Помоги проекту - поделись книгой:
Это понедельник день тяжелый? А вот и нет. У меня теперь все дни тяжелые. Без исключения. Утро воскресенья началось с каких-то криков за окном. "Ви-итя!". И еще раз, уже громче "Ви-и-итя!!". Просто скандирование какое-то. Выглядываю в окно. Там приплясывая на морозе, стоит примерно десять девчонок и кричат, размахивая руками. Войти в подъезд они не могут - Щелоков поставил по моей просьбе вневедомственную охрану. Но и покоя нам теперь не дадут.
В комнату заглядывает рассерженная мама в домашнем халате.
- Витя, что это за представление с утра пораньше??
- Мам, а что я могу сделать? - пожимаю плечами - Дальше еще хуже будет.
- Тогда пойди и выкинь мусор - "наказывает" меня мама - Совсем распустился. Нормальные дети в школу ходят, учатся, родителям помогают, а ты...
Дабы не выслушивать незаслуженную нотацию, я натянул потертые треники, схватил ведро с мусором, и как был в майке, вышел на лестничную площадку. Там курил в форточку наш героический сосед - Дмитрий Михайлович. Капитан точно также был в трениках и полосатой тельняшке.
- Витька! - моряк хлопнул меня по плечу - Видел, видел твой бой с этим негром. Хорошо справа ему выдал. А этот Маккракен специально тебе в бровь бил? Вот гад. От американцев так и жди любой подляны. Помню в 67-м году мы шли из Балтимора. Из порта наш сухогруз выводил буксиры. А чтобы ты понимал, корабль у нас был большой, неповоротливый. Для буксира же очень важно находиться чуть-чуть в стороне от движения судна, подправлять его курс, но ни в коем случае курса этого не пересекать, особенно если натянуты буксировочные канаты. И представь. Капитан заднего буксира решил поставить своё судно практически перпендикулярно нашему курсу. Передние дернули, канаты натянулись. Задний буксир потащило, он черпанул бортом воду и затонул меньше чем за минуту. Трое моряков успели выпрыгнуть, а вот двое в машинном отделении - так и ушли на дно вместе с судном. Наш капитан испугался, выбросил канаты, дал полный вперед. Хотел уйти в нейтральные воды. Ну куда там.
- Разве вы не должны были оказать помощь пострадавшим? - я совершенно не понял в чем была подляна американцев - Спасти тонущих?
- Должны - тяжело вздохнул Дмитрий Михайлович - Да только наш капитан запаниковал, думал уйти в нейтральный воды. А спасением, мол, пусть занимаются два других буксира. Дурак. Как есть дурак.
- И что было дальше? - я открыл мусоропровод и опрокинул в контейнер ведро
- Дальше вокруг стали летать два реактивных самолёта с разворотами на боевой, а потом неподалеку появился и корабль "с пушкой", который начал подавать нам сигналы. Капитан застопорил ход, отдал якорь. Американцы высадили на судно вооруженных моряков. Потребовали, чтобы капитан отправился с ними на берег. А тот взял меня с собой. Я старпомом работал, английский неплохо знал. В Балтиморе нас отвезли сначала в полицейский участок, а потом в суд. Мы, конечно, требовали консула, скандалили. Но пока дипломаты добирались из Вашингтона - судья нас просто взял и арестовал. Приехал консул. Начали разбираться в чем дело. Пока суд да дело, мы сидим в кутузке, идут третьи сутки. С буксиром разобрались, а вот неоказание помощи в море... Это по любым законам - преступление.
Сосед закурил новую сигарету, задумался. Я стоял рядом, поеживаясь.
- Ладно, это дела прошлые - махнул своим мыслям капитан - Как там в Штатах? Негры бунтуют?
- Бунтуют - согласился я - А чем все в Балтиморе кончилось то?
- Наши в Москве схватили каких-то американцев. И через день нас отпустили. Капитана потом судили в Одессе - условный срок дали. За неоказание помощи тонущим.
Эх! Был бы у нас тоже свой контрзаложник! Кто-то близкий к Циневу. Тогда и торговаться за Клаймича было бы намного проще.
- Дмитрий Михайлович, а как в целом дела тут? Я две недели не был дома - приезжаю, Москва - пустая. Только стройки к Олимпиаде везде.
- Столицу хорошо почистили от криминала, ничего не могу сказать. Щелоков молодец. Прижали спекулянтов всяких, грузин с азербайджанцами. Про Тбилиси слышал?
Я кивнул.
- Так и надо с ними. Чуть высунулись - капитан затушил окурок и выкинул в мусоропровод - Сразу по шапке. А то развели либерализм. Все Брежнев. Всем хочет угодить, все у него в друзьях.
- Кстати, что-то давно по телевизору не показывали - спохватился Дмитрий Михайлович - Ты там - он ткнул пальцем вверх - Ничего не слышал?
Я покачал головой. Моя судьба висит на волоске - сейчас не время выдавать секреты. Впрочем, это уже "секреты Полишинеля". Если Брежнев в коме - скоро все об этом узнают.
Пообщавшись с соседом и позавтракав, я позвонил в гараж МВД. Прикрепленная за мной "Волга" приехала через полчаса. Короткий рывок под визг девчонок в салон машины и мы едем по заснеженной Москве в 31-ю городскую больницу. В приемном покое меня моментально узнают и зам.главного врача лично проводит в палату к Лехе. "Мамонт" рад, лезет обниматься. Рядом сидит улыбается Зоя. Расцеловываемся с ней. Обнимая приятные выпуклости девушки, я чувствую, что назрел визит к Вере. Или к Альдоне? А скорее всего к обеим. Ведь ничто так не укрепляет отношения, как интимная близость.
Аккуратно, чтобы не заметил Леха, засовываю конверт с деньгами и короткой запиской в сумочку Зои. Надеюсь, она все поймет и правильно сориентирует "мамонта". Пока мы болтаем, возле палаты собирается медицинский персонал. Медсестры смотрят на меня с восторгом, поочередно заглядывая внутрь. Возвращается зам.главного врача и предлагает сфотографироваться. Делать нечего, идем в актовый зал, где уже поставлены лавки. По дороге расспрашиваю о здоровье Лехи. Рана заживает быстро, мне обещают выписать парня через неделю. Его кстати, опрашивали - приезжал следователь из милиции и узнавал подробности перестрелки "под которую попал в Нью-Йорке советский турист". Ставлю себе в уме галочку - переговорить с Щелоковым. Меня все больше тревожит отсутствие Чурбанова и Брежневой. Они бы мои проблемы могли бы решить еще быстрее. Или теперь мне следует говорить "могли" в прошедшем времени?
После совместной фотографии, я звоню Вере. Девушка дома и с радостью откликается на мое предложение о встрече. Договариваемся сходить на каток на Патриарших прудах. Я прыгаю в "Волгу" и через полчаса уже взяв Веру за руку, наворачиваю круги на Патриках. Народу много, спасают нас от всеобщего внимания натянутые под нос шарфы. На улице подмораживает, падает слабый снег. Раскрасневшаяся Вера - чудо как хороша. Девушка прилично катается и даже умудряется меня подстраховывать, когда я теряю равновесие. Накатавшись вдоволь, мы сдаем коньки обратно в пункт проката и я предлагаю прогуляться до съемной квартиры на улице Горького. Благо идти пешком четверть часа. Мы отпускаем "Волгу" и опять взявшись за руки, идем по заснеженной Москве. Я уже даже не припомню, когда я мог так спокойно отдохнуть в компании любимой девушки, не думая о судьбах Родины, политических интригах...
По дороге заходим в Елисеевский магазин. Точнее пытаемся зайти, так как сразу упираемся в большую очередь. В магазине выкинули красную рыбу и народ тут же встал за дефицитом. Пришлось обходить здание магазина с другой стороны и сняв шарф, идти через подсобку. Выяснилось, что грузчики и товароведы тоже слушают группу Красные звезды и мы вышли из Елисеевского нагруженные деликатесами. Вместе с красной рыбой нам завернули батон сырокопченой колбасы, банку черной икры, головку голландского сыра, тушку курицы, бутылку Цинандали. В соседней булочной, уже без какой-либо очереди, мы спокойно купили батон свежего белого хлеба.
Мы вместе готовим не то поздний обед, не то ранний ужин. Сталкиваемся локтями, целуемся. В какой-то момент Вера обнимает меня сзади и произносит сакраментальное: "Я тебя люблю!". Это главные фразы в жизни любой женщины. И тут нельзя ошибиться.
- Я тоже тебя люблю! - поворачиваюсь к ней, целую. Мы не можем оторваться друг от друга. Распаляясь, начинаем стаскивать одежду. Рвутся пуговицы, шуршит ткань, мы задыхаемся от страсти. Все происходит прямо в кухне. Я усаживаю Веру на стол, развожу ее ноги и это даже нельзя назвать проникновением. Это вторжение! Девушка подается вперед и громко стонет.
- Еще! Сильнее!
Стол раскачивается и скрипит. Финишируем мы одновременно и с каким-то неземным наслаждением. Я буквально падаю на Веру. Девушка обнимает меня, гладит по потной спине.
- Сделал дело - вымыл тело! - шепчет мне на ухо. Идем вместе в душ.
Вытеревшись и перекусив, мы включаем телевизор. По первому и второму каналу идут балеты "Жизель" и "Щелкунчик". Не "Лебединое озеро", конечно, но как бы тоже намек. Неужели Ильич скончался? Я еще раз набираю "Чурбановым". Длинные гудки. Роза Афанасьевна? И опять мимо. Веверсам звонить нельзя - они и сами на прослушке могут быть. От нечего делать звоню Завадскому на съемную квартиру. На заднем фоне слышу музыку, громкий гомон голосов, смех Роберта. Сходу получаю предложение приехать на "квартирник" и "немного расслабиться".
Квартирники в это время называли "сейшенами". Коротко и емко. Название, конечно, пошло от джем-сейшена, но сейчас зачастую, ни о какой свободной игре на музыкальных инструментах речи уже не идет. Гораздо чаще все скатывается к банальной пьянке под прослушивание новых западных дисков, танцам и непременному обсуждению последних сплетен из мира западной музыки. Причем, именно сплетен, потому чтобы получить достоверную информацию молодежи было практически неоткуда. Главным источником сейчас служит Би-би-си и ее "Программа поп-музыки из Лондона" Севы Новгородцева.
Понятно, что меня ребята приглашали к себе в качестве свадебного генерала, и никуда я не денусь от рассказов о работе с мировыми звездами. Ну, так пусть лучше молодежь узнает это от меня, из первых уст, чем пользуется выдуманными кем-то слухами. А поскольку у наших ребят сейчас целая полупустая трешка на Куусинена, то им и карты в руки. Денег на застолье с меня брать отказались, а на мой вопрос "кто еще будет?" последовало неопределенное "да все свои..." Ну, свои, так свои.
Пока Вера одевается и накрашивается, я без особой надежды вызваниваю такси. К моему удивлению таксопарк отвечает и высылает за нами машину. Похоже чистка Москвы от разных спекулянтов и привилегированных народностей пошла на пользу государственному извозу. Не обязательно вызывать машину из гаража МВД - можно вполне комфортно пользоваться такси.
Я вижу в окно, как к подъезду подруливает желтая "Волга" и зову Веру. Девушка выходит из спальни и у меня отпадает челюсть. В стильном жакете из черно-бурой лисы, в узких джинсах по последней моде заправленных в высокие сапоги и в белоснежном свитере с крупным скандинавским узором на груди. И когда только успела привезти вещи на съемную квартиру?? Длинные волосы развеваются, тонкий аромат французских духов дурманит мне голову. Мы хватаем остатки елисеевских деликатесов, бутылку Цинандали и спускаемся вниз. Я открываю дверь "Волги", забираемся на заднее сидение.
Сразу начинаем целоваться, словно мы только что не занимались любовью на кухне, а потом еще раз в душе. Молодой водитель хмыкает, бросая на нас взгляд в зеркало заднего вида, и мягко трогает с места. Включает радио, наверное, чтобы не слышать нашей возни и везет нас по указанному мной при заказе адресу. В принципе, ехать по вечерней Москве нам не долго, но понятливый таксист явно не спешит, давая нам время, побыть друг с другом. Что ж, придется вознаградить такую понятливость по двойному тарифу.
Внезапно Вера отстраняется.
- Вить - шепчет она мне на ухо - Разве это хорошо развлекаться, пока Григорий Давыдович в тюрьме?
- А ты думаешь мы едем отдыхать? - усмехаюсь я - Мы едем трудиться. Зарабатывать авторитет у молодежи. Искать таланты. А что касается Григория Давыдовича, я тебе обещаю - я его вытащу. Ты мне веришь?
- Да! - девушка доверчиво прижимается ко мне и остаток пути проводим опять целуясь.
...Как настоящие звезды, мы появляемся у ребят с приличным опозданием. Обнимаемся с Колей Завадским и Робертом. Сразу же попадаем за стол. Нас с Верой начинают представлять присутствующим. Крупный нос, темная кудлатая голова, чуть неряшливая борода - безо всяких представлений я узнаю Стаса Намина. Тот смотрит на меня со своим армянским прищуром, улыбается. Еще одна будущая селебрити - Сергей Беликов из Аракса. Известнейшая в будущем личность, и один из лучших молодых певцов - чего только его "Сентиментальная прогулка" на диске Тухманова стоит. Всего в квартире человек двадцать, причем люди постоянно уходят-приходят - входная дверь просто не закрывается.
Нас рассматривают с нескрываемым интересом и быстренько усаживают рядышком во главе стола. Нет, ну мы точно здесь в роли приглашенных знаменитостей! Тут же чья-то женская рука ставит перед нами чистые тарелки и рюмки, мужская наливает в эти рюмки коньяк, а симпатичная полненькая девушка накладывает на тарелки по горке вездесущего оливье и вручает вилки. Вера вдруг спохватывается, что в наших пакетах отнесенных Колей на кухню, есть елисеевские деликатесы и вино. Какая же у меня хозяйственная девушка! Но Веру тут же успокаивают тем, что еды на столе пока полно, и до красной рыбы с икрой очередь обязательно тоже дойдет.
Выпив за знакомство, все снова возвращаются к еде, но тишины за столом здесь нет и в помине. Все о чем-то весело переговариваются, перебрасываются через стол фразами, при этом посматривают на нас с Верой с немым ожиданием в глазах. Из-за этого я чувствую себя немного неудобно. Мало того, что пришлось выдержать укоризненный взгляд Завадского после первой рюмки, так и роль приглашенной знаменитости явно придется отрабатывать. А я ведь знал на что шел. Спиртное убирает скованность в общении, и гости, поняв, что мы с Верой не так уж голодны, начинают осторожно задавать нам вопросы.
- Ребята, а Леннон, он ...какой? - первым не выдерживает Сергей Беликов
Вот так. И не говорите мне, что Леннон не самая культовая фигура западной поп культуры в СССР. Никто не может сравниться с ним по популярности. Никто! ...Как бы не менялись музыкальные стили, какие бы новые группы не появлялись на музыкальном небосводе, Леннон - супер-звезда, и звезда на все времена, для всех поколений. И это притом, что он еще жив и здоров, с момента написания лучшей песни Ленона "Imagine" прошло уже долгих восемь лет, а английский язык наша молодежь в большинстве своем знает пока через пень колоду. Предел их возможностей - чтение и перевод текста со словарем. Эту странную формулировку власти даже не стесняются вносить в официальные анкеты. Так и пишут. "Владеете ли вы иностранными языками, подчерните в каком объеме?" В ответ гордое - "Владею. Читаю со словарем". И это после шести лет изучения в школе и трех в институте. Плачевный, однако, результат, многим потом придется учить языки заново...
Рассказываю про Леннона, про роль Йоко Оно в развале Битлз (мягко говоря преувеличенную). Меня спрашивают про их сына Шона (Джон показывал мне фотографии семьи на концерте в Нью-Йорке), народ даже интересуют такие подробности как запрет Леннону на проживание в США (эта тема ставит меня в тупик). Вопросы сыпятся без остановки, в комнате становится так душно, что приходится отрыть окна.
В доме ребят постоянно появляется кто-то новый, еда, как таковая, уже мало кого интересует. Народ только общается и между разговорами потягивает спиртное. Но сильно никто не набирается. Компания собралась совершенно разношерстная, и как это умещается в понятие "свои" мне пока не понятно. Видимо друзья приводят своих друзей, а те своих и так до бесконечности. Есть здесь музыканты, есть актеры, некоторые еще только учатся в Щуке или Гнесенке. Рядом со мной сидит Александр Шилов. Тридцатишестилетний портретист - будущий народный художник СССР и классик соцреализма - пытается убедить своего соседа в величии... Энди Уорхола! Давлюсь от смеха.
Через час таких "светских" бесед с застольем уже покончено, и вся компания дружно перемещается в другую комнату, где у парней устроена небольшая своеобразная студия. Видно, им обоим и дома спокойно не сидится, заняться по вечерам особо нечем, поэтому свободное время тоже посвящено любимому делу. Первое любопытство гостей удовлетворено, и разговор понемногу переходит с Нью-Йорка на творчество Красных звезд. Нас начинают уговаривать исполнить что-нибудь вживую. Под словом "что-нибудь" в первую очередь естественно подразумевается "We are the World". Сингл еще не выпущен даже в США, а в Москве по рукам ходит магнитофонная запись самого отвратительного качества, сделанная какими-то умельцами то ли с телевизора, то ли с радиоприемника. Можно себе представить, что это за запись... Роберт с Колей вопросительно смотрят на меня, и я, вздохнув, согласно киваю. А куда деваться-то... Парни шустро ставят на магнитофон бабину со студийной записью минусовки, и мы вчетвером начинаем петь первый куплет.
Народ слушает, затаив дыхание. А уже второй припев, не выдержав, подпевают все вместе - и у кого есть голос, и у кого со слухом полная беда. Стоит нам закончить, как комната буквально взрывается аплодисментами. Меня тут же окружают, хлопают по плечу, восторженно заглядывают мне в глаза и жмут руки. Количество людей в квартире уже зашкаливает. Приходится открывать окна и во второй комнате. Внутрь врывается морозный воздух.
- Витя, познакомься - Коля Завадский подводит ко мне молодого высокого парня монголоидной внешности. Что-то мне в нем кажется очень знакомым, но я не могу понять что именно. Узкие глаза, упрямо выдвинутая вперед челюсть, ниспадающие на плечи волосы, узкая полоска усов над верхней губой. Если убрать усы... Бог ты мой... Это же Цой!
- Твой тезка, тоже Виктор - тем временем вещает Завадский - Приехал на выходные к друзьям в Москву. Очень хотел с тобой познакомиться.
- Цой! - протягивает мне ладонь будущая советская супер-звезда - Учусь в Питере, сочиняю немного. Глянешь на досуге?
Цой протягивает мне партитуру и тетрадку со словами. Сколько ему сейчас? Лет 16, 17 лет?? Кажется, играет на бас-гитаре в группе "Палата N 6". Дальше будет "Гарин и Гиперболоиды" и только потом "Кино". Если бы не трагическая и внезапная смерть в 90-м году в автокатастрофе, то у нас был бы собственный Леннон. Да, о чем я?! У нас уже есть собственный Леннон - певец, чьи песни станут символом эпохи. А если Перестройки не будет?? Вернее так, Перестройки не будет! Горбачева не будет. Яковлев останется послом в Канаде. Эпоха поменяется. Неужели мы останемся без "Перемен"?? А "Группа крови на рукаве"?? Ведь и Афгана не случится.
Цой с Завадским удивленно смотрят на меня. Молчание становится странным, вокруг постепенно смолкают голоса, к нам оборачиваются все присутствующие. Я вижу краем глаза, как встревоженная Вера пробирается сквозь толпу. В голове сумбур, внутри нарастает протест. Зачем я здесь? Спасти страну? А какой ценой?? Ведь за все надо платить и за миллионы жизней тоже. Не будет Афгана и Перестройки, не появится гениальных песен Цоя.
Молчание становится совсем невыносимым.
- Слышал о тебе. Ленинградские друзья рассказывали. Палата номер шесть? - я хватаю со стены шестиструнную гитару - Друзья! На нашем небольшом концерте присутствует талантливый ленинградский певец Виктор Цой. Я уверен, что он станет звездой советской эстрады.
Вижу, как люди недоуменно переглядываются, да и сам Цой выглядит ошарашенным.
- Он должен (!) стать звездой. Чтобы вы запомнили этот момент, я сейчас спою новую песню, которую написал на днях. Посвящаю ее Виктору Цою.
Я ставлю на стол стул, взбираюсь наверх. Меня окружают десятки лиц. Вера волнуется, закусила губу. Беру первые аккорды. Не зря же я столько учился на даче Брежневой. Мне не нужен Айфон. Ноты и слова к этой песни знает вся страна. Будет знать.
Люди слушают меня затаив дыхания. Я бью по струнам, пою припев:
Глаза у людей становятся квадратными. Каких перемен, мальчик? У нас эпоха застоя на дворе! У некоторых в буквальном смысле отпадают челюсти. А вот глаза Цоя сияют! Своим музыкальным "выстрелом" я попал ему в самое сердце. Рок - это его жизнь. И какая бы не была дальше история страны, он нам подарит десятки гениальных песен.
Мне никто не подпевает. Даже не пробуют. Все настолько ошарашены, что глаза стекленеют. Последний припев приходится также исполнять одному.
Поздно вечером я отвожу Веру домой и еду обратно к себе на 1812-го года. Перебираю в памяти события прошедшего вечера. Я привык петь с группой в студии, привык петь со сцены, когда зрители находятся от меня на значительном расстоянии за рампой. А вот сегодня они были совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Подпевали мне. Было в этом что-то такое ...вот даже не знаю, как это объяснить... Настоящее! А как они рвали меня на части после Перемен! Два раза на бис, переписать слова и музыку...
---
С утра я встал поздно, но зато бодрым и деятельным. Сделал зарядку. Умылся. На холодильнике меня ждала записка от мамы: "Дорогой, сырники на плите, на обед - борщ. Не забудь заехать в школу, получить задания для экстерната. Тебя разыскивал Григорий Васильевич! Звонил несколько раз. Целую, люблю". Снизу был приписан номер телефона, по которому я мог найти Романова. Делать было нечего, пришлось звонить. Трубку подняла какая-то женщина, которая представилась домохозяйкой. Григорий Васильевич с утра уехал на Старую Площадь в ЦК. Ничего страшного, "поймаю" его позже.
Позавтракав, я оделся и вышел на улицу. Точнее сначала выглянул из подъезда. Никого! Набег фанаток закончился, можно спокойно выходить.
Проверил хвосты. Несколько кругов и рывков по подворотням. Теперь можно и зайти в гараж. Тут не только закопан клад генерала, но и спрятан айфон. Ведь если квартира на прослушке - кто мешает ее обыскать пока никого нет дома? Час пролистать поисковые запросы. Что-то запомнить, что-то заучить наизусть. Например, биографии лидеров страны. Основные события, что должны произойти. Спрятать обратно айфон и быстрым шагом в школу.
- Селезнев! Как ты кстати! - в пустом коридоре перед классом меня вылавливает наш директор Юлия Захаровна - Ты за заданиями зашел? Молодец. Видела твой концерт. Песня про Африку отличная. Твою, кстати, инициативу помощи голодающим обсуждали на комсомольском собрании. Наша школа будет участвовать. Соберем учебники на английском и французском, отправим в африканские страны, ставшие на социалистический путь.
Ага. А там этими учебниками печки растапливать будут. И вот все у нас так. На момент распада СССР страны третьего мира задолжали нам около 200 млрд.долларов. Большую часть эти кредитов пришлось списывать уже России - так как платить по ним никто не собирался. Безнадежные долги. На такие деньги можно провести реиндустриализацию всей промышленности. Отгрохать передовые предприятия по всей стране. Построить новые города. Но нет! Нам же надо вооружить за свой счет негров "Калашниковыми", возвести им плотины и шахты... Ладно, бы помогать как Кубе или Вьетнаму. Взамен - военно-морские базы, станции слежения. А вот хрен! Отгружают деньги просто так, каким-то только появившимся африканским странам и просто под обещания строить социализм.
- Ты меня слушаешь Селезнев?
- А? Что?
- Я говорю, что через час будет школьная линейка. Строители закладывают новый корпус. Под бассейн. Твои одноклассники написали послание комсомольцам будущего. Хотят заложить письмо в капсуле в основание фундамента. Сможешь сказать речь?
Поделиться книгой: