Созвездье Пса

Обнимаемся. Лука догнал нас на аэроплане — как и обещал. Хлопаю его по ещё более округлившемуся комку нервов на животе и рассказываю о наших успехах. В ответ Лука лишь усмехается в свои тюленьи усы. Ещё бы! Ему наша возня с лежаками и тумбочкой — детский утренник.

Тюленьи усы многообещающе шевелятся. Лука бросает свои вещи — ну и наволок же всего!..

…И устремляется вместе с Борисом в ночную тьму.

Через полчаса гонцы возвращаются с лампочкой и двумя одеялами. В следующий набег Луку сопровождаю я. Во всём происходящем понимаю только одно — невесть откуда невесть кто выносит нам очередную пару одеял, подушку, ещё подушку… Нет слов!

Последний вояж приносит нам ещё пару матрацев. Самый упитанный Лука по праву берет себе. Да, Лука, конечно, велик — по крайней мере, в некоторых вопросах. Там, где появляется он, всё необходимое выныривает из-под земли и прыгает прямо в руки. Впрочем, это лишь одно из его достоинств. Иные же… О них мы, без сомнения, тоже скоро услышим.

Сегодня у нашего Луки прекрасное настроение. Вырвался! причём вырвался сам, оставив Гусеницу, свою законную супругу, в Харькове. Лука уверяет, что напугал её предстоящим землетрясением. Это едва ли — Гусеницу землетрясением не напугаешь. Но — факт налицо.

Переглядываемся, шелестим купюрами.

За воротами «Легенда», по-нашему — «Легендарий», кооперативная кафешка, где наливают в любое время дня и ночи. Не по карману, конечно, но ради первого дня…

Лука решительно заявляет, что завтра же возьмёт вопрос под свой личный контроль.

Мы сидели на камне и пили вино, Оставляя в стаканах лишь грязное дно. А вокруг нас лежат те, что прежде гуляли. Что ж, и нам этот путь всем пройти суждено.

В давние-давние времена, когда нашу армаду водил сюда сам Старый Кадей, на второй день после приезда мы уже спешили на раскоп. Теперь времена иные — осваиваться будем не меньше трёх дней. К тому же воскресенье грядёт. Гуляй — не хочу!

Впрочем, пока это я так размышляю и предаюсь утреннему безделью, лёжа на продавленном матраце, неугомонный Лука, мобилизовав Бориса, уже что-то вовсю громит в соседнем вагончике. Ага, дело важное — оттуда извлекаются такие полезные вещи, как лишние гвозди, вешалки и прочая нужная мелочь. Всё верно, надо успеть выгрести побольше — вот-вот приедет следующая команда, а лишних вещей в Хергороде не будет. Что ж, когда Лука в хорошем настроении, он может всё — или почти всё. Вот и сейчас, пока я продираю глаза и пытаюсь умыться пайковой кружкой воды — краны по-прежнему сухи и оживать не собираются, — он уносится вдаль и вскоре возвращается с каким-то подозрительного вида замком. Нет слов!

После некоторой реанимации замок начинает открываться. Лука, ежели ему, конечно, верить, выпросил его на военной базе, не иначе в школе подводников, что аккурат за забором. Так ли это, не знаю, зато теперь наш корабль укомплектован полностью.

Пока суд да дело, появляется Сибиэс. Он ещё более мрачен, чем вчера, и, повторив, что экспедиция не заладилась с самого начала, радует нас тем, что, может быть, придётся уезжать обратно. С питанием — швах, воды нет… Ну, с питанием у нас каждый год — швах, потому как готовить сложно, а столоваться почти что негде. С водой похуже, но… Но и не такое видели. Так что никуда мы не уедем, не впервой. А ежели что — пусть Сибиэс увозит молодняк, мы тут и сами накопаем… Расстроенный вождь бредёт куда-то вдаль, пообещав мобилизовать Сенатора на поиски воды и пищи, словно мандат нашего Шарапа способен организовать починку усопшего водопровода! Хотя… Кто его знает, а вдруг?

Направляемся на пляж, вернее, на наши столь знакомые камни. На пляж пускай студенты-практиканты ходят, на скале и привычнее, и вода тут лучше. Да и публика знакомая. Гнус уже занял боевую позицию, усевшись на старый моноласт и разглядывая публику сквозь задымлённые очёчки. Сколько его помню, Гнус всегда торчит на одном и том же месте, а ежели кто-то по недомыслию пытается сие место узурпировать, начинает вопить — тонко так, противно… С Гнусом все ясно. А что там в море? Ага! На рейде, как обычно, что-то то ли авианосное, то ли авианесущее. Несколько лет назад тут болтался «Киев», его сменил «Минск», затем «Баку», а вот в этом году новинка в географии — «Тбилиси». Защищает нас от супостатов. Пусть защищает, лишь бы мазут не спускал. Ну, в море!..

…Податливая тёплая вода, податливая тёплая твердь, податливое вечное лоно… Мы снова здесь, мы никуда не уезжали, мы всегда тут были, мы…

Рабочая тетрадь. Обратная сторона. с. 7. 2.

Херсонес и греческие колонии Понта. Мирная эпоха греческой колонизации Северного Причерноморья завершилась в IV в. до н. э. Интересы отдельных греческих государств быстро пришли в противоречие. Если между Ольвией и относительно далёким Бос-пором особых противоречий не замечалось и отношение этих родственных (ионийцы из Милета) полисов были вполне нормальными, то молодое и весьма агрессивное Херсонесское государство с самого начала не собиралось считаться с интересами соседей. Херсонес был не только «поздним ребёнком» среди греческих городов Причерноморья, спешащим догнать своих «старших братьев». Он был также и своеобразным «анфан террибль» среди эллинских полисов. В этом смысле репутация Херсонеса оставалась стабильной в течение всех веков его существования. Херсонеситы постоянно конфликтовали с Ольвией, Боспором, затем с Римом, а позже с Византией и Русью. Трудно сказать, чем вызвана явная некоммуникабельность этого греческого города. Может быть, тем, что с первых лет существования его населению приходилось вести настоящую борьбу за выживание с их соседями — таврами, вдобавок сказывалась и племенная рознь — дорийцы-херсонеситы не воспринимали ионийцев как вполне «своих». Во всяком случае, репутация Херсонеса как надёжного союзника и подданного была, вероятно, самым стабильным достоянием этого города. Доходило до трагических курьёзов. Византийские императоры разрабатывали целую систему мер на случай очередной измены херсонеситов, и одновременно «каган россов» Владимир избрал именно этот город для демонстрации силы в борьбе с греками. Впрочем, это не помешало Херсонесу просуществовать до начала XV века и пережить всех своих «старших братьев» из числа эллинских полисов.

В IV веке до н. э. херсонесская история ещё только начиналась, но это начало было весьма бурным…

 

Жара крепчает, и ехать в орденоносный Севастополь нет ни малейшей охоты. Ей-богу, был бы рад, ежели Херсонес стоял бы в степи и чтоб на три дня пути вокруг было пусто. Но Лука тут же разбивает мои пораженческие доводы, напоминая, что в степи живительную влагу «не продают».

В Себасте ещё пару лет назад тоже «не продавали» — в единственный соответствующий отдел на Пожарова сходился весь город, доходило чуть не до смертоубийства. Да и теперь немногим лучше — в центре «продают» только в одном месте, и очередь там уже с утра — мавзолейная. Но что делать?

Автобус мчит быстро, и вскоре мы уже в центре. Большая Морская (попросту — Бэ Морская) на месте, всё по-прежнему, вот только кооператоров погуще стало. План ясен — перекусим в первой попавшейся забегаловке, где тараканов поменьше, а затем круг почёта по магазинам. Занятие пустое, но надо уважить Луку. Это его любимое дело, тем более что он, с его фортуной, способен выудить кое-что интересное даже из здешних вымороченных точек. Впрочем, на этот раз Луке не везёт. Времена пошли крутые, сигарет нет, пива, естественно, тоже… А это что за хвост? Все ясно, можно не спрашивать — «продают». А если по общепонятному — «дают».

Ненавижу севастопольские очереди! Во-первых, они длинные. Во-вторых, каждые пять минут обязательно начинают кого-нибудь лупить. Ага, уже лупят! Грешно, конечно, лезть без спросу, но все же…

Переглядываемся. Дело мёртвое, стоять — дохлый номер. Эх, были денёчки!.. Ну что, по коням?

Э-э, нет! Лука явно что-то задумал. Но что? Он, конечно, почти маг, но такая очередь… Ежели что — как стану я перед вдовой? Может, не надо, а?

Но Лука уже решился. Сумку под мышку, червонец в карман. Ну, ни пуха!..

Лука камнем из пращи облетает очередь и исчезает в какой-то тёмной и весьма подозрительной подворотне. Нет, Борис, зря мы его отпустили, на части ведь разорвут. Бедная Гусеница!

…Липкая жара мешает дышать, ноги готовы провалиться сквозь асфальт, очередь стоит нерушимо… Хоть бы знать, что жив он, наш Лука! Вот, ещё одного лупить начали. А хорошо бьют, с душой! Эх, город-герой…

Лука! Живой!.. Живой-то живой, но, видать, не со щитом — в сумке пусто. Но он не сдаётся. Подмигнув нам и обойдя очередь с другой стороны, исчезает в соседнем магазине. Подземный ход ищет, что ли? Ну, это надолго.

Надо было, Борис, прямо домой ехать. Конечно, бутылка не помешает, даже очень не помешает, но не такой же ценой! Вон уже третьего колошматят… А ведь почти прорвался было! Не выйдет, здешняя публика немцев — и тех чуть ли не год сдерживала, куда уж тут без очереди… Разве что на танке. Лука, конечно, и танк может пригнать, с него станется…

Очередь все густеет, начинается истерика, особенно у тех, кто стоит подальше, кого-то скидывают с крыльца. Невысоко, и двух метров нет — но полтора точно будет. Вот-вот, Борис, и я о том. Так кому к вдове ехать?

Ну, хвала Творцу! Жив! Жив Лука наш! Что? Неужели… Есть? Есть!!!

Подробности потом. Ходу!

…Есть, есть, взяли, назло, несмотря, наперекор, наперекос… Ура!..

В автобусе лучше забиться в уголок, благо народу немного. Теперь можно и о подробностях. Лука — мастер чесать языком, но на этот раз его эпопея похожа на правду.

…Первый этап — выяснить имя товароведа и заодно — завскладом. Второй этап — на склад.

А потом все просто. Сначала диким воплем «Зинка!» — или «Верка!» — привлечь внимание, а дальше, как говорят разведчики, «легенда». Например, про комиссию по закрытию Крымской АЭС. Глава комиссии артачится, нужно его ублажить, иначе излучать миллирентгены всему полуострову от Ялты до Перекопа! Ясное дело, тут никакая Зинка не устоит, равно как и Верка, это вам не тюльпаны в январе, жить здесь всем хочется, даже товароведам.

Лука — гений, никаких сомнений. Ну ладно, а чем закусывать будем?

Маздона на Веранде нет, видать, ушёл в гости. Много у него тут знакомых. Раньше, правда, ежели он оказывался в нетях, можно было бы смело делать вывод, что он у Ведьмы Манон. Но это дела хоть и не очень давно, но все же минувших дней. Теперь он просто в гостях. Ну, спешить не будем, тем более Лука как-то странно посматривает, усиками шевелит, копытами бьёт…

Рабочая тетрадь. с. 4.

Предварительные соображения. Экстрасенсорика в Херсонвсе давно стала популярной. Даже если не обращать внимания на постоянные публикации о разного рода «фантомах», наблюдаются вполне реальные ежегодные скопления «колдунов», «магов» и прочих нострадамусов. Наиболее характерное занятие — «подзарядка».

«Подзарядка» практикуется двух видов: от развалин и от Луны. «Лунники» чаще всего собираются возле храма св. Владимира. Что интересно, «подзаряжаются» они чаще всего не в обычной позе адорации (левая рука вытянута вперёд, правая согнута в локте, ладони прямые), а в позе «немец под Москвой» (обе руки вверх, полусогнутые, пальцы почти прижаты к ладоням).

Объяснения:

— прежде всего, конечно, мода на подобное, а также привлекательность старых развалин для любителей подобной экзотики. Вместе с тем:

— Херсонес находится в зоне мощной магнитной аномалии.

— Само существование города на протяжении двух тысяч лет неизбежно внесло серьёзные изменения в энергетику места. Можно как угодно относиться к экстрасенсорике, но жизнь и смерть сотен тысяч людей не могли не отразиться на том, чем сейчас стал Херсонес. Иное дело, все читанные и слышанные «теории» для объяснений не годятся.

Прикладной экстрасенсорикой для нужд археологии никто в Херсонесе, насколько мне известно, ещё не занимался.

Борис просит дополнить:

1. Два года назад наш общий знакомый В. проводил эксперименты с могилой Косцюшко.

2. Этой зимой по харьковскому каналу «Тонис» была показана передача об одной «кудеснице», снятая как раз на руинах Херсонеса. Дамочка, одетая во всё чёрное, эффектно кружилась прямо на Крестильне Владимира.

Почему именно там? Ради кощунства ?

Берём кружки, банку с ветчиной… Молодец, Борис, недаром её сюда тащил! Водичку…

Пить в помещении пóшло. Мы же в Херсонесе всё-таки! Раньше, пока кураж был, потребляли все больше на Западном городище. Помнишь, Борис, какие там стены жуткие, когда луна светит? А пьётся-то как!.. Впрочем, и где-нибудь поближе пойдёт не хуже. Ну хотя бы там, прямо по курсу, где зáросли. Во-о-он добрые люди и лежак поставили. Ну, двинули? Э-э, ты куда, Лука? Ладно, догоняй, не заблудись только.

И вправду, место чýдное — темно, тихо. Если какой народ и есть, то на море или у сараев… Как чем банку открывать, а мой нож на что? Ну и что, если без открывалки, а мы её лезвием, лезвием, не впервой! Где же Лука?

Ждать Луку — последнее дело. Вообще-то говоря, на такое мероприятие грех опаздывать. Опасно. Ага, вот и он. Да не свались, здесь камни! Что? Ага, ясное дело…

…Причина задержки, конечно, более чем уважительная — для Луки, во всяком случае. Что ж, теперь у нас, выходит, соседи, а точнее — соседки. Не зря Лука копытами по земле скрёб! Что, уже договорился? На чай, значит? Только не сажай их на мой лежак — мало ли что…

Борис, у тебя глаз-ватерпас, разливай. Ровнее, ровнее, ты же химик!.. Ну, поехали!

Что и говорить, водка в Херсонесе пьётся не так, как дома. Словно вода — и не пьянеешь… Курнём, покуда курево не кончилось! Когда кончится, придётся тебе. Лука, ехать к командующему флотом — он, кажется, курящий. Попросишь у него пару пачек…

Что ж, и всё хорошее имеет конец. Нет, ребята, к соседкам я не пойду, давайте уж сами. Их две, вас двое, а я — уже перебор… Поброжу — сами знаете, как здесь вечерами дышится…

Итак, иду дышать.

Недалеко — тридцать метров вниз по тропинке.

Монастырская стена, узкие ворота, две тропинки сходятся, ныряют к Итальянскому дворику.

Перекрёсток трёх Дорог — наше с О. место встречи, точнее, было таковым два года назад, но, кажется, время тут действительно стоит или ходит по кругу. Пусть Лука это обоснует с точки зрения физики — как раз на докторскую будет. А пока подождём, можно и на камешек присесть посреди травки. Тут уж никакая собака не заметит. Эх, конспираторы!..

Рука, уже ныряющая в карман штормовки за отощавшей сигаретной пачкой, замирает.

Время идёт по кругу — О. уже здесь. Словно и не расставались, не прощались тут же, у Перекрёстка, когда она твёрдо решила, что всё-таки выйдет замуж, а я — просто так, эпизод.

Впрочем, нет. Ничто не стоит на месте — и ничто не возвращается. Но рассуждать об этом совершенно не хочется…

…Прошлое в лёгкой зеленой штормовке, прошлое без улыбки на знакомых губах, прошлое, прижавшееся лицом к моей груди, застывшее, холодное, безмолвное. Призрак, эхо, мёртвый болотный огонь…

 

…Поднявшись по ступенькам и предвкушая вечерний глоток чая, натыкаюсь на замóк — тот самый, что Лука из школы подводников притащил. Очень приятно! Ключ-то один, и он как раз у Луки. Ну ладно, Маздон мог и у своих знакомых заночевать, у него это часто бывает. Но где остальные, половина третьего всё же!.. Холмса бы сюда с его дедуктивным методом!

Впрочем, можно обойтись и без британской помощи. Где это те самые девицы проживают? Правильно, на втором этаже они проживают, вот и окна светятся… Лень идти, но надо же извлечь ключ!

Да, разгул в разгаре, разгар в разгуле. Ого, кажется, пили «шило», даже Борис слегка окосел! И вам добрый вечер — или доброе утро, как вам, милостивые государыни и государи, более по душе. Я бы, так сказать, не посмел бы, но… Во-во, именно ключ.

Ну что тут скажешь? Лука на боевой тропе. Ладно, подробности услышим завтра — в «Херсонесише беобахтер».

 

…«Херсонесише беобахтер» — наша любимая газета. Живая газета с бессменным главредом, супругой нашего уважаемого Сенатора Шарапа. Все новости благодаря ей узнаются не позже чем через час, в крайнем случае, через полтора. Корреспонденты, конечно, тоже помогают. Эх, коммуналка!.. Иногда, правда, бдительность не срабатывает. Вот и о нас с О. в своё время как-то помалкивали. Впрочем, наверное, это все было в спецвыпусках для особо доверенных. Никак не поверю, что в Херсонесе можно что-либо спрятать. Положено прятать, другое дело. Ладно, пусть пишут. Почитаем!

 

А хорошо на нашей Веранде — или, как говорит Борис, на Фазенде. А что? Вроде как целый дом посреди сада, рядышком море шумит… А ведь если бы Гнус не съел Слона, не видать бы нам Веранды-Фазенды. Могуч был Слон, страшен. Ещё десять лет назад здесь всем заправляла легендарная троица — Слон, Гнус и Шарап, тогда ещё не Сенатор. Слон жил в этом доме, словно граф в Лангедоке. Все здесь кипело, гудело, иногда даже ревело, но порядок был железный, вокруг даже охрана бродила, из бравых «афганцев», которых Слон обильно угощал спиртом. Спирта же у Слона было — залейся, как и всего остального. Посторонних «афганцы» отсекали чётко. Один раз бедняга Лука, попытавшийся пробраться к какой-то девице-чертёжнице, улепётывал от них быстрее лани. Это с его-то соц-накоплениями!.. А копал Слон деловó, на две монографии накопал. Вот тут Триумвират и распался. Гнус, ясное дело, озлился — сам-то он научной славой похвастать не может. Напустил он на друга Слона комиссию, да не одну. И сколько Слон хоботом ни размахивал, пришлось ему отсюда уходить. Говорят, всё успокоиться не может, грозится вернуться…

…Съели Слона, повалили, повязали, погнали пинками, выкинули, выбросили, вслед плюнули. Тараканы суетятся в Слоновьей берлоге — ушлые, хищные, мелкие, гадкие…

Неказист, тесноват херсонесский наш дом. Даже койку свою ты находишь с трудом. Ерунда! Не бывает уютней оазис Между Сциллою «до» и Харибдой «потом».

Воскресное утро начинается с приступа поэзии. Лука, едва продрав глаза, начинает декламировать импровизированные вирши — естественно, о вчерашних своих похождениях. Лука — заслуженный херсонесский поэт. Лирика, правда, у него не очень удаётся, но что касается так называемой сатиры… причём в самом прямом значении — про сатиров. Ну и про здешних нимф, естественно. Конечно, главным героем поэзии является он сам — на то и Лука. Жаль, цитировать его можно только в мужском обществе. Ещё бы!

…Пусть даже кровь моя застынет в венах, я буду трам-там-там на херсонесских стенах, когда взойдёт Аврора золотая, я буду трам-там-там в тиши сарая…

Золотая Аврора — смелый образ, однако!

Из прозаического комментария становится ясно, что поселившиеся рядом с нами залётные птички не имеют прямого отношения к археологии, зато знакомы с кем-то из окружения Гнуса. Вот и осели в этом богоспасаемом месте.

Борис слушает нашего акына с несколько скептическим видом, но помалкивает. Лука же смело строит планы — видать, и в самом деле встал на боевую тропу.

 

…Лука, Лука! Когда я впервые увидел тебя, а было это — ох и давно же это было! — ты и впрямь был хорош. Но всё проходит, усатенький ты наш. Где твой, штилем поэтическим выражаясь, стройный стан? И откуда эти обвислые щёчки? Да ещё Гусеница за спиной… Отгусарил ты. Лука! И я отгусарил, только я это понял ещё после Второго Змеиного года, а вот ты все дёргаешься, приключения ищешь. Наше с тобой дело теперь — зимой на печке греться, летом в Херсонесе тихо копать, а вечерами чай с мятой пить. А ты все в бой рвёшься!..

 

Итак, воскресенье. А воскресенья тут жуткие. В Херсонесе вообще нельзя не работать — тоска съест. В воскресенье же сюда набегают стаи пляжников, всюду визг, лай — и так до самого утра. Раньше мы, как выходной, всё в горы норовили, хорошо бы и сегодня. Хотя бы на Каламиту — не маршрут даже, прогулка. Что, решили? Часа в три тронемся, а пока можно и на лежаке поваляться, в потолок поглядеть, авось мысли в голову придут… Не на пляж же идти, надоело за все эти десять лет!

…Толпа, толпина, толпище, сонмище, сбор, сброд, угукают, агакают, визжат, верещат, вопят, гадят, пачкают, плюют, паскудят…

Рабочая тетрадь. с. 4-5.

Исследования Казармы.

В 1906 году Карл Казимирович Косцюшко-Валюжинич прокопал очередную траншею в Портовом районе вдоль городской стены.

Копать траншеями — варварство, однако в случае К.К. — варварство неизбежное, поскольку монастырь требовал скорейшего окончания раскопок. Целью К.К. была башня Зенона, но в ходе работ его копачи наткнулись на огромные жёлтые блоки какого-то здания. К.К. раскопал его западную часть.

Название «Казарма» условное, поскольку существует предположение, что в здании находился гарнизон.

На самом деле Казарма (мнение Сибиэса, с которым я полностью согласен) — вероятнее всего, не одно сооружение, а остатки как минимум двух. Первое — эллинистического времени и весьма непонятного назначения. Его особенности — огромные окна, находки многочисленных фрагментов статуэток, в том числе религиозного характера. Второе здание — перестройка II-III вв. н. э., которая и в самом деле использовалась для размещения стражи, о чем говорит наличие мостика между городской стеной и зданием. Вместе с тем казармой оно быть не могло, поскольку римские войска размещались южнее, в Цитадели.

Задача — определить назначение и время постройки «первой», эллинистической Казармы. Для начала — закончить раскопки участка Стены (см. выше). …