Добудь себе наряд обыкновенный Для девушек, совсем как их шитьё, Широкий, длинный дó ног непременно. Достав себе лук, стрелы и копьё, Иди простою нимфою смиренной На поиски — и ты найдёшь её. Тебя за нимфу примут, выйдет дело, Ты только с ними будь открыто, смело.

CCI

И как увидишь Мензолу, беседой С ней о вещах священных начинай, Божественных, — приятно проповедуй, А между тем себя не забывай. Тому, что знаешь сам, на деле следуй, И только, сын мой, сердцу помогай — Оно научит всем речам учтивым И для неё приятным и красивым.

CCII

И только лишь денёк твой прояснится, Увидишь — и тогда откройся ей. Она, как птичка, лесом устремится От соколиных яростных когтей. Но сделай — пусть не так тебя боится: Ведь побежит, так побежит быстрей, Чем схватишь ты её; не сомневайся; Слукавив, своего уж добивайся.

CCIII

Насилия но бойся: так поранит Её мой сын, что из твоих когтей Уж не уйдёт; получишь всё, что манит, И в полноте, по воле ты своей. Пусть мой совет тебе законом станет — И совершишь, и овладеешь ей». Рекла — исчезла. День уж загорелся. И Африко вскочил и вмиг оделся.

CCIV

И понял он видение Венеры Глубоко — и возрадовался он, И этот план пленил его без меры. Тут пламень в сердце так был разожжён, Что весь пылал он, полон крепкой веры: Ведь уж теперь возьмёт её в полон. Обдумывать он начал предприятье; Всё дело в том: как раздобыть бы платье?

CCV

И вспомнил, поразмыслив, что хранится У матери красивейший наряд, — Она в него лишь изредка рядится, — И молвил он себе: «Вот был бы клад, Когда б его добыть!» Лишь отлучится Мать из дому — и будет он богат. В потайном месте так он платье спрячет, Что после взять — уж ничего не значит.

CCVI

И тут судьба явилась благосклонной И доброю к нему. Едва погас И бледный лик луны в лазури сонной, И звёздный свет, и дня был близок час, Как Джирафоне встал и, побуждённый Работой спешной, вышел вон как раз, Нимало не замедля. Вся забота, Пошла вослед старушка за ворота.

CCVII

Тут не был Африко ленив на дело. Увидевши, что в доме — никого, Туда, где платье, поспешил он смело И скоро без труда сыскал его. Едва задумал, как уж всё поспело. Никем не зрим, скрывая торжество, Добычу из дому он снёс далёко, В чужое место, и укрыл до срока.

CCVIII

Потом, когда домой он торопился, Для дела всё казалось под рукой. А потому он в тот же день стремился За Мензолой; но, как вошёл домой, Взял лук он, что за выделку ценился, Со стрелами колчан красивый свой И всякими вещами запасался. Так день прошёл, другой уж начинался.

CCIX[33]

Уж Феба кони быстрые примчали Сменить зарю на блещущий восток; Уже вершины жёлтые сияли, И отблеск розовый на запад лёг; Местами долы лишь в тени лежали, — Как Африко вскочил и со всех ног С колчаном, с луком из дому помчался. «Я на охоту», — матери сказался.

ССХ

Пошёл к вчерашнему он месту, вынул Поспешно платье матери своей; И там с себя свои одежды скинул, В него переоделся поскорей; Подпоясаться стеблем не преминул, Чтоб двигаться свободней и ловчей. Ему Венера, верно, помогала В убранстве: так оно ему пристало!

ССХI

А спутанные волосы спадали Не слишком величавою волной, Но нитью золотой вдруг отливали И, русые, пленяли красотой. Но хоть ещё недавние печали На бледном лике след являли свой, Однако оттого-то поневоле Он женственным ещё казался боле.

CCXII

Преображённый с ловкостью такою, Он с правой стороны колчан надел, Взял в руки лук с легчайшею стрелою И на себя немного поглядел. Себе он показался не собою: Он не мужчиной — женщиной смотрел. Со стороны на эту бы картину Кто глянул — не признал бы за мужчину.

CCXIII

Затем свои одежды положил он Туда, откуда женские достал, И путь ко фьезоланским устремил он Горам, но шагу уж не прибавлял, И там зверей немало застрелил он, А уж потом себя и не скрывал. Но лишь на высшую вершину вышел Из трёх, — оттуда сильный шум услышал.

CCXIV

И Африко взглянул, откуда крики, — Нимф несколько увидел; впереди Бегут — стреляют; слышен вопль великий: «Стой, стой на месте! Зверя подожди!» Стоит, глядит — кабан несётся дикий, В нём стрелы, как щетина, позади, И со спины кровь красная стекает. Лук Африко всей силой напрягает —

CCXV

И прямо в грудь он кабана стрелою Разит, — и сердце та прошла насквозь, Вся толща кожи не спасла собою; Ступил он шаг — и сил уж не нашлось, Он пал, сражённый насмерть раной злою. Венере и Амуру привелось Так пожелать, чтоб Мензола глядела, Как было с кабаном лихое дело.

CCXVI

И нимф толпа сейчас туда сбежалась, Все думали, что Африко — своя. И Мензола со всеми оказалась; Беседой занялась своя семья. Тогда она им рассказать старалась: «Его паденье видела ведь я. Удара в жизнь я краше не видала, Чем вот она, явившись, показала».

CCXVII

Как сердце Африко в груди взыграло До глубины — с такою похвалой Из уст её! И тут же горько стало: Молчать, когда она — перед тобой; Но уж одно-то твёрдо сердце знало: Удар любви отдался в ней самой. Хоть ничего не знай, тут ясно было: Мгновенье роковое наступило.

CCXVIII

Но, верно, страх сильней всего иного Перед оружьем дев — его сдержал. А поосвоившись, за словом слово, В беседу нимф и он уже вступал. О всём событии судил толково, О кабане, что мёртвый тут лежал, И как его нашли, и как стреляли, И как в него вдогонку попадали.

CCXIX

Сказала Мензола: «Будь тут Диана, Что за подарок поднесли б мы ей!» Услышать было Африко желанно, Что далеко Диана: тем вольней. Но, побеседовав ещё пространно О чудном звере, меж иных затей, Вот, цель устроив, занялись стрельбою И состязались в ней между собою.

ССХХ

И все ещё ловчились тут немало, — То лук звенит, то прожужжит копьё. Вот Мензола копьё рукою сжала, — Всех ближе в цель попало остриё. Тому дивится Африко немало; Взял тотчас лук — и где копьё её, В то место и его стрела вонзилась И к цели ближе всех с ним очутилась.

CCXXI

Как мастерит Амур, когда захочет Кого-нибудь в другого вдруг влюбить, В тот день свой разум тонкий тоньше точит; Чтобы к концу событье торопить, Не словом — делом он его упрочит. Так и в тот день сумел он совершить, Что Африко и Мензола сумели Вдвоём стрелой попасть всех ближе к цели.

ССХХII

И вот уж Мензоле всё больше мило, Что хвалят постоянно их двоих, И вот уже душою полюбила, И каждый миг сближает слаще их. И сладко Африко, и взоров сила Вольна, — с неё не сводит он своих. Она что скажет — он уж подтверждает, Она ему всё тем же отвечает.

CCXXIII

Но вот они стрельбой поутомились И начали скучать своей игрой. Тогда оттуда прочь они пустились И тут же недалёко всей толпой Пришли к пещере, там остановились. Одна из нимф огонь несла с собой. И печь они кабанье мясо стали С другой дичиною, что настреляли.

CCXXIV[34]

Уж солнце треть дороги совершило В своём течении, когда привал Всех нимф собрал. И тень их осенила: Огромный лавр её на них бросал. Жаркое на широком камне было Положено. Приправы заменял Хлеб из каштанов, как тогда водилось: Зерна ещё для хлеба не родилось.

CCXXV

А пили воду с мёдом отварную И с травами — то было их вино — Из деревянных чаш и вкруговую; В средине жбан — из дерева равно. И круг широкий нимф толпу живую Сомкнул у камня. Было суждено, Чтоб Африко и Мензола друг с другом Сидели рядом, сомкнутые кругом.

CCXXVI

Пришёл конец живому угощенью, Из-за стола тут нимфы поднялись И по горе, предавшись нежно пенью, — Где две, где три, четыре — разбрелись Туда, сюда, смотря по настроенью. Влюблённые и тут не разошлись: С тремя другими нимфами отлогой С холма пошли ко Фьезоле дорогой.

CCXXVII

Как мы сказали, Мензолу пленило Всё в Африко глубоко: торжество В стрельбе искусной, пламенная сила Сближения и речь — нежней всего, Как жизнь, она его уже любила, Без нагляденья глядя на него. Но никому и в мысль не западало, Чтоб их любовь запретная сжигала.

CCXXVIII

Она чистосердечно полагала, Что это нимфа из соседних гор. Мужчину не напоминал нимало Ни бледный лик его, ни томный взор. Узнай лишь то она, чего не знала, Любезной не была б, как до сих пор И как с другими, — предала б отмщеныо, Бесчестью, истязанью, поношенью.

CCXXIX

Не нужно говорить — уж говорилось, — Как Африко был в Мензолу влюблён. Но шёл он с ней, в груди его таилось Такое пламя, был он так зажжён, Что таял, словно воск, а сердце билось. Он в созерцанье милой углублён; Прикосновенье, слово — всё учтиво, И замирает в нём душа стыдливо.

ССХХХ

Он говорил себе: «Но что со мною? Что мне сказать себе? Что предпринять? Моё желанье только ей открою, — Страшусь её, обидев, потерять: Любовь сменится ненавистью злою, И все начнут меня, как зверя, гнать. А не решусь я нынче ей открыться, — Такому случаю не воротиться.

CCXXXI

Когда б ушли дорогою своею Вот эти нимфы и остался б я В уединенье с Мензолой моею, Мне было б легче, больше не тая, Сказать, кто я, открыться перед нею, И, вздумай побежать, — уж власть моя Схватить её умело, чтоб покинуть Меня уж не могла, или отринуть.

CCXXXII

Но нынче уж они, я полагаю, Ни на минуту не покинут нас; И если медлить, ввек не наверстаю Всех тех удач, что мне даны сейчас. Нет, сделать всё, что в силах, — так решаю; Замедлить — потеряю всё зараз». Её схватить он весь уже рванулся, Но удержался, милой не коснулся.

ССХХХIII

«О, научи, о, помоги, Венера, О, дай сейчас мне благостный совет! О, чувствую — исполнилася мера, Я должен взять её, исхода нет». Мешаются сомнение и вера, И чудится погибель; мысли — бред. Меж да и нет он стал метаться думой[35], И жёг больней огонь любви угрюмый.

CCXXXIV

Они спустились низко по склоненью Холма, и дол совсем уж близок был, Что делит две горы, — тут к утоленыо Желаний Африко Амур спешил: Решил не медлить, и его томленью Лишь этот день он сроком положил. Так вместе шли они, — и их вниманье Вдруг привлекло в долине вод плесканье.

CCXXXV

Лишь несколько минут им было ходу, И подошли — и видят в озерке Двух обнажённых нимф, вошедших в воду. Гора против горы невдалеке. И в воду тоже входят, тем в угоду, Подолы приподнявши налегке. Беседуют, сбираются купаться: «Что сделаем? Давайте раздеваться!»

CCXXXVI

Кругом жара сильнейшая стояла В то время дня; и их влекла тогда Прохладою, светлела и сияла Прозрачная, чистейшая вода, — И думали: за чем же дело стало? Ведь никакого не грозит вреда. За нимфой нимфа тут разоблачилась, А Мензола к любимцу обратилась,

CCXXXVII

Сказав ему: «Подруга дорогая, Купаться будешь ли ты с кем из нас?» И молвил тот, спокойно отвечая: «Подруги, не отстану я от вас, Сладка мне воля ваша, не иная». А про себя сказал он тот же час: «Коль все разденутся, так я решаю: Желанья своего уж не скрываю».

CCXXXVIII

Решил — пускай сперва разоблачатся Все нимфы: он — чрез несколько минут, Так, чтобы невозможно было взяться Против него им за оружье. Тут, Нарочно медля, стал он раздеваться, Чтоб кончить, как уж в воду все войдут И по лесу бежать им стыдно будет, А Мензолу остаться он принудит.

CCXXXIX

Он от одежд едва освободился, В воде уж нимфы были всей толпой. Тут обнажённый к ним он устремился, К ним обративши свой перёд нагой. Все отшатнулись. Визгом разразился Отчаянный, дрожащий вопль и вой. И начали кричать: «Увы! Увы! Вот это кто. Теперь прозрели вы».

CCXL

Голодный волк на стадо так стремится И, на толпу овец нагнавши страх, Одну хватает, с ней далёко мчится, Оставивши всех прочих в дураках; Блея, бежит всё стадо, суетится, Хоть шкуры-то спасая второпях. Так Африко, вбегая быстро в воду, Схватил одну — любви своей в угоду.

CCXLI

Другие в страхе — суета такая! — Вон из воды — к одеждам все спешат И впопыхах, себя лишь прикрывая, Скорей, едва одевшись, наугад, Одна другой совсем не замечая, Бегут и не оглянутся назад — Все врассыпную, кто куда, и в спехе Оставили на месте все доспехи.

CCXLII

А Африко в объятьях, торжествуя, Сжал Мензолу, рыдавшую без сил, В воде — и, девичье лицо целуя, Слова такие милой говорил: «Ты — жизнь, ты — нега, — коль тебя возьму я, Не отвращайся: мне тебя вручил, Душа души моей, обет Венеры, Не плачь хоть для богини, ради веры!»

CCXLIII

Но Мензола речей его не слышит, И борется всей силою своей, И крепкий стан туда-сюда колышет, Чтоб из объятий вырваться скорей Того, кто на неё обидой дышит; По лику — слёзы градом из очей. Но он её держал рукой железной — И оборона стала бесполезной.

CCXLIV

В той их борьбе задумчиво дремавший До той поры — отважно вдруг восстал И, гордо гребень пышный свой поднявши, У входа в исступленье застучал. Бил головой, всё дальше проникавшей, Так что вовнутрь вошёл, не отдыхал, Ломился с превеликим воплем, воем И словно бы с кровопролитным боем.

CCXLV

Мессер Мадзоне взял Монтефикалли[36] И в замок победителем вступил, — И вот его с восторгом тут встречали, Кто гнал сейчас из всех последних сил. Но после столь решительных баталий Он буйну голову к земле склонил, От жалости глубокой прослезился, Из замка кротким агнцем удалился.

CCXLVI

Как видит Мензола, что против воли Похищено девичество её, Рыдая, к Африко в душевной боли Оборотилась: «Совершил своё И, дуру, обманул меня; хоть доле Не медля выйдем: злое бытиё Сейчас прерву руками я своими; Жить не хочу с страданьями такими».

CCXLVII

Услышал Африко слова печали, И на берег он вышел вместе с ней; Её страданья лютые терзали, И тяжко он скорбел в душе своей. Его желания торжествовали Отчасти, но вспылал ещё сильней Огонь в груди, сторицей распалённый Пред ней, такой несчастной и смущённой.

CCXLVIII

Одеться только лишь они успели, Схватила быстро Мензола копьё, Ни слова не сказав — к последней цели, В грудь крепкое направив остриё. Увидев мысль ужасную на деле, К ней Африко метнулся и её Схватил под мышки, в лес далёко с силой Копьё забросил и промолвил милой:

CCXLIX

«Увы, любовь моя, что ты хотела, Что за безумье совершить с собой? О злая мысль — на этакое дело Свирепое подвигнуть разум твой! О, мне, глупцу, какого ждать удела, Лишась тебя со всей твоей красой? Минуты бы не прожил я в разлуке И на себя сам наложил бы руки!»

CCL