Из рыболовной практики (сборник)

- Понюхай со мной табачку - легче станет, - участливо сказал он.

Я втянул понюшку. Чихнул. Затем отщипнул кусочек хлеба, скатал его пальцами в шарик и стал насаживать на крючок, только вынутый из воды закинул. Поплавок скоро дернулся, словно его сбрызнули живой водой Я вытащил сазана, и вдруг все понял!

- Ты берешь табак пальцами, и ими же скатываешь хлеб. А табак у тебя с мятным маслом, значит, и насадка пахнет им же!

- А ты выучись нюхать табак, будешь лучше ловить рыбу, - пошутил приятель.

Жаль что уже подкрался вечер и рыбалка оканчивалась, но уже в сумерках я успел вытащить двух трехкилограммовых сазанов, да и сходы были.

Вот и говори после этого, что сазаны не любят табак нюхать!

Домой мы шли уже по темному, оживленн0 обсуждая удивительный случай на арыке Алаша-Яб.

Я. Машков

ЗА ФОРЕЛЬЮ

Почти все лето я прожил в деревне Ящера на реке Луге.

Весь июнь и половину июля, каждое утро еще задолго до восхода солнца я отправлялся рыбачить на излюбленные, проверенные места и не было дня, чтобы возвращался с пустым садком.

Каждый раз, встречаясь с дедом Семеном Федоровичем, знатоком здешних мест, мы подолгу беседовали. Я делился свежими впечатлениями, а дед-всезнайка хитро посмеивался, вспоминая свою молодость давал советы. Лето стояло жаркое, сухое. С каждым днем Луга мелела все оольше и больше. Буксирные катера с трудом пробирались через перекаты и часто садились на мель.

Однажды под вечер один за другим раздались сильные взрывы. На луге углубляли дно. Когда мы подошли к берегу, - вся поверхность реки была покрыта погибшей рыбой. Перемешанные с илом, помутневшие воды лениво несли множество крупных рыбин: лещей, щук, голавлей, жерехов, язеи, окуней, плотвы. Но еще больше погибло малька. Семен .-Федорович покачал головой и с осуждением сказал:

- Вот так-то у нас - одно делают, а другое рушат. А то не подумали, головотяпы, что всю рыбу погубят... В газетах пишут - землечерпалки землесосы, гидромониторы...* А где они?

Подавленный, я молчал.

Мы еще немного постояли на берегу и грустные побрели к деревне.

С тех пор я стал редко возвращаться домой с хорошим уловом. Потеряв впустую несколько зорь, я стал ходить на речку Ящеру, впадающую в Лугу.

^ыоы в ней было много, но какой!.. Окуньки, ерши, уклейки, мелкая плотва и, изредка, ельцы. Как-то раз я сидел над обрывом и на слепней ловил ельцов.

- Рыбачку привет и уважение! - услышал я знакомый голос и, обернувшись, увидел деда. Он был без шапки, в синей косоворотке, загорелый, морщинистый, с травинкой, запутавшейся в давно не стриженной бороде.

Лукавые глаза с веселым задором смотрели из-под лохматых бровей, а в уголках губ пряталась едва заметная усмешка.

И, действительно, ради такой рыбешки часами сидеть на берегу! Я смутился и -торопливо сказал в оправдание:

- А что делать? На Луге не берет, а дома сидеть интересу нет...

- Вот что, дружок, - мягко перебил меня дед. - Сходил бы ты на Кемку за форелью... Места там знатные!

- За форелью!? - обрадовался я.

- Угу, за ней... Да ты слушай, не перебивай. Я тебя, милый человек, всему, как есть, научу. Сейчас мне недосуг - сенокосилку нужно отремонтировать в бригаде. Завтра зайди.

На следующий день я отправился к деду. Семен Федорович строгал планки для ульевых рамок.

- Так, значит, пришел. По молодости и я таким был - с запалом. Да вот, ноги остарели, не носят. Душой бы рад побродить по затаенным излюбленным местам, да, видно, свое. отбродил... На Кемку этих самых хитрых штук... спиннингов разных - -не бери. Возьми удилище подлиннее, лесок и крючков побольше - зацепов там много. Ловить нужно на поплавочную удочку, наживляя красных червей, а не будет брать - попробуй нахлыстом на слепня. Без рыбы не придешь. Форель там водится... Да и хариус тоже.

Время сейчас подходящее. Речки обмелели, и рыба стоит по ямам... Нащупаешь такую ямку, поймаешь две-три штуки - ищи новую. Идти нужно снизу вверх, а почему - догадайся сам. Сапоги у тебя хорошие - в них и ступай.

Лов начинай в пяти-шести километрах от устья и иди полпоселка на лесоразработках. Оттуда можешь вернуться через Мшинскую и Толмачево...

Я внимательно слушал, стараясь не пропустить ни одного слова. А дед неторопливо рассказывал, щуря насмешливые глаза.

На рассвете я отправился в путь. В объемистом рюкзаке еще с вечера было старательно уложено все необходимое для двухдневного похода,

"Только бы не опозориться перед дедом - засмеет", - думал я, шагая сосновым бором, вдыхая настоявшийся Хвойный воздух.

Трудно найти место в Ленинградской области, где бы я не побывал за свою жизнь в поясках водоемов с хорошими, уловистыми местами или нетронутых охотничьих угодий. А вот на Кемке бывать не приходилось, Какая своеобразная и неповторимая красота! у

...Я стоял на склоне, поросшем высокими стройными елями, а далеко внизу, по каменистому руслу, несла свои прозрачные воды река. Немного правее, выше переката, начинался плес. Серебристые ивы, буйная ольха, стройные рябины, черемуха, береза и осина склонялись над зеркалом воды, словно любуясь своим, отражением...

Вот над поверхностью, блеснув на солнце чешуей, взметнулась крупная рыбина... Отражения исчезли, медленно расползались вширь легкие круги изумрудно-зеленоватых волн, заспешили к берегу и спрятались под корягами и корневищами подмытых деревьев.

Так вот ты какая, Кемка! В эту минуту, я почему-то вспомнил далекое детство и затерявшуюся в таежных просторах Кузнецкого Ала-тау реку Барзас с такими же перекатами, плесами и глубокими омутами....

Стараясь не шуметь, я медленно спустился по косогору, подошел к берегу, выглянул из-за дерева. Прямо подо мной, -у полузатонувшего дерева, едва шевеля плавниками, стояла крупная, форель. Увидев летящую над самой поверхностью бабочку, она выпрыгнула из воды и, блеснув золотистой чешуей, с громким плеском шлепнулась обратно. Бабочки как не бывало...

Отступив от берега, я стал торопливо разматывать леску. Когда все было готово, я осторожно просунул удилище между деревьев и опустил конец лески с насаженным на крючок слепнем. Там, ГДР приманка коснулась поверхности воды, раздался легкий всплеск. Я торопливо подсек Струной натянулась тонкая леска, и я почувствовал на кпючке тяжесть сильной и крупной рыбы. Потом она стремительно мётнулась к берегу. Леска со свистом рассекла воду и тонко зазвенела...

С трудом сдерживая волнение, я старался не дать уйти рыбе под коряги, и это мне удалось. Пленница послушно пошла на крючке в сторону полузатонувшего дерева.

"Теперь ты моя!..." - самодовольно подумал я, стараясь вывести рыбу на поверхность. Однако форель внезапным броском выскочила из воды, перевернулась в воздухе, ушла в глубину, опять выбросилась на поверхность.

Я упорно старался вывести ее к середине плеса. Буйно сопротивляясь, она металась на туго натянутой жилке, ходила на кругах, бросалась из стороны в сторону.

Наконец утомленная форель всплыла на поверхность и перевернулась на спину. Тогда я осторожно подвел ее к себе и резким движением удилища бросил на берег.

Увлеченный, я не. заметил, что надо мной нависли ветви деревьев. Кончик удилища стукнулся о что-то твердое, леска..запуталась и в метре передо мной на тонкой жилковои снасти повисла извивающаяся золотистая рыба с тремя рядами коричневых и красных пятнышек на боку. Она отчаянно изогнулась, выпрямилась и вдруг сорвалась в воду, взметнув фонтан брызг.ч Только я ее и видел!

С большим трудом я распутал леску, надел на крючок приманку и, выбрав удобное место, забросил вновь. Распластав по воде крылышки, слепень медленно плыл по течению. Томительно тянулись секунды, а новой поклевки не было. Сделав несколько бесполезных забросов, я решил сменить место, но это оказалось нелегким делом. Берега речки густо поросли шиповником, молодыми березками, рябинником, ольхой и осинами.

С трудом пробираясь вверх по реке, я вскоре вышел на большую поляну и подошел к обрывистому высокому берегу.

С шумом и рокотом вселись вспененные воды реки. Все дно было усеяно крупными камнями. Перекат тянулся на сотни метров. Местами виднелись хаотические нагромождения деревьев - завалы. Здесь было так мелко, что о рыбной ловле нечего было и. думать. Поправив ремни рюкзака, я стал пробираться по захламленному валежником берегу вверх в поисках глубокого омута или широкого плеса. Место было дикое и глухое. Я с трудом продирался сквозь лесную чащобу, перелезал через колодник, обходил выворотяи и, наконец изрядно утомившись, решил спуститься вниз и идти руслом реки.

В конце переката, там, где начинался новый плес, я остановился, сменил приманку и осмотрелся. В нескольких метрах впереди была небольшая глубокая ямка, образовавшаяся между двумя огромными валунами.

- А что если попробовать забросить туда? Если там есть рыба, то она непременно должна стоять головой против течения и не сможет меня заметить.

"Идти нужно снизу вверх, а почему - догадайся сам", -" вспрмнил я напутственные слова деда.

Привязав маленький пробковый поплавок и сменив слепня на червя, я вабросил приманку между камнями. .И тут же поплавок нырнул вниз. Я энергично подсек и через несколько секунд в моих руках бился хариус.

Очевидно, я не ошибся в своих расчетах и, повторив заброс, сразу же поймал второго, почти такого же.

Правда, он не был такой заманчивой добычей, как форель, но все же я поволновался.

В наших сибирских таежных речках хариус встречается повсеместно и первой пойманной в моей жизни рыбой был он. С тех пор прошло много лет, а впечатления не поблекли. Каждый раз, когда мне удавалось поймать эту пугливую рыбу, передо мной из тайников памяти возникали далекие воспоминания о первом улове и первой рыбацкой радости...

Из этой ямки я выловил одного за другим четырех хариусов. Плес был тихий с едва заметным течением. Вдоль обрывистого берега тянулась узкая полоска песчаной отмели с разбросанными по ней редкими камнями.

Увидав напротив низко нависшие кусты, я изловчился и подбросил крючок к самому берегу, в то место, где из воды выступала коряга, и опять серый поплавок быстро нырнул в воду. Еще не видя рыбы, я понял, что на крючке сидит форель.

"Только бы не сошла..." - волновался я, стараясь подвести сопротивлявшуюся рыбу к берегу. Когда она утомилась, я осторожно подвел ее к се6с и выбросил на отмель. Форель была средних размеров, не более четырехсот граммов. Но это было не что-нибудь, а форель!

Уложив ее в рюкзак, я закурил, надеясь дымом отогнать назойливых комаров, но они по-прежнему нещадно жалили шею, руки, лицо и, словно ошалелые, лезли в глаза...

Продвигаясь против течения, я внимательно осматривал речку, облявлнвал удобные места. Увлеченный, я позабыл о еде и, только когда со1н;;е склонилось к западу, вышел на берег и остановился на отдых у полуразрушенного хутора.

После сытной ухи я лег на мягкую подстилку из душистого елового лапника и, подложив под голову руки, см-отрел, как мерцают далекие звезды, и слушал несложную песню коростеля. Все кричит и кричит неугомонный коростель... Мерцают далекие звезды... Сладкая дрема смыкает веки...

Домой я вернулся на другой день в сумерки, усталый, искусанный комарами, но довольный. В моем рюкзаке, переложенные травой и ветками ивы, лежали штук тридцать форелей и еще больше хариусов. Не зря Семен Федорович говорил, что места там "знатные".

Когда я подходил к деревне, мне повстречалась повозка. В ней сидел мой дед.

- Ну, как дела, дружок? - поглядывая на рюкзак, спросил он и полез в карман за самосадом.

Я принялся рассказывать, скрывая радость за напускным равнодушием.

- Так, значит, понял секрет, больная душа... Оно и с удочкой рыбки поймаешь, когда догадка есть. Я ведь, этих самых, хитрых штук... спиннингов разных - не поклонник. Уж больно мудрены. Ни к чему все это... Ты ее, рыбку-то, смекалкой возьми... В прошлом году один инженер рыбачил там на спиннинг. На уху не наловил... Впору хоть катушку в котелок клади...

То-то, брат! Ну, заходи - гостем будешь. Сейчас мне недосуг - за травой еду. А вечером заходи... Почаевничаем.

Повозка тронулась.

С. Кравцов

НА ВОДОПОЕ

Весло переломилось с хрустом. Пока мы разглядывали обломки, лодку развернуло и понесло вниз. Я перебрался на корму и стал управлять уцелевшим веслом.

Досада, вызванная поломкой, постепенно улеглась. День клонился к концу, за кормой плескалась в садке пойманная рыба. А что касалось предстоящих объяснений по поводу весла, то застарелые трещины на месте излома свидетельствовали в нашу пользу.

По пути мы обошли длинную отмель, которая делила Урал на два неравных русла. Максим напомнил о том, что надо помыть лодку и привести себя в порядок. Соскочив за борт, мы потянули лодку к отмели.

От ближнего берега отмель была отделена узкой, неглубокой, мо быстрой протокой.

Против нас к реке спускалось на водопой стадо коров, над ним туче* вились слепни.

К водопою подошел высокий старик с длинным удилищем на плече.

Пропустив стадо, он сошел на берег и стал готовить удочку. Снасть у него необычная: к шестнметровой бамбуковой удочке была подвязана волосяная леса до десяти метров длиной, без поплавка и грузила. Старик, разувшись.

закатал повыше шаровары и полез в протоку. Насадка, подброшенная на струю, пошла по течению. Когда леса натянулась, рыболов сделал выдержку, затем подтащил насадку к себе и снова пустил ее поверху.

С интересом мы наблюдали, как после нескольких забросов старик подсек и вывел довольно крупную рыбу. Это был голавль. Он забился на береговой гальке, и мы не удержались от громких похвал рыболову. А тот, укладывая добычу в мешок, даже не оглянулся на наши одобрительные восклицания и опять полез в воду.

Заброс, потяжка; новый заброс и затем-мощная поклевка. Рыба взяла крупная, и все попытки рыболова выбраться на берег остались тщетными:

он буквально утаскивался сильной рыбой, стремящейся уйти по течению.

Боясь обрыва лески, рыболов стал делать пробежки вслед за добычей, и ему удалось выбраться из воды только метрах в тридцати ниже стоянки.

Первый раз старик поднял добычу на поверхность лишь на мгновение:

затем она показалась еще раза два и, обессиленная, уже не пыталась уйти на глубину. А^ старик не торопился Измучив рыбу окончательно и убедившись в полной ее беспомощности, он. перехватывая леску руками, улучил момент и выволок на песок такого крупного голавля, каких я еще не видывал. Ни багорчика, ни сачка у старика не было.

Наскоро перекурив, старик опять стал забрасывать свою удивительную снасть и скоро поймал еще трех порядочных голавлей.

Мы пытались расспросить удачливого рыболова, но разговор не получился: отделавшись двумя-тремя фразами, старик, даже не обувшись, поспешил уйти.

Стащив лодку с.отмели, потянулись домой и мы. Но рыбалка у водопоя не выходила из головы. Что привлекло сюда крупную рыбу? Почему старик стал удить сразу после ухода стада?

По-видимому, стадо после себя оставляет в воде навоз, сбитых и упавших слепней и других насекомых. Такая пожива не могла не приманить к водопою разную рыбью мелочь, и за мелочью пришли крупные голавли. Стадо появлялось на водопое ежедневно в полдень и вечером, и рыба приучилась подходить одновременно со стадом, держалась у водопоя, пока течение не уносило поживу. Коровы "приводили" рыбу в определенное место в одни и те же часы.

Всякому рыболову понятно, с каким нетерпением готовились мы с Максимом проверить наши выводы о "водопойных" голавлях. Надо было изготовить снасть, а кроме того, Максим убедил меня, что нужно найти спой водопои и не мешать старому, рыболову. С таким требованием - соблюдать рыбацкую этику - я согласился.

После долгих поисков наш выбор остановился на удаленном водопо", который по своему характеру мало отличался от того, где ловил стар!;-;.

Вездесущие мальчишки информировали нас, что стадо туда пригоняют то.шко по вечерам.

И вот: середина июля. у нас в запасе кобылки, десятка два кру "!;ь:х оводов и земляные черви, место мелкое, с быстрым течением, на воде небольшая рябь. Стало напилось и ушло.

По примеру старого рыбака мы забрались в воду и пустили поверху c"o!i лески без грузила и поплавка Всплесков рыбы не было заметно. Леса натягивалась, как струна, и мелко вибрировала.

Максим первым выловил на кобылку порядочного голавля. Попался и мне небольшой голавлишко, на овода.

Скоро Максим взял второго голавля, опять на кобылку. Насадил и я на крючок крупную кобылку с яркими подкрыльями. Струя подхватила и унесла засадку. Резкий удар, переданный удилищем, и сильные порывы засекшейся рыбы застали меня врасплох. Это и предрешило исход. Заторопившись и понадеявшись на прочность снасти, я допустил грубейшую ошибку:

вступил с рыбой в силовое единоборство. Кончилось все сходом рыбы.

Не успел я "пережить" довольно язвительные замечания Максима за упущенного голавля, как на реке послышался шум мотора: какой-то облезлый катеришка спускался к нам, немилосердно дымя и оглашая окрестности кашляющими выхлопами своего допотопного движка. Разумеется, этот плавающий "примус;" испортил нам рыбалку! Но водопой был найден, наши догадки подтвердились, и дня через два мы снова отправились на рыбалку.

Менее чем за час мы вдвоем поймали тринадцать голавлей, правда, некрупных, затем рыба брать перестала. "s

Еще два раза порыбачили мы на этом водопое, а затем переключились на другой, куда стадо подходило два раза в день.

Избранный нами новый водопой мы несколько раз облавливали и утром и вечером. Голавли вечером ловились лучше. Утренние уловы и по количеству, и по величине рыбы много уступали вечерним.

Однажды, мимоходом, довелось нам днем поохотиться на голавлей на первом водопое, где мы видели старика. Поймали мы с десяток голавликов, а случившийся тут мальчик рассказал, что накануне вечером дедушка взял семь очень крупных голавлей. Мальчик подтвердил, что старик рыба"ит только вечерами.

В тот же день, находясь в районе водопоя, примерно часа за два до посещения.его стадом, мы заметили, как свернул к реке небольшой табун коней.