Созвездье Пса

Минут через десять взмыленные Сенатор и Д. возвращаются с ожидаемыми вестями. Касса, явное дело, заявила, что на нашу орду билетов не наштампуют. Д. кивает — вопрос для него решён — и идёт покупать семье мороженое. Сенатор плетётся докладывать супруге о случившемся форс-мажоре. Не сдаётся один Борис. Он смотрит на часы, затем на Сибиэса и уверенно заявляет, что всё-таки ещё можно успеть. Если взять вещи да рвануть. Рюкзаки в зубы, на полусогнутых, опережая собственный визг…

Тут наконец узнаю Сибиэса. На какое-то мгновение исчезает занудная маска фаталиста, взгляд твердеет, ещё секунда — и, как в былые дни, прозвучит команда…

Нет, не прозвучит. Сибиэс оглядывает наш мирно расположившийся на лавочках, покорившийся судьбе табор — и ничего не произносит. Понимаю его — эту публику поднять даже для лёгкого броска на соседний перрон невозможно. Эх, где наша гвардия!

И всё-таки приказ Сибиэс отдаёт. Только приказ на этот раз касается лишь меня и Бориса.

Мы едем первыми. Недобитую гвардию — в авангард.

Итак, мы едем, в Херсонесе достаём ключи от сараев и любой ценой — последнее подчёркивается особо — задерживаем коменданта до приезда остальных.

— Всё ясно, мой генерал!

Рюкзак на плечи, вверх по переходу, прямо на толпу… Через пару минут протягиваю проводнику трёшку, и мы с Борисом вваливаемся в абсолютно пустой вагон. Ещё минута — и поезд, спотыкаясь, трогается. Вы как хотите, а я, во всяком случае, в Херсонес не опоздаю.

Борис смотрит на убегающий за окном перрон и замечает, что можно было увезти всех, вслед за чем извлекает из рюкзака карты, явно намереваясь соблазнить меня на партейку поездного «дурака».

Не знаю, прав ли он. Боюсь, даже будь я — чего не станется вовеки — начальником, поднять и разместить этот табор мы вряд ли бы успели. Правда, можно усадить в поезд десяток ребят поздоровее, чтобы привести в порядок наши сараи, пока остальные подтягиваются… Да что теперь об этом?

Вообще-то говоря, если б не Борис, я, наверное, тоже покорился судьбе. Его присутствие как-то мобилизует, из таких, как он, получаются офицеры, что отстреливаются до последнего патрона. Вполне могу представить Бориса, скажем, среди последних защитников Крыма от орд Фрунзе и Миронова — тех, что отбивались, стоя по горло в ледяной ноябрьской воде. Поэтому именно Борис — моя правая рука, без которой мне пришлось бы туго, особенно после исчезновения руки левой — Юры Птеродактиля. Конечно, Борису далеко до Птеродактиля, у которого за плечами десяток экспедиций да ещё работа у самого Слона. Но — не подведёт.

Познакомились мы в лаборатории Маздона. Время от времени я забегал в гости к нашему фотографу и заставал там взъерошенного студента-химика, который регулярно прохаживался по поводу истории, историков и преподавателей истории в особенности. Мне было что ответить по адресу химиков, и беседы наши проходили очень оживлённо. К Маздону забегал не только я — херсонеситы нынешние и бывшие захаживали к нему на огонёк попить чайку, посмотреть новые снимки и покалякать о Херсонесе. Очевидно, наши разговоры были не так уж и безобидны, поскольку уже через полгода Борис заявил, что ему было бы интересно поглядеть на наши херсонесские безобразия. Эта мысль в конце концов засела в его химической башке настолько твёрдо, что через пару лет он действительно оказался в Херсонесе.

Десять лет назад, когда для меня Херсонес был ещё чем-то новым, все время, проведённое в электричке, уходило на созерцание заоконных видов. Действительно, для новичков тут есть что посмотреть, но мы с Борисом уже давно не новички, так что незачем в окно пялиться. «Дурак», правда, дело дурацкое, куда полезнее достать карандаш… Интересно, разберу ли я потом свою стенографию?

Рабочая тетрадь. Обратная сторона. с. 3-4.

…Естественно, скифская версия повествует о полном и окончательном разгроме агрессора, спасение которого от гибели объясняется лишь недальновидностью и своекорыстными интересами греков, сопровождавших Дария в походе. В итоге следует очередная вендетта, на этот раз скифская — «ишкуза» мстили местным коллаборационистам.

Этот рассказ поневоле вызывает желание совместить его с подлинными географическими и археологическими реалиями Украины. Подобных расшифровок, в том числе попыток нанести события войны на карту, имеется множество, некоторые из них поистине виртуозны. Правда, их достоверность едва ли выше, чем у попыток найти точное место боя Ильи Муромца с Соловьём-разбойником, Одихмантъевым сыном, или разобраться в событиях Второй мировой войны по советской исторической литературе.

Примечательно, что другие античные авторы представляли себе скифо-персидскую войну совершенно иначе. Достаточно вспомнить сухого реалиста Страбона, который вообще не считал, что персы продвинулись в глубь скифской территории сколь-нибудь далеко.

В подобных случаях в первую очередь хотелось бы выслушать противоположную сторону. Мнение царя Дария сохранилось: он без малейших колебаний зачисляет «заморских саков» («сака парандрайя») в число покорённых народов. В своей победе он не сомневался…

Борису скучно, и призрак «дурака» вновь начинает заглядывать через плечо. Отмахиваюсь — равно как от попытки завести экстрасенсорную шарманку. Экстрасенс из него приблизительно такой же, как из меня. Правда, Великий Шаман Паниковский, наш херсонесский гуру, пытался учить, да так и не выучил. Насморк вылечить — ещё куда ни шло, а вот стену найти под метром суглинка… С Паниковским, может, и вышло бы чего, да где он теперь? То ли женился, то ли вообще пропал.

Так что лучше подумаем о ближайших планах. Приказ вождя ясен — ключи добыть, коменданта задержать. Ну, коменданта, а точнее, комендантшу Олю задержать не составит труда, а вот сараи… Это уже нечто из Геракловых подвигов.

Самое обидное, что эти три дрянных сарая с бетонным полом и выбитыми оконными стёклами давно записаны за нами. Так-то оно, конечно, так. Но ведь это Херсонес!

Везде своя власть. В Херзаповеднике (или Хермузее, это кому как больше нравится) таковая тоже имеется — директор, бывший партийный функционер, которому положено разбираться во всем, даже в археологии. Но в нынешнем Херсонесе у него столько же влияния, сколько в древнем у архонта-базилея, так сказать, и. о. царя. Нет, он вообще-то старшой, но негоже старшому самому решать вопросы. Для этого ему положены аж три заместителя, каждый чем-то занимается, но все же и эта власть слишком высокая. С ними надо решать вопросы глобальные, но таких у нас бывает мало, разве что один вопрос за сезон. А вот сараи… И тут начинается реальная власть — комендантша Оля. Люди свежие, Херсонеса не знающие, и вправду подумают, что ежели директор, скажем, о сараях бумагу подписал, то комендантша ну прямо-таки обязана эти сараи выделить. В общем, обязана, конечно, но… Но есть ещё истинный хозяин всей этой грандиозной свалки, именуемой Хермузеем. Гнус.

Гнусу надо посвящать оды — или трагедии. Не в прозе же его воспевать! Борис, записывающий наши херсонесские байки, назвал его императором Гнусом Первым. Эх, Херсонес, Херсонес, не везёт тебе на владык!..

…Гнусен, отвратен, омерзителен, отвратителен, пятно на рубашке, бельмо на глазу, позор Херсонеса, надменен, нахален, лжив, труслив, подл… Тресни херсонесская скала, поглоти урода!..

Рабочая тетрадь. Обратная сторона. с. 4.

…Но даже если принять за основу скифскую версию событий, изложенную Геродотом, то сквозь былинный тон проступают вполне прозаические обстоятельства.

Скифия оказалась не готова к войне. В политическом плане далеко не все союзники выдержали это испытание. Агафирсы, невры, андрофаги, меланхлены, а также тавры не прислали своих войск, мотивировав это нежеланием участвовать в конфликте.

Очевидно, сработал предлог, выдвинутый Дарием, — скифские союзники не собирались участвовать в сведении давних счётов между скифами и персами. В результате вся северная и западная часть Великой Скифии сохраняла нейтралитет. Собственно скифских войск оказалось недостаточно, чтобы принять открытое сражение.

Тактика «заманивания» не была такой уж выгодной для скифов. Она вела к опустошению страны, вдобавок не помешала персам проникнуть достаточно далеко в глубь Скифии, сжечь какое-то деревянное укрепление и вызвать паническое бегство нейтральных меланхленов, андрофагов и невров…

 

На севастопольском вокзале бредём сквозь толпу к площади, где обычно можно поймать сговорчивого частника. Повезло! Нам в Херсонес. Да, прямо к воротам. Да, археологи… А как с куревом? Спасибо, у нас тоже.

«Жигуль» мчит то вверх, то вниз, подчиняясь прихотливому городскому рельефу. Эх, сколько раз видено, будто и не уезжал! Панорама. Площадь Ушакова… Ага, винный отдел! Толпа, если следовать Булгакову, не чрезмерная — человек в полтораста. Та-а-ак… Ну, сворачиваем, теперь прямо.

…Пожарова, маленькая церковь у православного кладбища. Караимское кладбище, серые невысокие надгробия, поросшие травой, на которой всегда сидят жёлтые улитки. Сейчас справа будет вид на бухту и там… Вот он — собор Владимира! Как ты ещё умудрился уцелеть на пятом году перестройки и третьем году реставрации? Теперь налево… Магазин «Юбилейный»… Школа подводников… Древняя… Улица такая — Древняя, живут отставники, сдают сараи за безбожную цену. Ещё поворот… Всё! Ворота!

Небольшая площадь заполнена пляжниками и туристами, тут же лавчонки с сувенирами, продавцы каких-то билетов — на спектакль средь херсонесских руин, наверное. Вот оно, детище Гнуса! Ну ладно, рюкзаки на плечо… Ничего, Борис, мы уже почти дома.

В воротах всё та же тётка, которая никогда никого не желает запоминать, хотя вообще-то мы должны были ей примелькаться ещё лет восемь назад. Впрочем, достаточно грозно вымолвить: «харьковская экспедиция»…

Харьковская экспедиция!!!

Вид у нас внушительный, рюкзаки и штормовки говорят сами за себя… Переступаем порог. Прямо — собор Владимира, справа — наш бывший и будущий раскоп, а мы… А мы пойдём налево, где такая прекрасная тамарисковая аллея, где руины театра, найденного Акеллой, и где наша конечная цель — эстакада.

Эстакада… Слово это надо писать с большой буквы — Эстакада. Когда-то, ещё два года назад, именно на Эстакаде собирался весь Хергород. Здесь играли и пели наши гитаристы — Саша, Дидик, Принц. На Эстакаде так хорошо было смотреть на метеоры, устраивавшие свои ежегодные июльские налёты. По-моему, астрономы зовут этих постоянных гостей Персеидами. Так здорово было загадывать желания!..

Теперь Эстакада имеет грустный вид — здесь явно что-то жгли. Консервные банки в обрамлении жёваных газет… Варвары, дикое скопище пьяниц!

…Заплевали, забросали, закидали банками, бутылками, окурками, объедками, мерзостью, дрянью, своей отрыжкой, своей блевотиной, сволочи, мерзавцы, ублюдки…

Ладно, эмоции потом. И что мы видим? В нашем большом сарае уже явно кто-то проживает, кажется, нас туда в этом году не пустят…

…И вам привет! Это хорошо, что из Ленинграда. А вещи мы пока оставим. Ну, Борис, пошли ловить комендантшу.

Это — самая лёгкая часть из всего намеченного. Застаём Олю на месте и передаём ей грозным голосом наказ Сибиэса. Его слово здесь ещё имеет вес. Оля мрачнеет — она, конечно, уже готова отчалить, но обещает подождать. Заодно узнаем, что, кроме трёх сараев, нам ещё полагается Слоновья Веранда. А это уже для нас — для Маздона, Бориса и для меня, ну и, конечно, для Луки, когда он изволит прибыть. В общем, барские палаты для офицерского корпуса. Когда-то с нами квартировал и Сибиэс, но уже два года он предпочитает жить в городе у родителей — наша экзотика его уже не вдохновляет.

Но Веранда не убежит, — вперёд, на сараи! Все оказывается проще, чем думалось. Прямо у сараев встречаем знакомую плюгавую фигуру — Его худосочное Величество, Государь Император Гнус Первый. И Последний, надеюсь. И вам день добрый… Да-да, насчёт сараев. Ага, за ключи спасибо.

Не верится. Чтоб так сразу! Что-то тут не то, ох не то!..

Загадка решается быстро: полдюжины орлов из Золотого Легиона — кагала Его Величества — расторопно выносят из трёх наших пещер все — от кроватей до лампочек. Гнус довольно разглядывает происходящее, любезно поясняя, что сие принадлежит, конечно же, его экспедиции. При этом мы узнаем от него же, что кроватей, как и матрацев, в заповеднике нет и не будет.

…Врёт! Есть и даже будут. Достанем! Но всё-таки жалко, что время раскулачивания минуло. Так и записался бы в большевики на полчасика, дабы Гнуса тряхнуть, а потом, согласно идее генерала Чарноты, тут же обратно бы выписался. Ну всё, отчалили крохоборы! Рюкзаки в сарай, плавки достать — и куда? Правильно. Именно на скалу, на наши камни, конечно, не в лягушатник же. На камнях хоть вода чистая!

В воду! …Когда часто, то есть не реже раза в год, ездишь на море, запоминается только первое купание — и последнее. В этом году первое купание приятно вдвойне: и от самого факта хорошо, и от воспоминания о том, что наш грозный коллектив ещё только грузится в электричку. Расторопнее надо быть, господа гусары! Ну, ещё разок, а там на берег — и можно перекурить.

Осмотр сараев даёт поразительные результаты: в одном из них уцелела розетка. Если бы мы нашли золотой саркофаг или Гнус оставил пару кроватей, я удивился бы меньше. Розетки тут — мало сказать nоn-grata. Местный пожарник ежедневно обходит с плоскогубцами все сараи и всё, что видит, режет под корень, дабы не возгоралось. Года четыре назад наши художники поглумились над Иродом — нарисовали розетку, да такую, что только на ощупь понять можно. Ох и было же тогда! О великий и могучий русский язык… Что они в этом году, нюх потеряли?

Так или иначе, а кофе мы сварим. Доставай, Борис, кипятильник. Да и перекусить следует. А там бросим спальник в тень нашей любимой алычи и будем ждать, чем всё это кончится.

Хорошо! Тайм-аут среди этого бесконечного первого дня. Можно закрыть глаза — так лучше. А можно надвинуть кепку на самый нос — так ещё лучше. Ну, можно спокойно поразмышлять…

…Хотя бы о том, что Веранда, когда мы её наконец отобьём, наверняка ограблена поосновательнее. Конечно, в прошлом году мы достали всё, что нужно, и в лучшем виде передали наш боевой корабль комендантше Оле. Теперь, несомненно, там мерзость запустения, можно и не проверять. Значит, всё по новой, а ведь здесь зимой даже со снегом проблемы. Не допросишься! Правда, снег тут редко идёт, так что можно простить.

А можно подумать и о том, что, собственно, я буду тут делать. Год назад Д., получив свою долю власти — мою долю власти, — согнал меня с Юго-Западного участка, который я копал два предыдущих года. Копал, копал и дошёл до самого интересного — до эллинизма, до того самого эллинистического слоя, о котором мечтает каждый здешний археолог. Это должно было стать для меня заслуженной наградой, но Д. решил, что тоже таковой достоин, и участок забрал. А мне с моими последними гвардейцами от щедрот своих позволил докопать мерзкое и совершенно запущенное помещеньице, известное в нашем кругу как № 61-а. С мотивировкой, что раз я его начал копать ещё десять лет назад, так я его и должен добить. Ну конечно — это Д. тут новичок, я-то копал, считай, все помещения на нашем многострадальном участке, который есть район средневековых усадеб №№ 9, 10, 11…

Помнится, я озлился. Озлишься тут! Но меня недаром все годы считали удачливым — и ставили на самые безнадёжные ямы. И Фортуна, херсонесская Фортуна, не подвела и в тот раз. Когда Борис извлёк из мокрой глины фрагмент аттической вазы с двумя грифонами, у Д. отвисла его ответственная челюсть. И, кроме грифонов, было ещё кой-чего, но главное — мы вышли на Стену Казармы, точнее, на её разобранную часть у самого фундамента. Вот этого-то Д. не ожидал, иначе черта с два пустил бы меня в это самое № 61-а.

Итак, Стена. Если бы Д. был начальником вместо Сибиэса уже в этом году, то не видать мне и её как своих ушей! Правда, если подходить здраво, Стена не его и даже не моя. Стена, вместе со всей южной частью Казармы, принадлежит Сибиэсу, и это именно ему полагается снимать научные сливки. Ну, копнём сперва, а потом и делить станем. Если будет что делить, конечно. Но об этом — завтра, а скорее всего, послезавтра. Успеется ещё…

А почему это, интересно, О. едет сюда без супруга? Не то чтобы странно, но всё-таки…

…Два года, целых два года, редкие звонки, редкие встречи — под сырым харьковским небом, на сыром харьковском асфальте. Чужой голос в телефонной трубке, чужой взгляд, чужие слова…

Рабочая тетрадь. Обратная сторона. с. 5-6.

…Между скифами и персами состоялись какие-то переговоры с вручением даров персидскому царю. Армия Дария благополучно вернулась назад, причём неоднократные попытки уничтожить или отрезать её были совершенно неудачны.

Сам Дарий оценивал поход как вполне успешный, а Скифию — как покорённую территорию. После окончания войны скифам пришлось разбираться с отпавшими союзниками, восстанавливая своё господство в Скифии.

Подобная картина случившегося мало походит на историю выигранной войны. Конечно, далеко не все эти факты, почерпнутые из текста «Истории» Геродота, подлинны. Вполне вероятно, что они лишь часть героического эпоса о скифско-персидской войне. Но уже то обстоятельство, что эпос позволяет вычленить такие совсем не победные детали, свидетельствует, что подлинная история этой войны была куда суровее и печальнее для скифов.

И ещё одно обстоятельство заставляет склоняться к этим «негероическим» выводам. Царь Дарий был опытным полководцем, имевшим большой стаж войн с кочевниками. Все его предыдущие войны с азиатскими соками и скифами были удачны. Едва ли скифская тактика заманивания была для него таким уж сюрпризом, а дары (мышка-норушка да лягушка-квакушка) — столь непонятными. Завоеватель Индии, усмиритель мятежников, расчётливый и ловкий политик ничем не походил на тупого самодура из Геродотова рассказа. Мощь его империи и поистине непобедимой армии едва ли могла быть сокрушена хитромудрой тактикой «ишкуза». Скорее всего поход достиг своей цели, и скифам пришлось заниматься некоторое время своими внутренними проблемами…

 

Однако же что-то там, за моим козырьком, происходит. Ну конечно, первые эшелоны нашего полка, так сказать, подползают. Привет, привет, водичка превосходная! И Сибиэса нет? И Д.? Ну Д.-то приедет, надо же ему домочадцев размещать. Ага, Сенатор с семейством, этим-то апартаменты готовы… Что, Маздонушка? Не подали тебе «Мерседеса»? Конечно, маздоны они все и коммунисты проклятые. И лавочники тоже. И жить нам негде покуда. И ноги твоей больше здесь не будет. И Ведьма Манон во всём виновата… Давай-ка лучше кофий сварим, тут и розетка есть…

Наконец-то и Д. собственной персоной. Вот и ключи, прошу. И комендантша на месте, так что давай командуй личным составом, а то они сами не догадаются, как нужно вещи вносить в сараи. А вот кроватей нет. И лежаков тоже. А вот нет — и всё.

Ладно, пора и о себе позаботиться. Посылаю Бориса к комендантше на предмет ключей от Веранды. Увы, ни ключей, ни комендантши. Ну ничего, собственный глаз тоже не помешает, посему направляемся прямиком к нашему будущему обиталищу. Вот она, родимая! Никак тебя покрасили? И стекла вставили? Эх, если бы ещё три-четыре лежака…

Лежаков, конечно, нет. Нет, впрочем, и замка, так что зря мы искали какие-то мифические ключи. Скобы для замка тоже отсутствуют. Да-а, поработали основательно!

Внутри, как и полагается: бутылки пустые, банки консервные, также пустые, и эти самые, которых в аптеках не сыщешь, естественно, использованные. Пол голый. И грязный.

Очень грязный…

Маздон скис. Бедняга! Ездить столько лет — и каждый раз начинать с уборки свинюшника. Ну это ничего, вспомни, Маздонушка, как мы с тобой в старом гараже жили, в котором стены не было. Тут хоть стены на месте.

Прежде чем объявить коммунистический субботник, да что там субботник — аврал! — собираем военный совет.

Обстановка: нет ни черта.

Задача: достать хоть что-нибудь.

Дополнительная информация: никто ничего не даст. А вот побить могут.

Совет не затягивается. За неимением иных вариантов остаётся одно — экспроприация экспроприаторов. Вокруг — штук пять сараев, на некоторых даже нет замков. А где замки, там можно и гвоздём открыть — согнутым.

Ну, с песней! «Пятнадцать человек на сундук мертвеца!..»

…Грабь, хватай, экспроприируй, уноси, пионерь, казачь, тырь, греби, всё наше, всюду наше, тащи, кидай в кучу, ещё, ещё, ещё!..

Добыча превосходит все ожидания. Борис волочит откуда-то тумбочку, я извлекаю из старой летней кухни превосходный стол. Вскоре к нему присоединяется стул. Ведро — старое, но для мусора сгодится. Веселей, флибустьеры! Ага, в этом сарае даже замка нет… Лежаки! Правда, не совсем лежаки, но так даже удобнее — с откидными краями и местом для вещей. Один, второй… Говорят, на таком сам Слон спал… Третий… Нужен четвёртый — для Луки. Та-а-ак, придётся в окошко влезть. Ничего, здесь уже лазили. Вот и четвёртый!.. Заодно и вешалку прихватим — и будет совсем как дома. Борис, рви к черту петли для замка, небось это наши и есть, с Веранды поснимали, умельцы!..

Вскоре добыча доставлена и размещена, теперь можно посылать Бориса за ведром морской воды. Пресной нет и пока не будет, днём краны здесь сухие. Благо веник и чистое ведро мы уже успели позаимствовать ранее — из экспедиционных, так сказать, фондов.

 

Солнце уже начинает валиться за обрыв, когда Веранда приведена в относительно божеский вид. Конечно, нет ни матрацев, ни подушек, ни прочих предрассудков в виде простыней и одеял. Нет замка, нет даже лампочки, но это дело наживное. В стены врезаются гвозди — коробка с гвоздями всегда с собой, как и топорик. Впрочем, пустой бутылкой тоже хорошо заколачивать. Вон их тут сколько!

Вдали, у сараев, хорошо видных с нашей горки, — знал, знал Слон, какое место для жилья выбирать! — заметна какая-то суета. Наша молодёжь тоже что-то достаёт, копошится, кучкуется. Какой-то грузовик — подумать только! — чего-то им привозит… ещё совсем недавно доставали всё для всех, и всем хватало. А теперь каждый грабит в одиночку.

Две экспедиции — констатирует Борис. Две экспедиции: наша — из недобитых ветеранов, и эти, юные. Иногда Борис умеет говорить формулами.

…И наступает первый херсонесский вечер. Откуда-то из ранних сумерек появляется цикада и начинает своё соло, затем соло превращается в дуэт, вступает хор…

Может быть, я сюда именно из-за этого и езжу — из-за цикад. А греки, недотёпы, их лопали! Жаренными в масле. А ещё гордились тем, что умеют ценить прекрасное!

Над храмом Владимира сгущаются сумерки, так и ждёшь, что из-за горизонта появится рогатая луна, но сейчас не её время, она вынырнет лишь под утро — через пару дней новолуние, когда мёртвый город погружается во тьму. А вот когда луна в силе, здесь наступают бесовские ночи!

…Холодный лунный огонь на траве, холодный лунный огонь на камнях, холодный лунный огонь на море… Лунный потоп, лунный шабаш, лунный Армагеддон…

Рабочая тетрадь. с. 3.

…Первое экстрасенсорное исследование Казармы следует провести до начала работ на раскопе, поскольку, пока объект покрывает трава, эксперимент будет более чистым, строительные остатки не будут видны и не станут «подсказывать» решение.

Целесообразно начать с южной части Казармы в связи с тем, что её северная часть сохраняет средневековую застройку, не позволяющую ориентироваться в более ранних строительных периодах.

Установка: стена — «свет» и «тепло». Конкретная задача — южный вход…

 

…Колокол? Ну конечно, колокол, как же без колокола в Херсонесе? Какие-то варвары лупят булыжником на ночь глядя. Эх, народ-богоносец! Хоть бы в музей колокол-беднягу оттащили, ведь не простой он, на звоннице Нотр-Дам де Пари красовался! Увы, теперь он тут, на берегу, подвешенный на бетонной дыбе, чтобы каждый ублюдок мог запустить в него камнем. И запускают.

Впрочем, говорят, скоро за право бросить камень будут брать по пятаку. Перестройка!

…Над сумеречными руинами — голос мёртвой бронзы, голос мёртвой памяти, осквернённой, выставленной на посмешище. Камни бьют в бронзовую плоть Прошлого, оставляя вмятины, уродуя, превращая в ничто, в забаву, в бесполезную погремушку. Порушенный город, порушенный монастырь, порушенная память, порушенная страна…

Теперь остаётся одно — покурить. Покурить на старом нашем месте, возле источника с затейливой татарской надписью на белом мраморе, где когда-то ежи ночами ходили на водопой. Сейчас источник высох, бедняга. Бедняги-ёжики напрасно заглядывают сюда по старой памяти. Источник, рядом — Дерево Фей, где мы каждый год оставляем что-то из вещей, чтобы обязательно вернуться…

Хорошо курится. И сигареты ещё есть, недели на две, глядишь, и хватит..

…А кто это там на тропинке, а, Борис? Темновато, правда, но ошибиться невозможно. Он, он собственной персоной!

Лука! Долгожданный! Ну, будет дело!..