. Но Лира должна была говорить правду.

— Я пришла из другого мира, — сказала она. — Это правда. Я пришла — в этот мир.

Я была… Мне нужно было бежать, потому что в моем мире меня преследовали и хотели убить. И алетиометр — тоже оттуда. Мне его дал Мастер Джорданского колледжа. В моем Оксфорде есть Джорданский Колледж, но здесь такого нет, я искала. И я сама научилась читать алетиометр. Я научилась очищать мое сознание от мыслей, и тогда я просто сразу же вижу значение символов. Совсем как вы сказали мне об этом состоянии… неясности о сомнений, и при этом не желая фактов или объяснений. Поэтому, испытывая Грот, я сделала то же самое, и всё так и получилось, поэтому выходит, что моя Пыль и ваши силлы — одно и то же. Так что….

Теперь доктор Малон совсем проснулась. Лира взяла алетиометр и перед тем, как положить его обратно в рюкзак, бережно завернула в бархат.

— Так что, в любом случае, — сказала она — вы можете устроить этот экран так, что он будет говорить с вами словами, если захотите. Тогда вы сможете говорить с силлами так же, как я — с алетиометром. Но вот что я хочу узнать: почему люди в моем мире так их ненавидят? Пыль, я имею в виду. Силлов. Тёмное Вещество. Они хотят их уничтожить. Они думают, что силлы — это зло. Но я думаю, что зло — это то, что делают сами люди. Я видела, что они делают. Но чем же тогда являются силлы? Добром или злом? Чем?

Доктор Малон потерла лицо, её щеки опять порозовели.

— Все, что связано с ними, приводит рационально мыслящих людей в недоумение. — сказала она. — Ты знаешь, насколько это абсурдно — говорить о добре и зле в научной лаборатории? Ты можешь это себе представить? Одной из причин, по которым я стала заниматься наукой, было то, что здесь мне бы не пришлось думать о таких вещах.

— Но вы должны о них думать! — воскликнула Лира. — Вы не можете исследовать силлы, пыль, чем бы это ни было, не думая о добре и зле. И силлы же сказали, что вы должны, помните! Вы не имеет права отказаться. А когда закроют вашу лабораторию?

— Комитет по финансированию примет решение в конце недели… Почему ты спрашиваешь?

— Потому что тогда у вас в запасе есть эта ночь, — сказала Лира. — Вы бы могли научить этот агрегат показывать на экране слова вместо символов. Вам ведь это несложно. А потом вы его продеймонстрируете и получите деньги для продолжения работы. И вы сможете узнать про Пыль, или силлов, и рассказать мне. Понимаете, — тут она заговорила свысока, как герцогиня о нерадивой горничной, — алетиометр не говорит того, что мне нужно знать, дословно. Я могла бы попробовать эту штуки Цзинь, с палочками. Но с символами легче работать. Я так думаю, в любом случае.

А теперь я это сниму — сказала она, отцепляя электроды от головы.

Доктор Малон дала ей салфетку, чтобы вытереть гель, и убрала провода.

— Ты уходишь? — спросила она. — Несомненно, это был самый странный час в моей жизни.

— Так вы заставите компьютер работать со словами? — спросила Лира, собирая свой рюкзак.

— Боюсь, что в этом будет не больше пользы, чем в заполнении заявки на финансовую поддержку. — ответила доктор Малон. — Нет, послушай, приходи завтра.

Ты сможешь? В это же время? Мне нужно, чтобы ты мне показала кое-что еще.

Глаза Лиры сузились. Не ловушка ли это?

— Хорошо, — ответила она. — Но помните, есть вещи, которые и мне нужно узнать.

— Да, конечно. Так ты придёшь?

— Да — сказала Лира. — Если я сказала, что приду, я приду. Мне кажется, что я смогу вам помочь.

И она ушла. Служитель за столом мельком взглянул на неё и вернулся к своей газете.

* * *

— Нунатакские раскопки, — задумчиво произнес археолог, поворачиваясь в кресле, — ты уже второй человек за месяц, кто спрашивает меня о них.

— А кто был первый? — спросил Уилл, моментально насторожившись.

— Мне кажется, он журналист. Я не уверен.

— А почему он хотел об этом узнать? — спросил Уилл.

— Это касается судьбы одного человека, пропавшего с этой экспедицией.