Помоги проекту - поделись книгой:
– Обстоятельствам закон не писан!
Иванычи вообще любили утешаться пословицами: посадят кого-нибудь из них в острог за случайное несогласие с Обстоятельствами – они кротко философствуют:
– Не в свои сани – не садись!
А некоторые из них злорадничают:
– Знай сверчок свой шесток!
Жили Иванычи этим порядком, жили и дожили наконец до того, что все точки над «i» поставили, все до одной! И делать Иванычам больше нечего!
А тут и Обстоятельства видят, что всё это – ни к чему, и повелели опубликовать во всей стране строжайший закон:
«Отныне точки над «i» ставить повсеместно запрещается, и никаких точек, исключая цензурные, в обращении обывателей не должно существовать. Виновные в нарушении сего подвергаются наказанию, предусмотренному самыми жестокими статьями Уголовного уложения».
Ошалели Иванычи! Что делать?
Ничему другому они не обучены, только одно могли, да и то запрещено!
И вот, собираясь тайно, по двое, в тёмных уголках, они рассуждают шепотком, как пошехонцы в анекдоте:
– Иваныч! А что – ежели, не дай бог, сохрани господи?
– Ну, – что?
– Я не то, что – тово, а всё-таки?..
– Пускай бог знает что, и то – ни за что! А не то что! А ты говоришь – во что!
– Да разве я что! Я – ничего!
И больше никаких слов не могут сказать!
По один бок земли жили Кузьмичи, по другой – Лукичи, а между ними – река.
Земля – место тесное, люди – жадны да завистливы, и оттого между людьми из-за всякого пустяка – драки; чуть что кому не понравилось – сейчас – ура! и – в морду!
Раздерутся, победят друг друга и давай прибыли-убытки считать: сосчитают – что за чудо?! – будто и хорошо дрались, вовсе беспощадно, а выходит – невыгодно!
Рассуждают Кузьмичи:
– Ему, Лукичу-то, красная цена – семь копеек, а убить его рупь шесть гривен стоило! Что такое?
Лукичи тоже соображают:
– Живой Кузьмич даже по самоличной оценке ни гроша не стоит, а уничтожить его – девяносто копеек вышло!
– Как это?
И со страха друг перед другом решают:
– Надо оружия побольше завести, тогда война скорее пойдёт и убийство дешевле стоить будет.
А купечество ихнее, мошну набивая, кричит:
– Ребята! Спасай отечество! Отечество дорогого стоит!
Наготовили оружия без числа, выбрали подходящее время и давай друг друга со света сживать!
Бились, бились, победили друг друга, ограбили, – опять прибыли-убытки считать – что за наваждение?
– Однако, – говорят Кузьмичи, – что-то у нас неладно! Намедни по рупь шесть гривен Лукича убивали, а ныне на каждую погубленную душу по шешнадцати целковых вышло!
Унывают! А Лукичам тоже невесело.
– Швах дело! Так дорого война обходится, что хоть брось!
Но, как люди упрямые, решили:
– Надобно, братцы, смертобойную технику пуще прежнего развивать!
А купечество ихнее, мошну набивая, орёт:
– Ребята! Отечество в опасности находится!
А сами потихоньку цены на лапти поднимают да поднимают.
Развили Лукичи с Кузьмичами смертобойную технику, победили друг друга, пограбили, стали прибыли-убытки считать – хошь плачь!
Живой человек – нипочём ценится, а убить его всё дороже стоит!
В мирные дни жалуются друг другу:
– Разорит нас это дело! – говорят Лукичи.
– В корень разорит! – соглашаются Кузьмичи.
Однако, когда чья-то утка неправильно в воду нырнула, – опять разодрались.
А купечество ихнее, мошну набивая, жалуется:
– Ассигнации эти – просто замучили! Сколько их ни хватай – всё мало!
Семь лет воевали Кузьмичи да Лукичи, лупят друг друга нещадно, города уничтожают, всё жгут, даже пятилетних младенцев заставили из пулеметов палить. До того дошли, что у одних только лапти остались, а у других – ничего, кроме галстухов; нагишом ходят нации.
Победили друг друга, пограбили – стали прибыли-убытки считать, так и обомлели и те и эти.
Хлопают глазами и бормочут:
– Однако! Нет, ребята, видно, смертобойное дело окончательно не по кошелю нам! Глядите-тко, – на каждого убитого Кузьмича по сто целковых вышло. Нет, надобно принимать другие меры...
Посоветовались, да и вышли на берег все гуртом, а на другом берегу враги стоят, тоже стадом.
Конечно, стесняются, глядят друг на друга, и будто стыдно им. Помялись, помялись и кричат с берега на берег:
– Вы чего?
– Мы – ничего. А – вы?
– И мы – ничего.
– Мы просто – так, на реку поглядеть вышли...
– И мы...
Стоят, чешутся, которым – стыдно, а другие – охают в грустях.
Потом опять кричат:
– У вас дипломаты есть?
– Есть. А у вас?
– И у нас...
– Ишь вы!
– А – вы?
– Да ведь мы-то что же?
– А – мы? И мы тоже...
Поняли друг друга, утопили дипломатов в реке и давай говорить толком:
– Знаете, по что мы пришли?
– Будто знаем!
– А – по что?
– Мириться хотите.
Удивились Кузьмичи.
– Как это вы догадались?
А Лукичи ухмыляются, говорят:
– Да ведь мы сами – тоже за этим! Уж больно дорого война стоит.
– Вот это самое!
– Хоть вы и жулики, однако давайте жить мирно, а?
– Хоша вы тоже – воры, но мы согласны!
– Давайте жить по-братски, ей-богу – дешевле будет!
– Идёт!
Радостно стало всем, пляшут, скачут, точно бесноватые, костры развели, девиц друг у друга умыкают, коней крадут и кричат друг другу, обнимаясь:
– Братцы, милые, хорошо-то как, а? Хотя вы и... так сказать...
А Кузьмичи в ответ:
– Родимые! Все мы – одна душа и едино суть. Хоша вы, конечно, и того... ну – ладно!
С той поры живут Кузьмичи с Лукичами тихо, мирно, военное дело вовсе забросили и грабят друг друга легонько, по-штатски.
Ну, а купечество, как всегда, живёт по закону божию...
Лежит смиренно упрямый человек Ванька под поветью, наработался, навозился – отдыхает. Прибежал к нему боярин, орёт:
– Ванька, вставай!
– А для чё?
– Айда Москву спасать!
– А чего она?
– Поляк обижает!
– Ишь, пострел...
Пошёл Ванька, спасает, а бес Болотников кричит ему:
– Дурова голова, чего ты на бояр даром силу тратишь, подумай!
– Я думать не привычен, за меня святые отцы-монахи больно хорошо думают, – сказал Ванька.
Спас Москву, пришёл домой, глядит – повети нет.
Поделиться книгой: