И дерево гордо продолжало торчать! И лишь порой накатывала грусть, и дереву Брысь начинало казаться, что во всем Пятимерном Мире, только оно одно находится на своем боевом посту, а все остальные благополучно спят под корнями. Но потом, дереву начинало казаться, что то что ему показалось это только кажется, а на самом деле должно казаться совсем иное, которое тоже может кажется, а может в конце концов и нет!

Ну разве можно понять логику Пятимерного Мира?!!

9. К БАРЬЕРУ!

— Занято! — сказал Шипе-Топек из-под корне Говорливого дерева Брысь, но наружу не вылез.

— Больно нужна мне твоя малолитражная конура, — фыркнул Яманатка и с независимым видом сложил на груди свои знаменитые руки. — Меня Огма на учет поставил — на кооператив, с видом на Барьер.

— Было бы на что смотреть, — оскорбленно буркнуло Говорливое дерево Брысь. — Не слушай его Шипе-Топек — это он от зависти.

— Что я Рекидал-Дак какой, — возразил Яманатка и саркастически хмыкнул.

— Конечно! Чуть где что — сразу: Рекидал-Дак, Рекидал-Дак… забубнил Рекидал-Дак, который давно уже подслушивал пользуясь невидимостью, ка всегда забывая о благоухающих молекулах репеллента.

— А разных газообразных вообще не спрашивают! — по пролетарски прямо отрубил Яманатка.

— Тоже мне, нашелся монокристалл, — огрызнулся Рекидал-Дак, но тут прибыл Огма, и Рекидал-Дак срочно сделал вид, как-будто, он только что вышел, хотя на самом деле, уходить пока никуда не собирался.

Огма подозрительно принюхался, потом проковылял прямо к корням Говорливого дерева Брысь и бесцеремонно заглянул во внутрь.

— Шипе-Топек не принимает! — на всякий случай сказало Говорливое дерево Брысь.

— И давно это с ним? — спросил Огма.

— Что давно? — прикинулось Говорливое дерево Брысь совсем простым деревом, из хорошего семейства — широколиственных, но умеренно узких в интеллектуальном смысле.

— Ну это, — сказал Огма, потом подумал немного и уточнил:

— Как его… Давно спрашиваю… завязал?

— Что завязал? — продолжало прикидываться Говорливое дерево Брысь.

Огма задумчиво, но пристально посмотрел на не в меру говорливое дерево, словно собирался повеситься на его ветвях и искал сук поудобней, но так ничего и не ответил.

— Может, Гордиев узел? — робко подсказал, на миг сконцентрировавшийся Рекидал-Дак, который в нарождающейся дискуссии забыл, что он якобы вышел, но тут же, только глянув на Огму, вспомнил и пожалел, что как всегда выбрал неверную стратегию.

— Морской наверное? — встрепенулся Яманатка.

Шипе-Топек вылез из-под корней, молча, но с подтекстом покачал головой и полез обратно.

— Узлы бывают разные, — глубокомысленно заметило дерево Брысь, глядя в ту часть Шипе-Топека, что еще не успела скрыться под корнями. — И есть время вязать узлы, а есть и развязывать.

— Вяжут лыко, — возразил Яманатка.

— Лыко, как раз не вяжут! — не удержался опять Рекидал-Дак. — Лыко дерут!!!

— Дерут три шкуры, — мрачно сказал Огма со значением и при этом посмотрел на Рекидал-Дака.

— Шкуру спасают! — поспешно выпалил Рекидал-Дак, — потому, что своя шкура…

— Шкуру делят! — опять возразил Яманатка, что-то на него сегодня нашло этакое. — Но сначала, все таки, наверняка, отнимают.

— Предлагаю вынести этот вопрос на комиссию! — запальчиво предложило Говорливое дерево Брысь. — И всесторонне его обсоса… обсудить, то есть.

— Лучше вообще вынести, — хмыкнул Огма, — как сор из избы…

— Правильно, — поддакнул не с того не с сего Яманатка, — комиссовать его, и дело с концом!

Из-под корней опять вылез Шипе-Топек, окинул всех заинтересованным взглядом, зачем-то постучал по стволу Говорливого дерева Брысь и полез обратно под корни.

— А я предлагаю поставить вопрос на голосование, — неожиданно брякнул, так и не ушедший Рекидал-Дак.

— Лучше на попа! — опять «лег на прежний курс» «противоречивый» Яманатка.

— Где же мы его достанем в нашем-то Пятимерном Мире? — растерялся Рекидал-Дак.

— Или нет?! — Яманатка так разошелся, что стал уже противоречить сам себе. — Нет! Я думаю все таки — ребром.

— Чего уж там, — буркнул Огма, — давай сразу берцовой костью.

— В горле? — наивно спросил Рекидал-Дак.

— В… Впрочем, туда, по-моему, только перья вставляют! — мрачно сказал Огма, и Рекидал-Дак почувствовал, что дискуссия подходит к логической развязке.

— Ну я пошел, — вяло промямлил Рекидал-Дак.

— Куда это ты пойдешь? — вдруг совершенно нормальным голосом спросил Огма.

— Ну, я знаю…

— В том-то и беда, что мы все не зная куда, идем и идем, идем и идем…

— Но…

— И впереди, стопроцентно нас ждет один только Блек Бокс…

— А зачем нам два Блек Бокса? — напрочь разрушил поэтический настрой неугомонный Яманатка.

Но Огма только покачал своей псевдоголовой и вздохнул, но так, что все равно Яманатке неожиданно захотелось рассредоточиться, как это иногда позволял посреди разговора малоучтивый, но долгоживущий Рекидал-Дак.

Из-под корней вылез Шипе-Топек, пессимистически плюнул себе под ноги и сказал:

— И все таки жизнь — прекрасна!

«Разве это жизнь?» — угрюмо подумало Говорливое дерево Брысь, но в слух ничего не сказало.

— А не рвануть ли нам к Барьеру? — вдруг дурным голосом завопил сконцентрировавшийся Рекидал-Дак. — Развеемся?!!

— Нам пролетариям глубоко… — начал было Яманатка, но Огма только глянул на него и Яманатка тут же затряс головой будто его обуяла «Собачья Старость».

— К Барьеру! — рявкнула правая голова Шипе-Топека, а левая поддакнула:

— А то развели здесь… парламент… Говорилки пятимерные…

Говорливое дерево Брысь долго смотрело им вслед, но так на сей раз ничего и не сказало, хотя про себя, наверняка, подумало. Но то, что подумало оставило при себе. Ведь у каждого в принципе есть хотя бы одна, пусть даже псевдоголова, вот пусть каждый и думает своей головой, про себя, про других и про все остальное прочее…

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЗИМА

10. АВОСЬ!!!

Шел снег, а Говорливое дерево Брысь одиноко стояло, угрюмо покачивая ветвями, на своем обычном месте, — незыблемое, как неуклонный рост народного благосостояния.

«Зима!» — думало Говорливое дерево Брысь. — «Крестьянин, торжествуя, по первопутку дует в магазин!!! Пятимерный стих! Верно подмечено. Наверняка Шипе-Топек написал: он у нас глазастый. Две головы, четыре глаза и вечное чувство голода — тут, волей — не волей, все на лету хватать будешь…»

Дерево помахало ветвями, так как отчаянно мерзло ибо имело вид — слоя населения со средним достатком, после очередного упорядочения цен по просьбе неугомонных трудящихся. То есть, было абсолютно голым.

«Эх», — думало дерево Брысь. — «Отловить хотя бы одного и в глаза ему посмотреть, бесстыжие!»

Дерево Брысь, конечно, имело в виду не трудящихся, а Огму и Рекидал-Дака, ну и отчасти — Шипе-Топека, но только отчасти.

Холода подкрались неожиданно, по крайней мере для Говорливого дерева Брысь, но оказалось, что не Некоторые успели заранее позаботиться, естественно о себе.

Как только пошел первый снег, этот паршивец Рекидал-Дак, вдруг вспомнил, что у него по Ту Сторону Барьера (и когда только успел?) оказывается есть родственники, а по эту, его с тех пор только и видели. Яманатка так и сказал:

— Видал я вашего Рекидал-Дака!

На что Огма, только покачал своей псевдоголовой, а затем раздобыл себе псевдонаучную командировку, сроком на две жизни и рванул в Иной Мир, — изучать, как он сам сказал: «Ихний отсталый духовный уровень». На что Яманатка, опять же, сказал:

— Видал я ихний уровень! У них там даже Блек Боксов нет. А у нас? Куда не плюнь — попадешь или в Блек Бокс или в Шипе-Топека.

И Яманатка плюнул, но Шипе-Топека не попал, а Шипе-Топек все равно обиделся и полез под корни Говорливого дерева Брысь брюзгливо бурча:

— Черт с вами! Интеллигенция вам не нужна, — живите как МОГЕТЕ. А я впадаю в спячку, на весь период похолодания. Ну, а там поглядим, может и вообще не проснусь! Будете потом меня искусственно выводить или даже из Иных Миров импортировать…

— Видал я эту… вашу… интеллигенцию! — сказал Яманатка.

«Эээээх!» — подумало Говорливое дерево Брысь.

А снег все шел…

«И чего ему на месте не сидится?» — Говорливое дерево Брысь окинуло взглядом Белое Безмолвие расстилавшееся вокруг, — на снегу отчетливо выделялись одни только хаотично разбросанные Блек Боксы, да Яманатка печально сидел у Барьера периодически почесывая в затылке. Ни у Яманатки, ни у Говорливого дерева Брысь родственников за Барьером не было.

«ЭХ!» — подумало Говорливое дерево Брысь. — «Врезать что ли дуба, всем на зло или все же подождать до весны?»

Под корнями Говорливого дерева Брысь обиженно храпел Шипе-Топек.

«Э-э-э-э-х!!!» — еще раз подумало Говорливое дерево Брысь, но решило все таки подождать до весны. Чем черт не шутит, авось и в Пятимерном Мире когда нибудь снова наступит Весна. Хотя, чего только не бывает в Этом Пятимерном Мире, может как раз Весны и не бывает…

Но ведь была же? Авось…

Авось?

АВОСЬ!!!

11. ПЕРВЫЙ СОН ШИПЕ-ТОПЕКА

Шипе-Топек безмятежно спал, уютно устроившись под корнями Говорливого дерева Брысь, и ему, то есть Шипе-Топеку снилось Изобилие.

Что снилось Говорливому дереву Брысь, Шипе-Топек конечно не знал, потому, что дерево свои сны не афишировало и спало сугубо интимно, то есть совершенно одно и никого в свои сны не посвящало. Шипе-Топека под корнями, дерево в расчет никогда не брало, а Шипе-Топек, тем временем, спал под корнями, и ему продолжало навязчиво сниться Изобилие, которое почему-то принимало обличье Яманатки и то и дело громко выкрикивало:

— Перестройка! Перестройка! Пере… — Но так, будто и само уже в это слабо верило, а все равно продолжало орать и размахивать многочисленными руками.

«Что-то тут не так…» — подумал во сне Шипе-Топек, а Яманатка, который олицетворял это странное Изобилие, игриво подмигнул единственным глазом и вдруг показал язык, чего ничего не олицетворявший Яманатка никогда себе ранее не позволял.

Потом Шипе-Топеку приснились: Рыночная Экономика и Уровень Жизни, причем в одном лице. Лицо это, было ну точь-в-точь как у Рекидал-Дака, но только под этим лицом, было второе лицо — лицом напоминающее Огму. Все эти лица были столь расплывчаты и газообразны, что от общего лица за версту разило, то ли простым надувательством, то ли все таки репеллентом, явственно ощутимым на уровне экстрасенсорного восприятия.

«Где-то, что-то, как-то…» — подумал во сне Шипе-Топек.

Потом Шипе-Топеку приснилось Говорливое дерево Брысь, которое ничего не олицетворяло, но тем ни менее, почему-то все время требовало каких-то Особых Полномочий.

«Да, уж!» — подумал во сне Шипе-Топек. И, наконец, Шипе-Топеку приснился Маленький Такой Шипе-Топек, который одиноко стоял посреди заснеженной пустыни, как бюст, установленный на родине четырежды героя, а вокруг роились голодные Блек-Боксы, оказывающие тлетворное влияние на моральный облик и тонкую душевную организацию Шипе-Топеков. Ну, а все это безобразие, вместе взятое, было обнесено могучим Барьером.

— Кто с серпом к нам придет, — кричал снящийся Шипе-Топек и жестами показывал, что дальше будет…

«Полный консорциум!» — подумал спящий Шипе-Топек и решил все таки пока не просыпаться!

12. ТРЕТИЙ СОН ШИПЕ-ТОПЕКА

Шипе-Топек все еще спал под корнями и снился Шипе-Топеку большой, мрачного вида, Блек Бокс, на боку которого от руки белой краской было написано:

«ВХОД ПЛАТНЫЙ! ИНВАЛИДЫ УМСТВЕННОГО ТРУДА И ЖЕРТВЫ ПЛЮРАЛИЗМА ОБСЛУЖИВАЮТСЯ ВНЕ ОЧЕРЕДИ И ЗА РУБЛИ, НО ПО ОБЪЕМУ УСЛУГ КАК ЗА СКВ.»

«К чему бы это?» — недоумевал во сне Шипе-Топек, но тут же Шипе-Топеку приснилось Говорливое дерево Брысь, которое укоризненно качало ветвями, как бы говоря: «Шипе-Топеки приходят и уходят», — но при этом явно подразумевая: «А дураков в Этом Мире меньше не становится!»

Хотя во сне, Шипе-Топеку было все таки не совсем ясно, кому, конкретно, адресуются мысли Говорливого дерева Брысь, тем более, что снился Шипе-Топеку уже Яманатка. Яманатка ничего не говорил, да и не думал, в прочем, как и вне сна, хотя, как раз в этом сне, Яманатка был заявлен как Некто из Народа. Собственно поэтому в каждой руке Яманатка и держал по транспаранту, на каждом из которых было написано:

«А НУ ВАС, ВСЕХ!!!»

И так, естественно, — шесть раз подряд.

Рекидал-Дак Шипе-Топеку сниться в этот раз отказался наотрез, а от Огмы снились длинные теплые письма, с легким ностальгическим оттенком между строк. В самих же строках, Огма ярко живописал контрасты Иного Мира, отмечая достоинства и хлестко бичуя недостатки. Недостатки, характерные периоду загнивания и полураспада, который неизбежно наступает в Иных Мирах, получались особенно впечатляющими, зримыми и выпуклыми, — было явственно видно, что автор бесстрашно окунулся в самую, так сказать, гущу, жертвуя многими принципами, которыми ранее всегда отказывался поступаться. На что только не пойдешь во имя Познания Истины!

«А ну вас всех!» — вдруг смело подумал во сне мирно спящий Шипе-Топек и опять решил — пока не просыпаться.

13. КРУГ ПОЧЕТА

В один прекрасный день Барьер таки рухнул. Хотя, если поразмыслить, определение «прекрасный» в данном случае было явно спорным. Правда голодные Блек Боксы расползлись кто куда, но зато пропал и Яманатка, причем окончательно.