Помоги проекту - поделись книгой:
Так за разговорами и размышлениями незаметно пролетели минут сорок, когда сверху раздалась усиленная рупором команда старшего офицера крейсера: «Свистать всех наверх! К встрече с правого борта!»
За стройным силуэтом «Варяга», заходящего в тень Горы с отдалением от острова мили в две, плавно скользила грозная, угловатая громада «Баяна» под флагом командующего Российским Императорским флотом Тихого океана на фор-стеньге. Следом за ним, на коротком интервале, – маленький, изящный, ощутимо сдерживающий свою прыть и норов «Новик». Команды всех кораблей, и пришедших, и встречающих, выстроены по бортам в «первом сроке». На мостиках в белых кителях и перчатках, при кортиках, офицеры… Петрович вглядывался в бинокль:
– Смотрите, господа, Степан Осипович на крышу ходовой рубки поднимается!
– Точно, давайте-ка, и мы тоже пройдем повыше. Генрих Фаддевич! Командуйте встречу! – обратился Безобразов к командиру крейсера каперангу Цивинскому. – Да, и будьте добры, распорядитесь, чтобы стол накрывали, я полагаю, что командующий сам к нам соберется на правах званого гостя!
Следующие минут десять могучее русское «ура» гремело не смолкая. Три крейсера прошли вдоль линии стоящих на якорях кораблей: «Памяти Азова», «Богатыря», «Аскольда», «Наварина», «Николая I», «Океана», «Ангары» и «Лены». Развернулись и, вновь пройдя вдоль их колонны, начали становиться на якорь. Макаров передал, что сам едет на «Азов», и предложил всем командирам прибыть туда же…
Поднявшись на борт «Азова» вместе с контрадмиралом Моласом и кавторангом Русиным, командующий был как всегда бодр и энергичен. Быстро, но сердечно поздоровавшись с встречающими его адмиралами и офицерами, Макаров вместе с командиром крейсера, Безобразовым и флагманским механиком Второй эскадры Политовским, которого особо попросил сопроводить его, прошел вдоль длинного строя команды. Тепло поприветствовал всех моряков, ненадолго задержался около сверхсрочников, коротко хохотнув, поздоровался с кем-то из них особо тепло, а со старшим боцманом, как позже выяснилось, давним знакомым по «Ермаку», даже расцеловался по-русски.
После чего, провожаемый очередным взрывом матросского «ура», осмотрел расположение новых шестидюймовок, по пути обсуждая что-то с флагмехом. Поднявшись на бак к погонному орудию, чтобы, видимо, лично убедиться в удобстве углов обстрела, поинтересовался у Цивинского, как быстро спускают и поднимают на борт минные катера, удобно ли с ними работать, а затем упруго зашагал обратно к парадному трапу, на который уже поднимались командиры кораблей и прибывшие с ними офицеры.
А Петрович смотрел. Смотрел на лица матросов и унтер-офицеров крейсера, лучащихся тем особым, недоступным глазу и ощутимым лишь душою, необъяснимым, внутренним, энергетическим свечением, которое снисходит на чело воинов, приветствующих признанного ими вождя. Вождя, за которым они готовы идти в самое пекло. И не считая, рвать в мелкие клочья врагов, сколько бы их не оказалось на пути…
Макаров и был таким вождем. Прозорливым, расчетливым, смелым. В которого не просто верят, которого боготворят все наши моряки.
Да, схватка с Японией пока складывалась для нас трудно. И не во всем удачно. Да, были у нас потери от собственной неподготовленности и, что греха таить, от постыдной трусости, если вспомнить гибель «Боярина» и едва не утопленную в проходе «Победу». Во многие русские души вползал исподволь червь сомнения и недоумения: как же такое возможно, чтобы громадная империя, имеющая флот, в три раза больше японского, не говоря о преимуществе в числе штыков, целых девять месяцев с трудом сдерживает натиск небольшого азиатского островного государства, о котором меньше четверти века назад говорили как о какой-то восточной экзотике, не более того… Но чтобы с Японией всерьез воевать?! Увольте! Это же битва таракана с тапком!..
Макаров, первым из русских адмиралов оценил потенциал и замах японцев, поддержанных Владычицей морей. Он четко осознал, что здесь, на Дальнем Востоке, эта воинственная страна с благословения англичан сумасшедшими темпами превращается в такое же государство-буфер для сдерживания России, как и Турция на Востоке Ближнем.
Тщательное изучение хода и исхода японо-китайской войны, оценка особенностей самурайской военной психологии дали Степану Осиповичу возможность накануне столкновения предугадать внезапность первого удара японских миноносцев по судам нашей эскадры на внешнем рейде Артура. Увы, его предупреждающая телеграмма осталась «без последствий». Если не считать таковыми подрыв торпедами «Цесаревича», «Ретвизана» и «Паллады», организацией ремонта которых ему и пришлось заниматься тотчас по прибытии в Порт-Артур. Не самая благодарная работа для флотоводца.
Но уже первый, по правде говоря, неудачный, бой у Бидзыво утвердил авторитет Макарова окончательно. Ну, а второй, случившийся там же, когда Того был в первый раз побит, потерял броненосец, крейсер и около десятка минных судов, сделал Степана Осиповича для флота подлинным народным героем, сродни Суворову, Ушакову и Нахимову. Именно это видел сейчас Петрович в устремленных на Макарова обожающих матросских глазах. Видел и понимал, что и он сам, и все адмиралы, и офицеры, стоящие сейчас на палубе «Азова», исполнены этим общим, пьянящим чувством, охвачены единым, воинственным порывом.
Кто-то назовет это массовым психозом, кто-то – слепой верой в вождя… Культом личности, в конце концов. И доля правды будет, наверное, в рассуждениях и тех, и других. Но сути явления они так и не прочувствуют. Не поймут, что это именно тот уникальный случай, когда высшая форма человеческой любви, любви к своей Родине, фокусируется на одном человеке, на ее
Оторвал Петровича от возвышенных рассуждений обещанный сюрприз комфлота: в подваливающем к трапу «Азова» катере с «Новика» Руднев узрел три весьма колоритные и известные на флоте фигуры. Во-первых, каперанга Эссена. Во-вторых, Василия Балка. И, в-третьих, что, в общем-то, сюрпризом уже не стало, еще одного Балка, на фоне чьей черной лохматой бороды даже природное украшение Степана Осиповича выглядело не столь эффектно. «Так, если мы имеем здесь этих троих, это уже „шампунь, бальзам и ополаскиватель в одном флаконе“. И как пить дать, без геройств, в том числе сухопутных, не обойдется. Что же они такое удумали, Господи?..»
После удавшегося вполне ужина, когда командиры были Макаровым отпущены и начали разъезжаться с «Азова», Степан Осипович неожиданно предложил Рудневу, Безобразову, Беклемишеву и Моласу еще раз обойти корабли на катере с «Наварина», а заодно и посмотреть, на что он в самом деле способен. Зная деятельную натуру комфлота, удивляться не приходилось. Но зачем ему понадобилось тащить с собой и
Петрович шестым чувством почуял, что это «жу-жу-жу» неспроста, и украдкой задал Макарову вопрос: «Степан Осипович, мне мои бумаги брать с собой?» На что получил в ответ еле заметный утвердительный кивок командующего… Стало быть, его заявления в общем кругу про «утро, которое вечера мудренее» и про «обсуждение дальнейших наших планов лучше начинать завтра, на свежую голову» не совсем отражали истинные намерения Макарова. Судя по всему, он сначала хотел обсудить то, что предстоит русскому флоту в ближайшее время, в узком кругу. А попутно познакомиться с «газолинкой», как окрестили новые минные катера на эскадре Безобразова. Еще одно шутливое прозвище катера, прилетевшее с бака, – «вонючка», иногда с добавкой «мериканская» – в офицерском кругу не употреблялось…
Через пару минут после того, как все адмиралы в сопровождении приглашенных Макаровым прокатиться вместе с ними Эссена, Русина, Свенторжецкого, Дукельского и Василия Балка, хитро подмигнувшего Петровичу, разместились в катере «Н – № 3», неофициально именуемом «Наваринчик Третий», он, под командой мичмана Верховцева, уже бодро бежал вдоль линии стоящих на якорях кораблей, на ходу играючи преодолевая короткую, но хлесткую встречную волну.
Дыма из трубы почти не было, хотя само ее местоположение вряд ли можно было признать удачным. Конечно, устроить выхлоп там, где положено находиться дымоходу от котла у классического парового катера, было ошибкой. Потребности в тяге в выхлопной трубе двигателя внутреннего сгорания нет. И ее вполне можно было вывести за борт, что облегчило бы жизнь экипажу «газолинки», вынужденному активно вдыхать ароматы, хорошо знакомые Петровичу и Балку, но совсем новые и, судя по мимике, не вполне приятные как Макарову, так и большинству его спутников.
Зато со стороны катер выглядел как обыкновенный паровой. А с поворотом катера выхлоп стало сносить дальше за борт, и ощутимое неудобство отошло на второй план. Едва различимые в поздних сумерках силуэты крейсеров Макарова явно порадовали: приказ о полном затемнении выполнялся неукоснительно и всеми. Только стоявшее поодаль от их линии борт о борт трио из «Наварина», «Лены» и «Николая» было ярко освещено: броненосцы и вспомогательный крейсер сошвартовались через набитые соломой массивные кожаные кранцы, привезенные на «Лене», и сейчас там вовсю шумел аврал.
Дело в том, что Рейн кроме прочего доставил снаряды для Второй Тихоокеанской эскадры, корабли которой перемежали выгодную и азартную работу по отлову контрабандистов с рутинной и непростой учебой в стрельбе по береговым целям. Полигоном для стрельб был выбран один из малых необитаемых островов на севере Марианского архипелага. Причем первое артиллерийское учение прошло уже через шесть дней по прибытии эскадры к Сайпану. Стреляли поначалу днем, затем в сумерках и, наконец, когда появился достаточный навык, ночью. Беклемишев лично составил план учений и оборудования целей. Главная задача формулировалась лаконично – приведение к полному молчанию береговых батарей. И чтобы заслужить у придирчивого, въедливого контрадмирала хотя бы удовлетворительную оценку, всем приходилось попотеть. Начиная от вахтенного начальника с рулевыми и заканчивая старартом и последним из подносчиков снарядов.
Казалось, самая сложная задача была у комендоров и плутонговых командиров: нужно было по изредка появляющимся световым ориентирам засечь стреляющую батарею, определить дистанцию, смещение целика (корабль находился в постоянном движении), пристреляться и быстро перейти к подавляющей стрельбе – размеренному всаживанию в позицию батареи не менее одного крупного снаряда в минуту. С учетом приличного фугасного действия наших снарядов с мгновенным взрывателем этого было вполне достаточно, чтобы отбить у артиллерийской прислуги всякое желание потусоваться у своих пушек.
Но практика показала, что артиллеристы кораблей быстрее начали справляться со своими задачами, чем «население» боевой рубки! Оказалось, что выдерживать в темноте оптимальную скорость и уверенно вести отрядное маневрирование в условиях ограниченного района и динамично меняющихся «прочих опасностей», которые изображались стоящими на якорях плотами с пирамидой из пустых ящиков, к тому же никак не подсвеченных, та еще задачка.
Затем к учениям привлекли дестроеры с миноносцами, до этого тренировавшиеся по индивидуальной программе. Результатом первого такого комплексного учения стал навал бортами «Блестящего» и «Бедового».
Последний был поврежден посерьезнее, однако рваная узкая дыра в три метра длиной была над ватерлинией, и корабль вскоре был отремонтирован. Как справедливо отметил сам Беклемишев: «Если бы на „Бедовом“ попытались уйти от столкновения резким маневром, все могло бы кончиться печальнее».
Кстати, именно оттуда, с островного полигона, прозванного на эскадре «Горка» по аналогии с Горой на Иводзиме, ожидалось пришествие завтра «Ушакова», «Сенявина», «Апраксина», «Корнилова», «Храброго» и большей части минной флотилии…
В результате этой шумной, но так и оставшейся незаметной для противника деятельности боезапас главного и среднего калибров на больших кораблях эскадры уже сократился в среднем на треть. А у некоторых «рекордсменов», таких, как «Храбрый» и броненосцы береговой обороны, и вовсе был расстрелян наполовину. Но это не было самодеятельностью эскадренного начальства, что подтверждалось своевременным заказом, доставкой во Владивосток и погрузкой на «Лену» ровно пятидесяти процентов суммарного боекомплекта для кораблей Безобразова и Беклемишева.
Успели дойти до Владика и новые шрапнельные снаряды для шести- и трехдюймовок, так необходимые для подавления открытых сверху артиллерийских двориков береговых батарей. Все принципиальные решения о подготовке эскадры к действиям в первую очередь против берега, на уровне Алексеева – Макарова – Руднева состоялись еще в марте. Тогда же были заказаны шрапнели. Но не была определена наиболее приоритетная цель. Теперь, Петрович это видел прекрасно, время для решения наступило…
Между тем Макаров попросил Беклемишева сымитировать минную атаку на «Баян», на котором, как и на остальных кораблях, об этом были предупреждены заранее, во избежание ненужных эксцессов. И хотя две учебные метательные мины были остановлены спущенной противоторпедной сетью, катер оба раза успевал привести цель на кормовые углы и дать полный ход до того, как мина теоретически должна была взорваться. Следовательно, угроза опрокидывания или захлестывания его волной при реальном подрыве была минимальна.
После этого Макаров погонял «Наваринчика» на скорость, поворотливость и способность строго выдерживать заданный курс. После выполнения всех эволюций, в результате чего Петрович ощутил внутри себя первые тошнотворные признаки морской болезни, Степан Осипович приказал Верховцеву править к трапу «Наварина», с которого вызвали на катер еще одного офицера. Лейтенант Измайлов перебрался через планширь катера в компании с кожаной папкой для документов внушительного размера, и «газолинка» с адмиралами и офицерами, сдержанно бурча мотором, направилась к «Варягу».
– Ну что, господа… Могу сказать откровенно: мне катерок нравится. Нам бы такие в семьдесят седьмом году, интересно представить, как бы сунулась в Босфор Мальтийская эскадра. Трухнули бы тогда их лордства, мне думается… – резюмировал итог импровизированных учений Макаров. – И правильно вы, Всеволод Федорович, сделали, что убедили меня отказаться от заказа американцам тридцатипятитонной миноноски. Так бы мы их, деревянных, имели штук пятнадцать во Владивостоке к концу года, а то и меньше… А этих, стальных, здесь и сейчас, то есть там, где нужно и когда нужно, у нас сорок штук! Кстати, а вы уверены, что когда катера для Егорьева во Владивосток пришли, японская разведка не пронюхала, что к чему?
– Не должны бы. Во-первых, они по всем документам прошли как катера пограничной стражи для Сахалина и Камчатки, и когда на воду их спустили, то под пограничными флагами стояли. Во-вторых, все, что могло указать на минные аппараты, было прикрыто… Егорьевских «скакунов» никто во Владике не видел – они катера в бухте Владимира на борт приняли, а ушли Лаперузом. Так что вряд ли догадались, Степан Осипович.
– Метательная мина в сравнении с самодвижущейся выглядит старомодно, и заряд у нее поменьше, но то, что нам сегодня ваши моряки, Петр Алексеевич, продемонстрировали, меня вполне убедило – решение принято верное. И зря Дубасов и комитетские упрямились. Тем более, благодаря экономии веса против «уайтхедов» и их хозяйства, имеем возможность еще по запасной мине на аппарат брать. Про скорость и маневренность не говорю. На мой взгляд, с этим лучше даже, чем у полноценных миноносцев. Кстати, какой максимальный ход вы зафиксировали? Восемнадцать?.. Ну, да, вполне, вполне…
Здорово и то, что эта газолиновая машина позволяет столько места на котле и угольке экономить. И время на разведение паров не теряем. То, что топливный танк ниже ватерлинии, очень верно из-за горючести топливной жидкости. Все-таки вероятность прострела много меньше… Всем был бы хорош, право слово, если б так не вонял! Ну, ничего, мы люди не шибко гордые, потерпим. А на новых катерах с такими двигателями нужно газы за борт отводить, тут вы правы, Всеволод Федорович. Кстати, а на крейсерах Егорьева команды катеров тоже потренировали? – обернулся к Безобразову Макаров.
– Они их на Сайпане оставляют, когда в крейсерство ходят, вместе с нашими, так что с этим все в порядке. Сейчас вот только прожекторы на всех новые поставим, что нам «Лена» привезла. Электрическое хозяйство там, на мой взгляд, тяжеловато малость, но место есть куда привинтить, так что решим вопрос. А для подсветки целей с катеров самое то.
– Добро… Скажите-ка нам, Всеволод Федорович, как вам в голову пришло аж в феврале настоять на смене шлюпочного хозяйства на «Океане» и «Саратове» под большие катера, когда они только-только во Францию на ремонт пришли, а самих катеров еще и в проекте-то не было? Чудо какое-то, право!
– Так ваша наука, Степан Осипович! Я, кстати, и раньше предлагал
– Это точно, поскольку попади он ко мне, я бы вас еще тогда приметил… Да, сколько дельных мыслей, сколько здравых идей, проектов предлагали и предлагают наши офицеры, ученые и частные изобретатели! А потом это все приходит из-за границы, с чужим патентом. А у нас, как всегда, нет пророков в своем отечестве… Вот Степанов на «Енисее» погиб. Ведь умница великий! Минер от бога. Одна его голова дороже броненосца была. Я вот отписал им недавно, что кораблей такого же примерно типа, как его «Енисей», минимум по четыре штуки на каждый флот надобно! И катерное вооружение для них продумать. Как бы они сейчас нам во Владике пригодились! Но не будем о грустном.
Всеволод Федорович, если я вас попрошу своих орлов наверх вызвать, не обижу, что на ночь глядя? Хочу с «варяжцами» поздороваться, я у вас не был с самого Кронштадта. Хочу поблагодарить за службу ратную. Ведь ежели бы не славное дело при Чемульпо и последующий акт международного пиратства, как знать, как бы война обернулась. Мы с Дукельским на этот случай с собой кое-что прихватили – вы ведь не знаете, что в честь утопления вами японского крейсера особую медаль начеканили? Вот вам и вручим здесь, а «рюриковичам» во Владик свезете сами.
Тем временем «Наваринчик Третий» подходил под трап «Варяга».
– Надеюсь, ваши офицеры не рассердятся, что мы их кают-компанию оккупировали, Всеволод Федорович?
– Для дела ведь, Степан Осипович, да и теплее тут, чем у меня в салоне. И чаек под боком, опять же. Какие обиды?
– Ну, стало быть, тогда здесь и продолжим. Пусть со стола уберут, бумаг всяких разных мы с собой много привезли. А для начала давайте-ка фотографии, что нам Константин Михайлович удружил, посмотрим.
Лейтенант Измайлов добыл из недр своего объемистого портфеля пачку больших фотографических изображений, которые Макаров пустил по рукам присутствующих. Петрович не только сам с интересом изучал их, но и посматривал на реакцию адмиралов и офицеров, в особенности Балка, к которому снимки попадали, уже пройдя полный круг.
«Василий точно что-то затевает и Макарова подбил… Так, интересно, интересно: из почти что семидесяти отпечатков Балк штук десять отложил в отдельную стопку…»
– Василий Александрович, а можно взглянуть, что персонально вас так заинтересовало? – тихонько нарушил шелест и сосредоточенное молчание в кают-компании Руднев.
– Только с другими не путайте, Всеволод Федорович, – Балк передал ему через стол отобранные им фотографии.
Так… Теперь все ясно… На снимках Измайлова были запечатлены те самые два форта с тяжелыми орудиями, что торчат по правой стороне Урагского прохода. Причем не только в «фас и профиль», что можно было сделать с идущего мимо по фарватеру судна, но даже с тыла!
– Константин Михайлович! Простите, а как вам удалось форты с тыла-то отснять? Это же с фарватера сойти надо было?
– Я их уже на выходе из залива снял, Всеволод Федорович. Когда Орейли, это капитан и хозяин трампа моего, поломку рулевого привода сымитировал и выкатился влево… Нас японцы на буксире оттаскивали потом и дико ругались. Что, мол, за такое могут всех в тюрьму засадить, а судно конфисковать. Когда на палубу их офицеры поднимались, я попсиховал изрядно, у меня нижний люк из клетки заел, никак не открыть было. Слава богу, все же поддался. Джек говорил, что они в клетку заглядывали, но я, к счастью, уже был внизу…
– Какая еще такая клетка? О чем это вы? – оживился Макаров.
– Чтоб все заснять спокойно, мы ее придумали, Степан Осипович. Мол, по заказу американского профессора-орнитолога зайдем в Индонезию за тамошними экзотическими птицами для Бостонского зоопарка. Соорудили клетку здоровую с мелкой ячеей, ну, чтоб только камере не мешала, внутри завесили темной тканью – когда темно, мол, то птицы не так гомонят и бесятся… На входе к ней их офицеры не придрались. А когда изнутри одну из драпировок снимаешь, все равно в клетке черно, что внутри делается, снаружи не видно. Так я и фотографировал оттуда все, что хотел. Одну тряпку снимаю – работаю. Потом эту снова на место, снимаю следующую и фотографирую то, что с другой стороны видно. Снизу две доски вынуть – и люк в кормовой трюм, малый, что для корабельных нужд. Через него я в нее залезал, а аппарат, пластинки и все прочее прятал в угольной яме, туда у нас был лаз специальный.
– А американец этот знал, что, если вас накроют, или головы порубят, или виселица?
– Знал, конечно. Но у нас для него был и пряник, и кнут, так что старался он за совесть.
– Ну, не буду расспрашивать, какой там у вас был кнут… Но пряник вы с Беклемишевым отвалили ему изрядный. Хотя оно того и стоило. Без сомнения… Ну-с. Как вам оборона «личной ванны его величества» показалась, Петр Алексеевич?
– Оборона понятная. И на фоне наших Владивостока и Артура очень уж грозной не кажется. Скорострелок с серьезным калибром как не было, так, слава богу, и нет. Но, с учетом их подготовки к войне на чужой территории, удивительным это не выглядит… Но мне больше виды Йокогамского порта приглянулись. Вот уж скопище-то всего аппетитного…
– Ага. И заметьте – больше половины под английским флагом, что не удивительно. И под французским. Что уже более занятно. Так-то… А где американцы? Что-то мало звездно-полосатых матрасов, Константин Михайлович. Вы панораму засняли, и рейд, и причалы… Но янки-то где? С вашей «Моникой» только трое?
– Они, по большей части, с провизией, Степан Осипович, такие пароходы обычно в Эдо швартуются, хоть там и мельче гавань. Вот где чисто военные грузы – те в Йокогаму. А англичан, тех иногда в Йокосуку ставят, если груз для флота. Когда мы разгружались, мимо нас внутрь залива четыре штуки из Штатов прошли – все тысяч по пять или больше даже. И на выход – пара. Один в балласте. Но их я тогда не снял. В это время был на мостике. На ходу успел заснять только три номерных миноносца. Из них два у транспорта-брандвахты, что рядом с канонеркой на входе болтается. И два «циклона» на выходе из Йокосуки – эти парой шли и быстро. У концевого корма в фокус не вошла, а вот иероглифы на борту четко получились. По номерам и иероглифам можно дивизион определить…
– Молодцом! Все верно… Но продолжайте, продолжайте.
– Батареи на островках перед Эдо я снять не смог, извините, но нас в Йокогаму завели. Однако капитан Орейли убежден, что там, на старых фортах, тяжелых орудий нет. Он бывал в Токио в прошлый заход, в июне. Кроме того, как видите на снимках, господа, батареи в проходе тоже вышли не очень удачно – там в основном мортиры и гаубицы. Установлены довольно высоко. Хотя расположение зафиксировано, но точно о калибрах и типе систем можно судить на двух позициях: это батареи на Пушечном мысу и на острове Перри. И там, и там в основном осакские одиннадцатидюймовые мортиры. На Перри еще пара больших французских корабельных орудий, как на их броненосцах-«ромбах», – вот это вполне серьезно. Есть такие и на Пушечном, судя по всему, не больше четырех…
– Ясно. Константин Михайлович, дело вы большое сделали. Есть над чем покумекать. Спасибо, друг мой! Поздравляю вас капитаном второго ранга, на Владимира третьего представление на вас подготовим. Спасибо, дорогой, и – свободны пока. Да, передайте вахтенному начальнику, чтобы вас на броненосец отвезли скоренько, а мы еще тут посидим, «Наваринчик» обернуться успеет за адмиралом. Извините нас, полуночников, что от погрузки вас нечаянно оторвали. И приготовьтесь, пожалуйста, – я завтра хочу взглянуть, как новые шрапнели работать будут.
После отъезда бывшего лейтенанта Измайлова Макаров попросил больше никого в кают-компанию не впускать без его вызова. Были извлечены из портфеля Дукельского и легли на стол карты: первая изображала весь театр боевых действий с расположением русских и японских сил, с красными сплошными стрелками, показывающими движение эскадр ТОФа, и синими пунктирными – возможные контрмеры японцев.
И как и было Петровичем ожидаемо: вторая. Большая карта Токийского залива и его окрестностей, весьма детальная, с подробнейшим обозначением как береговой черты и глубин, так и береговых сооружений. В нижнем левом углу ее были даны справочные данные по гидрологии, приливно-отливным течениям и прочему. Но неожиданным было другое: она была на немецком языке и датировалась маем 1904 года! Весьма красноречивый красный штамп в верхнем правом углу гласил: «Маринеадмиральштаб. Гехайм (Секретно). Экз. № 003». Ничего даже близко подобному во время его «форумных» баталий не всплывало… «Судя по всему, это уже Вадика работа. Зачет!»
Сам он выложил на стол карту района Ураги, Йокосуки и фортов с пометками, касающимися крепостного минного поля, количества и типов орудий, а также базирующейся на Йокосуку минной флотилии. Беклемишев тоже развернул свою карту залива, на которой были цветными карандашами помечены пушечные, мортирные и гаубичные батареи, минные заграждения, боны у Йокосуки, брандвахта и судно обеспечения у прохода, где стояли дежурные миноносцы, судоходный коммерческий фарватер, вехи, береговые знаки и маяки на входе. Достал пачку машинописных листов и Русин.
Макаров, окинув взглядом все это штабное великолепие, хитровато улыбнулся:
– Ну что ж, друзья мои. Si vis pacem, para bellum, так, что ли? Хочешь мира, готовься к войне, как говорили латиняне. Начнем, пожалуй… Итак, господа, сначала, если позволите, попросим контр-адмирала Моласа охарактеризовать нам в общих чертах обстановку на театре войны с Японией к моменту наших посиделок. Японцев можете не касаться, о них отдельно. Прошу вас….
– Если коротко, из того, о чем уважаемые собравшиеся пока не проинформированы: Владивостокская эскадра крейсеров под временным командованием Николая Ивановича Небогатова успешно провела набег на окрестности Нагасаки. Мины выставлены. Потерь в кораблях нет, повреждения незначительны. Крепость Ташибана в результате обстрела приведена практически к полному молчанию, хотя действительных потерь японской стороны в артиллерии мы пока не знаем. Применение новых шрапнельных снарядов по позициям открытых сверху береговых орудий себя оправдало полностью. Наши поздравления, Всеволод Федорович.
Согласно приказу штаба Владивостокского отряда в залив крейсера не входили. Мы не знаем точного расположения минных полей… Но, повторюсь: главная задача – скрытная минная постановка и опробование в деле новых боеприпасов, – судя по всему, удалась вполне. Мины ставились с «России» и «Громобоя». На углубление пять метров в полный прилив. А «Витязь» в это время вел бой с береговой обороной. После постановки заграждения «большие фрегаты» поддержали его. Отошли, не имея контакта с крупными кораблями противника. Его миноносцы на дистанцию действенного огня не приближались, видимо, ожидали наших в проходе, куда Небогатов не пошел.
Теперь дела артурские. «Победу» удалось из прохода вывести. Ремонтируем кессонами. Слава богу, серьезных проблем по механизмам не возникло, однако повреждения по бортовым конструкциям оказались серьезные. Кутейников пока срок восстановления не прогнозирует раньше, чем через месяца полтора. Делают, что могут, но выше головы не прыгнешь. Причина подрыва очевидна: японские конические якорные мины, мы вытралили еще две. Рядом с «Победой». Подорвись броненосец еще хоть на одной, и катастрофа была бы неизбежна. Опрокинулись бы поперек прохода. Как мы полагаем, поставили их японцы, зайдя в гавань на китайской джонке с рисом. Причем поставили, уже выходя из гавани, под вечер, как бы в новый рейс отправляясь. Вычислили и джонку, и китайца-купца, что был ее хозяином. Но что толку, больше в Артур этот «минзаг», понятно, не вернулся. А хозяин пропал.
Из кораблей, поврежденных в бою у Эллиотов, в строй не введен пока «Пересвет», очень хорошо ему досталось. Почище, чем «Ослябе» вашему, Всеволод Федорович. Поэтому, кроме всего прочего, сняв с носа что можно, добронируем ему ватерлинию. Броней помогли немцы, а вывезли мы ее из Циндао на «Новике» и больших миноносцах. Два раза им бегать пришлось. Сейчас эти работы в разгаре, башенные орудия пока на место не установили даже.
Из хорошего – починили наконец-то машину на «Севастополе», и даже удалось выправить ему обе попорченные ранее лопасти правого винта. Так что теперь есть все основания считать, что от «Полтавы» и «Петропавловска» он больше отставать не будет.
И наконец, наша Третья эскадра. По имеющейся информации вице-адмирал Чухнин должен будет пройти Сингапур через несколько дней. Гвардейский экспедиционный корпус уже миновал Красное море и идет с БЭТСа ми к Цейлону. У Аннама Чухнин должен дождаться гвардейцев и принять их в охранение. От консула в Сайгоне он получит телеграфные коды на ведение операций в ноябре и декабре. Какие конкретно инструкции он получит, и должно выработать наше совещание… Собственно, у меня все, Степан Осипович.
– Ну, про успехи Второй эскадры мы еще на ужине, полагаю, все услышали, так что теперь, если позволите, я кое-какие свои мысли вам изложу. Давайте-ка наверх карту театра… Итак, господа, как мы видим, эскадра Григория Павловича успешно идет, даже быстрее, чем мы расчитывали. Гвардейцы его должны догнать у берегов Аннама. И как только это произойдет, перед нами и перед Того с его штабом открывается весьма занятная картина. Суть в следующем: он обязан всеми силами постараться разбить нас по частям. А нам нужно соединить отдельные части флота в единое целое, по возможности, без потерь. И мы должны принять решения, касающиеся наших действий, направленных на это. У меня есть задумки, полагаю, что и вы также прикидывали, что к чему. Но нам предстоит вторая в этой войне общефлотская операция, только уже с участием четырех эскадр и, возможно, одного-двух отдельных отрядов. Задачи подобной сложности наш флот не решал никогда. А решить нам ее нужно верно и наверняка.
Спрашивается, что может отвлечь пса от охраны палки, если хозяин дал ему команду «Охраняй»? Только новая команда хозяина. Например: «Ко мне!» Как вы думаете, слезет Того со своей позиции у Мозампо, если получит призыв о помощи?
– Это смотря от кого и откуда… – задумчиво протянул Безобразов.
– Ну, например, прямо из Токио?
– Вопрос, конечно, интересный…
– Вопрос действительно занятный, Всеволод Федорович. Сейчас мы все вместе эту ситуацию и посчитаем. Но давайте-ка попросим сначала Александра Ивановича доложить нам подробно, чем и как собираются японцы защищать Токийский залив на случай нашего нежданного пришествия. Да и вообще, пройдемся по японской береговой обороне.
– Слушаюсь, Степан Осипович… – кавторанг Русин, поднявшись со своего места, предложил всем подвинуться поближе к карте. – Итак, господа, начнем с Токийского залива, или, как у вас, Петр Алексеевич, его зовут, с «личной ванны микадо». Здесь вы можете видеть места расположения береговых батарей, они помечены красным цветом, калибры и численность орудий на них, а также…
В этот момент в дверь после короткого и резкого стука даже не вошел, а почти вбежал бледный и явно чем-то крайне озабоченный флаг-офицер командующего лейтенант Дукельский.
– Прошу прощения, господа! Срочная телеграмма, Степан Осипович. Полагаю, вам надо немедленно с ней ознакомиться. Получили из Владивостока через Егорьева: японцы прорвались на перешейке и вот-вот будут в Дальнем. Кондратенко тяжело ранен. Командование принял Фок. Наступают они также на Инкоу. Наши отходят…
Глава 6
Розыгрыш до верного
Дата запланированного выхода эскадры крейсеров Руднева из Владивостока неуклонно приближалась, а ворох вопросов, которые необходимо было порешать, продолжал расти, что дурно влияло на характер Петровича. Хроническая усталость снимается не очередной дозой нудных, но необходимых дел, а либо длительным и комфортным отдыхом, либо коротким и резким всплеском сверхактивности, сопровождаемым изрядным выбросом адреналина. О первом пока нечего было и мечтать, а второго, то есть боя в Токийском заливе, не произошло по вине японцев, спутавших карты Макарову своим превентивным ударом на суше.
Идея этой операции в общих штрихах даже, а не чертах, родилась в ходе первого совещания наместника Алексеева, Степана Осиповича и Руднева в Мукдене. Петрович тогда, конечно, менжевался и особой разговорчивостью не страдал: все-таки первая личная встреча, а вдруг да и «расколют» его «двуличие» господа адмиралы? Но, слово за слово, и вскоре, по мере обсуждения перспектив войны, всплыл ряд домашних заготовок Карпышева.
Макаров тогда поразительно быстро ухватил суть его форумных идей по атаке на крупные порты противника минными силами. А когда стало ясно, что комфлот и сам уже прикидывал подобные варианты, более того, в отношении главных целей – Йокогамы и Осаки, даже отдал команду на предварительную проработку штабным; обсуждение вопроса сразу перетекло в практическую плоскость: наличие полной картины японской береговой обороны, ТТХ катеров, боеприпасы для тяжелых кораблей, перевооружение балтийских стариков, Марианы как пункт базирования, Иводзима, брандеры-прорыватели и прочее. Хотя времени отшлифовать идею досконально не было, командующий торопился в Порт-Артур, маховик боевого планирования начал раскручиваться…
И вот когда наконец-то созрел подходящий момент – не только были вполне готовы и обучены потребные силы, но и выкристаллизовалась военная целесообразность (атака Токийского залива была способна не просто причинить жестокий урон вражеской торговле, но и с высокой долей вероятности могла отвлечь Того со «срединной» позиции у Мозампо, обеспечив этим прорыв Чухнина в Порт-Артур без боя), – в одночасье все планы и подготовка пошли прахом. Японская атака на сухопутном фронте, поставившая под большой вопрос оборону Дальнего и выведшая вражескую армию сразу к внешнему обводу обороны Артурской крепости, поставила на планах Макарова жирный крест.
Степан Осипович предполагал лично руководить этим рискованным и выстраданным им предприятием. Однако резко изменившаяся обстановка требовала его присутствия в Порт-Артуре. Именно там сейчас была главная болевая точка войны…
Тогда, в кают-компании «Варяга», после прочтения злополучной телеграммы Макаров минуты две молча сидел с закрытыми глазами. Все затихли. Было слышно, как в трубах журчит вода. Затем командующий неторопливо поднялся и, предложив присутствующим обсудить между собой ситуацию, пригласил с собой Руднева и поднялся на ют. Помолчав немного, глядя в темную, дышащую соленым ветром даль океана, он тихо проговорил:
– Всеволод Федорович, а мы ведь могли через неделю выиграть войну. Как считаете?
– Могли, Степан Осипович.
– Что делать будем?
– Вам нужно в Артур. По-любому. И срочно. Может быть, даже сразу утром.
– Нужно. Сам понимаю, – Макаров тяжко вздохнул. – Порушили они нам такое дело! Жаль. Историки потом напишут, что японцы сами спасли русских от авантюры, обреченной на поражение. Ну да ладно. Бывает, откуда не ждешь, прилетает. Эх, Роман Исидорович, Роман Исидорович…[8] Спаси и сохрани, Царица небесная, раба твоего, – командующий дважды перекрестился. – Теперь вот что… Всеволод Федорович, голубчик, прикажите-ка всем нам кофе сварить. И чаю, чтоб покрепче. Думаю, другого такого момента не будет до нашей новой встречи в Артуре, на что я очень рассчитываю, чтоб все наши наличные светлые головы в сборе оказались. Давайте-ка мы проведем военный совет. Как нам теперь расклад подкорректировать, чтобы Григория Павловича и гвардейцев без потерь в Артур привести. Идея с гвардейским десантом под Токио пока умерла. Нужно крепость и флот спасать.
Итогом ночного совета у Иводзимы стало принятие решения на проведение «запасной» операции по атаке на много слабее защищенный, нежели Токийский залив, рейд Кобэ – Осаки с использованием семи истребителей и отряда контр-адмирала Беклемишева в составе трех броненосцев береговой обороны и «Храброго». На ББО с «Наварина» и «Азова» передали шесть катеров-газолинок с экипажами. В качестве тыла Беклемишеву были оставлены два парохода-угольщика и крупный сухогруз из числа призовых.
Оба же эскадренных броненосца и все крейсера Второй эскадры под командованием Безобразова должны были отконвоировать свои трофейные и призовые пароходы, а таковых суммарно набралось под два с лишним десятка, во Владик. По пути шумнув у Хакодате, если обстановка позволит. База на Сайпане и стоянка у Иводзимы сворачивались…
Макаров рано утром перенес свой флаг на «Аскольд» и вместе с «Новиком» ушел в Артур, забрав с собой забитую под завязку «Ангару». «Баяна» он оставил Рудневу, посчитав, что усиление Владивостокского отряда перед решительными событиями не помешает. На обратном пути Петрович, прихватив штабных, перебрался на броненосный крейсер, дабы поближе познакомиться с Виреном и его офицерами. Но если в общении с каюткомпанией никаких проблем у него не возникло, то вот Вирен…
Поделиться книгой: