Шанс для истребителя

Владислав Колмаков

Шанс для истребителя

Глава 1

В которой все начинается

Как я попал в этот мир я не помню. Первое мое воспоминание о том, что я лежу в кровати. Голова в бинтах, в глазах двоится, тело как деревянное, а во рту ВЕЛИКАЯ СУШЬ.

— Пи-и-и-ить! — рефлекторно выдыхаю я, увидев подошедшую девушку в белом халате.

Та удивленно охает и стремительно убегает. Печально наблюдаю за ее бегством. Надеюсь, что она за водой для меня помчалась с такой вот рекордной скоростью. Минут пять ничего не происходит. Она что там про меня забыла? Я же сейчас помру тут от жажды! К счастью, обо мне не забыли. В мою больничную палату (а оглядевшись вокруг я понял, что это больничка) быстро входит седовласый мужик в белом халате. Это что главный доктор что ли? За ним торопится та самая медсестра, которая недавно отсюда смылась. А воды то мне так и не принесла, зараза блондинистая! Что-то в облике доктора меня царапнуло. Вот оно. Точно! Из под воротника его медицинского халата высовываются краешек военной формы с петлицами. Очень странными петлицами. Я такие в кино про Великую Отечественную войну 1941–1945 годов видел. Зеленые петлицы с двумя красными шпалами и медицинским значком «чаша со змеей». Капец! Это что тут происходит? Я что к каким-то реконструкторам попал? Ну, знаете? Есть такие люди в двадцать первом веке, которые любят одевать одежду прошлых времен и изображать из себя солдат различных эпох. То в наполеоновские войны играют. То в Первую Мировую. То во Вторую Мировую. Средневековых реконструкторов тоже хватает. В общем, люди сходят с ума по-разному. Вот и сейчас смотрю, и думаю. Но глаз начинает подмечать мелкие детали, которые говорят, что эти люди ни разу не реконструкторы. Одежда на них уж очень естественно сидит. Обмятая от долгой носки. Кое-где потертая. Нет, не похожи они на современных людей, играющих в древнюю войну. Те всегда стараются новенькую и глаженную одежку напялить. Даже изображая солдат, сидящих в окопах. Смех — одним словом. Да и палата эта больничная. Уж очень какая-то вся аутентичная. Никакого современного оборудования здесь нет. Все тут какое-то древнее и архаичное. Даже вон кровати какие-то непривычные. Антикварные. Никакие реконструкторы такой дурью маяться не станут. Не будут они создавать антикварный госпиталь и лечить в нем людей по старинке. А это уже уголовным преследованием попахивает. Реально больных людей, между прочим. Уж я то чувствую, что болен. В голове поселилась саднящая боль. Да и жажда эта вселенская уже достала. Когда же мне пить то дадут? О чем сразу и спрашиваю у этого странного доктора.

О боги Фен-Шуя, спасибо вам, что меня услышали. Наконец-то, мне дали попить. О кайф! Все! Теперь смерть от обезвоживания мне не грозит. Уф! Напился. А доктор то молодец. С дурными вопросами не лезет. Терпеливо ждет пока я напьюсь. После чего начал довольно профессионально спрашивать меня о моем самочувствии. Выслушал мои симптомы, глубокомысленно покивал и начал что-то там писать на планшете, что висел на заднем изголовье моей кровати. Нет, нет, ребята и девчата! Это не современный планшетный компьютер, о котором вы все подумали. На спинке моей кровати висела прямоугольная картонка, к которой был прикреплен лист бумаги. Я так понял, что это история моей болезни. Я такое тоже в кино видел. Пока доктор пишет, я начинаю задавать свои вопросы. Очень аккуратные вопросы. Вся эта ситуация мне очень подозрительна. Что тут, вообще, происходит? Где я? Что случилось? Врач мне попался вменяемый. Понятливо покивал на мои вопросы, а потом начал отвечать. И это был шок. Нет, ШОК!!! Вот, именно так, с большой буквы. То, что поведал мне доктор, меня проморозило до самых костей. Кстати, он представился. Военврач второго ранга Семенов Андрей Иванович. А я по его словам был Александром Борисовичем Матросовым. Летчиком. Лейтенантом ВВС Рабоче-Крестьянской Красной Армии 109-й истребительной авиационной эскадрильи 5-й Житомирской авиационной бригады Киевского военного округа. А случилось со мной вот что. Когда Александр Матросов выполнял тренировочный полет на самолете И-15, то при посадке не справился с управлением и разбил свой истребитель. Во время этого инцидента я по словам врача и получил травму головы. В чем там была причина аварии доктор не знал. Пока идет следствие по этому делу. А меня вот лечат в окружном госпитале города Житомир. И сейчас за окном идет 12 июля 1935 года. Во как!

Очень странно все это. Я то себя помню совсем другим. Никакой я не Александр Матросов. Я Константин Ковров житель двадцать первого века. Родился в Российской Федерации в 1993 году. Школа, армия. А затем я заболел авиацией. Нет там я служил в пехоте. А вот самолетами занялся уже после армии. В летное училище меня не взяли. Проблемы со зрением. Главное, в пехоту загребли без проблем, а в летчики нельзя. Хрень какая-то дикая! В общем, в военные летчики мне там путь был закрыт. В гражданскую, пассажирскую авиацию я и сам идти не хотел. Не привлекают меня все эти огромные и неповоротливые авиалайнеры. Это не мое. Я люблю маневр и скорость. Сколько же я в детстве на компьютерных авиасимуляторах наиграл? Страшно вспомнить. Мне нравились легкомоторные, винтовые самолеты. Поэтому, я не сильно переживал из-за отказа в военном училище для летчиков. Нет, значит, нет. Будем пробовать другой путь в небо. Аэроклуб. Не все еще их разогнали в современной России. Вот там я и завис, обучаясь пилотированию одномоторных самолетов. Мы летали на Як -52, Ф-32 «Ястреб» и МАИ-223 «Китенок». Мы учились пилотированию, основам навигации, групповым полетам и (мое самое любимое) фигурам высшего пилотажа. Выучившись на пилота легкомоторной авиации, я начал искать работу.

И тут меня ждало большое разочарование. С работой в качестве пилота моего класса в России и странах СНГ было очень туго. Не развита здесь эта отрасль. Маловато тут легких, одномоторных самолетиков. Желающих поработать здесь гораздо больше, чем рабочих мест. Оставалось одно. Заграница. Вот там в пресловутом Западном Мире пилоты моей квалификации были нужны. Вот только наши российские документы об образовании там не катят. Для работы в Европе или Америке надо обязательно иметь сертификат пилота определенного образца. В общем, пришлось мне продолжить учебу и раскошелиться. Учеба то там не бесплатная. Хорошо, что в Голландии у меня был родственник. Дядя Жора был родным братом моего отца. И он давно покинул Россию и жил за бугром. Кстати, он тоже был пилотом. Вот он то мне и помог пристроиться на учебу. И денег подкинул. Спасибо ему за это! Отучившись полгода в одном голландском авиаклубе, я, наконец-то, получил пресловутый сертификат и смог начать работать в открытом мире. Вообще-то, я люблю Родину. Не то чтобы я оголтелый патриот. Но врагом России я никогда не буду. Просто, так сложилась моя жизнь, что работать и заниматься любимым делом я могу только за границей. Кстати, в самом Евросоюзе с работой для пилотов вроде меня тоже было туго. Тут все дело в гражданстве. К гражданам Российской Федерации европейцы с большим подозрением относятся. Особенно, после того, как Россия отжала Крым у Украины. Но и тут мне помог дядя Жора. По его протекции я получил работу в одной голландской фирме, работающей в Малайзии. Голландцы там лес пилят и полезные ископаемые Малайзии добывают. Э-э-э, поправка! Голландцы в Малазии работают только на начальственных должностях. А вот местные малайцы там впахивают простыми работягами. Таков уж современный капитализм. Тут более развитые страны эксплуатируют труд менее развитых. И вот голландцам нужны были пилоты легкомоторной авиации. Островов в Малайзии много. Многие из них мало освоены. Нет там нормальных дорог. Вот на маленьких самолетиках между островами и возят людей, продукты и разные запчасти. На этой работе мне приходилось много летать, развозя разные полезные грузы и пассажиров в своей небольшой «Сесне». И садиться на короткие, взлетные полосы посреди джунглей. Но мне такая жизнь нравилась. Многие европейские пилоты работать в таких условиях не хотят. Типа, тяжело. А мне в самый раз. Да, и платили голландцы там очень неплохо. Вот так я и жил. Пока все не закончилось. Последнее, что я смог вспомнить из своей прошлой жизни — это как я лечу к одному из небольших островков над морем. За стеклом кабины бушует стихия. Страшная тропическая гроза. Не смог я от нее увернуться. И теперь летел, лихорадочно выискивая место для посадки. А потом вспышка и темнота. Больше ничего не помню. Что там со мной и моим самолетом произошло? Может быть, там в мою «Сесну» ударила молния? Теперь этого я никогда не узнаю.

Но на этом история моей жизни не закончилась. Очнулся уже я в другом мире, другом времени и другом теле. Здесь все называют меня Александром Матросовым. Чье тело я как-то умудрился занять после того, как настоящий хозяин его покинул. Скорее всего, этот молодой летчик ВВС РККА скончался от той самой травмы головы, про которую мне тут доктор говорит. Нет, я там в той жизни почитывал книги про попаданцев. И сейчас примерно представляю, что со мной произошло. Я попал. Попал в 1935 год. Я теперь для окружающих лейтенант Матросов, проживавший в СССР. И надо с этим как-то жить. Доктор еще что-то там бубнит, а я вдруг почувствовал, что начинаю проваливаться в темноту. Голова кружится. Уплываю в царство Морфея. В общем, я благополучно отрубился.

Глава 2

Знакомство с летающим антиквариатом

— Так вот ты какай, северный олень, — пробормотал я, прикоснувшись к крылу, стоявшего передо мной самолетика. — Настоящий, летающий антиквариат.

— Что вы сказали, товарищ лейтенант? — спросил техник, отиравшийся рядом.

— Я интересуюсь, готов ли самолет к полету? — ответил я покосившись на засаленную гимнастерку технаря.

Техник бодро начинает доклад о готовности этого чуда техники. В пол уха слушаю, а сам украдкой осматриваю аппарат, который мне предстоит поднять в небо. В душе царит легкий мандраж. Но я стараюсь этого не показывать, сохраняя на лице маску безразличия. А волноваться мне есть от чего. Передо мной же сейчас стоит не современный самолет из двадцать первого века, а самый настоящий раритет. Летающий антиквариат. Который называется И-15. Архаично выглядевший биплан с толстым, бочкообразным фюзеляжем. Я такие самолетики только в кино и компьютерных играх видел. Их же там в далеком двадцать первом веке даже в музеях не осталось. Такая вот седая древность. А здесь в 1935 году она еще летает. Я на таком «ероплане» ни разу в жизни не летал и сейчас немного очкую. А что вы так презрительно улыбаетесь? Я же не какой-то там образцово-книжный попаданец, который сразу все знает и умеет. Это они в разных книжонках, рассчитанных на читателя с низким интеллектом, могут практически сразу же (с ходу) в момент попадания управлять самолетом неизвестной конструкции. Вести воздушный бой, умудряясь при этом еще и сбивать крутых немецких асов. И не одного, а сразу пятерых. Раз — и у них сразу все получается. Но я то, в отличие от авторов тех низкопробных книг, реалист. Я знаю свои возможности. Я летчик. И прекрасно соображаю, что незнакомую технику надо осваивать очень осторожно. Тем более, такое летающее недоразумение как И-15. Может быть, для 1935 года этот самолет и считается одним из лучших? Но я то летал совсем на других машинах. Более скоростных и технологичных. Хотя. Легкомоторные самолеты — это как велосипед. На котором если уж умеешь ездить, то освоишь любую модель. Но осторожности терять не следует.

В больничке меня продержали аж три недели. Первую неделю было откровенно скучно. Тут же ничего нет. Ни телевизора, ни интернета. Ничего. Только радио. Но его в моей палате не было. Хорошо, что там я лежал не один, а с коллегой. Еще один летчик из нашей авиачасти тоже там проходил лечение. К счастью, он был не из моей эскадрильи. Звали его Сергей Малышев. Тоже лейтенант. И с Александром Матросовым до этого он был незнаком. И это было просто замечательно, а то я бы сразу же засыпался. Я же понятия не имею, каким был хозяин моего нового тела до моего вселения. Как себя вести с друзьями и знакомыми моего предшественника? А так — совершенно незнакомый человек. С ним я мог спокойно общаться. Без нервов. Не боясь проколоться на мелочах. Правда, потом выяснилось, что я зря так волновался. Лейтенант Александр Матросов только недавно попал в списки 109-й истребительной авиационной эскадрильи. Он прибыл туда сразу же после окончания летного училища. Еще салага совсем. Двадцать один год. Дату рождения я потом посмотрел в своей летной книжке.

Так вот. От своего соседа по больничной палате я и узнавал много нового и интересного об окружающем меня мире. При этом старался действовать осторожно. Аккуратные расспросы на интересующие меня темы. Никаких серьезных высказываний и умных рассуждений. Да, и сам я старался много не говорить. Отыгрывая молчаливого парня. Впрочем, лейтенант Малышев болтал за пятерых. Любил этот человек поговорить. Неважно о чем. Стоило только ему намекнуть, что тебя интересует. И он начинал с энтузиазмом рассказывать, рассказывать, рассказывать. М-да! Болтун — находка для шпиона. Я его слушал и удивлялся. И как только его здесь в обстановке всеобщей шпиономании до сих пор не повязали компетентные органы? Это же готовый клиент для НКВД. Идеальный подследственный. Все расскажет. Только попроси. Но этого молодого летчика тоже можно понять. Лежать в госпитале — это же скука смертная. Тут никакой движухи нет. Разве что только на медсестер поглазеть, да сходить покурить на улицу. Вот и все развлечения.

На третий день ко мне пришел посетитель. Командир моей эскадрильи старший лейтенант Павел Рычагов. Когда я его фамилию услышал (ее доктор мне сказал, прежде чем запустил посетителя в мою палату), то реально так удивился. Я же про этого персонажа в свое время слышал. Любил я раньше смотреть по телевизору исторические передачи. Особенно, интересовала меня история авиации. Я же этой тематикой с детства увлекался. Так там про Павла Рычагова я и услышал. Который очень быстро из простых летчиков дослужился до звания генерал-лейтенант, занимал высокие посты в ВВС РККА. А затем был расстрелян в самом начале Великой Отечественной войны. Историки потом на него всех собак понавешали. Типа, ослабил и развалил советские ВВС перед самой войной с Германией. Как там только его не ругали. И вот сейчас этот человек стоит передо мной. Во плоти. Спортивная, коренастая фигура. Широкое, добродушное лицо с признаками интеллекта. Серьезный взгляд. Нет, не похож он на дурака-начальника. Дальнейший разговор подтвердил мои догадки. Старший лейтенант Рычагов говорил уверенно и вполне профессионально. И вел себя как компетентный командир. Хотя, может быть — это и не тот самый Рычагов, а его однофамилец? Пока дергаться рано. Слишком мало у меня информации.

Рычагов меня порадовал, с ходу успокоив, что моей вины (то есть вины Александра Матросова) в инциденте с аварией моего истребителя нет. Тут техника подвела. Лопнула тяга левого крыла. С такой поломкой самолет становится очень трудным в управлении. И посадить его сложно даже для очень опытного летчика. Да, что там говорить. Даже матерые асы гибли в таких ситуациях. А тут какой-то молодой лейтенант. Понятное дело, что он не справился при посадке и разбил самолет. Впрочем, не очень сильно разбил. Через неделю тот будет как новенький. Да, и мне тоже повезло, что остался жив. При этих словах Рычагова я невольно хмыкнул. Настоящий Александр Матросов то реально умер. Ну, и это самое главное. За погибшего в авиакатастрофе летчика командование части жестоко бы изнасиловали в высших штабах. Тут с этим строго. Аварийность здесь бешенная. Люди гибнут часто. Если уж в просвещенном двадцать первом веке самолеты продолжают падать. Техника — она такая техника. Ломается в самый неподходящий момент. То уж здесь в 1935 году авиация все еще очень несовершенна. И бьются летчики тут гораздо чаще чем в будущем. А высокое начальство такие вот авиакатастрофы со смертельным исходом очень не любит. И с особым садизмом дрючит командиров погибших пилотов. Из-за этого во многих частях командование даже не проводит тренировочных полетов. Бережет свои попы от порки. Типа, не будут летать — не будут разбиваться. Короче говоря, показуха рулит.

Но по мнению Рычагова такие нелетающие пилоты много не навоюют. Чтобы стать асом, надо много тренироваться в воздухе. Летчик должен летать, а иначе, грош ему цена в бою. И тут я молчаливо согласился со своим командиром. В авиации без катастроф и летных происшествий не обойтись. Для пилотов — это норма жизни. Правда, ложку дегтя мой комэск на меня все же вылил. Сказав, что я должен был прыгать с парашютом, а не изображать героя. Конечно, он понимает, что я хотел спасти самолет. В советских военно-воздушных силах такое поведение летчиков было нормой. Тут пилоты всячески старались спасать свои самолеты в случае поломки. Хоть как, но посадить. Не дать крылатой машине разбиться. И часто гибли вместе со своим самолетом, упрямо не покидая его кабину до самого конца. Рычагов же прямо заявил, что ему жизнь летчика дороже машины. И если есть серьезная угроза этой самой жизни, то необходимо прыгать с парашютом и спасаться. Без всякого глупого героизма. И тут я тоже с ним согласился, клятвенно пообещав, что глупо рисковать не буду.

В принципе, здесь я с моим командиром согласен по всем пунктам. Не понимаю я такого пафосного превозмогания. Именно из-за него, у нас потом и будут такие страшные потери в пилотах в войне с немцами. Вот фашисты свои жизни берегли. И прыгали с парашютом без особых колебаний. Я как-то читал про немецкого аса Эрика Хартмана, сбившего более трех сотен самолетов во время Второй Мировой войны. Так вот! Его раз десять сбивали за всю его летную карьеру. И он всегда выпрыгивал из горящего самолета с парашютом. А затем мог очень быстро вступить в бой. Я читал, что однажды он так три своих самолета «поменял» за одни день. Но и сбил при этом гораздо больше. Этот пилот сбил так много самолетов противника. Не потому что он такой матерый мастер воздушного боя. И сразу таким родился как многие книжные попаданцы-летчики. Сначала он и нормальным асом то не был. Не везло ему в первых боях. Но он выжил. Сумел накопить опыт и применить его в дальнейших боях. А все из-за того, что он не рисковал по-глупому. Нет, в воздушном бою бывают такие ситуации, когда надо рисковать. Но отказ прыгать с парашютом из горящего самолета к таким случаям точно не относится. Это уже слабоумие какое-то, а не героизм.

Если вы думаете, что я без всякой подготовки полез в незнакомый самолет, как это делают почти все попаданцы, то не угадали. Теорию по И-15 я внимательно изучил накануне. Проштудировал инструкцию по эксплуатации и наставление по этому истребителю. Такие полезные книжки нашлись в небольшой библиотеке госпиталя. Еще там был устав ВВС РККА. Его я тоже прочел. А то я же здешних воинских званий даже не знал. А теперь вот хоть стал ориентироваться во всех этих петлицах. Погон здесь еще нет. Только петлицы. Еще я очень внимательно читал газеты. Мне нужна была информация. Любая информация о здешней жизни. Чтобы выжить в социалистическом обществе. Советская действительность очень сильно отличается от той жизни, к которой я привык ранее. Ох, как же тут мне не хватает интернета. Постоянно ощущаю настоящий информационный голод. Завидую я тем книжным попаданцам в СССР тридцатых-сороковых годов, что с такой легкостью вливаются в здешнюю жизнь. Все то они знают об этой реальности. Действуют и говорят всегда правильно. Да, взять хотя бы такой простой пример. Мне тут пришлось осваивать опасную бритву. Это вам не безопасный бритвенный станок из далекого будущего. Здешние бритвы — это настоящее холодное оружие. Ими можно при желании и горло перерезать. Как же я при бритье намучился, пока у меня стало получаться. Три дня ходил с порезанной мордой лица, пугая медсестер. Хорошо, что доктор меня успокоил. Мол, это у вас, молодой человек, из-за потери координации руки дрожат. От травм головы такое бывает. Но обычно, быстро проходит. В общем, отмазку за меня этот доктор сам и придумал. Не пришлось мне врать, почему Александр Матросов вдруг перестал нормально бриться. Теперь то я эту смертоносную бритву хорошо освоил. При желании этому можно и обезьяну научить. А тут целый человек разумный. В общем, с этой проблемой справился. Но сколько их еще мне предстоит разрешить в моей новой жизни?

Осмотр самолета меня удовлетворил. Вспоминая прочитанную инструкцию, проверил все лючки, потеки масла, закрылки и прочие прибамбасы. То есть предполетный осмотр провел со всей тщательностью. Чем немного удивил техника. Обычно, летчики здесь такой ерундой не занимались, а сразу же лезли в кабину самолета, чтобы взлететь. Но мне пофиг. Буду действовать по инструкции. Надеваю парашют. Залезаю в кабину И-15. Осматриваюсь. М-да! Приборов тут самый минимум. Это вам не современный самолет, где все компьютеризировано. Осваиваюсь. В принципе, ничего сложного здесь не вижу. Теперь мне предстоит сделать то, ради чего я сюда и пришел. Все мои сослуживцы уже сдали нормативы по пилотажу. Тут это обязательно. Мы же военные летчики. И командование судит о нашей готовности к бою по сданным нормативам. Это нужно военным бюрократам для отчетности. В общем, раз в год такие обязательные нормативы и зачеты надо сдавать. Таков уж здесь порядок. Александр Матросов, кстати, и разбился во время сдачи одного из таких нормативов. Отрабатывал взлет-посадку, понимаешь. И попал под раздачу. В общем, мне сейчас надо наверстывать упущенное. Как только меня выписали из госпиталя на меня насел Рычагов. Мой командир напомнил, что нормативы по пилотажу я так и не сдал. А это надо сделать. С него отчетность требуют. Все мои сослуживцы то уже все сдали и отчитались, а я один тут такой опоздавший. Благо хоть, по уважительной причине. В общем, дали мне день на обживание в казарме эскадрильи, а затем выпнули на взлетное поле. Летать. И вот сейчас начнется мой первый полет в этой новой реальности. Главное, чтобы он не стал последним.

Поворачиваю голову и вижу белый флаг над командным пунктом. Это сигнал мне к вылету. Что ж не будем заставлять ждать своих командиров. Киваю технику, и тот начинает энергично прокручивать винт моего истребителя. Запускаю двигатель. Необычно громко. Кабина то здесь на И-15 открытая. Не герметичная. Из остекления есть только козырек впереди, а сбоку и сверху все открыто. Представляю, как там на высоте сейчас холодно будет. С открытой то кабиной моего истребителя. Правда, и одет я в данный момент тоже совсем не плохо. На мне кожаный реглан (куртка такая для пилотов). И от этого в кабине И-15 немного тесновато. Зато такой одежке все пехотинцы завидуют.

Выруливаю на взлетку, разгоняюсь и взлетаю. Немного непривычно. Шасси здесь не надо убирать. У И-15 нет такой опции. Шасси у него не убирающиеся. Так и торчат во время полета. А ничего так. Машина слушается меня просто идеально. Управление очень простое. Я бы сказал — комфортное. И это довольно неожиданно. Я ждал больших трудностей. Тут же никакой гидравлики или компьютеров еще нет и в помине. Все управляется вручную. И тем не менее, этим самолетом управлять очень легко. Он отзывается на любые мои действия без всякого напряга. Порадовала меня эта крылатая машина. Не зря ее в войсках ласково прозвали «чайкой». Это из-за верхнего крыла с выемкой-загибом в районе кабины пилота. Сейчас в воздухе мое скептическое мнение о ней стремительно меняется. Мне на этом самолетике уже нравится летать.

Правда, скорость у моего истребителя не самая великая. Я припомнил наставление по И-15, которое прочитал недавно. Там максимальная скорость «чайки» всего 370 километров в час. А тут уже некоторые бомбардировщики побыстрее летают. В общем, не понимаю я руководство ВВС РККА. Зачем им истребитель, который не может бомберы догнать и перехватить? Да, и с более скоростными истребителями ему будет сложно справиться. Однако, в СССР продолжат строить и эксплуатировать такие устаревшие бипланы еще аж до 1941 года. Хотя, уже сейчас в войска поступает более совершенный и скоростной истребитель И-16. Вот и бросили бы все усилия военной промышленности на их производство. Зачем продолжать тратить ресурсы на такой вот антиквариат как И-15? Не понимаю.

А потом эти люди будут ныть, что у тех же немцев в начале войны самолеты были лучше. Так немчура такой дурью не маялась. Они все свои части сразу же стали новыми машинами оснащать. А все старье в утиль отправили. А наши вон будут эти престарелые «чайки» холить и лелеять. И даже в начале Великой Отечественной использовать. Хотя тогда уже наша промышленность станет выпускать самолеты более передовые и совершенные чем даже И-16. Но нет! «Чайки» даже в 1941 году будут тупо бросать в бой на новейшие «Мессершмитты» Bf-109, заставляя советских летчиков нести огромные потери при этом. ЗАЧЕМ!!! Неужели, за пять (пять Карл) лет нельзя было вместо «чаек», устаревших морально и физически, наклепать тех же И-16? Я уверен, что это можно сделать без особых затрат для советской промышленности.

Мой полет тем временем продолжается. Делаю пару кругов над аэродромом, набирая высоту. Затем ухожу в сторону и пробую выполнить несколько фигур высшего пилотажа. Машина ведет себя идеально. Маневренность И-15 мне тоже нравится. Такое ощущение, что он может развернуться, стоя на месте. Очень маневренный самолетик мне попался. Теперь я начинаю понимать, почему он так долго продержался в войсках. Самолет маневренный, прост в управлении. Для летчиков в плане эксплуатации он очень удобен. Я тут слышал, что тот же И-16 более капризный. И освоить его для неопытного летчика довольно тяжело. У него уже в войсках появилось не самое приятное прозвище «ишак». Пока советские летчики его не очень любят. Аварийность на «ишаках» выше чем на «чайках». Управление там не самое легкое. Эту информацию я получил из разговоров своих сослуживцев в казарме.

Еще немного потанцевав в воздухе, замечаю зеленую ракету, взлетевшую над командным пунктом аэродрома. Понял, понял! Это мне так дают сигнал на посадку. Типа, хватит мне здесь в воздухе хулиганить и топливо жечь. Рации то на этом истребителе нет. Как и на всех машинах, что я видел в этой авиачасти. Рации для ВВС — это пока еще новинка, которая здесь приживается с большим трудом. Не понимают пока советские летчики и их командиры, какой огромный бонус дают рации на самолетах в воздушном бою.

Посадка прошла почти штатно. Немного не рассчитал скорость. Из-за чего мой истребитель слегка подпрыгнул, когда его шасси коснулись взлетно-посадочной полосы аэродрома. Летчики такое летное происшествие называют «дать козла» или «скозлить». Ничего серьезного не произошло. Самолет не перевернулся. Я вовремя среагировал и погасил скорость. Заруливаю на стоянку, выключаю двигатель и вылезаю из самолет. В реглане делать это не очень удобно. Уф! Не заметил я, как пропотел весь. И это на ветерке там на верху. Вот что значит, покрутить фигуры высшего пилотажа. Там же на летчика не маленькие такие перегрузки наваливаются. Организм испытывает стресс. Но как же это кайфово! Вот так летать на пределе возможностей. Это как секс. Нет, это лучше всякого секса. Я такую жизнь ни на что другое не поменяю. Небо для меня все! Я летчик. И в этом моя жизнь. Если перестану летать, то умру от тоски.

На командном пункте меня уже ждут. Тут находится Павел рычагов, майор Селихов командир нашего полка и полковой комиссар Зимин. Все наше начальство. Они наблюдали отсюда за моим полетом.

— А твой то лейтенант, Паша, отлично отлетал! — говорит комполка, выслушав мой доклад. — Очень уверенно держался в воздухе. И не скажешь, что это он недавно разбился.

— Да, да! Лейтенант Матросов сдал этот норматив на самый высокий балл! — вставил свое слово, стоявший рядом комиссар полка. — Тут я согласен с майором Селиховым. Этот летчик смог нас всех приятно удивить.

— Да, летал он неплохо, — согласно кивнул Рычагов. — Вот только на посадке немного скозлил. Над этим надо еще работать.

— Да ладно тебе, Паша, — махнул рукой майор Селихов. — Нормально он летал. Мне нравится. А насчет козла при посадке. Не придирайся ты так к лейтенанту. Он еще молодой. Научится.

— Научится, конечно, научится, — ответил мой комэск, бросив на меня оценивающий взгляд. — Я его и научу.

А мне осталось только печально вздохнуть. Про себя, конечно. О старшем лейтенанте Павле Рычагове в нашей части шла молва как о фанате высшего пилотажа. Говорили, что он во всей нашей авиабригаде считается самым лучшим пилотажником. И требует этого же от своих подчиненных. Гоняет их в хвост и в гриву. Мучает интенсивными тренировками. У командования то этот беспокойный старлей был на хорошем счету. Поэтому ему разрешали так измываться над своими подчиненными. Наша 109-я эскадрилья считалась самой летающей в части. И ее всегда показывали вышестоящим начальникам или проверяющим из штаба ВВС, чтобы пустить пыль в глаза. Советские начальники всех мастей и рангов очень любили такую показуху. А то что остальные летчики 5-й Житомирской авиационной бригады Киевского военного округа летают не так часто и хорошо. Так на это все закрывали глаза. В общем, я понял про моего командира эскадрильи одно. Он фанат неба. Это летчик-энтузиаст. Он сам летает виртуозно и требует, чтобы также летали и все остальные пилоты.

Впрочем, немного подумав, я изменил свое мнение. Теперь я был рад, что мне достался такой вот командир, а не унылый приспособленец, которому на все наплевать. И который на службу ходит лишь для галочки. Мне такие «коммандеры» в моей прежней жизни встречались. Тем более, я знаю, что ждет СССР в ближайшем будущем. Знаю с какими матерыми асами нам предстоит схлестнуться в небе не на жизнь, а на смерть. А значит, надо учиться и тренироваться, повышая свое летное мастерство, чтобы быть готовым к той страшной войне с германскими нацистами. И Паша Рычагов был в такой ситуации идеальным командиром для меня. Не знаю, как бы я выкручивался, если бы попал к начальникам, которые боятся выпускать своих летчиков в небо. Чтобы не портить себе статистику летных происшествий. А тренировок я не боюсь. Я хочу летать. Хочу летать хорошо. И я готов сделать ради этого все, что угодно. И еще я почувствовал огромное облегчение. Я прошел тест. Я буду летчиком-истребителем. Я ведь до этого подсознательно боялся провала. Боялся не справиться с управлением и не сдать этот долбанный норматив по пилотажу. Но я смог. Я справился. И теперь буду летать. Небо ждет меня!

Глава 3

Рутина тренировок

До середины осени в части больше всех летала только наша эскадрилья. Другие командиры боялись выпускать в небо своих пилотов. Не хотели портить себе статистику аварийными ситуациями. Я с удивлением узнал, что многие летчики других эскадрилий совсем не имеют такого же как мы опыта полетов. Как же они воевать то будут? Если и в других авиачастях РККА такое же положение. То теперь я понял, почему немецкие летчики в 1941 году будут превосходить сталинских соколов по летному мастерству. Многие советские пилоты в начале той войны будут неопытными. А где им опыта то набираться? Если начальство им запрещает летать. А вот немцы будут летать. Много и вдумчиво. Будут учить своих летчиков с полной отдачей. И поэтому подготовка пилотов у них будет гораздо лучше. А отсюда и те огромные потери наших летчиков в Великой Отечественной войне. А кто в этом виноват? Историки СССР об этом будут как-то скромно умалчивать. А начнут прививать советскому народу гордость за такие громадные потери. Совершенно глупые и ненужные потери на мой взгляд. Вот если бы начальство не боялось испортить свою карьеру и нормально занималось подготовкой летного состава, а не баловалось показухой и очковтирательством. Вот тогда бы, возможно, потери наших ВВС в войне с Германией были бы гораздо меньше. Здесь все это еще не случилось. До большой войны еще шесть лет.

Думаете, что я как те многомудрые попаданцы, которые сразу же знают, что делать, рванул к товарищу Сталину и все ему рассказал? Ага! Держи карман шире! Я не такой наивный простак. Сталин никому не верил. Ни своей разведке, ни НКВД, ни своему окружению. А тут я такой весь в белом. Выкладываю ему весь расклад на много лет вперед. Какой-то неизвестный никому лейтенантик Матросов и товарищ Сталин спасут Францию. Тьфу ты! Это уже из другой оперы. Не Францию и СССР, конечно. На Францию нам с товарищем Сталиным наплевать и растереть. Но мы и вдвоем СССР тоже не спасем. Потому что никто мне не поверит. Я бы тоже не поверил на месте Сталина. Я бы такого резвого пророка сразу в дурку закатал. Или шлепнул по-тихому. А я совсем не хочу в психиатрический диспансер попадать и к стенке прислоняться тоже не тороплюсь. Я еще пожить хочу в свое удовольствие. Тут мне сразу же кто-то начнет возражать. Напомнит, что попаданцы в книгах не всегда лично встречаются со Сталиным. Они поступают по-умному. Письма пишут. Сталину. И этим письмам все там в верхах моментально верят. Немного поразмышляв над таким вариантом, я пришел к выводу, что он мне не подходит. Тоже слишком наивно. Скорее всего, мое письмо даже читать не станут. Думаете, что Сталину в этой стране один я писать буду? Вот! Сумасшедших здесь хватает и без меня. И я уверен, что такие письма вождю отсеиваются еще на ранних стадиях проверки. Их просто выкидывают в мусорную урну, особо не читая. Вождь народов очень занятой человек. У него нет времени на письма от всяких психов. Хорошо подумав, я понял, что сейчас что-либо изменить в этой истории я не могу. Вес у меня не тот. Да, и не знаю я так хорошо историю этого периода. Только основные события помню и то не все. А вот в точных датах я плаваю. Только и помню, что Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 года. Я даже затрудняюсь сказать, когда Вторая Мировая война началась. Вроде бы в сентябре 1939 года. Но я не уверен. Не правильный я попаданец. Ничего важного не знаю. Никаких железобетонных фактов или крутых технологий. Про ту же атомную бомбу ничего не помню. Из чего ее там делали и как? Ничего не знаю. Вот и как я буду доказывать подозрительному товарищу Сталину, что я из будущего? Как? Поэтому я решил пока не высовываться. Буду делать то, что умею. Буду летать. Постараюсь хоть как-то выделиться, чтобы к моим словам потом стали прислушиваться. Вот мой план действий на ближайшие годы. До большой войны с немцами еще время есть. Возможно, потом придумаю, что делать, чтобы изменить существующее положение дел. А пока у меня в голове нет ни одной дельной мысли по этой проблеме.

Приняв такое решение, я налег на учебу и тренировки. Без них я выдающимся асом не стану. Тут одного природного таланта мало. На тренировочных полетах постепенно выхожу в первые ряды. В занятиях по тактике воздушного боя тоже не последний. Кстати, сделать это было не так уж и легко. Рычагов в свою эскадрилью набирал особых летчиков. Особо инициативных и думающих экспериментаторов. Обычно, в ВВС таких называют воздушными хулиганами. И большинство командиров их не очень-то любят. Я уже заметил, что в военной авиации Советского Союза инициатива не приветствуется. Не любят большие авиационные начальники экспериментов. Они предпочитают жить спокойно. Без аварий и взысканий. Поэтому от таких вот чересчур активных пилотов многие командиры предпочитают избавляться. А Рычагов, наоборот, таких людей собирал. Все самые отчаянные воздушные хулиганы 5-й Житомирской авиационной бригады Киевского военного округа служат в нашей эскадрилье. И соревноваться с такими кадрами мне было не очень легко, но я справился. Постепенно начинаю выходить на первые места в эскадрилье по успеваемости и пилотажу.

А по стрельбе так я, вообще, стал номером один. Даже старшего лейтенанта Рычагова обошел. Хотя вот кто, кто, а мой комэск является феноменальным летчиком. Из каждых трех воздушных схваток две я ему уверенно проигрываю. Хотя я тоже смог его удивить, показав поначалу несколько оригинальных маневров в воздухе. Это я в компьютерных авиасимуляторах подглядел еще в прежней жизни. И сейчас применяю на практике. Правда, реальность меня быстро поставила на место. Оказывается, что не все маневры, которые я наблюдал на мониторе компьютера, возможно сделать на реальном самолете. Не всему, что мы видим в компьютерных играх, стоит верить. Но кое-что мне все же пригодилось. И пару раз я даже смог подловить самого Рычагова, применив неизвестные ему приемы воздушного боя. Правда, потом Павел их тоже освоил и свое преимущество над ним я потерял.

Да, да! Вы не ошиблись. Я назвал старшего лейтенанта Рычагова Павлом. За эти месяцы совместных тренировок и экспериментов в воздухе мы стали друзьями. И теперь свободно называем друг друга по именам. Хотя в эскадрилье Рычагова отсутствует казарменная уставщина. И все пилоты здесь относятся друг к другу как к боевому товарищу, а не сослуживцу. И с многими из них я тоже успел подружиться. Поэтому общаемся мы довольно свободно в повседневной жизни. И никого из нас это не напрягает. Нет, перед вышестоящими начальниками или проверяющими из штаба ВВС округа все становятся до ужаса образцовыми уставниками. И общение идет только по званиям и должностям. Никаких имен и фамильярности. И начальники это тоже понимают, но закрывают глаза на нашу вольницу. Вольница вольницей, а Рычагов в нашей эскадрилье поддерживает твердую дисциплину. Никто здесь даже и не подумает его ослушаться. Все пилоты уважают своего командира. Мне это больше напоминает не регулярную армию, а какое-то наемное или добровольческое подразделение. Вот там тоже между бойцами культивируются такие свободные взаимоотношения. И все держится на авторитете командира, а не на уставе. Хотя авиация в РККА считается самым интеллектуальным и привилегированным видом вооруженных сил. Тут практически во всех авиачастях царят похожие нравы. Конечно, уставщины там, где-то больше, а где-то меньше. Тут все от личности командира зависит. У нас вот в эскадрилье об уставе редко вспоминают. Тут все нацелено на результат. Наши пилоты должны быть лучшими и летать хорошо. Для Рычагова — это главное. И тут я его поддерживаю по всем статьям. Летчик должен уметь отлично драться в небе. А шагистику и прочие выверты строевой подготовки надо оставить сухопутным войскам. Вот там рядовых бойцов из самых диких мест набирают. Там муштра и шагистика просто необходимы. А авиаторы — это штучный товар. Даже авиатехники и те у нас интеллектуалы. А вы попробуйте разобраться в устройстве самолета. Попробуйте его починить. Трудно? Вот! Об этом я и говорю. Тут какой-нибудь солдатик без технического образования, призванный из далекого аула не справится.

Так вот о стрельбе. Есть здесь такое тренировочное занятие для пилотов. Стрельба по конусу. Это когда пилот на своем истребителе в полете ведет огонь по матерчатому рукаву-конусу, который буксируется за другим самолетом. Обычно, роль буксировщика у нас играл старенький Р-5. Еще один антикварный биплан. Этот самолетик был еще более старой версией боевого самолета, чем И-15. Сейчас то их уже в качестве штурмовиков не используют. Но я вспомнил, что такие вот смешные бипланы будут бросать в бой во время Великой Отечественной войны вместе с печально знаменитыми У-2. Почему печально знаменитыми? Сейчас отвечу. Помните, что я раньше говорил про И-15 и более новые и совершенные самолеты? Вот! И ситуация с У-2 и Р-5 была похожей. Когда пилотов, среди которых было много молодых девушек, между прочим, заставляли идти в бой на таком вот летающем антиквариате. Что это? Дурость или вредительство вышестоящих начальников? Конечно, потом советские историки сочинят очередную красивую сказку про героизм и самопожертвование пилотов таких вот смешных самолетиков. И там есть доля правды. Героизм, действительно, был. Пилоты там сильно рисковали в таких самоубийственных вылетах. Но что мешало руководству советских ВВС оснастить полки ночных бомбардировщиков не устаревшими в ноль У-2 и Р-5, а хотя бы менее старыми «чайками»? Из И-15 получился бы очень неплохой ночной, легкий бомбардировщик. И не пришлось бы молодым девушкам уродоваться с антикварными У-2 и Р-5. И гибнуть, гибнуть, гибнуть. И я уверен, что в этом случае потерь среди них было бы гораздо меньше. Это как самый простой вариант решения этой проблемы. И самый дешевый, между прочим. Советская промышленность с этим бы справилась легко и просто. Но нет! Никто ничего не делал. А потом пришлось пафосно превозмогать, теряя людей.

Уф! Зла не хватает на этих советских стратегов. Хреново они как-то готовятся к предстоящей большой войне. Теперь о ней говорят все больше и больше. После прихода Гитлера в 1933 году к власти в Германии началось возрождение вооруженных сил. И все в мире понимали, что немцы захотят взять реванш. В Первой Мировой войне они проиграли. И теперь будут пробовать опять завоевать господство в Европе. Это было очевидно даже простым лейтенантам. Я со своими сослуживцами на эту тему говорил. И все они были уверены в одном. Войне быть! Вот только кто там в Европе с кем будет воевать? Тут взгляды расходятся. Кто-то убежден, что немцы нападут на Францию, на стороне которой выступит и Англия. Кто-то думает, что немчура двинет против нас, а англичане и французы ее поддержат. Что интересно, но о союзе Германии и СССР в этой войне никто из военных людей даже и не заикался. Интересно, что они запоют, когда советские дипломаты подпишут пакт о ненападении с Германией? Но пока немцев официально союзниками не считают. А красные пилоты на всех буржуев смотрят как на врагов нашего социалистического государства.

Но оставим в покое ляпы советского командования. Значит, по конусу я отстрелялся на отлично. Зашел от солнца под углом в сорок градусов и короткой очередью поразил цель. Два раза. Причем, огонь я вел издалека. С трехсот метров. Для здешних летунов это очень большая дистанция. Они тут и со ста метров часто мажут. Да, и сама эта цель двигалась по прямой (Р-5 тащивший конус совсем не маневрировал) и летела с небольшой скоростью. Одним словом — легкота. В принципе, в мою пользу можно сказать, что на симуляторах в прежней жизни по самолетикам я настрелял целый вагон виртуальных боеприпасов. Поэтому у меня был кое-какой опыт в этом деле. Да, и стрельбой из ружья по тарелочкам я тоже раньше увлекался. Как и охотой на уток и гусей. А неопытному стрелку попасть по быстролетящей цели очень непросто. Я же был опытным. Ох, сколько я тарелочек, гусей и уток когда-то пристрелил? И вот сейчас мне это умение и пригодилось. А у здешних летчиков такой практики не было. Наши пилоты и из пистолетов то, бывших их личным оружием, стреляют откровенно хреново. А тут в воздушную цель попадать надо. Двигающуюся, между прочим.

Немного позднее я предложил Рычагову использовать мой опыт. Нет, компьютеров с авиасимуляторами тут не было. Зато охотничьи ружья нашлись. И тарелочки тоже. Вот по ним наши пилоты и начали стрелять в обязательном порядке. И это, действительно, помогло. Многие из них потом стали лучше попадать и по конусу. Правда, дальше нашей эскадрильи мое ноу-хау со стрельбой по тарелочкам не пошло. В других подразделениях 5-й авиабригады пилоты продолжали стрелять так же хреново. Никого из начальников новаторские потуги Рычагова не интересовали. Главное, что он давал результат. А как он это делает? На это всем было наплевать. Кстати, хочу сказать, что с прицелом, стоявшем на моем И-15, мне пришлось помучиться. Очень уж он неудобен для маневренного, воздушного боя. ОП-1 внешне напоминал мне подзорную трубу или оптический прицел от винтовки длинной в 680 миллиметров. И для стрельбы из него надо было прильнуть к окуляру прицела. Что не совсем бывает удобно делать во время воздушной схватки. Но со временем я к нему приноровился. Неудобно, конечно, а что делать? Другой то техники у нас пока нет.

Глава 4

Новое место службы

До 2 ноября все шло своим чередом. Мы летали и тренировались. Один раз приехало большое начальство из штаба округа. Нашу эскадрилью тогда использовали для традиционной показухи. Отлетали мы на пять баллов. Начальству понравилось. Мы показали настоящий класс с высшим пилотажем и красивым бреющим полетом в плотном строю прямо над трибунами, где стояли члены комиссии. На мой взгляд вот такое построение, когда восемнадцать истребителей летят плотным и ровным строем, в боевых условиях совершенно не применимо. Но начальникам такое зрелище нравится. И мы его показали. Все проверяющие остались довольны. Больше никаких авралов не было и нам не мешали заниматься любимым делом. Тренировками. А потом грянул гром.

В конце октября 1935 года на нашего командира пришел вызов из отдела кадров ВВС Южного округа. Павла Рычагова переводили в 8-ю Одесскую военную школу пилотов на должность инструктора авиаэскадрильи высшего пилотажа и воздушной стрельбы. Вместо него нами стал командовать старший лейтенант Долгих. Он был замом Рычагова и звание старлея получил совсем недавно. В принципе, для нас особо ничего не поменялось. Тренировались с Долгих мы также регулярно, как и при Рычагове. Правда, зимой большую часть тренировок нам обрезали. Морозы очень плохо влияют на технику. Поэтому аварийность возрастает в разы. И наши начальники это прекрасно знали. Потому и свели все полеты к минимуму. Был бы тут Рычагов, то он бы, может быть, и смог выбить разрешение на наши тренировки в воздухе? Но его тут не было. А Долгих был не таким пробивным, как наш прежний командир. Зато я, наконец-то, смог чаще выбираться в город. Житомир меня не впечатлил. Не очень крупный городишко. Сейчас в 1935 году он ничем особым не блистал. Не мегаполис, в общем.

Деньги у пилотов были, и я со своими сослуживцами посетил несколько раз житомирские кабаки. Мои товарищи крутили романы с местными девицами. А мне не везло на этом фронте. В кабаках, конечно, были девки. Но мутить любофф с такими чучундрами я бы никогда не рискнул. Здесь в 1935 году многие венерологические заболевания лечить не умеют. А кабацкие дамы имели такой потасканный вид, что мне даже прикасаться к ним было страшно. Не говоря уже обо всем остальном. В общем, ну его на!!! Такая любофф нам не нужна. Нет, тут в городе и нормальные девушки были. Порядочные. Комсомолки, спортсменки и, просто, красавицы. И некоторые наши пилоты с ними крутили. Но. Есть всегда «но». Нравы тут очень строгие. Если ты девушку (порядочную) поцеловал, то должен жениться. А если ты ее еще и того-этого и не женился, то она может на тебя пожаловаться в политорганы и НКВД. И это уже серьезно. Такое обвинение могло испортить карьеру даже генералу. За аморальное поведение человека военного могут лишить должности, понизить в звании и отправить куда-нибудь на север. Тюленей и белых медведей охранять. В общем, нафиг мне такое счастье. Мне жениться еще рановато. Я еще молодой. Не нагулялся. В общем, гражданская жизнь в советском обществе пока меня не очень привлекает. Уж слишком много тут подводных камней. Не заметишь, где накосячишь и поедешь лес валить в холодные края. Поэтому из части без особой нужды я старался не выходить. У меня есть военная авиация. Меня тут кормят, одевают и дают заниматься любимым делом. Дают летать. И мне пока этого хватает.

Новый 1936 год встречаю в части. Командование нашей бригады подготовило для личного состава культурную программу. В доме культуры нашей авиабригады поставили большую елку, увешанную игрушками и гирляндами. Комиссар бригады оделся Дедом Морозом и толкнул речь. В которой много было про ведущую роль партии и товарища Сталина в жизни нашей страны. В общем, включил шарманку советской пропаганды. Я на такое здесь уже успел наглядеться. Замполиты тут не зря свой хлеб едят. Речи они толкают с завидным постоянством, объясняя народу линию партии по тем или иным вопросам. Поначалу для меня все эти выступления политработников были довольно диким явлением. Я то вырос совсем в другой среде. Где агитация и пропаганда были, скорее, ругательными словами. А тут пропаганда рулит. Она здесь везде. Льется из динамиков радиоприемников, светит со страниц газет и журналов. И из уст политруков и разных комиссаров ее можно услышать гораздо чаще обычных слов. За эти месяцы, проведенные в этой реальности, я с этим свыкся. И относился философски. Собака лает, караван идет. Вот и сейчас я особо не прислушиваюсь, что там наш главный замполит говорит. Все равно ничего интересного он не скажет. Обычные штампы про то, как нам всем хорошо в стране советской жить. Я то знаю, чем потом закончится весь этот эксперимент по построению коммунизма в СССР. И меня этими речами не проймешь. А люди вон слушают. Некоторые даже искренне верят в сказанное. Конечно, я не дебил и не придурковатый любитель демократии. Я не буду доказывать всем этим людям, что они не правы. Пускай верят. Если эта вера им потом поможет выстоять и перемолоть немецких фашистов в кровавый фарш. То лишней она не будет. А я лучше помолчу и сделаю заинтересованное лицо. Здесь из толпы выделяться опасно. НКВД то не дремлет.

Наконец, Дед Мороз перестал трындеть и поздравил нас с наступающим Новым Годом. И тут стоявшие в углу большие часы начали бомкать. Отсчитывая последние мгновения уходящего 1935 года. Потом большой динамик возле елки захрипел и начал транслировать речь Молотова. Который стал поздравлять весь советский народ с наступившим Новым 1936 годом. Сначала я удивился. Почему нас Молотов поздравляет? А затем вспомнил, что Молотов сейчас глава правительства. Председатель Совета Народных Комиссаров. Но это не означает, что он управляет СССР. Это что-то вроде премьер-министра без реальной власти. А настоящим то правителем Советского Союза был товарищ Сталин. Но он пока еще сильно не рвется выступать по радио. Вот почему вместо вождя советских граждан сейчас поздравляет его говорящая голова. Вячеслав Молотов. В принципе, Молотов ничего нового нам тоже не сказал. Все та же тухлая пропаганда с восхвалением нашего гениального вождя. Культ личности в полный рост.

Вот хорошо всем этим диванным стратегам и теоретикам, которые остались там в далеком и уютном двадцать первом веке. Тем что с такой ностальгией вспоминают лубочно-красочную жизнь при советской власти. Страдают душой по развалившемуся СССР. И особо все эти деятели любят эпоху Сталина. Хотя сами они тут не жили. Но любят. Заочно. Вот их бы всем скопом сюда засунуть. И посмотреть, как они выкрутятся. Здесь то времена суровые. И за малейшее несогласие с линией Сталина и его партии можно загреметь в места, не столь отдаленные. А то и лоб зеленкой намажут. Это чтобы пуля, пробившая ваш череп, не занесла инфекцию в мозг. Эта обстановка действует угнетающе. Такое ощущение, что живешь в тюрьме. Шаг влево, шаг вправо — попытка к бегству. А прыжок на месте — попытка улететь. И часовой на вышке с колючей проволокой по периметру стреляет без предупреждения. Не очень комфортно здесь жить. Меня спасает только служба. Полеты и тренировки спасают мою психику от нервного срыва. А сейчас зимой когда нам запретили летать, то это превратилось в настоящую пытку.

Хорошо, что хоть после всего этого формализма был устроен уже настоящий праздник. Артисты, приехавшие в нашу часть, выступали со сцены. Пели патриотические песни. Слова хреновые, а вот пели они хорошо. Профессионально. И без всякой фонограммы. Живым голосом. Мне понравилось. Потом был банкет с танцами для офицеров. Упс! Пардон! Чуть не прокололся. Здесь в РККА нет офицеров. Нет тут такого понятия. Это считается старорежимным термином. Еще с царских времен. Поэтому всех офицеров в советских вооруженных силах называют красными командирами или краскомами. Вот для краскомов банкет с танцами и устроили. А нижние чины веселились отдельно. На этом банкете даже женщины были. Командование расстаралось, пригласив медсестер из госпиталя и учениц одного из житомирских профессионально-технических училищ. Это для холостых лейтенантов. Женатые краскомы же пришли на этот праздник вместе с женами. Кстати, молодых лейтенантов с супругами тут набралось неожиданно много. Не ожидал я, что здесь так много женатых молодых людей. Слишком молодых на мой взгляд. Двадцать один-двадцать два года. Совсем еще дети. А уже семейные люди. Да, этой стране демографический кризис не грозит. В общем, больше мне нечего сказать. Выпили, закусили. Поели. На столе здесь я увидел кучу деликатесов. Даже черная икра была. Нормально так живут военные летчики при кровавом тиране Сталине. Я немного даже потанцевал с разными девушками, не отдавая предпочтение ни одной из них. Не глянулись они мне. Почему-то красоток здесь не было. Все какие-то приземистые и кубастенькие с простыми крестьянскими лицами. А еще они все хотели выйти замуж за летчика. И это было видно невооруженным глазом. Не мой типаж, короче. Мне нравятся более яркие и воздушные женщины. В стиле молодой Анжелины Джоли. Здесь таких я не заметил. Нет, среди жен краскомов было несколько очень даже привлекательных особ. Да, еще пара артисток вполне симпотных присутствовала. Но и они тоже уже были заняты, тусуясь с нашими начальниками. А я же с головой дружу. Я в их сторону даже не смотрел. Зачем зря расстраиваться? В общем, развеялся я немного, тяпнув четыреста грамм коньячку, и зигзагообразной походкой (выполняя противозенитный маневр) удалился в казарму. Спа-а-ать!!!

А утром меня разбудили. Убр-р-р! Легкий бодун все же присутствовал. Голова побаливала. Но щадяще. И глобальный такой сушняк тоже имел место быть. Что-то мне разонравился этот армянский коньяк. Его я больше пить не буду. А посыльный из штаба меня все еще тормошит. Глазами страдающей коровы смотрю на запыхавшегося бойца.

— Чего? — бурчу я, потирая виски.

— Товарищ лейтенант, вас вызывают в штаб бригады! — громко отрапортовал боец с пустыми голубыми петлицами. — Срочно вызывают!

— Да, не ори ты так, товарищ красноармеец! — рявкаю в ответ я, поморщившись от боли в висках. — Понял тебя. Сейчас буду.

Надеваю форму и привожу себя в порядок. Бросил взгляд в зеркало. Блин блинский! Надо побриться. В быстром темпе бреюсь. Перед начальством надо представать во всей своей красе. Хоть с пьяной мордой, но побритый и в чистой форме одежды. А то мне еще взысканий за внешний вид не хватало получить от комбрига. Но они то тоже с головой дружат или нет? Вот так срочно будить краскома после новогодней пьянки. Совсем края попутали начальники плюшевые. Бр-р-р! Умываюсь холодной водой. Вроде немного полегчало? Пора выдвигаться к штабу.

А в штабе меня встретила широкая улыбка старшего лейтенанта Рычагова. Оказывается, это из-за него меня так резко выдернули из кровати. Как я уже говорил ранее, мой бывший командир эскадрильи был переведен на новое место службы. В 8-ю Одесскую военную школу пилотов на должность инструктора авиаэскадрильи высшего пилотажа и воздушной стрельбы. Я уже про него забывать начал, а он вот про меня вспомнил. И с ходу предложил мне место инструктора в его авиаэскадрилье. Он теперь там стал командиром этой учебной эскадрилье. И хотел перетащить меня к себе. Ну, не одного меня. Еще лейтенанта Захарова. В общем, нас двоих. И Рычагов специально ради этого приехал договариваться с командованием нашей авиабригады. Но нас то он хоть не забыл спросить. Уже за это ему спасибо. Я ему сразу же простил эту раннюю побудку. А вот и Захаров прибыл. Тоже запыхался. А глаза то больные. Видно, вчера принял на грудь выше среднего. Интересно, его там обженить не успели, когда я ушел с банкеты? Он то тоже пока холостой. Пока Рычагов грузил информацией Захарова, я лихорадочно думал. В принципе, меня устраивает. Служить под командованием Павла Рычагова весело. Он пробивной и инициативный лидер.

— Мы летать то там хоть будем? — спрашиваю я, прежде чем согласиться.

— Будем, — кивает Рычагов, широко улыбаясь. — Обязательно будем летать. И много.

— Тогда я согласен! — говорю я, улыбаясь в ответ.

Захаров тоже поспешил согласиться. Ему также не очень нравится наше зимнее сидение без полетов. Начальство авиабригады сильно не кобенилось и довольно быстро согласилось на наш перевод. Чем-то Рычагов там их сумел заинтересовать. Я в эти терки не вникал. Не по чину мне это. Тупо сидел с Захаровым на лавке в коридоре и ждал, чем дело кончится. А потом из кабинета комбрига вышел сияющий Рычагов и объявил, что мы теперь переводимся под его командование. На что мы с Захаровым переглянулись и ответили радостным воплем.

— А ну, цыц! — нарочито злобно прошипел Рычагов, указывая на дверь кабинета из, которой только что вышел. — Пошли отсюда, клоуны. Пока комбриг не передумал.

Глава 5

Рутина учебного процесса

На новом месте службы нас сразу же представили высокому начальству. Полковник Зотов был начальником 8-й Одесской авиашколы. А батальонный комиссар Натансон отвечал тут за политическую работу. После чего Рычагов нас быстренько утащил к месту размещения нашей новой эскадрильи. Конечно, учебная эскадрилья при авиашколе — это вам не строевая часть. Здесь народу служит гораздо меньше, чем в стандартной авиационной эскадрилье. Инструкторов тут было всего шесть человек. Это вместе с нами. Плюс командир, которым являлся Павел Рычагов. Он нас быстренько перезнакомил с другими инструкторами. Казармы как таковой здесь не было. Нам с Захаровым выделили комнату прямо в главном корпусе авиашколы. Одну на двоих. Другие инструктора тоже так жили. По двое в комнате. И только у Рычагова была отдельная комнатушка. Но она и была гораздо меньше наших апартаментов. Впрочем, народ среди инструкторов собрался неприхотливый. Все энтузиасты своего дела. Любители высшего пилотажа. И на бытовые условия им было наплевать. Мне тоже как-то было все равно. В тесноте, да не в обиде.

А на следующий день мы уже влились в работу. Нам с Захаровым выделили по группе курсантов, которых мы начали обучать премудростям высшего пилотажа. Поначалу было не очень комфортно. Раньше то меня обучали другие. Сам то я никогда никого не учил. А тут пришлось это делать. Ничего. Справился. И дело пошло. Постепенно втянулся. И мне даже стало нравиться вот так обучать других пилотов. Мне тут, действительно, больше нравилось, чем в прежней части. Здесь нас начальство совсем не ограничивало в тренировках и полетах. Ведь нашей работой была подготовка молодых летчиков. И от нас требовали подходить к обучению без формализма. Никаких кратких курсов типа «взлет-посадка», а только хардкор. Все курсанты под нашим руководством обучались правильному высшему пилотажу. Без дураков обучались. Со всей серьезностью. И летать мне при этом приходилось довольно много. Гонять молодых летчиков в тренировочных воздушных боях. При этом, я тоже сам учился, ощутимо поднимая свой тактический уровень пилота и летное мастерство. И я зримо ощущал, что делаю, действительно, нужное дело. Мои ученики после такого интенсивного курса тренировок становились довольно опытными пилотами. И очень уверенно себя чувствовали в круговерти воздушной схватки. А я такой вот инструктор был здесь не один. Другие мои сослуживцы тоже усиленно учили своих курсантов. А всем этим процессом уверенно рулил старший лейтенант Рычагов.

Когда 15 января 1936 года Рычагова за успехи в боевой и политической подготовке наградили орденом Ленина, то я понял, что наши усилия начальство очень ценит. И это было очень приятно. Здесь в СССР такие награды за всякую ерунду не дают. А нашего командира мы поздравили небольшим и очень скромным минибанкетом. Зато, наши поздравления были искренними. В нашем коллективе царила очень теплая и дружественная атмосфера. Рычагова его подчиненные любили и уважали. Это было заметно невооруженным глазом. Пашка был прирожденным лидером. Я вот так не могу командовать людьми. Легко и просто. А у него это получалось очень естественно и без всякого напряга. И этого человека потом расстреляют в подвалах НКВД по совершенно надуманному обвинению. Власти СССР превратят его в козла отпущения, прикрывая свои задницы от гнева товарища Сталина. Свалят в начале войны с Германией на бедного Рычагова все свои промахи и косяки. А такое в жизни этой страны было в порядке вещей. Когда за косяки начальников отдувались их подчиненные. И все это очень печально. Но пока я с этим ничего поделать не могу. Эту систему не переделать. Да, и не разрешит мне никто это делать. Всем она выгодна. И товарищу Сталину и его окружению. Они ее и создали. А страдать будут вот такие прямые и честные люди вроде Павла Рычагова. Эх!

Теперь то я уверен, что наш Пашка — это тот самый Рычагов, про которого я в свое время читал и смотрел исторические передачи по телевизору. Я понял это, когда познакомился с его женой. Мария Петровна Нестеренко в 1933 году окончила Качинскую военную школу летчиков и стала летчиком-истребителем. Служила на Украине. Где и познакомилась с Рычаговым. Потом они поженились. Было видно, что эти двое любят друг друга. Вот та жена-летчица меня и добила. Я прекрасно помнил, что ее тоже арестуют и расстреляют вместе с мужем. «За недоносительство о государственном преступнике». Такая, вроде бы, будет формулировка под приговором для нее. Так я понял, что этот Пашка является тем самым историческим персонажем с сомнительной репутацией. Но он же был совершенно не похож на него. Умный, инициативный и очень харизматичный лидер. Настоящий профессионал своего дела. Ну, не как не может такой человек быть некомпетентным дураком, каким его потом изображали советские историки. Скорее всего, Рычагова погубил его несдержанный язык. Сам то Павел Рычагов был человеком честным и прямым. И не боялся говорить большому начальству в глаза всю правду. Даже горькую и неприятную. А в высших эшелонах советской власти так действовать нельзя. Не любят там правду, особенно, если она очень болезненна и неприятна. А в окружении Сталина выживали лишь те, кто не перечил вождю и лебезил перед ним. А Пашка у нас не такой. За что и пострадает в последствии.

Каких-то выдающихся событий до марта не происходило. Только рутина учебного процесса. Из рутины вся наша жизнь и состоит. Когда люди каждый день делают одно и тоже. День за днем, месяц за месяцем. Год за годом. Такова жизнь. И лишь изредка она расцвечивается яркими моментами, которые человек запоминает на всю оставшуюся жизнь. Плохими и хорошими. Кому как повезет. У кого-то таких моментов бывает много, а кто-то так и живет погрузившись в рутину. И тихо умирает в своей постели, не изведав никаких приключений. Нет, случались и у нас разные чрезвычайные ситуации. Вроде отказа двигателя на моем самолете во время одного из тренировочных полетов. Вроде бы, кошмар? Но я уже с чем-то подобным сталкивался в прежней жизни. Поэтому не растерялся, смог быстро спланировать и посадить самолет на взлетную полосу. Хорошо, что она была неподалеку. Посадка прошла штатно. Никто не пострадал. Самолет тоже остался цел. С поломкой двигателя также разобрались. Его переклинило из-за износа поршней. Видимо, время ему пришло. Этот движок и так уже много часов отлетал и выработал свой моторесурс чуть раньше положенного времени. В общем, никто не виноват. И данный инцидент посчитали исчерпанным. А меня похвалили за храбрость и сообразительность. И объявили благодарность перед строем. А мне эта благодарность до одного места. Лучше бы премию какую выдали.

А в начале марта мы стали осваивать новый истребитель. Раньше то мы летали на уже известных мне И-15. А теперь к нам в авиашколу прибыли несколько новеньких И-16. В том числе, и два двухместных учебно-тренировочных, которые назывались УТИ-4. Если одноместные «ишаки» были моделями тип 5. То УТИ-4 являлись переделками И-16 тип 4. Но особой разницы я не заметил. Скорость и маневренность одинаковые. Вооружение тоже. Кстати, оно меня неприятно удивило. Только два пулемета ШКАС под винтовочный патрон 7,62 мм. на И-16 тип 5. Не серьезно как-то. На УТИ, который пилоты еще обозвали «спаркой», вооружения вообще не было. Вот на той же «чайке» стоят аж четыре пулемета. Правда, они более старой модели чем ШКАСы. ПВ-1 являлись авиационной версией знаменитого пулемета «Максим». Но особой разницы я не вижу. И те, и те пулеметы имеют одинаковый калибр 7,62 мм. На мой взгляд для воздушного боя они слабоваты. Но то я — человек из будущего. А здешних пилотов такое вооружение пока устраивало. Но все равно, два пулемета на «ишаке» — это очень мало. Почему такое слабое вооружение у этого истребителя? Эти долбанные авиаконструкторы там что с дуба рухнули? Хотя им то в бой не идти. Им там без разницы четыре пулемета или два. Они живут в своем придуманном мире, далеком от реальности. Ну, хотя бы с военными летчиками посоветовались, прежде чем лепить такой убожество. Так то «ишак» по всем статьям кроет устаревшую «чайку», но вот вооружение у него пока слабенькое. Дурость какая-то!

Помня ту негативную оценку, что сейчас давали И-16 в войсках. Мы подходили к освоению наших «ишачков» очень осторожно. И действительно, управлять этим новым истребителем было гораздо сложнее чем «чайкой». Уж очень у этого самолета было чуткое управление. Он не прощал ошибок. Мне тоже пришлось помучиться, но потом я с ним совладал. Но понял одно. Для молодых и не очень опытных пилотов освоить И-16 будет не так просто. Нет, как истребитель он хорош. Для этих лет — это настоящая звезда. Король неба. Но вот в плане освоения и эксплуатации он очень геморройный. Но мне он покорился. Я то уже был не полным салагой. И кое-что все же умею в летном деле. А вот у многих наших курсантов возникли трудности. Хорошо, что нам вместе со стандартными одноместными истребителями прислали и двухместные спарки. Если бы не они, то аварийность бы в нашей школе сильно подскочила. Но и так два одноместных «ишака» курсанты все же умудрились разбить, не справившись с управлением. Хорошо, что никто из них при этом не погиб. Хотя для учебных заведений, вроде нашей авиашколы, такие происшествия — это норма. И отношение к ним здесь более терпимое. Это вам не строевая часть, где командиры боятся выпускать в небо своих летчиков. Здесь курсанты обязаны учиться и летать. Без этого они настоящими пилотами никогда не станут.

Глава 6

Немного политинформации

Следующие месяцы были заполнены интенсивными тренировками с курсантами. Потихоньку мы прогнали весь личный состав учебных рот через полеты на И-16. И к осени от наших страхов по поводу трудностей в освоении «ишаков» не осталось и следа. Процесс мы освоили, и он вошел в накатанную колею. А я был только рад, что командование ВВС РККА взялось за ум и начало планомерно обучать будущих пилотов на новые истребители. А то поначалу для меня было диким то, что в нашей авиашколе до сих пор обучали летать только на устаревших И-15. Хотя в войсках «ишаки» стали появляться в массовом порядке. Ну, хоть здесь нашлись умные люди среди авиационных начальников. И вовремя спохватившись, все же начали готовить нормальных летчиков на новую технику. И наших выпускников теперь не придется переучивать уже в войсках. Они туда придут готовыми пилотами И-16.

Постепенно я в нашей учебной эскадрилье начал тоже выходить на первые места среди инструкторов по боевой подготовке и пилотажу. У начальства я на хорошем счету. Только вот политическая подготовка у меня хромает. Мне эта политграмота до одного места. И это очень огорчает наших замполитов. Которые всячески пытаются промыть мне мозг своей тупой пропагандой. Которая меня уже бесит. Ну, не могут умные люди верить в такую чушь. А я считаю себя умным. Потому и стараюсь не конфликтовать с политработниками. Но и особого рвения ко всей этой советской агитации тоже не проявляю. В общем, орден Ленина за успехи в боевой и политической подготовке мне явно не светит. Это Рычагову дали за все его достижения. Но Пашка, действительно, верит во всю эту лабуду насчет светлого будущего и построения коммунизма в СССР. Никаких сомнений в этом у него нет. Он типичный продукт совдеповской среды. Идеологически правильный. Да, здесь все люди такие. Им же с самого детства мозг промывают и заставляют любить социализм и товарища Сталина. Я это прекрасно понимаю и никакой антисоветской пропаганды не веду. Я не самоубийца. Люди верят. Вот и пусть верят дальше во что хотят. У меня же есть любимое дело. У меня есть небо. И оно все мое. Я готовлюсь.

Готовлюсь к поездке на войну. Убедившись, что Павел Рычагов и есть тот самый исторический персонаж, о котором я знал в прежней жизни. Я понял, что скоро его отправят воевать в Испанию. Там летом 1936 года уже началась гражданская война. Точной даты ее начала я не помнил. Но знал, что это произойдет в ближайшее время. Потому и не удивился, когда все газеты написали, что 16 июля 1936 года в Испанском Марокко вспыхнул мятеж против республиканского правительства. Достаточно быстро под контроль мятежников попали все испанские колонии: Канарские острова, Испанская Сахара и Испанская Гвинея. Поначалу испанское правительство в Мадриде не придало большого значения этому мятежу. Но скоро восстание уже перекинулось из колоний на территорию самой Испании. Днем 18 июля мятежный генерал Гонсало Кейпо де Льяно, имевший репутацию либерала, неожиданно захватил власть в центральном городе южной Испании Севилье. Вскоре в городе начались ожесточенные бои между мятежниками и республиканцами. Уличные бои не стихали более недели, но Кейпо де Льяно в итоге сумел жестоко подавить сопротивление сторонников Народного Фронта и удержал город в своих руках. Взятие Севильи и соседнего с ней Кадиса позволило мятежникам создать в южной провинции Андалусия надежный плацдарм. Кроме Севильи и Кадиса мятеж еще завершился успехом в двух других крупных городах Испании — Овьедо в Астурии и Сарагосе в Арагоне. Во многом этому способствовало то, что генералы Антонио Аранда и Мигель Кабанельяс, возглавившие там мятежников, считались до этого лояльными правительству в Мадриде. Как и Гонсало Кейпо де Льяно. В общем, никто не ожидал от них такой подлянки. Овьедо вскоре был окружен республиканскими войсками, и путчистам пришлось приложить немало усилий, чтобы деблокировать его. Еще в блокаде оказались бунтовщики в городах: Толедо, Кордова, Гранада, Хакэ, Теруэле и Уэске. В целом уже в первой половине дня 19 июля в восстании против законной власти участвовало восемьдесят процентов военных частей Испании. Путчисты добились значительных успехов, захватив тридцать пять из пятидесяти провинциальных центров страны. Вспыхнувший по всей Испании мятеж стал большой неожиданностью для республиканских властей. 19 июля Касарес Кирога вынужден был уйти в отставку. Новым премьером стал лидер правой либеральной партии «Республиканский союз» Диего Мартинес Баррио. Он пытался договориться в мятежниками. Но те не хотели его слушать. И уже через восемь часов после своего назначения Баррио также подал в отставку. Третьим за сутки главой испанского правительства стал левый либерал Хосе Хираль. По его приказу стали выдавать оружие всем сторонникам республики и Народного Фронта. Это поспособствовало тому, что на большей части Испании мятеж провалился. И республиканские власти смогли удержать примерно семьдесят процентов территории страны под своим контролем. Успех мятежникам способствовал лишь на северо-западе Испании в Галиссии, Наварре и Старой Кастилии. Также им удалось закрепиться в части Андалусии и Арагона. Кстати, даже в столице Испании путчисты отметились. Они пытались захватить Мадрид. Но потерпели поражение. В ответ на мятеж в Испании сторонниками левых сил и республики начали совершаться массовые убийства священников, землевладельцев, аристократов, промышленников и лиц, связанных с правыми группировками. Мятежники отвечали своим террором. В общем, там у обеих сторон рыло было в пуху. Кровавые упыри там с обеих сторон фронта присутствовали и вовсю резвились.

Несмотря на успешное подавление мятежа на большей части своей страны. Республиканское правительство столкнулось с большими трудностями. Нормальной армии теперь у них не было. Большая часть испанских военных поддержала путч. Борьбу с мятежниками вела народная милиция, немногочисленные верные правительству военные части и формирования, созданные партиями Народного Фронта. И с дисциплиной во всей этой «армии» было совсем плохо. Обособленно держалась Страна Басков, где реальной властью обладало не правительство в Мадриде, а правая Баскская националистическая партия. Многие регионы Леванта, Арагона, Андалусии и Каталонии быстро перешли под контроль комитетов Федерации Анархистов Иберии. Достаточно быстро изменилось положение Испании на международной арене. Большинство европейских стран стало относиться к ней с большим подозрением. Видя в Испанской республике потенциального союзника сталинского СССР и источник распространения различных революционных идей по всей Европе. 25 июля 1936 года Франция под давлением Великобритании вдруг внезапно объявила о «невмешательстве в испанские дела» и разорвало договор о поставке оружия в Испанию. А 25 августа соглашение «о невмешательстве» подписали уже все европейские страны. Однако это не остановило Гитлера и Муссолини. Уже 26 июля 1936 года путчистам в Испанию начали прибывать военные самолеты из Германии и Италии. Поставляли немцы и итальянцы туда и бронетехнику с пехотным оружием. Для них Испания стала идеальным полигоном для испытания вооружений. Да, и возможный военный союз с мятежниками после их победы во всей Испании Гитлером тоже рассматривался. Вскоре разрозненные силы путчистов объединились под командованием генерала Франко. С ним из Африки к мятежникам подошли свежие войска. И бунтовщики начали наступление по всем фронтам. К концу августа они овладели провинцией Эстремадура и подошли к Мадриду на сто пятьдесят километров. На севере после упорных боев к середине сентября франкисты захватили баскскую провинцию Гипускоа. К этому времени в Испанской республике опять сменилось правительство. Теперь премьером там стал лидер левого крыла Испанской Социалистической Рабочей Партии Франсиско Ларго Кабальеро. Этот деятель начал с того, что изъял у помещиков всю землю и раздал ее крестьянам. Провел реорганизацию республиканской армии и наладил контакты с СССР. И вскоре в Испанию стала поступать советская техника и оружие. А советские специалисты стали обучать республиканских военных. Позднее там появились и наши военнослужащие, которые стали воевать за Испанскую республику против франкистов, прикрываясь статусом добровольцев. Но на самом то деле, все эти советские «добровольцы» были действующими военными, которых сюда направляло СССР.

В конце октября 1936 года Павлу Рычагову предложили ехать в Испанию. Узнав об этом, я тут же попросился ехать вместе с ним. Я для себя уже давно все решил. И был морально готов участвовать в этой войне в Испании. Настоящее имя военный летчик может себе сделать только на реальной войне. Вся эта показуха с пилотажем на парадах, рекордными перелетами и орденами Ленина за успехи в боевой и политической подготовке — это все не то пальто. Таких людей здесь уважают, конечно, но не так как ветеранов настоящих войн. Асов, сбивших множество вражеских самолетов. Вот и мне надо посбивать как можно больше самолетиков, чтобы стать знаменитым на весь Советский Союз. Чтобы к моему мнению начали прислушиваться большие начальники. Только так я смогу хоть что-то изменить в надвигающейся на СССР катастрофе 1941 года. Вот такой у меня был план на ближайшее будущее. Не зря же я тут все это время так усиленно тренировался. Я же здесь уже больше года в этой реальности обитаю. И за это время мое летное мастерство значительно повысилось. Я теперь не неопытный гражданский пилот, которым был вначале моего попадания сюда. Я сейчас стал опытным военным летчиком. Вот только боевого опыта у меня нет. И его мне предстоит приобрести там в небе Испании. К счастью, мне удалось уговорить Рычагова взять меня с собой. Впрочем, он и не особо возражал против этого. А вот уговорить наше начальство было сложнее. У нас же все инструкторы захотели тоже ехать в Испанию. И подали об этом рапорты командованию. Но я оказался первым. И подсуетился раньше всех остальных. Да, и Рычагов просил за меня перед начальством авиашколы. В общем, мы их уговорили. Кроме меня в Испанию с Рычаговым отпустили еще одного инструктора. Лейтенанта Захарова. У-ха-ха!!! Мы едем в Испанию!!!

Глава 7

Большое путешествие

В Испанию мы добирались довольно извилистым путем. В Ленинграде советских добровольцев посадили на пароход, идущий в Швецию. Затем из аэропорта Стокгольм-Бромм на самолете французской авиакомпании «Айр Франс» мы вылетели в Париж. Полет на этом авиалайнере мне не понравился. Самолет не самый комфортабельный. Маленький и тесный. Кресла жесткие и очень неудобные. Шесть часов полета в них превратились в настоящую пытку. Блин блинский! Лучше бы, я в кабине истребителя все это расстояние проделал. Да, еще и не поспишь там как следует. Движки гудят очень громко. И постоянно трясет в воздушных ямах. Не понравился мне этот полет. Ненавижу вот так летать, чувствуя свое полное бессилие. Когда самолет пилотирую не я, а кто-то другой. И от него зависит моя жизнь. У нас же даже парашютов не было на случай аварии. Хрен спасешься. Если вдруг что случится. А техника здесь в 30-х все еще очень несовершенна. И самолеты падают часто. Но мы все же не упали и благополучно долетели до города Парижа.

Правда, здесь еще летают и на пассажирских дирижаблях. Вот там говорят, что салон более просторный и комфортабельный. И трясет не так как в самолете. Двигатели у дирижабля тоже не самые громкие. Но я на таком аппарате путешествовать не хочу. Это же настоящая летающая бомба. Из-за взрывоопасного газа, закачанного в баллоны, дирижабли чрезвычайно пожароопасны. Малейшая утечка газа. Искра. И они превращаются в летающий костер. Бр-р-р!!! Такую смерть никому не пожелаешь. В общем, отказать. Да, и самолеты все же более скоростные чем дирижабли. А значит, на перелет тратят времени гораздо меньше.

Франция встретила нас не очень ласково низкой облачностью и противным, моросящим дождем. Во французском аэропорту нас уже ждали представители советского посольства. Там всех добровольцев оперативно погрузили в большие автобусы и вывезли в посольство. Всего в нашей группе приехало сорок шесть человек. Но пока нас не распределяли по подразделениям. И мы еще не знали, кто и с кем будет служить там в Испании. Еще в Союзе с нами провели строгий инструктаж, чтобы мы за границей старались не выделяться из толпы. Мы ведь сейчас ехали не в военной форме, а по гражданке. Косили под обычных советских туристов. Ню, ню! По-моему, маскировка так себе. На туристов мы мало похожи. Военные замашки то не спрячешь. Да, и не летали в тридцатые годы простые советские граждане в Европу как туристы. Не выпускали их из нашей страны. Власти СССР берегли их от тлетворного влияния буржуазного мира. Странно. Холодная война еще не началась, а Железный занавес уже существует. И сейчас из Советского Союза в Европу и весь остальной мир ездят только наши разведчики и дипломаты. И никаких туристов.

В общем, хреновенькая у нас была легенда для прикрытия нашей миссии. Думаю, что иностранные разведки наш нелепый маскарад не мог обмануть. Все там прекрасно знали, кто мы такие и куда едем. И хорошо, что французы нам не мешали. А то ведь они вполне могли это сделать на своей территории. Но не сделали. Скорее всего, они были рады, что СССР вступил в конфликт с Германией в Испании. Для французов немцы после Первой Мировой войны были врагом номер один. Нет, СССР они тоже не любят. Нас никто в буржуазном мире сейчас не любит. Первое государство рабочих и крестьян для буржуев как чирей на попе. Само наше существование для них очень болезненно и неприятно. У СССР то в 1936 году союзников нет. А есть только вероятные враги.

К моему большому удивлению, нас даже выпустили из стен посольства погулять по Парижу. Я то думал, что нас тут запрут и не выпустят, пока не повезут дальше к испанской границе. Но нет. Нам организовали экскурсию по французской столице. Париж 1936 года мне понравился. Есть в этом старинном городе какая-то притягательность. Очень приятный и красивый город этот Париж. Я и раньше в нем бывал. В будущем. В своей прежней жизни. И знаете что? Париж образца 1936 года мне нравится больше. Он не такой шумный и суетной как в двадцать первом веке. Современных небоскребов здесь пока нет. А машин не так уж и много. Нет тут таких эпичных пробок. И по улицам даже иногда повозки, запряженные лошадьми ездят, придавая этому городу экзотичности.

Мы отправились на эту прогулку не одни. Конечно же, нас сопровождали два сотрудника советского посольства. И я уверен, что никакими дипломатами эти крепкие, молодые ребята не были. Тут и ежу понятно, что они из внешней разведки или НКВД. Специально присматривают за нами. Чтобы чего-нибудь эдакого не отчебучили. Советские люди они же совершенно дикие. В открытом мире никогда не были и не знают, что здесь и как функционирует. Не умеют они правильно себя вести в буржуазном обществе. Не знают реалий французской жизни. В общем, я главу советского посольства понимаю. Он и так сильно рискует, выпуская нас в город. И за это ему большое спасибо. За то, что не стал действовать по инструкции, а поступил по-человечески. Отпустил нас погулять под бдительным присмотром. Впрочем, такая предосторожность не бывает излишней. Ведь наши сопровождающие имеют ксивы дипломатов. И в случае осложнений с французскими властями или полицией, они нас обязательно прикроют. А провокации тут вполне могут случиться. Любят иностранные спецслужбы их устраивать. Любят втягивать советских граждан в разные скандалы. Вот эти молчаливые парни из советского посольства выполняют сейчас сразу несколько функций. Присматривают за нашим поведением, работают гидами по Парижу и охраняют нас от разных неожиданностей.

Прогулка по французской столице мне понравилась. По Парижу мы побродили очень душевно. Прошлись по набережной Сены. Посидели в небольшом ресторанчике. Выпили кофе с круасанами. Я бы вместо этого с большим удовольствием пива жахнул. Пару кружек. Но не решился привлекать к себе внимание со стороны наших сопровождающих. Еще отзовут из этой командировки. За аморальное поведение. Ну, их нафиг! Сейчас главное — это добраться до Испании без приключений. Поэтому пиво я пил только в мечтах. А в реале, как и все давился кофе с французской выпечкой, изображая из себя образцового советского гражданина. После ресторанчика мы двинули по направлению к Эйфелевой башне. Добрались. Посмотрели на эту мировую достопримечательность. Наших пилотов она впечатлила. А мне это зрелище было до одного места. Я на эту парижскую башню в двадцать первом веке насмотрелся. Поднялись на самый верх Эйфелевой башни. Посмотрели на Париж с высоты птичьего полета. Нормальный вид. Красивый. На обратном пути к советскому посольству мы шли по другому маршруту.

И там на нашем пути попался очень любопытный домик с полуголыми женщинами (многие из них были топлесс) в большой, стеклянной витрине. Настоящий бордель. Я то такое уже видел и совсем не удивился. А вот наших добровольцев это зрелище сильно шокировало. В СССР то нравы довольно пуританские. Там про секс даже говорить — это табу. А выставлять вот так напоказ свою наготу — это просто невозможно для советского человека. Неудивительно, что все наши парни синхронно тормознули возле этой любопытной витрины. А бабы за стеклом стали активно потряхивать своими прелестями, завидев сразу столько потенциальных клиентов. С большим трудом ребятам из посольства удалось увести всех добровольцев оттуда. Ведь такое зрелище любому нормальному мужику приятно. Даже если это добропорядочный советский человек. Думаю, что в этот момент у многих наших летчиков в этой группе случился настоящий разрыв шаблона. Назад в посольство все они шли очень задумчивыми. А кто-то даже вздыхал украдкой. Один я светился своим пофигистическим видом на всю округу. Меня эти полуголые француженки совсем не впечатлили. Не люблю я шлюх. Противно мне с ними общаться. Поэтому я их не воспринимаю как настоящих женщин. Не вижу в них сексуального объекта. Я даже под наркозом с такими особями сексом не займусь. Они для меня как манекены. Бесполезны в практическом плане.

Наконец-то, мы пришли в советское посольство. И наши сопровождающие ощутимо так расслабились. И их можно понять. Присматривать за такой вот толпой диких советских граждан совсем не просто. В стенах посольства мы провели ночь. Хоть выспались нормально после этого трудного путешествия. А уже утром выехали к франко-испанской границе. Ехали все на тех же автобусах, на которых нас привезли в посольство из парижского аэропорта. Ехали долго. От Парижа до испанской границы семьсот километров. Разгоняться по трассе наши автобусы выше пятидесяти километров не могли. Дороги здесь тоже не везде были нормальными. В общем, по Франции мы тащились еще четверо суток. Ночевали в маленьких гостиницах в Бурже, Лиможе и Тулузе. Правда, там нас никто погулять не отпускал. Впрочем, все и так устали и вымотались. И на прогулку никто не рвался. Люди стали проникаться значимостью своей миссии. Мы же на самую настоящую войну едем.

И вот, наконец-то, она. Испанская граница. Хм! Мы ее пересекли как-то буднично. Какого-то крутого пограничного пункта пропуска здесь не было. Просто, на дороге вдруг возник шлагбаум, возле которого наши автобусы и остановились. Возле шлагбаума пост с тремя республиканскими пограничниками. Несерьезно как-то. Я ждал большего. Граница все же. Плохо как-то испанцы ее охраняют. Пограничники нас долго не мурыжили. Никто нас не досматривал. Они переговорили с нашими сопровождающими и открыли шлагбаум. Типа, проезжайте. Милости просим в гостеприимную Испанию. И мы поехали дальше. По очень хреновой дороге, которая тут сильно петляла меж гор. До Мадрида мы добирались еще три дня. Причем, как я понял, наш автобусный караван ехал не самой прямой дорогой. Видимо, объезжали районы, занятые войсками франкистов. Кстати, следы идущей гражданской войны здесь были видны то тут, то там. На обочинах дороги изредка стала встречаться сгоревшая техника. Два раза мы видели даже упавшие самолеты. В одном из них опознали «Хеншель» Hs-123. Старенький штурмовик немецкого производства со значками ВВС франкистов. Другой самолет был И-15 с республиканскими знаками различия. Воронок от взрывов и разрушенных зданий мы тоже увидели не мало. Людей с оружием там также хватало. Причем, многие из них были в гражданской одежде, а не в военной форме. Дисциплиной и военным профессионализмом там и не пахнет. И мне было совсем не понятно, кто там есть, кто. В общем, это больше похоже на какой-то самопальный колхоз, а не нормальные вооруженные силы республики. Неудивительно, что эти люди эту войну проиграют. И даже наша военная помощь тут не поможет. Испанская республика обречена. Но это произойдет не сейчас. А сейчас мы прибыли на войну и скоро начнем воевать со всей пролетарской яростью.

Глава 8

Организационная

Итак, мы прибыли. В Мадриде нас уже ждало большое начальство. Яков Смушкевич имел воинское звание комбрига ВВС РККА. Он в Испании командовал всеми советскими летчиками-добровольцами. А также был главным советником командующего ВВС Испанской республики. И он же отвечал в данный момент за противовоздушную оборону Мадрида. У испанцев он получил прозвище Генерал Дуглас. Его здесь так все называют в целях конспирации. Кстати, тут всем нашим добровольцам такие вот испанские псевдонимы присвоили. Мы в Испании, вроде как, неофициально находимся. Вот так. Оказывается, что первая гибридная война совсем не в будущем была придумана. Немцы и итальянцы тоже в этой войне участвуют неофициально. И все всё знают, но делают вид, что им это не известно. Но испанские псевдонимы нам все же присвоили. Рычагова обозвали Пабло Паланкар. Я тоже свой позывной получил. Я его сам себе придумал. Буду Алехандро Бандерас. Сначала себе испанскую фамилию долго выбирал. Колебался между Эскабаром и Бандерасом. Обе из моего прошлого. Из моей прежней жизни. Там Пабло Эскабар был самым известным наркобароном из Колумбии, который доставил очень много неприятности Соединенным Штатам Америки. И за это я его уважаю. Не люблю я амеров. За их маниакальное стремление к зарабатыванию денег на крови других народов. Да, этот человек был настоящим преступником. Для американцев, которым он наркоту толкал в астрономических масштабах. А вот лично мне и другим русским людям он ничего плохого не делал. Поэтому я его не осуждаю. А на американские законы мне класть с прибором. Но потом я все же решил не жестить и выбрал фамилию американского актера мексиканского происхождения Антонио Бандераса. Нравился мне этот актер когда-то там в будущем. Хорошо играл. В общем, теперь я Алехандро (от Александр) Бандерас.

Помимо комбрига Смушкевича у нас был еще один начальник. Его звали Пумпур Петр Иванович. Тоже комбриг. Испанский псевдоним Полковник Хулио. Он был замом Смушкевича и командовал группой, в которую вошли и мы. Долгого времени нам на раскачку никто давать не собирался. Тут бомбардировки Мадрида идут каждый день. Франкисты уже подошли близко к городу. И бои идут на его окраинах. Нас быстренько раскидали по эскадрильям. Рычагов, я и лейтенант Захаров попали в 1-ю эскадрилью. Кстати, Рычагова назначили командиром этой эскадрильи. Всего в нее входили пятнадцать летчиков. Это вместе с нами тремя. Правда, потом нам добавили еще одного летчика лейтенанта Шмелькова. Это сделал Пумпур по просьбе Рычагова.

Изначально, то предполагалось, что наша эскадрилья будет разбита на пять звеньев, включавших по три истребителя. Сейчас военные пилоты всего мира летают звеньями по три машины. На мой взгляд, такое построение не совсем подходит для быстрого и маневренного воздушного боя. Я то это знаю. А местным летчикам и невдомек. В ходе интенсивного пилотирования во время воздушной схватки маневрировать в составе звена очень трудно. Обычно, самолеты летят клином. Впереди истребитель ведущего. А сзади него крылом к крылу следуют двое ведомых. И когда ведущий начинает энергично маневрировать, то ведомые могут от него оторваться. А то и столкнуться друг с другом в воздухе, если пилоты не очень опытные. А в советских ВВС таких салаг хватает. Как и в ВВС других стран. Но пока все еще летают в бой такими неудобными тройками. До концепции построения парой немцы додумаются только после вот этой самой войны в Испании. И возьмут на вооружении этот тактический прием. Наши летчики тоже станут понимать в ходе боев, что парой летать проще. Однако потом об этом опыте как-то быстро забудут. И советские ВВС все также упорно продолжат полеты звеньями. Аж до самой Великой Отечественной войны. В общем, я попаданец, или погулять вышел? Вот решил тоже двинуть вперед советскую военную мысль. Захотел внедрить пары раньше, чем это произойдет в этой истории. Сначала убедил Рычагова. Мы поспорили, подумали и стали внедрять этот опыт в нашей авиашколе. Но тут же натолкнулись на глухую стену непонимания со стороны высокого начальства. Рычагов отправил несколько писем: в штаб округа, в НИИ ВВС и даже командующему ВВС. А в ответ — тишина. Никто нас там и слушать не захотел.

— Какие еще пары? Звенья истребителей, пролетающие на параде, смотрятся гораздо красивее! Вот и летайте дальше звеньями! — таков был грозный окрик сверху, когда Рычагов стал опять бомбардировать письмами вышестоящие инстанции.

Но от этого эксперимента Павел Рычагов не стал отказываться. И мы продолжили тренироваться летать парами. И у нас это хорошо получалось. Рычагов и сам видел, что полеты парами гораздо проще освоить чем звено даже таким неопытным летчикам как курсанты нашей школы. И вот теперь. В нашей 1-й эскадрилье Пашка решил сразу же ввести построение парами вместо звеньев. Потому ему и понадобился еще один самолет с пилотом. И он его получил. Я уже говорил, что Рычагов у нас парень пробивной. Может он получать от начальства то, что ему надо. Язык у него хорошо подвешен. Я вот так не могу. И ощущаю себя каким-то Серым Кардиналом, который манипулирует нашим комэском, подбрасывая ему различные идеи. Самому то мне их продвигать сложно, а вот Рычагову это по силам. Правда, при таком подходе все лавры доставались Пашке. Вы думаете, что орден Ленина он просто так получил. Нет, ему помогли в этом и мои задумки в том числе. Я же ему ранее много разных мелочей посоветовал. И он их усиленно внедрял в жизнь. В принципе, меня такое положение вещей устраивает. Для меня главное — это дело. Чтобы наши ВВС потом в 1941 году встретили немцев во всеоружии, а не так бездарно и глупо, как это было в уже известной мне истории. Скажу даже больше. Потом наши пары прижились и во всех остальных авиационных эскадрильях советских добровольцев, летавших в небе Испании. И в этом была и моя заслуга. Нет, официально все придумал Павел Рычагов. Но мы то с ним хорошо знали, как это было на самом деле. Стоит отдать должное нашему комэску. Он об этом честно потом рассказал Смушкевичу, указав на меня как на автора этой идеи с парами. В общем, я не ушел от ответа за свои действия. Мне потом за это благодарность перед строем выразили. Медаль не дали. Да, и хрен с ним. Я свою порцию славы сам себе добуду в небе Испании.

К моему большому разочарованию, наша эскадрилья получила истребители И-15. Хотя я точно знал, что другие наши летчики здесь летали и на «ишаках». Я сам это видел. Но нам впарили устаревшие «чайки». Впрочем, возмущался этому обстоятельству только я. Другие пилоты 1-й эскадрильи были рады летать даже на таком старье. Они рвались в бой и горели энтузиазмом. А я вот их оптимизма не разделяю. Я то понимаю, как это будет. Война — это не только яркие подвиги и награды. Это еще ранения и потери друзей. Да, и сам ты можешь в любой момент уйти за кромку. Шальная пуля или осколок зенитного снаряда и привет близким. И твое тело увозят на родину в закрытом гробу. Если там, вообще, что будет вывозить? А эти молодые ребята смотрят на данную войну как малолетние мечтатели. Впрочем, их тоже можно понять. Никто в СССР к этому моменту не воевал вот так. В воздушных боях. Самолет на самолет. Никто там не знал, что это такое. Как и весь мир еще не знает. Не было пока тут таких войн с массовыми воздушными боями. Эта будет первой. Именно, она покажет, что такое война в небе.

Потом нас отвезли к нашему новому месту службы. На небольшой аэродром на окраине Мадрида. Там мы увидели наши истребители. Рычагов быстренько разбил нас на пары. Я стал ведущим во второй паре. То есть по штату я теперь еще и заместитель старшего лейтенанта Рычагова. Возможно, другие пилоты нашей эскадрильи были более заслуженные и опытные. Но Пашка выбрал меня себе в замы. Позднее он мне признался, что мы с ним хорошо сработались еще там в авиашколе. И его такой заместитель вполне устраивает. Захаров не потянет. А других пилотов Рычагов пока не знает. Тем более, что по уставу он был прав. Все мои новые сослуживцы были лейтенантами, как и я. И только наш комэск носил петлицы старлея. Поэтому моим назначение он никого не обидел. Распределение истребителей среди личного состава наш командир превратил в маленькую азартную игру. Все мы, и даже Рычагов, тянули из коробки из-под пулеметных лент бумажки с номерами своих самолетов. Мне досталась пятерочка. Нормальный бортовой номер. Мне нравится. Главное, что не тринадцать. Этот, кстати, Рычагову достался. И он из-за этого совсем не расстроился. Пашка не верит в такие суеверия. Он в шутливой форме с ходу заявил, что для него эта цифра тринадцать на фюзеляже его истребителя будет счастливой. А вот для врагов она станет настоящим несчастием. С нашими техниками мы тоже познакомились. Все они тоже были добровольцами из Советского Союза. Наши. Советские люди. Ко мне прикрепили воентехника 2-го ранга Михаила Егорова. Молодого и очень подвижного парня. Страшного балагура и шутника. Посмотрим, как он разбирается в самолетах.

На этом аэродроме базировалась не только наша 1-я эскадрилья. Здесь были и другие авиачасти. Еще одна эскадрилья И-15. С советскими летчиками. Ею командовал старший лейтенант Копец. Еще один великий человек с трагической судьбой. Я вспомнил, что читал про него тоже когда-то. Копец станет героем Испании, дослужится очень быстро до генеральского звания и больших должностей. А затем в начале войны Германии с СССР застрелится, не дожидаясь ареста. Но пока этот жизнерадостный молодой старлей начал о чем-то увлеченно спрашивать у Рычагова. Они с нашим командиром быстро поладили и нашли общий язык. Да, и похожи они были. Оба порывистые, энергичные и инициативные. Оба неплохие лидеры и пилоты. Копец сюда прибыл одним из первых вместе со Смушкевичем, Пумпуром, Ерлыкиным и Ковалевским в сентябре 1936 года. Наших самолетов здесь еще не было, и они летали на стареньких французских истребителях «Ньюпор-Деляж» NiD-62. Потом он пересел на «Луар-46». А позднее на «Девуатин-371». Я на таких самолетиках не летал. Но Копец рассказал, что, в сравнении с И-15, они являются полным барахлом. М-да! А я еще на ВВС Красной Армии бочку качу, что летают на таком старье как «чайки». А у испанцев то все, гораздо, хуже. Если для них наши антикварные И-15 являются крутыми самолетами. Кстати, от Копца я впервые здесь услышал, как испанцы обозвали наши «чайки». «Чатос», что в переводе с испанского значит «курносый». А нашего «ишака» они назвали «моска», то есть «муха».