Рыцарь таверны

— Предательства? — эхом откликнулся Кеннет. — Я клянусь вам честью, что это не больше, чем письмо от девушки, на которой я имею намерение жениться. Разумеется, сэр, теперь вы не будете настаивать на его прочтении?

— Разумеется, буду.

— Но, сэр…

— Мастер Стюарт, это дело чести. Моей чести. Вы можете убеждать меня хоть до второго пришествия, но вам не изменить моего решения. Доброй ночи.

— Сэр Криспин! — вскричал юноша в возбуждении. — Пока я жив, я не позволю вам читать это письмо!

— Сколько патетики, сэр! И все из-за письма, которое, как вы уверяете, невинного содержания?

— Такого же невинного, как и рука, написавшая его. Вы не прочтете это письмо. Оно не предназначено для глаз таких как вы. Поверьте мне, сэр. — Его голос сделался умоляющим. — Я клянусь вам, что это обычное письмо, которое может написать девушка своему возлюбленному. Я думал, что вы это поняли, когда спасали меня от грубиянов в «Митре». Я думал, ваш поступок был продиктован благородными чувствами и намерениями. Однако… — юноша замолчал.

— Ну-ну, продолжайте, — холодно произнес Криспин. — Однако…

— Мы можем не говорить об этом «однако», сэр Криспин.

— Ведь вы вернете мне письмо, правда?

Криспин тяжело вздохнул. Благородные чувства, воспитанные в нем с раннего детства, бурно протестовали против той недостойной роли, которую он продолжал играть, якобы подозревая Кеннета в предательстве. Искорки доброты и сострадания, давно погасшие в его душе, разгорелись с новой силой при зове совести, он был побежден.

— На, возьми письмо, мой мальчик, и больше не укоряй меня, — проворчал он, резким жестом возвращая письмо Кеннету.

Не дожидаясь ответа или благодарности, он повернулся и скрылся во дворце. Но его благородный порыв слишком запоздал, и Кеннет побрел прочь, проклиная Геллиарда в душе последними словами. Неприязнь юноши к этому человеку, казалось, росла на каждом шагу.

После Ворчестерского сражения

Утро третьего сентября — дня столь знаменательного для Кромвеля и столь трагического для Чарльза — застало Криспина в «Митре» в компании вооруженных воинов. В качестве тоста он провозгласил:

— Смерть всем «корноухим»! Господа — продолжал он, — славное начало для славного дня. Пусть Господь пошлет нам не менее славное его окончание.

Однако, ему не удалось первым участвовать в сражении. До полудня его продержали во дворце, где он в раздражении ходил из комнаты в комнату, проклиная себя за то, что не находился в самой гуще битвы с Монтгомери на Поувекском мосту или с Питтискотти на Баннском холме. Но он заставил себя смириться и терпеливо ждал, когда Чарльз и его военные советники выберут направление главного удара.

Когда решение наконец было принято, гонцы принесли ужасные вести о том, что Монтгомери окружен, Питтискотти обращен в бегство, Дэлзелл сдался, а Кейт захвачен в плен. Только после этого основные силы армии были собраны у Сидбурских ворот, и Криспин оказался в центральном отряде, которым командовал сам король. В последовавшей стремительной атаке, как указывают очевидцы, он был самой главной фигурой, и его голос перекрывал шум битвы, подбадривая войско. Впервые за этот роковой день Железные отряды Кромвеля дрогнули под натиском роялистов, которые обратили их в бегство и гнали до тех пор, пока не достигли батареи на Перри Вуд и вышибли «Круглоголовых» из их укрытий.

Это был самый решающий момент сражения, когда шансы воюющих сторон уравнялись и, казалось, наступил долгожданный перелом.

Криспин первым ворвался на батарею и с криком «Да здравствуют Кавалеры!» зарубил двух артиллеристов, не успевших покинуть свои орудия. Этот крик был подхвачен сотнями голосов роялистов, ворвавшихся на захваченные позиции. С одной стороны короля поддерживал граф Гамильтон, с другой — герцог Дерби. Дело оставалось только за шотландской конницей Лести, которая должна была обойти парламентское войско с флангов и завершить его окружение. Считается, что если бы они выступили в этот самый момент, исход битвы при Ворчестере был бы иным. Но шотландская конница не двинулась с места, и те, кто продолжал оборонять Перри Вуд, проклинали Лести за предательство.

К своему горькому разочарованию роялисты осознали, что все их огромные усилия были напрасны, и атака не возымела должного успеха. Лишенные поддержки, они не смогут долго удерживать захваченные позиции.

И вскоре, когда Кромвель собрал своих рассеянных «железнобоких» и обрушил конницу на королевское войско, роялистов быстро оттеснили с холма обратно к Ворчестеру. Отбиваясь от наседающих «круглоголовых», остатки королевской армии собрались у Сидбурских ворот, но проход в город был загорожен перевернутым военным фургоном. Оказавшись, в затруднительном положении, они не стали пытаться устранить препятствие, а повернулись лицом к противнику, чтобы дать свой последний бой пуританам.

Чарльз соскочил со своего боевого коня и влез на заграждение. За ним последовало несколько человек, охраняющих короля, в том числе и Криспин.

На улице Хай Стрит Геллиард натолкнулся на молодого короля, сидящего на свежей лошади отдававшего приказания отряду шотландских стрелков. Солдаты стояли в угрюмом молчании, побросав на землю оружие, отказываясь подчиняться командам и помогать королю в его последний попытке повернуть ход сражения вспять. При виде подобной измены Криспина охватил гнев. Он разразился крепкой бранью в адрес Шотландии и шотландцев вообще, их церковного комитета, который сделал их козлами отпущения, и шотландской конницы Лесли в особенности.

Его слова были полны горечи и презрения и были способны пробудить совесть даже у самых закоренелых негодяев. Он все еще продолжал осыпать их оскорблениями, когда в город ворвался полковник Прайд с войсками Парламента, которым удалось преодолеть последний заслон из королевских защитников у Сидбурских ворот. Услышав об этом, Криспин в последний раз воззвал к совести шотландских стрелков.

— К оружию, вы, шотландские трусы! — грозно прокричал он. — Или вы предпочитаете, чтобы вас изрубили на месте? К оружию, собаки, и если вы не умеете жить достойно, то хоть умрите с честью!

Но его призыв остался без ответа. Они продолжали стоять, угрюмо потупясь, а их оружие лежало возле ног. Криспин повернулся к ним спиной, чтобы подумать о собственном спасении, как вдруг на улице снова появился король верхом на лошади, пытаясь страстными словами возродить храбрость, которая давно уже умерла в сердцах шотландцев.

Он все еще взывал к их мужеству, когда Криспин бесцеремонно схватил его за стремя.

— Вы что, собираетесь стоять здесь, пока вас не схватят, сир? — крикнул он королю. — Пора подумать о своей безопасности!

Чарльз повернул голову и посмотрел на твердое, изможденное в битве лицо человека, обращавшегося к нему. В его взгляде читалось удивление, смешанное с презрением. Затем он смягчился, на губах появилась тонкая улыбка.

— Боже! вы правы, сэр, — ответил он. — Показывайте дорогу. — И, повернув коня, он поехал вниз по улице рядом с Криспином.

Король направился на Нью Стрит, где находился дом, который он занимал. Здесь он рассчитывал снять доспехи и переодеться. Когда они приблизились к самым дверям, Криспин оглянулся через плечо и пробормотал ругательство.

— Поторопитесь, сир! — воскликнул он. — За нами гонятся «корноухие»!

Король тоже повернулся и увидел отряд во главе с полковником Прайдом.

— Это конец! — прошептал он. Но Криспин уже соскочил со своей лошади.

— Спешите, сир! — скомандовал он и в своем яром усердии спасти жизнь короля едва не стащил его наземь из седла.

— Куда бежать? — спросил Чарльз, беспомощно озираясь.

— Куда бежать?

Криспин уже принял решение. Без особых церемонии он схватил короля за руку и, впихнув его в дом, захлопнул дверь и задвинул засов. Но крики пуритан на улице возвестили, что их успели заметить.

Король повернулся к Криспину, и в полутемном освещении прихожей тот заметил, что король хмурится.

— Клянусь судьбой! Вы затащили меня в ловушку!

— Не совсем, сир, — ответил рыцарь. — Мы выберемся отсюда, когда придет время.

— Выберемся? — раздраженно отозвался Чарльз. — Но каким образом, сэр?

Его последние слова едва не потонули в шуме, который поднялся снаружи. К дому подошли «круглоголовые».

— Через заднюю дверь, сир, — последовал нетерпеливый ответ, — Через дверь или окно, как вам будет угодно. Дом задней стороной примыкает к Хлебному рынку, туда вам и надлежит отправиться. Но поторопитесь, во имя Господа нашего, поторопитесь, пока они не догадались и не отрезали нам путь к отступлению!

Тяжелый удар потряс дверь.

— Торопитесь, ваше величество! — взмолился Криспин.

Чарльз, сделал несколько шагов в сторону черного хода, остановился.

— А вы, сор? Я что, должен бежать один?

Криспин топнул ногой и в отчаянии взглянул на короля.

— Другого выхода нет. Эта чертова дверь не продержится и секунды, если по ней хорошо стукнуть. А за дверью их буду ждать я, и во имя спасения вашего величества, я постараюсь продержаться дольше, чем дверь. Да поможет вам Бог, сир! — добавил он мягко.

— Да хранит вас небо и пошлет много счастливых дней!

И, упав на колено, Криспин приник к королевской руке горячими губами.

Град ударов обрушился на дверь. Одна доска отлетела в сторону, выбитая прикладом мушкета. Чарльз пробормотал какое-то слово, которое Криспин не уловил, и бросился прочь.

Едва он скрылся в длинном узком коридоре, как дверь окончательно поддалась, распахнувшись с оглушительным грохотом. В проеме показался один из нападающих — молоденький пуританин, едва выросший из мальчишеского возраста. Он не сделал и трех шагов, как ему в грудь уперлось лезвие меча Криспина.

— Стой! Здесь нет пути!

— Прочь, сын Моава! — последовал ответ пуританина. — Не то тебе не поздоровится!

За юношей в дверь лезли остальные воины, крича ему, чтобы он не тратил времени на разговоры, а рубил этого мерзавца, который стоял между ними и молодым человеком по имени Чарльз Стюарт. Криспин в ответ на их угрозы только расхохотался и продолжал удерживать офицера на расстоянии своего меча.

— Прочь, или я зарублю тебя на месте! — продолжал вопить «круглоголовый». — Мы ищем Злого Стюарта!

— Если вы под этой кличкой подразумеваете Его Священное Величество, то он там, куда вам не добраться — в руках Божьих!

— Паршивый пес! — бесновался юноша. — Дай дорогу!

Их мечи скрестились и на мгновение замерли в воздухе, затем лезвие в руках Криспина описало полукруг и вонзилось в горло противника.

— Ты сам этого желал, глупый щенок! — с презрением бросил Геллиард.

Юноша рухнул на руки нападавших, стоящих за его спиной, а его меч, упав на землю, откатился к самым ногам Криспина. Рыцарь нагнулся, и когда он вновь выпрямился, в каждой руке он держал по мечу.

В рядах противника наступило некоторое замешательство, и затем Криспин к своему ужасу заметил дуло мушкета, нацеленное на него из-за спины одного из атакующих. Он сжал зубы и вознес молитву, чтобы король уже был в безопасности.

Конец был близок, и Криспин не жалел об этом, ибо сегодняшнее поражение означало конец всех его надежд.

В этот момент за спинами нападающих раздался крик, и мушкет исчез.

— Он мне нужен живым! — раздался голос — Берите его живым! — Это был сам полковник Прайд. Он растолкал нападающих и теперь смотрел на залитое кровью тело юноши, которого заколол Криспин. — Берите его живым! — проревел пожилой ветеран. Затем в его голосе послышались нотки боли:

— Мой сын, мой мальчик! — Он рыдал.

Криспин мгновенно оценил ситуацию, но горе старого пуританина не задело его сердце.

— Я нужен вам живым? — передразнил он. — Клянусь, телом Христа, моя жизнь вам дорого обойдется. Ну, господа? Кто будет следующим иметь честь пасть от руки джентльмена? К вашим услугам, мои «корноухие»!

В ответ раздались крики ярости, и двое мужчин шагнули вперед. Узость прохода не позволяла нападать большим числом. И снова раздался звон стальных клинков. Криспин — живой как ящерица — присел и одновременно отразил оба удара двумя мечами, зажатыми в руках.

Он с легкостью отбил первое нападение и одним движением кисти резко обрушил правый меч на шею противника прежде, чем тот успел отскочить в сторону. Одновременно второй противник сделал выпад и нанес удар. Криспину пришлось пойти на риск и принять этот удар на себя, уповая на крепость доспехов. Как и раньше, латы сослужили ему хорошую службу: меч противника отскочил от них, не причинив вреда, а нападающий в ярости потерял равновесие и сделал шаг вперед.

Прежде, чем он успел осознать свою ошибку, Криспин разрубил его напополам в том месте, где его тело не было защищено доспехами.

Как только двое из нападающих пали замертво один за другим, их товарищи, которые наблюдали за схваткой, разразились воплями бессильной ярости и полезли в узкий проход, и острые концы его мечей замелькали перед глазами следующей пары воинов. Заметив опасность, они крикнули напирающим сзади солдатам, чтобы те расчистили им место для схватки, но было уже поздно. Криспин увидел их замешательство и немедленно воспользовался им. Дважды он взмахнул мечом, и два окровавленных тела упали на землю.

После этого наступило затишье, а на улице кто-то из нападающих спорил с полковником Прайдом, умоляя позволить им убрать этого смертоносного дьявола с помощью пистолетов. Но седой отец был непреклонен. Мятежник нужен был ему живым, чтобы потом дать ему возможность умереть сотней разных мучительных смертей.

После этого еще двое выступили навстречу Криспину. Они действовали более осторожно. Нападающий слева отбил удар Криспина и поднял его лезвие кверху. Затем он бросился вперед и схватил Криспина за запястье, крича остальным, чтобы спешили на помощь. Но даже в этом положении Криспин одним ударом отбросил в сторону второго нападающего, который со стоном опустился на землю, держась за отрубленную по плечо руку, и затем все внимание переключил на «корноухого», держащего его за руку. Криспин ни минуты не раздумывал. Инстинктивно он почувствовал, что если хоть на мгновение уберет меч, то остальные набросятся на него, и он не сможет защищаться, поэтому резким поворотом кисти он изо всех сил ударил нападающего рукояткой меча в лицо.

Оглушенный ударом, пуританин свалился на руки подоспевшего на помощь товарища.

Снова возникла пауза. Затем молча один из «круглоголовых» попытался достать Криспина пикой. Геллиард ловко отскочил в сторону, и смертоносное оружие проскочило мимо него, при этом Криспин отпустил руку, уронил один из мечей и схватился рукой за древко пики. Со всей силой он рванул его на себя вместе с воином, который его держал; и тот упал вперед, прямо на вытянутый меч.

Весь в крови — чужой крови — Криспин стоял лицом к своим врагам. Он тяжело дышал, и пот сочился изо всех его пор, но он продолжал оставаться твердым и неприступным. Он чувствовал, что силы его иссякают. Но он все же встряхнулся и с обидным смешком спросил у нападавших, не лучше ли им было его попросту пристрелить.

«Круглоголовые» толпились перед ним в нерешительности. Схватка продолжалась всего несколько минут, и уже пятеро из них лежали бездыханными на земле, а шестой был выведен из строя. Что-то ужасающее было в облике Рыцаря Таверны, и они не решались возобновить свои попытки.

— Ну, господа, — не преминул поддразнить их Криспин. — Сколько мне еще ждать удовольствия сразиться с вами?

В ответ ему летели ругательства, но «корноухие» продолжали оставаться в стороне, пока голос полковника Прайда не бросил их вперед. Они атаковали внезапно, яростно, всем отрядом, так что он вынужден был отступить. Он продолжал наносить удары, но они были уже не опасны. Они изменили тактику, уворачиваясь от его лезвия, осторожно продвигаясь вперед, заставляя его отступать все дальше и дальше.

Под конец Криспин разгадал их тактику и предпринял тщетную попытку удержать свои позиции. Его отступление замедлилось, но все же это было отступление.

Когда он наконец достиг лестницы, Криспин понял, что если он сделает еще хоть один шаг назад, это будет концом для него. И все же он продолжал отступать, несмотря на героические усилия продвинуться вперед, пока справа от нею не образовалось свободное пространство, достаточное для того, чтобы человек, вооруженный мечом, мог атаковать его с фланга. Дважды один из противников пытался сделать это, и дважды смертоносное лезвие отгоняло его прочь. Но на третий раз его противнику удалось прорваться вперед, его место занял другой, и Криспин очутился теперь лицом к лицу с тремя нападающими.

Он понял, что конец близок. Внезапно тот, кто атаковал его с фланга, стремительно бросился вперед и прижал его руку, сжимающую меч. Прежде, чем он успел стряхнуть нападавшего, двое других вцепились в его левую руку.

Он боролся из последних сил, но его держали крепко. Трижды они валили его на землю, и трижды он поднимался снова, стряхивая их с себя, как бык стряхивает собак. Но они были быстрее, и он снова упал на землю. Им на помощь подоспели другие, и Рыцарь Таверны уже был не в силах подняться.

— Разоружите собаку! — крикнул Прайд. — Разоружите и свяжите его по рукам и ногам!

— Господа, можете этого не делать, — задыхаясь ответил Криспин. — Возьмите мой меч. Я отдаю себя а ваши руки.

Друзья по несчастью

«Круглоголовые» тащили Криспина по улицам Ворчестера, и хотя Геллиард не был неженкой — он был солдатом, рожденным в латах — его сердце сжималось от боли при виде ужасов, которые творились в городе.

Город был похож на бойню, и все канавы были залиты кровью. Поражение роялистов было теперь полным, и кровожадные фанатики Кромвеля рыскали по городским улицам, стараясь превзойти друг друга в жестокости и насилии. Они врывались в дома и грабили все подряд, а их обитатели — оказывающие и не оказывающие сопротивление, вооруженные и безоружные мужчины, женщины, дети — все были безжалостно преданы мечу. Сам воздух Ворчестера, казалось, был насыщен запахом крови и гари.