Коварство и свекровь

Стоп! — наваждение прошло, Лола опомнилась и осознала себя в постели в зеленой спальне.

«Еще не время, — говорил ей взгляд доктора, — ты должна подождать немного. Но я обязательно позову тебя!»

— Что это со мной? — удивленно спросила Лола.

— Ничего страшного. Все уже позади. Так о чем мы говорили? Вы утверждаете, что вы не Алина? И не хозяйка этого дома?

— Д-да… — неуверенно ответила Лола, отчего-то ей вдруг расхотелось спорить.

— Конечно, Люся Савушкина — тоже очень хорошее имя, — улыбаясь, заметил доктор Эдик, — но не нужно впутывать эту женщину в ваши семейные дела.

«А вот и ошибаешься, — тут же подумала Лола, — Люси Савушкиной нет в природе. Это Ухо дал мне такие права. А я-то думала, откуда в голове это имя? Теперь нужно держаться этой версии, чтобы окончательно не запутаться…»

Внезапно доктор очень внимательно поглядел на нее, как будто прочитал Лолины мысли. Она испугалась. Почему-то казалось очень важным не рассказывать никому, кто она есть на самом деле, не называть имени Лени Маркиза, и Уха, и Пу И…

— Посмотрите на меня, Алина! — строго велел доктор, и Лола против воли заглянула ему в глаза.

И снова эти темные бездонные глаза поманили ее за собой, и снова Лола хотела идти и идти за ним, идти куда угодно, идти и в дождь, и в зной, и сквозь песчаную бурю и сквозь ледяную пургу, идти далеко, до самого горизонта…

Наваждение прошло, как только он отвел свои глаза. Лола без сил откинулась на подушку.

— Слушайте меня внимательно, — сказал доктор гораздо мягче и взял ее руку, как будто считая пульс, — с вами ничего страшного не случилось. Никто вас не похищал, и вообще никто не хотел причинить вам вред. Верьте мне, Алина, я знаю вас достаточно близко. Вы в общем не больны, просто в последнее время вы отчего-то стали злоупотреблять наркотиками. Вы очень переживали, что никак не можете родить ребенка, да еще свекровь ваша, конечно, — не та женщина, у которой можно искать поддержки в трудную минуту. Наркотическую зависимость мы сняли, но не нужно вам объяснять, какой это серьезный стресс для организма. Поэтому вы…

— Я сошла с ума? — спросила Лола. — У меня такие ясные, отчетливые галлюцинации.

— Вовсе нет! — доктор отпустил ее руку. — Просто без наркотиков ваше сознание ищет другие способы ухода от действительности. Нужно отдохнуть, тогда у вас появятся силы, чтобы принять окружающий мир таким, как он есть. Вы мне верите? — снова он взглянул на нее своими зовущими глазами.

— Вам — да, — поспешно сказала Лола, — но если бы еще какие-нибудь доказательства…

— Да ради бога! — доктор рассмеялся. — Сказали бы сразу! Ничего нет проще!

Он покопался в ящиках туалетного столика и принес Лоле тоненькую книжечку. Дрожащей рукой Лола развернула паспорт. Буквы прыгали перед глазами.

«Кравчук Алина Сергеевна, — прочитала она, — год рождения одна тысяча девятьсот семьдесят шестой…»

— На фото взгляните, — предложил доктор.

На фотографии была она, Лола. Не такая, как сейчас, а несколько лет назад — как раз, когда меняла паспорт. Лола прекрасно помнила этот снимок, он ей не нравился, но на документах человек всегда выглядит удивительно серьезным, и глаза равнодушные.

— Ну? — весело спросил доктор. — Убедились? Вот и ладненько…

С этими словами он забрал у нее паспорт. Лола не сопротивлялась. Доктор снова говорил что-то о том, что надо много спать, хорошо кушать, двигаться — в общем, набираться сил. После этого он ушел, Лола даже не попрощалась с ним — не было сил шевелить языком. Она могла только думать.

«Такого просто не может быть! Не может быть, чтобы я превратилась в другого человека! Ведь я ощущаю себя Лолой, я все прекрасно помню, мое полное имя — Ольга Чижова, мне двадцать восемь лет, по образованию я — драматическая актриса, но сейчас не работаю в театре. А раньше — играла Офелию и Дездемону, и еще Беатриче из „Много шума из ничего“, и Виолу из „Двенадцатой ночи“. Критики очень хвалили меня в этой роли, и даже сам Пеликанский…»

Лола так ясно увидала блестящую лысину и черные усы Пеликанского, как будто он стоял рядом.

«И я так хорошо вижу свою квартиру, и чудесную розовую спальню, и гостиную, и кухню в сиреневых тонах. Кот Аскольд любит сидеть у батареи, клетка Перришона стоит на холодильнике. И Пу И, мой дорогой песик, как он там без меня? Неужели даже Пу И — плод моего больного воображения?»

Снова без стука открылась дверь и вошла знакомая горничная — плотная, коренастая, с круглым глуповатым лицом.

— Ваш завтрак, Алина Сергеевна! — сказала она вроде бы приветливо, но Лола расслышала в голосе нотки настороженности.

Лола хотела заметить, что для завтрака вроде бы уже поздновато, но ощутила, что ужасно хочет есть. Еще бы — прошли почти сутки с тех пор, как она ела в последний раз.

На подносе стояли тарелка с кашей, стакан апельсинового сока и чашка кофе. Еще лежали два тоста и масло в хрустальной розеточке.

«Как в больнице!» — подумала Лола.

Где свежие круассаны, где булочки с шоколадом, где дразнящий запах кофе? Этот кофе пах чем угодно, только не молотыми кофейными зернами. Лола поморщилась, но тем не менее вежливо поблагодарила горничную.

— Спасибо, Таня!

Та удивленно вскинула глаза, но тут же отвела взгляд и поспешно вышла. Лола решила задобрить горничную, чтобы она дала ей какую-нибудь одежду. Невозможно было видеть на себе эту жуткую ночную сорочку. Или она обшарит всю комнату, но найдет какой-нибудь инструмент, чтобы открыть шкаф.

Лола понюхала кашу и скривилась. Она с детства терпеть не могла геркулес, а уж от манки ее просто трясло. Еще Лола ненавидела гороховое пюре и лук в супе.

От кислого апельсинового сока свело желудок. Лола похрустела пустым тостом, потом решилась все же намазать его маслом. Сливочного масла она не ела уже давно — исключала по мере сил из рациона все жирное, однако голод — не тетка, и можно один раз поступиться принципами. Кофе был едва теплым и по вкусу напоминал помои. Именно такой кофе наливала из огромного бака толстая тетка в несвежем белом халате, когда маленькая Оленька Чижова жила на даче с детским садом. Хуже всего то, что он оказался приторно-сладким. Этого Лола не могла перенести. Утренний кофе должен быть горячий, очень крепкий, со сливками, но без сахара!

«Они все надо мной издеваются, — злилась Лола, — этот глазастый доктор сказал, что нужно хорошо питаться, чтобы восстановить силы, а сами кормят какой-то дрянью!»

Однако есть хотелось все сильнее, тосты не помогли, тогда Лола решилась и, зажмурив глаза, попробовала кашу. Какой-то странный был у нее привкус, впрочем, Лола так давно не ела геркулес, что решила, что так и надо. Хоть не сладкая, уже хорошо!

«Неужели они так кормили меня всегда? — грустно размышляла она. — Вроде бы богатый дом, а на еде экономят. .. а может, это свекровь нарочно пакостит?»

Тут Лола поймала себя на мысли, что впервые употребила слово «свекровь» без мысленных кавычек и ужаснулась. Неужели все так и есть, как утверждал доктор? Неужели все, что с такой любовью вспоминает Лола, есть плод ее больного воображения? И Пу И? И Леня? Леня Маркиз, ее друг и компаньон, человек, с которым они прожили бок о бок почти два года, Леня Маркиз, который заботился о ней и всегда приходил на помощь в трудную минуту! Сколько раз он вытаскивал ее из таких передряг, что страшно вспомнить!

«И где же он сейчас? — зазвучал в ушах высокий голос доктора Эдика. — Что же он не летит тебя спасать? На вертолете, на реактивном самолете, на крыльях любви, наконец?»

«А он не знает, — сообразила Лола, — кто ему сказал, что я в опасности? Он послал меня по делу, на рынок, познакомиться с Оксаной Воробьевой, и больше меня не видел. Прошла ночь, он наверно забеспокоился, но не знает, где меня искать… Нужно что-то делать, как-то предупредить его…»

Внезапно голова у Лолы отяжелела и упала на грудь. Глаза закрылись, спутанные волосы упали на лицо. Перед мысленным взором поплыли какие-то картины — лошади, сказочные замки, горные перевалы..: Поднос выпал из рук и с грохотом свалился на пол. Это разбудило Лолу, она пошевелилась и приоткрыла глаза.

Кто-то ходил возле кровати и ворчал. Она узнала голос горничной Татьяны.

— Снова весь ковер залила, зараза! Как я это отмою?

— Тише! — послышался голос доктора. — Поменьше болтай!

— Да спит она, Василиса Пална такую дозу ей в кашу примешала!

— Не называй имен, дура! — прошипел доктор.

Лолу спасли густые волосы, из-за них не видно было, что глаза раскрыты. Однако доктор все не успокаивался. Он обошел кровать с намерением заглянуть Лоле в лицо. Она поскорее закрыла глаза и провалилась в сон.

Горничная убрала посуду и вышла. Доктор убрал волосы с лица спящей женщины и внимательно его рассматривал. Не укрылись от его внимания и гладкая ухоженная кожа, и длинные ресницы, и изящный рисунок губ. Лицо, отмытое от дешевой косметики, было красиво, особенно во сне, не искажаемое страхом. Доктор в сомнении покачал головой и вышел, тщательно прикрыв за собой дверь.

* * *

Отправив Лолу на вещевой рынок, Маркиз тоже приступил к своей части задания. Начать он решил с участковой медсестры.

Надо сказать, что Леня имел большой успех среди медсестер, секретарш, официанток и продавщиц модных магазинов. Неизвестно чем объяснялся этот успех — то ли его приятной, хотя и не запоминающейся внешностью, то ли обходительными манерами и мягкой, обаятельной улыбкой, но только представительницы перечисленных профессий теряли голову и летели на скромный огонек Лениного обаяния, как бабочки на пламя одинокой свечи. И Леня этим совершенно беззастенчиво пользовался. Ведь никто так много не знает о начальнике, как его преданная секретарша, никто не замечает столько важных деталей, как сообразительная официантка, никто не расскажет о постояльце отеля больше, чем горничная… и несколько мелких подарков, скромный букет и пара комплиментов открывали перед Маркизом двери к бесценной информации.

Одно только омрачало эту идиллию: Лола отчего-то очень сердилась на своего партнера за такой метод получения информации. Поэтому он старался делать это втайне от своей боевой подруги.

Так и сейчас, он приступил к операции «медсестра» только после того, как за Лолой закрылась дверь.

Он разыскал участковую поликлинику, пациенткой которой являлась покойная старушка. Стандартное трехэтажное здание давно нуждалось в ремонте. Облицовка стен осыпалась, тут и там на этих стенах краской из баллончика были намалеваны названия групп и нецензурные выражения, совершенно не соответствующие статусу медицинского учреждения, ступени крыльца были выщерблены ногами сотен посетителей. Перед входом, немного сглаживая удручающее впечатление, густо цвели кусты шиповника.

Леня вошел в поликлинику, огляделся по сторонам и приблизился к окошечку регистратуры.

За этим окошком величественно восседала сильно накрашенная дама лет пятидесяти в накрахмаленном белом халате. Дама увлеченно разговаривала по телефону, не обращая внимания на дожидающуюся ее худенькую старушку.

— Да что ты говоришь! — восклицала регистраторша, картинно округляя глаза. — Так и сказал? Какой мерзавец! А она? Ну это просто ни на что не похоже! Что она о себе думает!

— Доченька, — подала голос старушка, — мне бы номерок к этому… к торингологу…

— Женщина, — прошипела регистраторша, прикрыв трубку ладонью, — вы же видите — я занята! Нет, Лидочка, это я не тебе, это тут у меня посетители очень нетерпеливые!

Леня перегнулся через стойку регистратуры и громко кашлянул. Регистраторша заметила его и мгновенно преобразилась. На ее лице возникла приятная улыбка, свободной рукой она кокетливо поправила прическу и негромко сказала в трубку:

— Извини, Лидасик, я тебе позже перезвоню, у меня люди!„

Бросив трубку, она повернулась к Лене и с услужливой улыбкой проговорила: — Я вас слушаю!

— Вот женщина передо мной, — Леня отстранился, указав на опечаленную старушку.

— Женщина подождет, — поморщилась регистраторша, — ей спешить некуда, разве что на кладбище…

— Зачем же вы так, — Леня покачал головой, — с больными надо деликатнее…

— Ну ладно… чего вам?

— Номерочек к то… ларингологу!

— Говорить правильно сначала научитесь! — проворчала регистраторша. — Ладно, вот вам… на среду, пять часов!

Старушка поблагодарила и удалилась. Леня придвинулся к окошку.

— А вам к кому? — тетка оживилась, глаза ее заблестели. — Справку для бассейна? На больного вы непохожи!

— Вы не правы, — с самым серьезным видом ответил Маркиз, — мой здоровый вид обманчив. На самом деле я — глубоко больной человек. Но мои болезни не из тех, которые можно вылечить в участковой поликлинике! Мои болезни — духовные.. .они из области чувств…

— Так чего же вы от меня хотите?

Моя любимая тетя заболела, — начал Леня печальным тоном, — и ей нужна опытная медсестра. Уколы, знаете, легкий массаж и прочие процедуры… так вот, одна соседка рекомендовала вашу сотрудницу, Веру… — он для вида заглянул в блокнот, — Веру Иванову. Вроде бы она к этой соседке ходила, и та осталась очень довольна. Так вот, я хотел найти эту самую Веру и договориться с ней. Насчет оплаты и всего прочего…

— Верку-то? — регистраторша поскучнела. — И чего вам эта Верка сдалась? Вот племянница моя, Лизочка, очень аккуратная девушка, и тоже, между прочим, с медицинским дипломом…

— Нисколько не сомневаюсь в достоинствах вашей племянницы, но моя тетя — пожилой человек, а вы же знаете, как трудно с пожилыми людьми. Раз уж ей сказали про эту Веру, так ни о ком другом она и слышать не хочет! А тетя у меня — любимая, поскольку единственная, так что я для нее готов на все!

— Ну ладно… — регистраторша заметно огорчилась. — Со стариками трудно, это я вас понимаю… раз уж хотите Верку — воля ваша… да вон как раз Анфиса идет, подруга ее!

По коридору поликлиники целеустремленно двигалась тощая особа с огненно-рыжими волосами, выбивающимися из-под форменной белой косынки. На ее лице было неизгладимое выражение подозрительной озабоченности.

— Большое спасибо! — Леня махнул рукой регистраторше и бросился наперерез.

Подругу Веры Ивановой никак нельзя было назвать молодой и привлекательной, и Леня подумал, как веселилась бы Лола, увидев, с каким контингентом ему приходится работать. Но дело есть дело. Не всегда удается соединить приятное с полезным. Маркиз подкатился к озабоченной медсестре и окликнул ее:

— Вы Анфиса?

— Ну, допустим, — ответила та, остановившись посреди коридора и уставившись на Леню с привычной подозрительностью битой жизнью полунищей тетки, — ну, допустим Анфиса. А чего надо-то?

— Мне сказали, что вы — подруга Веры Ивановой, а я хотел найти Веру и поговорить с ней…

— О чем это? — подозрительность в голосе возросла еще больше.

— Да у меня тетя болеет… — и Леня повторил ту же историю, которую только что рассказал регистраторше.

— Да зачем вам Верка! — Анфиса придвинулась к Лене и понизила голос: — Я вам все лучше нее сделаю, и возьму недорого…

— Но моя тетя уперлась… вот вынь ей и положь Веру Иванову! Ни о ком другом и слышать не хочет!

— Вы свою тетю любите? — задала Анфиса неожиданный вопрос.

— Конечно! Тетя у меня любимая, потому что единственная!

— А вам нужно, чтобы к вашей тете домой дура ходила?

— Дура? — удивленно переспросил Леня. — Это вы о ком?

— Да о ней же, о Верке! Если она три года у мужика второй женой жила — кто же она, как не круглая дура?

— Не понял! — Леня удивленно уставился на свою собеседницу: — Как это — второй женой? Вроде бы мы — не мусульмане и не мормоны, второй женой никак нельзя…

— А очень просто, — Анфиса облокотилась на подоконник и начала:

— Дело было еще в прежние времена. Когда ничего не было. Ни еды, ни надеть на себя, ни в дом купить… а у Верки муж был шофер-дальнобойщик, каждую неделю в Молдавию фуры гонял. Зарабатывал, кстати, неплохо. Ну, Верка живет себе, не тужит. Муж дома редко бывает, так это может и не плохо — грязи меньше и скандала. Только вдруг звонит ей женщина, довольно молодая, кстати, и говорит:

— Здрассти, так и так, я — любовница твоего мужа.

Верка чуть в обморок не хлопнулась. Только подумала, что время неподходящее, и кое-как в руки себя взяла, молчит и слушает.

— И, между прочим, мы с твоим мужем, — продолжает та, — уже три года живем, так что пора и с тобой познакомиться. Не посторонние вроде люди.

Тут уж Верка не выдержала, как закричит:

— Врешь, зараза! Никогда в такое не поверю!