Любовь во спасение

— Я думаю, вы бесчувственный, эгоистичный и смехотворный глупец! Как можно забавляться тем, что ночь за ночью теряешь деньги в каком-то игорном доме? Я ни на минуту не поверю, что деньги не нужны в вашем поместье. Наверняка есть дома, которые страдают от сырости, нуждаются в ремонте, арендаторы, которым нужна помощь, дети, для которых надо строить школы, беспомощные старики. А что делаете вы? Просто выбрасываете деньги, с которыми можно было бы все это осуществить! Или вы полагаете, что важнее перевернуть карту, которая докажет, что вы удачливее другого тупоголового молодого бездельника? — Клеона умолкла, задыхаясь. Она покраснела, грудь ее тяжело вздымалась. Внезапно девушка смутилась. Она была так непростительно дерзка! Но герцог словно зачарованный не сводил с нее глаз. Затем он запрокинул голову и засмеялся.

— Браво! — вскричал он. — Вы великолепны, когда сердитесь. И такое красноречие! Поздравляю! Будь вы бедны, вы могли бы выступать в театре и разбогатеть.

Кровь отлила от ее щек. Клеона почувствовала себя опустошенной и разбитой. Она отвернулась.

— Про… простите меня, — пробормотала девушка. — Мне не следовало говорить п-подобным образом. Я… я не сумела сдержать своих чувств.

— Пожалуйста, не извиняйтесь, — ответил герцог. — Мне интересно. Кто научил вас таким вещам? Поместья сэра Эдварда в таком хорошем состоянии? Или вы наблюдали недостатки на ваших собственных землях и поэтому заподозрили, что на моих дела обстоят не лучше?

— Простите, — повторила Клеона.

— Я сказал вам: не извиняйтесь. Я не ожидал встретить такую глубину мысли и знания жизни бедняков у такого богатого и избалованного существа, как вы. Как вы научились всему этому?

Девушка мысленно проклинала себя за то, что так далеко зашла.

— Если ваша светлость извинит меня, — она сделала книксен, — я пойду и узнаю, не встала ли бабушка. У нас назначена еще одна поездка по магазинам.

— Мы должны поговорить еще как-нибудь, — заметил герцог. — Возможно, по зрелом размышлении было бы ошибкой отправлять вас обратно в Йоркшир. Вы забавляете меня своими идеями, я бы хотел услышать еще что-нибудь.

— Я уверена, ваши друзья позабавят вас гораздо больше, — ответила Клеона. — Я могу лишь просить вашу светлость извинить мою откровенность.

— Тогда позвольте мне быть равно откровенным. Держитесь подальше от графа Пьера д'Эскура. Он не принесет вам ничего хорошего.

Девушка остановилась в дверях и оглянулась:

— Кажется, вы говорили, если я не ошибаюсь, что он ваш друг?

— Большой друг, — подтвердил герцог, лениво наблюдая за Клеоной и не делая попытки подняться с кресла.

— В таком случае, — тихо произнесла девушка, — ваша светлость должны разрешить мне выбирать себе друзей, как вы выбираете себе.

Не оглядываясь, она вышла из комнаты. Закрывая дверь, Клеона услышала, как герцог засмеялся.

— Он невыносим! — вслух возмутилась девушка, поднимаясь по лестнице. — Невыносим!

В то же время эта стычка приятно возбудила ее. Сражаться с герцогом, знать, что он удивлен ее словами, сознавать, что немногие осмелились бы сказать ему то, что сказала она, — это было острое ощущение! «Просто мне нечего терять», — подумала Клеона. Встреться она с герцогом в своем настоящем обличье, дочери нищего викария, она бы никогда не посмела говорить на равных со столь знатным человеком. А будь она на самом деле Леони, эти слова никогда бы не пришли ей в голову.

Девушка поднялась на второй этаж и пошла к спальне герцогини. Около двери ждала служанка.

— Ее светлость спит, мисс, — сказала она Клеоне. — Мне велено разбудить ее через двадцать минут. Когда ее светлость встанет, она будет скоро готова.

— Тогда я пойду надену шляпу, — улыбнулась девушка. Она знала, что время у нее еще есть, и, поднявшись на следующий этаж, где помещалась ее собственная комната, Клеона постояла минуту, вспоминая, как прошлой ночью, когда она спала в комнате напротив, она видела призрака. Возможно, это был сон, но он казался таким живым: этот силуэт на фоне неба до сих пор стоял перед ее глазами. Подчиняясь внезапному порыву, девушка открыла дверь в ту комнату, в которой провела прошлую ночь. Все ее вещи были уже унесены, мебель снова покрыта чехлами. Клеона подошла к стене: ничего особенного, кроме белых панелей и изящной гравюры, изображавшей одного из герцогов Линкских.

Очевидно, это все-таки был сон. Девушка уже собралась пойти к себе, как вдруг у нее возникла мысль, нет ли потайной пружины? Клеона провела пальцами по краям панели, нажала сильнее, и бесшумно, словно хорошо смазанная, часть панели распахнулась.

Девушка затаила дыхание. В открывшемся проеме виднелась очень узкая крутая лестница. Так вот в чем секрет ее привидения! Кто-то, кто не знал, что Клеона будет спать в этой комнате, спустился по этой лестнице. Но зачем и куда ведет эта лестница? Сейчас некогда искать ответ на этот вопрос, решила девушка. В любой момент герцогиня может позвать ее. Нужно иметь время, чтобы выяснить, где кончается эта лестница и зачем кто-то решил ею воспользоваться.

Клеона задвинула панель на место. Та беззвучно закрылась, и снова ничто не выдавало присутствия тайника. Девушка внезапно поежилась. А что, если «призрак», кем бы он ни был, вернулся позже, когда она крепко спала, и прошел через комнату, даже не зная о ее присутствии? Было неприятно думать, что кто-то тайком шныряет по дому.

Клеона вспомнила лакея, который уронил тарелки, когда она рассказала эту историю за ленчем, и которого впоследствии не смогли найти. Но как лакей мог узнать о существовании потайной лестницы? Знает ли герцог, что она существует? Девушка решила ничего не говорить ему. Во всяком случае, до тех пор, пока сама не найдет время ее исследовать. Клеона выскользнула из комнаты и поспешила в свою спальню. Она полагала, что должна испытывать больше восторга от покупки одежды, шляп и всех тех аксессуаров, в которых, видимо, нуждается светская дама. Но ее мысли целиком занимала потайная лестница.

Дом был старый, очень старый — это ей сказала герцогиня. Его возвели еще при Карле II и расширили в царствование королевы Анны. С тех пор вплоть до нынешнего времени каждый последующий герцог вносил в него свои усовершенствования. Могло существовать бесконечное множество причин, по которым владельцы этого дома стремились обеспечить себе возможность тайного бегства. Думать об этом было так увлекательно, что девушка решила, когда у нее будет время, обязательно познакомиться с историей семьи Линков. Возможно, там отыщется ключ к этой тайне. А пока тайна принадлежала только ей. Это было восхитительное чувство: знать то, чего, возможно, никто в доме, кроме «призрака», не знает и о чем не подозревает даже сам герцог.

— Что ты делала, пока я спала? — спросила вдовствующая герцогиня, когда удобная карета везла их снова на Бонд-стрит.

— Граф Пьер д'Эскур заходил навестить вас, мадам.

— Я не доверяю этому человеку, — процедила вдова.

— Почему ваша светлость не доверяет ему?

— Не только потому, что он имеет наглость флиртовать с любой женщиной любого возраста. Но есть в нем что-то ненатуральное. Возможно, он слишком часто упоминает своих знатных предков. Возможно, как я подозреваю, он преувеличивает размер и стоимость своих поместий, отнятых в революцию. Или же все дело в том, что он, как мне кажется, дурно влияет на герцога.

— Дурно влияет? — удивилась Клеона. — Не думаю, что кто-то может влиять на герцога.

— Вот тут ты ошибаешься, — отрезала старая леди. — Сильвестр стал намного распущеннее и безответственнее с тех пор, как они с графом подружились. О, я знаю, герцог бывает с ним и груб, и, властен, но они неразлучны. И судя по тому, что я слышу — а до меня доходит много слухов, — именно граф познакомил моего внука с этой женщиной, которая занимает столько его времени и внимания.

— Граф предложил показать мне Лондон, — сказала Клеона. Ее светлость одобрительно фыркнула.

— Он охотник за приданым, я таких издалека вижу! А у, тебя очень большое приданое, моя девочка.

— Возможно, вы предубеждены против него, — улыбнулась Клеона.

— Я? Предубеждена? — возмутилась герцогиня. — Не будь это правдой, я дала бы тебе пощечину за такое предположение. Конечно, я предубеждена. Я предубеждена против всех этих беспутных, безденежных друзей, которые живут за счет моего внука. Будь я мужчиной, я бы перестреляла всю эту компанию: графа, Чарлза Ковентри, Энтони Джевингама и Фредди Фаррингдона. Все они безмозглые! И как только Сильвестр, с его-то умом, этого не понимает?

Герцогиня говорила с такой горечью, что Клеоне стало ее жаль. «Она любит его, — подумала девушка, — а герцог заставляет ее страдать своим равнодушием и своей глупостью».

— Что еще сказал граф, кроме того, что предлагал тебе свои услуги? — поинтересовалась ее светлость.

— Кажется, он только затем и приходил, — ответила Клеона. — Ох, нет! Я забыла. У него еще было сообщение для герцога.

— Какое?

— Он сказал, — нерешительно произнесла девушка, чувствуя, что ей не следует это повторять, — что некая персона, которая хочет остаться безымянной, ожидает его светлость в семь часов.

— Безымянная, вот еще! — фыркнула герцогиня. — Да это та визгливая певица с континента. Значит, мы снова не увидим Сильвестра до завтра. Я надеялась, он пообедает с нами. Дьявол побери этого человека. Я бы собственными руками свернула шею графу.

Ярость герцогини не утихала до самого вечера. Она неохотно покупала для Клеоны вещи, ворчала по поводу каждой мелочи, придиралась к продавщицам в магазинах, доводя их почти до слез. Наконец, когда они уже возвращались домой, ее светлость проговорила почти извиняющимся тоном:

— Я раздражительная старуха, дитя мое. Тебе придется меня терпеть.

— Мне жаль, что я расстроила вас своим рассказом, — посетовала Клеона. — Будь я умней, я бы не сказала вам о графе.

— Ты бы не сказала, другой бы кто-нибудь сказал. Плохо стареть, не зная, что происходит. Я люблю знать. Точнее, я намерена знать, и, если я могу поправить дело, я поправлю. И никакого «если». Я намерена поправить дело!

Герцогиня казалась такой свирепой, что у Клеоны не хватило духу спорить с ней. Девушка считала, что планы старой леди обречены на провал.

Как только карета остановилась, выбежали лакеи с красным ковром, развернули его, открыли дверцу и помогли герцогине и девушке спуститься.

Герцогиня прочла письмо, поданное ей дворецким на серебряном подносе.

— Отлично, — сказала она. — Поскольку его светлость не собирается удостоить нас сегодня своим обществом, я спросила графиню Джерси, не можем ли мы пообедать с ней. Ты должна надеть самое красивое платье, дитя, потому что после обеда мы поедем к Олмаку. Пора представить тебя некоторым из важных людей Лондона. И если у нас не будет сопровождающего, леди Джерси нам его предоставит. — Герцогиня снова пришла в хорошее настроение.

— Это прекрасно, — согласилась Клеона. — Если я вам сейчас не нужна, мадам, я бы хотела пойти в свою комнату и написать письмо.

— Да, конечно, — милостиво разрешила герцогиня, — и немного отдохни перед обедом. Я пошлю свою горничную уложить твои волосы. Они все еще не совсем dernier cri18. Сегодня вечером ты должна выглядеть наилучшим образом.

— Да, конечно, мадам, благодарю вас.

— И не забудь, — крикнула ей вслед герцогиня, — сделать что-нибудь со своими руками. Пока они больше похожи на руки сборщицы хмеля.

Клеона не удержалась от смеха. Добравшись до своей комнаты, она протерла руки лосьоном, купленным у миссис Рашель за совершенно непомерную цену, и наложила налицо смягчающий крем.

— Когда я вернусь домой, мама меня не узнает, — сказала она своему отражению в зеркале, а затем покорно направилась к бюро, чтобы написать письмо. Ему следовало быть как можно более туманным, чтобы позже, когда обман откроется, Клеону не смогли обвинить в излишней лжи. Девушку охватило уныние. Но юность гибка, и уже через минуту Клеона улыбнулась.

Девушка посыпала чернила песком и, оставив письмо на бюро, подошла к окну, глядя вниз на волнующий, волшебный Лондон.

Ей были видны цветущий кустарник и аккуратные клумбы с высаженными на них цветами. Затем кто-то вышел из парадной двери и направился к элегантному фаэтону, который в эту минуту огибал площадь.

Это был герцог в цилиндре набекрень. По тому, как он прыгнул в фаэтон и взял поводья у грума, Клеона поняла, что ему не терпится уехать. Рядом с ним сидел кто-то еще, мужчина, одетый так же элегантно, как его светлость. Девушке показалось, что она узнала мистера Фредди Фаррингдона, которого ей представили прошлой ночью, но она не была уверена, что это действительно он.

Грум вскочил на запятки. Герцог щелкнул кнутом, и лошади пошли, высоко вскидывая копыта, уздечки блестели на вечернем солнце, хвосты и гривы покачивались в такт шагам.

Клеоне вдруг страстно захотелось быть там, сидеть рядом с герцогом, смотреть, как он держит поводья, слушать цокот копыт и познавать это неизвестное ей дотоле чувство быстрой езды.

Девушка открыла окно и высунулась наружу. Фаэтон сворачивал с площади на Баркли-стрит. Клеона никогда еще не видела такого прекрасного экипажа, таких великолепных лошадей и человека, который бы правил лучше. Движение фаэтона, легкое и плавное, говорило об опытной руке. Затем экипаж скрылся из виду.

В этот момент девушка почувствовала, что готова заплакать. Сама не зная почему, она почувствовала себя забытой и покинутой.

Глава 5

Синьорина Дория ди Форно бежала через всю комнату, театрально протягивая руки.

— Ваша светлость! Я так долго ждала, — проворковала она своим грудным голосом. Ее темные глаза в густых ресницах почти с обожанием взирали на герцога.

— Граф передал мне ваше приглашение, — сказал он. — Я не ожидал, что вы так быстро вернетесь в Лондон.

— Cielo!19 Деревня, это быль ужас! — с содроганием воскликнула итальянка. — Так скучно! Так мрачно! Так пусто! Доктора говорят, я должна отдыхать, а не умирать от зевоты.

— И все же вы выглядите лучше, — заметил герцог. — Вы будете петь сегодня вечером или подождете до следующей недели?

Синьорина пожала своими красивыми плечами.

— Не думаю, — кокетливо протянула она, — что я снова буду петь в Воксхолле.

— Не будете больше петь! — воскликнул герцог. — Почему? Что случилось? Этот мошенник Габор разорвал с вами контракт, или он не дает вам достаточно денег?

— Нет-нет, он щедрый, каждый раз, как я говорю с ним, он предлагает мне все больше. Он знает, что я собираю целые толпы. Они любят меня, они хотят слышать мой голос: Дело не в этом,

— А в чем тогда? — спросил герцог.

— Я устала от Лондона, — тихо проговорила Дория, подходя к окну. — Что здесь есть для меня? Только работа и деньги! Никто меня не любит, никто не… как это вы говорите?., не ценит меня… как женщину.

— Вы знаете, что это неправда, — возразил герцог.

— Нет, это правда! — с внезапной яростью вскричала певица. — Ты приходишь, ты занимаешься любовью. Я твоя любовница! Ты только говоришь о свадьбе — говоришь, но ничего не происходит! Совсем ничего! — Голос синьорины достиг крещендо. Герцог направился в другую сторону комнаты и налил себе бренди.

— Мы это уже обсуждали, — проронил он довольно холодно.

— Si, si20, я знаю, — ответила Дория. — Ты занимаешься со мной любовью и уходишь домой. А я остаюсь одна — одна, в этой холодной, неприветливой стране!

Герцог глотнул бренди и закашлялся.

— Что за мерзость у тебя тут?

— Мерзость? — возмутилась синьорина. — Но это лучшее, что я могу себе позволить. Если хочешь дорогих вин, ты должен за них платить.

— По-моему, я заплатил, и немало, — спокойно ответил герцог.

— Они кончились! Все кончилось! Погреба пусты, в кладовой ничего. Должен платить за квартиру, а что ты делаешь? Dio mio!21 Ты говоришь и уезжаешь.

Герцог поставил стакан, подошел к сердитой миниатюрной женщине и приподнял ее голову за подбородок.

— Мне нравится, когда ты сердишься. Ты фыркаешь, как разъяренный котенок. Давай не будем ссориться, Дория. Нынче я в хорошем настроении.

Он хотел поцеловать ее в губы, но итальянка увернулась.

— В хорошем настроении? — переспросила она. — Ты выиграл деньги?

Герцог покачал головой:

— Нет. Я снова обжегся — то ли в восемнадцатый, то ли в девятнадцатый раз. Но удача мне еще улыбнется, не беспокойся, Дория, и тогда ты получишь то изумрудное ожерелье, которое тебе приглянулось.

— Эта глупая игра — просто безумие, — покачала головой Дория,

— Не говори так, — упрекнул ее герцог. — Вчера твой друг граф сорвал куш: он выиграл двести фунтов.

— Что с того? Это ты должен пытаться сорвать… как ты сказал?., куш.

— Я знаю, — устало проговорил герцог, — и делаю все, что могу. Просто фортуна мне не благоволит.

— Почему ты не играешь с другими? — спросила синьорина. — Граф, он говорит мне, что ты всегда выбираешь одних и тех же своих трех друзей. Они умнее тебя! Брось вызов кому-нибудь другому. Может, тебе повезет.

— Позволить тем трем бандитам уйти с моими деньгами? — возразил герцог. — Моя дорогая Дория, я намерен взять реванш. Удача переменчива, не сомневайся!

— А я тем временем должна довольствоваться обещаниями? Обещания, ваша светлость, не насытят мой живот. Думаю, я уеду. — Она не сводила глаз с лица герцога, словно наблюдая за его реакцией.

— Куда ты поедешь? — спросил герцог. Синьорина пожала плечами.