– Теперь я хочу пойти и взять один из борцовских матов, чтобы нам было удобнее, понимаешь? Только попробуй пошевелиться на полу, и я отстрелю теле ногу. В любом случае ты будешь изнасилована, разница только в том, что у тебя не будет ноги.
Я подождал, пока до нее дойдет сказанное, и, наконец, она медленно кивнула. Продолжая держать ее на мушке, я подошел к пыльной груде матов и вытащил один.
Я подтащил мат к ней, перевернул, чтобы та сторона, которая почище, оказалась сверху, и с помощью ствола своего сорок пятого помог ей переползти на мат. Она села, опираясь сзади на руки, согнув ноги в коленях и уставившись на меня.
Я расстегнул «молнию» джинсов и начал стаскивать их с одной ноги, когда заметил, что она как-то странно рассматривает меня. Я бросил возиться со штанами.
– Чего ты на меня уставилась? – Я был в бешенстве. Не знаю, что на меня нашло, но я словно взбесился.
– Как тебя зовут? – спросила она. У нее был нежный голос, какой-то пушистый, будто ее горло было выстлано мехом или чем-то подобным. Она смотрела на меня, ожидая ответа.
– Вик, – буркнул я.
Она продолжала смотреть на меня, словно ей этого было мало.
– Вик, а дальше?
Я сначала не понял, что она имеет в виду, но потом сообразил.
– Вик. Просто Вик, и все.
– Ну, а как звали твоих родителей?
Я засмеялся и снова начал стягивать джинсы.
– Ну и дура же ты, – смеясь, сказал я. Она выглядела обиженной, и я снова разозлился. – Брось этот дурацкий вид, или я тебе зубы вышибу!
Она сложила руки на коленях. Я спустил штаны до щиколоток, но они не пролезали через тапочки, поэтому мне пришлось балансировать на одной ноге, стаскивая с другой чертов тапочек. Это хитрый трюк – держать ее под прицелом и одновременно снимать обувь. Но он мне удался! Я остался голым ниже талии, а она сидела все так же с руками на коленях.
– Скинь с себя эти тряпки, – велел я.
Секунду она не двигалась, и я уже подумал, что она устроит мне хлопот, но тут она потянулась рукой за спину и расстегнула лифчик. Затем, откинувшись назад, она медленно стащила с себя трусики.
Внезапно она перестала казаться испуганной. Она по-прежнему внимательно наблюдала за мной, и я заметил, что у нее голубые глаза. И вот теперь случилось что-то по-настоящему странное.
Я не мог этого сделать. Ну, не то, чтобы не мог, но она была такая нежная и красивая, и так смотрела на меня. Ни один соло не поверил бы мне, но помимо своей воли я заговорил с ней так, словно у меня произошло разжижение мозгов.
– Как тебя зовут?
– Квилла Джун Холмс.
– Что за дурацкое имя?
– Мама говорит, что оно не такое уж дурацкое и необычное в Оклахоме.
– Это где родились твои предки?
– Да, – кивнула она, – до Третьей Войны.
Мы, словно завороженные, разговаривали друг с другом. Я видел, что она замерзла, так как ее начал бить озноб.
– Ну, ладно, – сказал я, собираясь пристроиться рядом с ней, – сейчас нам будет тепло…
Черт побери! Проклятый Блад! В этот момент он ворвался с улицы, споткнулся о куски штукатурки и, поднимая пыль, скользя на заднице, добрался до нас.
– Ну, что еще? – со злостью закричал я
– С кем ты говоришь? – спросила девчонка.
– С ним, с Бладом.
– С собакой?
Блад поглядел на нее и отвернулся. Он собирался что-то сказать, но девчонка его перебила:
– Значит, это правда? Говорят, будто вы можете разговаривать с животными…
– Ты будешь болтать с ней всю ночь или захочешь узнать, зачем я явился? – проворчал Блад.
– Ну, ладно, что там у тебя.
– У нас неприятности, Альберт.
– Давай покороче. Что именно?
Блад повернул олову к входной двери.
– Стая. Окружила здание. По моим подсчетам, человек пятнадцать-двадцать, может, чуть больше.
– Черт побери! Как они узнали, что мы здесь?
Блад выглядел раздосадованным и прятал глаза.
– Ну?
– Наверное, еще какой-то пес учуял ее в театре.
– Прекрасно!
– И что теперь?
– Отбиваться, вот что. У тебя есть какие-нибудь другие соображения по этому поводу?
– Только одно.
Я ждал.
– Натяни штаны, – ухмыльнулся он.
4
Девчонка, эта Квилла Джун, устроилась довольно безопасно. Я соорудил ей что-то вроде укрытия из матов, использовав, наверное, целую дюжину. Ее не заденет случайная пуля и, если на не не наткнутся сразу же, о, чем черт не шутит, может, и вообще не обнаружат.
Я вскарабкался по одному из канатов, свисающих с потолочной балки, и устроился наверху со своим браунингом и парой горстей патронов. Конечно, сейчас бы я предпочел автомат, Брен или Томпсон, но чего нет, того нет. Поэтому я перепроверил сорок пятый, убедился, что он не подведет и разложил запасные обоймы на балке. Здесь у меня был полный обзор гимнастического зала и всех входов в него.
Блад залег в тени у входной двери. Он предложил, чтобы я сначала перестрелял всех собак, чтобы у него было свободное поле деятельности. Это была наименьшая из моих тревог.
Я предпочел бы закрыться в комнате только с одним выходом, но не знал, в здании ли стая или еще только снаружи, поэтому сделал самое лучшее, что только мог.
Все было тихо. Несколько драгоценных минут у меня ушло растолковать Джун, что если она не станет трепыхаться, ей, в конечном итоге, будет лучше со мной, чем с двумя десятками и х.
– Если хочешь еще раз увидеть своих папочку с мамочкой,
– добавил я, после чего без особых затруднений упаковал ее в маты.
Тишина.
Затем я услышал два звука одновременно. В конце бассейна захрустела штукатурка под чьим-то сапогом. Совсем не громко. А за входной дверью звякнул металл, задевший о дерево. Итак, они собираются предпринять первую попытку. Что ж, я готов.
Снова тишина…
Я направил браунинг на дверь, ведущую в бассейн, которая все еще была раскрыта после того, как я ворвался сюда. Прикинув рост нападающего примерно в шесть футов, я прицелился пониже фута на полтора, чтобы угодить негодяю прямо в грудь. Я давным-давно понял, что не нужно стараться попасть в голову. Целиться следует в самую широкую часть туловища – грудь и живот.
Внезапно я услышал собачье рычание. Часть тьмы у входной двери отделилась и двинулась в зал. Прямо напротив Блада. Я не пошевелил браунингом.
Парень у входа сделал шаг в сторону от Блада, отвел руку назад и бросил что-то – камень, железяку – через зал, чтобы отвлечь огонь возможной обороны. Я не шелохнулся.
Когда эта штучка ударилась об пол, из дверей комнаты с бассейном выскочили два парня. Винтовки они держали наизготовку, чтобы поливать огнем все живое в комнате. Но прежде чем они заметили хоть движение, я сделал первый выстрел и, чуть шевельнув стволом, тут же второй. Точное попадание, прямо в сердце. Никто из них больше не пошевелится.
Парнишка у дверей повернулся, чтобы слинять, но на нем уже был Блад. Вот так – просто молния из темноты. Блад прыгнул поперек винтовки, которую тот держал наизготовку, и вонзил клыки парню в горло. Бедняга взвизгнул, но Блад тут же отскочил, унося кусок его глотки. Парень упал на одно колено, издавая булькающие звуки. Я прицелился и всадил ему пулю прямо в голову. Опять наступила полная тишина.
Неплохо, совсем неплохо! Три удачных выстрела, и они все еще не знают моего местонахождения. Блад снова убрался в темноту у входа. Он не сказал ни слова, но я знал, о чем он думает. Может, это трое из семнадцати или трое из двух десятков, или из двадцати пяти… Кто знает, сколько их пришло сюда. Мы можем отбиваться неделю, но так и не узнаем, покончили со всеми или только с частью. Они могли уйти и вернуться с подкреплением, а я был остался без патронов и жратвы. Девчонка, Квилла Джун, стала бы плакать, отвлекая мое внимание. Я постепенно терял бы боеготовность… А они просто лежали бы возле здания, ожидая, когда мы дозреем настолько, чтобы сделать какую-нибудь глупость, и тогда они ливнем обрушатся на нас…
Из передней двери выскочил парень, прыгнул, падая на землю, перекатываясь, вскочил, бросился в другом направлении, выпустив три очереди в разные углы зала, прежде чем я смог проследить за ним браунингом. К этому времени он был уже подо мной. Я бесшумно взял сорок пятый и отстрелил нападавшему затылок вместе с пучком волос.
– Блад! Винтовку!
Блад выскочил из темноты, схватил пастью винтовку и подтащил к куче матов в дальнем углу зала. Я увидел, как из матов высунулась рука, схватила винтовку и тотчас же скрылась. По крайней мере, девчонка там будет в безопасности, так же, как и винтовка, покуда она не понадобится мне. Мной храбрый пес подскочил к трупу и начал стаскивать с него патронную ленту. На это у него ушла куча времени, в течение которого его легко бы могли подстрелить из окна или двери, но все же он выполнил задуманное. Храбрый маленький мерзавец! Нужно не забыть достать ему за это какую-нибудь приличную жратву, когда мы выберемся отсюда. Я усмехнулся. Е с л и мы выберемся из этой проклятой передряги, мне не придется беспокоиться, чтобы достать ему что-нибудь вкусненькое. Оно уже валялось по всему полу гимнастического зала.
Как только Блад утащил ленту к себе в темноту, еще двое предприняли попытку вместе со своими псами. Они ворвались через нижнее окно один за другим, падая и перекатываясь, бросаясь в разные стороны, в то время как псы – уродливая акита, громадная, как дом, и сука добермана цвета дерьма – влетели через переднюю дверь и рассыпались в два незанятых угла. Я достал одну из собак, акиту, сорок пятым, и она с визгом опрокинулась на пол. Доберманша в это время накрыла собой Блада.
Но, начал палить, я раскрыл свою позицию. Один из стаи выстрелил от бедра, и вокруг меня полетели щепки балки от пули шестого калибра с мягкой головкой. Я выпустил свой автоматический, и он заскользил по балке, когда я потянулся за браунингом. Я попытался схватить сорок пятый, и это движение спасло мне жизнь. Я подался вперед, чтобы удержать его, но он выскользнул из пальцев и с шумом ударился об пол, а тот из стаи выстрелил туда, где я только что находился. Но я распластался на балке, свесив руки, а грохот напугал его. Он выстрелил на звук моего упавшего оружия, и в это мгновение я услышал выстрел из винчестера, и другой из стаи, который благополучно добрался до темноты, упал ничком, схватившись руками за здоровенную кровавую дыру в груди. Квилла Джун подстрелила его из-за матов.
У меня даже не нашлось времени сообразить, какого черта здесь происходит. Блад кружился, сцепившись с доберманшей, и звуки, которые они издавали, были чудовищными. Парень выпустил из ноль шестого еще один залп и угодил в дуло браунинга, выступающее из-за края балки, и конечно же, браунинг отправился вслед за сорок пятым. Я остался с голыми руками, а этот сукин сын уже скрывался в тени, высматривая меня.
Еще один выстрел из винчестера, и парень принялся палить прямо в маты. Девчонка закопалась в глубине тюфяков, и я знал, что на большее от нее рассчитывать не могу. Но в этом и не было нужды. В ту секунду, когда он сосредоточился на ней, я схватился за свисающий канат, перелез через балку и воя, словно обожженный напалмом, заскользил вниз, чувствуя, как канат режет мне ладони. Я спустился достаточно, чтобы оттолкнуться и начать раскачиваться, направляя свое тело с каждым толчком в разных направлениях. Сукин сын непрерывно стрелял, пытаясь следовать за траекторией моего раскачивания, но я каким-то чудом умудрялся держаться в стороне от линии огня. Затем обойма его винтовки опустела, я оттолкнулся и со свистом полетел в его сторону. Через мгновение я отпустил канат, кверху задом влетел в угол и все-таки достал негодяя, вцепившись пальцами в его глаза. Он завизжал, визжали псы, визжала девчонка, а я колотил его головой об пол, пока он не перестал шевелиться. Схватил его опустевший ноль шестой, я долбанул его по голове и понял, что больше хлопот с этим паршивцем не предвидится.
Затем я отыскал свой сорок пятый и пристрелил доберманшу. Блад поднялся и встряхнулся. Он был совсем сильно покусан.
– Спасибо, – прохрипел он и уполз в темноту зализывать раны.
Я пошел и раскопал Квиллу Джун. Она плакала, жалея парней, которых мы уложили. Но главным образом ее расстроил тот, которого она пристрелила сама. Я не мог уговорить ее прекратить хныкать, поэтому ударил по щеке и сказал, что она спасла мне жизнь. Это помогло. Она улыбнулась.
Приплелся Блад, волоча свой зад.
– Как нам выбраться отсюда, Альберт?
– Надо подумать.
Я задумался, зная, что все бесполезно. Скольких бы мы ни отбили, явятся новые. Теперь это стало вопросом их мужского достоинства. Их чести.
– Как насчет пожара? – предложил Блад.
– Убраться, пока горит здание? – покачал головой я. – Они оцепят этот район, и мы не пройдем.
– А что, если мы не уйдем? Что, если мы сгорим вместе со зданием?
Я взглянул на него. Храбрый… и изворотливый, как дьявол.
5
Мы собрали всю мебель и маты, шведские стенки и ящики, в общем, все, что могло здесь гореть. Затем побросали весь этот хлам у деревянной перегородки в конце зала, облили керосином, банку которого Джун нашла в кладовой, и подожгли. Затем мы пошли с Бладом в то место, которое он для нас разыскал, – в бойлерную. Мы залезли в пустой котел, прикрылись массивной крышкой, оставив вентиляционную дырку открытой. Мы прихватили с собой один мат и все боеприпасы, которые смогли найти, а также все запасное оружие, бывшее у членов стаи.
– Ты можешь что-нибудь уловить? – спросил я Блада.
– Немного. Совсем чуть-чуть. Я читаю одного из парней. Здание горит отлично.
– Ты сможешь узнать, когда они отвалят?
– Попытаюсь. Е с л и только они отвалят.
Я откинулся назад. Квиллу Джун все еще трясло от недавних событий.
– Успокойся, – приказал я ей. – К утру здесь останутся одни кирпичи. Они все прочешут и, найдя одно жареное мясо, может, не сильно станут искать тело некой курочки. И все будет в порядке… если мы не задохнемся…
Она улыбнулась, совсем слабо, и я постарался держаться похрабрее. Девчонка держалась неплохо. Она откинулась на мат, прикрыла глаза и уже собиралась заснуть. Я сам не мог пошевелиться и тоже закрыл глаза.
– Ты можешь посторожить? – спросил я Блада.
– Постараюсь. Я тебе лучше поспать.
Я кивнул, не открывая глаз, и повернулся на бок. Я отключился прежде, чем успел об этом подумать.
Когда я проснулся, то обнаружил, что Квилла Джун прикорнула у меня под мышкой, обняв рукой за талию. Я едва смог вздохнуть. Меня бросило в жар, словно я попал в печь… Хотя какого черта, я и так уже был в печи! Словно в подтверждение этой мысли, я непроизвольно потянул руку… Стенка котла оказалась такой горячей, что я чуть не вскрикнул. Блад лежал на мате вместе с нами. Эта штука оказалась единственной вещью, которая помогла нам всем не подпалить себе шкуры. Я положил ладонь на грудь Джун – грудь была потной. Девушка заворочалась во сне и еще сильнее прижалась ко мне. Я сразу же почувствовал возбуждение. Умудрившись стащить с себя штаны, я перекатился на нее сверху. Когда ее ноги оказались раздвинутыми, она проснулась, но к этому времени было слишком поздно.
– Не надо… Прекрати… Что ты делаешь?.. Нет, не надо…
Она еще не совсем очухалась от сна, была слабой, к тому же я не думаю, что она захотела сопротивляться всерьез.