Фантастическая политика и экономика [Сборник рассказов; СИ]

Карнишин Александр

ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА И ЭКОНОМИКА

Рыночная политика

Очередь в этот кабинет занимали заранее. Записывались на прием по телефону или электронной почте, договаривались о точном времени, приносили толстые папки документов и тонкие прозрачные файлы с отзывами юридической службы, дожидались вызова.

— Итак, вы решили лично выйти к зданию парламента и устроить у входа одиночный пикет в поддержку вашего кандидата?

— Да. Я же имею право. По закону — имею право!

— Конечно, имеете. И не надо так нервничать. С вас сто рублей.

Нет, не мне. В кассу, пожалуйста. С такими вот одиночками легко. Одиночка получает из окошка кассы оформленный документ и может потом спокойно стоять во имя чего угодно, хоть весь заявленный день. Ну, кому он там мешает? Пусть себе стоит. Хотя, документы у него все равно обязательно проверят и сверят с тем, что написано в кассовом ордере. Один стоишь? Один.

Оплачено за одного? За одного. Закон выполнен, польза от этого государству — несомненна. Хуже, когда такие мероприятия массовые. И ведь все хотят не просто так постоять и покричать в местах, специально для этого оборудованных, но обязательно им еще надо пройтись по самому центру города. Чтобы, значит, все их увидели. Чтобы прочитали лозунги.

Чтобы машины, стоящие в пробках, погудели им дружно. Как на свадьбу какую… Чтобы полиция бегала в поте лица и обеспечивала все, что положено обеспечить.

— Так не пойдет, — серый от усталости чиновник поднял глаза на представителя оргкомитета.

— А что не так?

— Вот вы указываете, что предполагаете пять тысяч участников…

— Это ведь не запрещено законом!

— Но по данным полиции на прошлом шествии у вас было шесть тысяч. А ваши же газеты заявили, что не шесть, а все десять. Понимаете? Сначала вы объявили пять, как и сегодня. Заплатили. Потом полиция посчитала — шесть. А вы же сами еще кричите, что вас много, гораздо больше — целых десять тысяч.

— Это оценочные подсчеты. Неточные.

— А хотелось бы точных. Потому что, получается, должок есть за вашей партией. Вот за ту самую разницу — должок. И выходит так: либо вы платите, как полиция посчитала. Признаете, стало быть. Либо уж упирайтесь до самого конца, что вас на самом деле очень много. Но тогда и плата — выше.

— Но ведь — это, типа, опт получается…, — хитро усмехнулся представитель оргкомитета. — Должны быть оптовые скидки за массовость!

— Ох, уж, эти славные представители торговли… Вы все путаете. Тут за большее число участников — выше плата. Потому что — зеленые насаждения. Потому что — дольше идет колонна и мешает двигаться автотранспорту. Потому что — больше полицейских и прочих сил, поддерживающих порядок. Понимаете? Объявите вы хоть сто тысяч — но платить придется уже миллионы. Потому что — площадь. Вот так, понимаете ли. Закон.

— Так я не понял насчет наших документов…

— А вы их забирайте пока. И принесете, когда оплатите превышение объявленного количества участников митинга. Хоть по нашим данным, хоть по своим. Нам по вашим даже лучше будет. Тяжело с этими «политическими». Никак они не поймут настоящей рыночной экономики и политики. Знают только, что по Конституции — у них право собираться и мирно выступать. И все. А то, что к правам неразрывно пристегнуты обязательства — это как? Кто им должен оплачивать работу уборщиков? Полицию кто должен содержать?

Электричество к их усилителям — бесплатно, что ли? А шествие это вот, массовое такое, с ограничением движения автотранспорта? Это как вообще? На руководство они ругаются, что, мол, пробки создают… А сами? Тяжело с ними…

— Извините, я вот тут насчет Конституции…

— Заходите, заходите! Это именно к нам.

— Я вот тут нашел, почитал, подборку такую сделал. Везде сказано, что народ имеет право на вооруженное восстание против власти.

— Ну, что… Нормальная такая у вас подборка. Законная. И что?

— Вот, как бы так, чтобы, значит, не против закона, но за народ?

— Легко. У нас есть расценки на все. Абсолютно на все. Какими силами примерно будете действовать? Тяжелое вооружение использовать собираетесь? Армию будете привлекать на свою сторону или, наоборот, отстреливаться от нее? Как решили с полицией поступать? Кстати, с Западом уже согласовали?

— Извините, я, кажется, не понял… Так, что, можно, что ли? Так получается?

— Конечно, можно! Особенно, если все по закону. Сейчас составим вам калькуляцию… Вот, примерная самая, то есть, по минимуму, по нижнему, так сказать, краю. Это если без воздушной бомбардировки и с минимальным числом жертв. Вы же не хотите массовых жертв? Я почему-то так и думал. Ну, вот, примерно так — полтора миллиарда округленно. Это уже в кассу нельзя. Такие суммы — только по безналу, извините. И заодно должен вас предупредить. Если в процессе вооруженного восстания ваши проиграют, деньги не возвращаются. Это однозначно. И второе: если вдруг у вас все получится, но примените тяжелое вооружение или бомбежку там, или массовые жертвы будут — тут вот указаны штрафные санкции. И лучше вам на них не попадать.

Никакая тогда Америка не поможет. Хотя, если за вами есть финансы и парочка наших так называемых олигархов из верхнего списка… Ну, может, уложитесь. Но впритык. Так что вы посчитайте, посчитайте. И прикиньте свои выгоды. Ведь восстание — оно для улучшения, я прав?

— Конечно!

— Вот. Так и посчитайте сами, если все оплатите и даже все получится — лучше ли вам станет? Только заранее считайте, а то приходят с уже готовым комплектом документов… Кстати, документы у вас все готовы? На стенде там в углу — видели образцы? Состав оргкомитета, привлекаемые силы и средства, возможные потери и жертвы, повреждение архитектурных памятников — все должно быть под личную подпись и с нотариусом. А то приходят тут такие, сдают документы, а потом — мы пошутили, мы пошутили! С такими вещами не шутят, молодой человек! …

— Следующий! Ох, тяжело с этими политическими…

Штампик

— Сержант Васильев, — неловко козырнул, вылавливая меня из людского потока, худой длинный пацан в сером. — Предъявите ваши документы, пожалуйста. И откуда их берут только? Всегда такие неуклюжие, смешные даже.

То куртка велика, то брюки коротки. И молодые-молодые…

— А что, собственно, случилось?

— Ничего не случилось. Плановая проверка документов. Просто предъявите ваш паспорт, покажите регистрацию. Можете даже не давать мне в руки, если опасаетесь чего-то, — он так говорил, как будто сам стеснялся чего-то.

— Ну, вот, смотрите…

— Спасибо. Еще минуту. Ладошку вашу, — он ловко перехватил мою левую руку, посветил тонким фонариком, нахмурился, сведя белесые брови.

— Ну? Еще один попался? — подплыл сбоку толстый капитан. Интересно, подумал я, как он только надевает сапоги? И как вообще можно так раскормиться? Это же просто к самому себе неуважение!

— Эй, гражданин, вы меня слышите? — помахал капитан рукой перед моим лицом.

— А?

— Бэ! На выборы, значит, опять наплевали? Свой гражданский долг не исполнили? Или думаете, раз регистрация есть — так у вас уже все в порядке? Типа, в шоколаде все? Что?

— Что? — переспросил я, ничего не понимая.

— Дразнитесь? Законов, значит, не знаете? Так незнание закона не освобождает от ответственности. Слышали такое выражение?

— Да, о чем вы, в конце-то концов? Мне домой надо! — ткнул я пальцем в сторону эскалатора. Мимо текла толпа. Народ ехал с работы домой. И только изредка чей-нибудь взгляд скользил по нашей группе, задерживался — тогда становилось неуютно. Как карманника какого-то допрашивают. Или мигранта.

— Вот сейчас штраф с вас возьмем, тогда домой и отправитесь.

Согласно кодексу, в случае отказа от исполнения гражданского долга, взимается штраф в размере — сколько, сержант?

— Пять тысяч, товарищ капитан!

— Молодец, выучил. Итак, с вас пять тысяч. По протоколу.

— Да за что же это?

— А вы выборы воскресные зачем игнорировали? Вам на город свой, на страну свою — наплевать? Ну, вот за это самое с вас ровно пять тысяч рублей. По протоколу. Я обратил внимание на этот повтор «по протоколу» и тут же вполголоса спросил:

— Товарищ капитан, а как бы если без протокола?

— Ну, это не положено, вы же понимаете? Но — две с половиной тогда. Это — самый минимум, нам же еще делиться.

— У меня нет с собой столько…

— Значит, пишем протокол. Пройдемте в сторонку, не будем мешать народу. Сержант, выписывай пока, а я еще погляжу на эту публику.

— Товарищ сержант, ну что вы, в самом деле, какой еще протокол? — зачастил я, когда капитан немного отошел. — И с чего вы взяли, что я на выборах не был? Очень даже был. И проголосовал, как надо, за кого было сказано.

— Вы мне тут сказки-то не рассказывайте. Всем, кто голосовал, штампик ставят несмываемый на руку. Специальная краска, только в ультрафиолете видна. Краска импортная — целый месяц держится. Вот у вас штампика этого на руке и нет. А еще пытаетесь обмануть, выходит… А я, между прочим, при исполнении тут! Вот вам протокол, распишитесь. И постарайтесь поскорее оплатить. Эти дела будут рассматриваться в первую очередь. Опять вальяжно подплыл капитан.

— Все уже? Счастливой дороги. Будьте внимательны в толпе.

Берегите свои вещи. Бойтесь террористов. И тем же тоном:

— Да, протокол-то хотя бы прочитайте, прочитайте, в самом деле! Я развернул свернутую бумажку и прочитал ярко-красные слова:

«Улыбайтесь! Вас снимает скрытая камера!».

— Вот черти! А я ведь поверил! — облегчение было неподдельным.

— Это хорошо. Хорошо, что вы нам поверили. Потому что на следующих выборах будет именно так. Ну, улыбайтесь, улыбайтесь же! И — до скорого свидания!

Большинство и меньшинство

Стул стоял очень неудобно. Из окна прямо в правый глаз било яркое весеннее солнце. Но отодвинуться не получалось. Все, как в книгах — стул привинчен к полу.

— Пытать будете? Он крепился. Старался говорить уверенно и гордо. Получалось — с наглецой. Но было заметно, что боится. Боится, и прячет эту свою боязнь изо всех сил.

— Пытать? Вас? — человек в штатском, представившийся майором Ивановым, откинулся на спинку удобного кресла. — Так вы от нас, значит, пыток ждете? Вы мазохист, что ли?

— Почему сразу — мазохист?

— Ну, а как еще назвать человека, который ожидает пыток, и сам практически добровольно к ним идет? Вас же не привели сюда к нам, правда? Не притащили на аркане? Вы сами пришли?

— Ну, сам. Потому что вызвали. Вон, повестка у вас на столе.

— Да, мы вызвали. Вы пришли. Сами. Но ведь могли бы и не прийти? — щурился левым глазом, как кот на солнце майор Иванов. Или как стрелок на рубеже открытия огня. Левым прищурится, правым прицелится — ба-бах! И нет ваших.

— Ага. Так у вас и не придешь. Так все просто будто бы. Тогда бы силком привели.

— Это точно. Когда надо и кого надо — обязательно приведут. Найдутся такие специально обученные люди, которые приводят тех, кто не откликается на приглашения. Но вы-то все равно пришли сами. Не тащили вас с руками за спину и в наручниках. И вот пришли — и сразу начали о пытках. Кстати, а что вы такое тайное знаете, что нам обязательно надо у вас это выпытывать?

— А мне-то откуда знать? Это вы меня вызвали! — подбородок повыше, а взгляд… Ну, хоть вот туда, в левый верхний угол, чтобы солнце — в ухо. Так он выглядит почти, как на картине, где допрос партизана. Только руки не сзади, не скованы, а лежат на коленях. То «рябь» по пальчикам пробежит. То кулаки сожмутся. То в джинсы вцепятся. А этому майору, напротив, все видно. Нет, это не уши краснеют — это просто от солнца такой нагрев…

— Пригласили. Мы вас пригласили, понимаете? И даже время этой встречи с вами согласовали в личном телефонном разговоре. Заранее побеспокоились. А вы не побежали из страны, а честно, как законопослушный гражданин, пришли в органы, чтобы… Кстати, а зачем вы все-таки пришли? Нет-нет, погодите, я вам объясню свой вопрос.

Что вы ждете от нашей сегодняшней встречи? Неужели, пришли, чтобы получить побои, издевательства и разные страшные пытки? То есть, цель вашего прихода — помучиться? Вот попробуйте мне сформулировать: зачем вы к нам пришли? Пауза могла бы называться театральной, если бы не была столь длинной. Излишне длинной. Ни один спектакль не мог бы продержаться в репертуаре даже самого захудалого провинциального театра с такой паузой посреди пьесы.

— Ну-у-у…

— Ну, ну? Алексею хотелось сказать, что это въевшееся в костный мозг, вбитое поколениям и поколениям предков боязнь перед всемогущими «органами». Что даже самый умный, а себя он самым-самым назвать никак не мог, просто понимал свой ранг и свое место, так вот — даже самый умный не может не бояться органов. И если человеку звонят и вежливо с ним говорят «оттуда», то уже становится страшно. Костным мозгом, позвоночником — страшно. А когда приходит повестка с печатью, то ноги рано утром после бессонной ночи сами несут его по указанному адресу. Сами! Потому что вбито поколениями рабства и низкопоклонничества. Потому что страшно всему организму. Не затрагивая мозг и высшую мыслительную деятельность. Это уже чисто на рефлексах все. Раз повестка — надо исполнять. А иначе — как?

Устраивать с ними, с этими вот, кошки-мышки по всей стране? Так они, может, как раз этого и ждут. Потому что, раз бежит, значит, виноват.

И сразу — ату его, лови, братцы, хватай врага! А он, Алексей, нисколько даже и не враг своей стране. Он вот даже этому конкретному майору Иванову, строго говоря, не враг. Алексей — он против негодной системы, а не против отдельных личностей.

— Понятно, — прервал медленно тянущееся, как расплавленная на летней жаре жвачка, молчание майор. — Нет, правда, мне понятно. Трудно вот так сразу сформулировать. Да еще без ругани, без мата. Культурным литературным языком. Вот, как вы это делаете, скажем, в своем блоге. Кстати, о нем…

— А-а-а, — с облегчением выдохнул Алексей. — Так вы вон чего…

— Это не мы — «вон чего». Это вы, Алексей … э-э-э… Леонидович — «вон чего». Поэтому вас и пригласили на профилактическую беседу.

Есть у нас такой вид деятельности — профилактика. Как и в медицине: есть лечение, есть хирургия, как крайняя степень такого лечения, когда отсекается то, что нельзя вылечить, так есть и профилактика. То есть, именно сегодня мы вас пытать не будем. Успокойтесь в этом отношении. Сегодня мы с вами будем беседовать, и пытаться как-то понять друг друга.

— Это мне вас понять, что ли?

— И меня, в том числе… Так вот, скажите пожалуйста, Алексей Леонидович, зачем вы все это пишете в своем блоге? Вот я специально почитал и посчитал за последний месяц. У вас в среднем в день выходит пять-десять статей и заметок…

— Постов.

— Что?

— У нас это называется «постом». Послать текст — «Post». Вот и прижилось — посты и комменты, то есть, «comments».

— Я как-то привык к другому пониманию слова пост, но пусть будет, как вы привыкли. Итак, пять-десять постов в день. Все они являются политическими прокламациями. Практически все — не вашего собственного авторства. То есть, вы просто распространитель, так ведь? А вашего личного, я подсчитал, всего процентов десять. Около десяти. То есть, даже меньше десяти. Но и тут — прокламации. Призывы к свержению существующей власти и доказательства причин необходимости именно свержения. Или недопущения в дальнейшем. Я все правильно понимаю?

— Ну, — кивнул головой Алексей, и тут же снова выпятил подбородок вперед, смотря чуть поверх головы майора. Он все ждал, когда начнется что-то страшное, что-то, о чем можно будет потом написать в своем блоге. Когда на него начнут давить, пугать исключением из института, угрожать физической расправой в темном закоулке. Или, как всегда у них бывает, начнут подкупать, предлагать сотрудничество…

— А для чего вы все это пишете, собственно? То есть, для кого?

Вам же, в сущности, практически никто не отвечает. Вас не комментируют. Вас даже не читают, похоже. Вы не — как это у вас там — не «тысячник». Так? В чем же смысл? Ведь нечитабелен ваш блог. Совершенно, знаете, нечитабелен. И еще — неинформативен. Ну, что там можно прочитать человеку со стороны?

— Мой блог, что хочу, то и пишу… Сказал и опять почувствовал, какое горячее ухо из-за этого солнца. Неправильно сказал. Как-то по-детски. А с другой стороны, как тут еще ответить?

— Ваш, конечно ваш. Но — зачем? Мне казалось, что каждый блоггер — я правильно это слово произношу? — старается занять какую-то свою нишу, завоевать популярность, получить много прочтений и еще больше комментариев, стать популярным и значимым… А у вас — какова причина и цель? Чего вы, собственно, добиваетесь? Вот только о революции мне не говорите. Вас ведь все равно не читают. Вы не популярны. Какая революция от того, что вы бы писали мелом на стене в своем подвале, в темноте — «Долой кровавый режим»? Вот, честно вам скажу, руку на сердце положа, иногда мне кажется, что предки наши, выдумавшие «вялотекущую шизофрению», были совершенно правы. Есть ведь такое заболевание! Ну, если смотреть на ваш блог, как пример именно его. Скажите, Алексей, вы понимаете, что огромное большинство населения не только не читает то, что вы транслируете или сочиняете, но и просто является противником этого? Вот того, что вы пишете в своем блоге.

— Да.

— Что — да? Алексей собрался с мыслями, заговорил четко, по-взрослому, по серьезному:

— Да. Я все это понимаю. Но большинство — оно всегда консервативно, косно. И потому оно всегда не право. Двигает общество вперед только активное меньшинство. Меньшинство создает революционную ситуацию, меньшинство делает революционный переворот в обществе, и только потом это косное большинство медленно, постоянно упираясь, рано или поздно переходит на новую точку зрения. Меньшинство не всегда бывает право, это так. История знает прецеденты. Но большинство не право практически всегда. Поступательное движение общества обеспечивается именно меньшинством. То есть, если даже я буду один, совсем один, — тут у него чуть дрогнул голос, потому что вдруг почудилось, что именно — один. — Даже тогда я буду писать то, что пишу. Для себя самого. Для тех одиночек, которые все-таки прочитают. Для меньшинства.