Трололо [Нельзя просто так взять и выпустить книгу про троллинг]

Верифицируемость (или ее отсутствие) – не единственная проблема психологических подходов к троллингу. Допустим, можно доказать, не оставив тени сомнения, что конкретный тролль нанес конкретный ущерб – но и тогда такая информация мало что дала бы. Она могла бы подтвердить, что некоторые тролли обладают нарциссическими и садистскими чертами (диагноз может быть другим), но не дала бы контекста, объясняющего, почему эти черты так распространены как среди троллей, так и среди нетроллей, как в Интернете, так и вне его. По этой причине я склонна обращать внимание скорее на культурные, чем на индивидуальные патологии, а также на возможности тиражирования поведения троллей и встраивания его в существующие идеологические системы.

Разумеется, я пришла к этому заключению только потому, что не обладала такой роскошью, как эмпирически верифицируемая база данных. Я могла бы работать с более конкретной информацией и с помощью метода экстраполяции прийти к широкому расовому, гендерному и классовому анализу троллей. Однако, учитывая изучаемые мной популяции, это было невозможно – как минимум пришлось бы сделать оговорку о методических огрехах, указав, например, на непроверяемость демографических данных по троллям в одном разделе с последующим переходом к анализу на основе точных демографических данных (т. е. объективной статистики) в другом разделе. В итоге я решила сосредоточиться на том, что было и всегда будет мне доступно, а именно: на более крупных внутренних культурных потоках, отражаемых этими непрозрачными в других отношениях группировками. В ходе работы мне наряду с фактами троллинга (кто и что чаще всего оказывается мишенью троллей, где тролли собираются в Сети, какие артефакты любят создавать) также удалось установить, как троллинг в конечном итоге сказывается на других людях, которых существенно больше самих троллей. Итак, то, что вначале казалось явным ограничением исследования, превратилось в теоретическую основу.

Смещение целей

Моя четвертая методическая проблема – я называю ее проблемой глагольных времен – проявилась далеко не сразу и поначалу даже казалась куда более сложной, чем проблема определения объема исследования. За то время, пока я занималась своим проектом, субкультура троллинга изменилась, причем изрядно. С момента начала работы в 2008 г. и примерно до 2010 г., в период укрепления субкультуры троллинга, я писала в настоящем времени. Однако со временем я поймала себя на том, что пишу о некоторых действиях троллей в прошедшем времени – как о вещах, которые раньше происходили, но прекратились, или же продолжали происходить, но по-другому. К началу 2012 г. стало ясно, что мир троллей претерпел глубокие изменения, и это требовало полного пересмотра грамматических времен.

Но за период проведения исследования изменилось не только время глаголов. Менялась и сама категория троллинга. Возьмем, к примеру, мой вклад в книгу Генри Дженкинса, Сэма Форда и Джошуа Грина «Распространяющиеся медиа: создание ценности и значения в сетевой культуре»{79}. Темой своей подборки я сделала обсуждение того, как тролли применяют термин «мем», ссылаясь на их отношение к клипу Miracles дуэта Insane Clown Posse в стиле хоррор-кор, поджанра хип-хопа, выпущенному в 2011 г. В этом клипе рэперы Violent J и Shaggy 2 Dope, прославившиеся своими нарядами злых клоунов и мрачными, зачастую сверхжестокими текстами о каннибализме и некрофилии, славили чудо радуги, жирафов и домашних питомцев. Ругая научный истеблишмент, отрицающий существование чудес, Shaggy 2 Dope спрашивал: «А гребаные магнитики, как они работают?»{80} Для троллей этот клип стал настоящим праздником, особенно им понравился пассаж про магнитики, что было использовано мной как тематическое исследование по созданию мема в пространстве троллей.

Однако ко времени выхода в свет «Распространяющихся медиа…» (2013) я почувствовала неудовлетворение от собственного эссе, в частности меня беспокоил мой ненаучный подход к слову «тролль»{81}. В 2010 г., когда троллинг еще не вышел из андеграунда и соответствующий жаргон был в ходу лишь у людей, открыто называвших себя троллями, у меня не было необходимости давать определение термину. К 2013 г. ситуация изменилась. Как я подробно пишу в главе 8, упоминания троллей, однозначно свидетельствующие о появлении троллинга, вдруг замелькали повсюду, и стало чрезвычайно трудно отличить троллей, признававших себя таковыми, от обычных интернет-пользователей.

К началу 2012 г., когда я готовилась к защите диссертации, стало очевидно, что моя работа – это не исследование зарождающегося субкультурного феномена, а хроника целого цикла субкультурной жизни. Вероятно, это осложнило процесс написания работы, но зато подтвердило предиктивную и объяснительную силу моей теории переваривания культуры. Я в реальном времени наблюдала, как тролли то плелись в хвосте доминирующей культуры, то шли в ногу с ней, хотя бы для того, чтобы эксплуатировать ее и приспособить к своим целям. Да, мне пришлось переписывать раздел за разделом и долгими бессонными ночами переживать из-за того, что моя диссертация устареет раньше, чем я закончу ее, но это как раз и стало доказательством, в котором я нуждалась, – что тролли являются самыми странными из возможных канареек в самых неожиданных шахтах.

Своя среди чужих

Через несколько месяцев после того, как я «вывалилась из шкафа», рассказав RIP-троллям, за которыми наблюдала, о своей научной работе, меня пригласили выступить в британской радиопрограмме, посвященной проблеме троллинга на мемориальных страницах в «Фейсбуке». В ожидании звонка от режиссера я открыла чат в «Фейсбуке». Один из троллей, которых я знала, – к тому моменту я была допущена в группу заметных фейсбучных троллей, многие из которых атаковали мемориальные страницы, – был в онлайне, и я завязала разговор.

Через несколько минут позвонил продюсер программы. Я написала троллю, что буду afk (away from keyboard – «отошла от компьютера»), пока мы с продюсером обсудим передачу. Тролль сказал «окей», я ответила на звонок. Продюсер поблагодарил меня за то, что я согласилась дать интервью, и объяснил, что я буду говорить с отцом подростка, недавно покончившего с собой. Мемориальную страницу погибшего атаковали тролли, и убитый горем отец хотел понять, почему его сына выбрали мишенью. Еще он хотел знать, каким же злобным должен быть человек, чтобы захотеть заниматься чем-то подобным. Прежде чем я успела ответить, продюсер снова меня поблагодарил и попросил не отходить от телефона. (Интервью шло в прямом эфире, и в таких случаях продюсеры обычно звонят дважды – сначала подготавливая вас к интервью, затем включая в прямой эфир.)

Я положила трубку и вернулась в чат. Тролль, с которым я говорила, спросил, что случилось, и я, ощутимо нервничая (одно дело вести академические дискуссии о троллинге и совсем другое – когда тебя просят говорить со скорбящим отцом от имени всех троллей), передала слова продюсера. Несколько секунд тролль ничего не отвечал. «Просто запомни, – написал он наконец, – это не твоя работа – защищать нас»{82}.

Его слова задели меня за живое. На первых этапах работы меня постоянно упрекали за то, что я защищаю троллей или по крайней мере недостаточно сурово их критикую. Поначалу такая критика меня очень задевала и заставляла занимать оборонительную позицию («Нет, вовсе я не слишком сближаюсь со своей темой! Я абсолютно объективна! Вы даже не знаете, что такое “мем”, как же вы можете понять, чем я занимаюсь!»). К счастью, меня поддерживали серьезно настроенные профессора, наставники и читатели, которые постоянно подталкивали меня к тому, чтобы я мыслила вне рамок собственных переживаний, и помогли понять, что в этой критике было зерно истины. Даже несколько зерен на самом деле.

Первое зерно имело отношение к широкому спектру моделей поведения троллей. Как я быстро поняла, начав свое исследование, у троллинга много форм. Я не хотела оправдывать или защищать наиболее аморальный конец спектра, но я также не хотела осуждать весь троллинг скопом, особенно когда троллинг привлекал внимание к расовым или классовым предрассудкам, к ангажированности журналистов, к алчности корпораций, к тому, что кто-то из троллей счел заслуживающими воздаяния (это, следует отметить, совпадало с моими собственными феминистскими политическими идеалами).

Проще говоря, я находила определенные формы троллинга забавными, интересными и в ряде случаев оправданными – позиция, еще более осложнявшаяся моими отношениями с троллями, с которыми я работала. Эти отношения были необыкновенно важны для моего исследования. Потребовалось очень много времени, чтобы их установить, и еще больше сил, чтобы их поддерживать. Я боялась, что потеряю контакт, если буду слишком открыто критиковать, и потеряю научный авторитет, если буду слишком снисходительна. Чтобы найти баланс, приходилось постоянно бороться, и я, особенно в начале исследования, вела себя как суетливая и неуверенная в себе растяпа.

Оглядываясь назад, я понимаю, что в этом нет ничего удивительного. Хотя я не ставила перед собой задачу защищать троллей, все же моей целью было понять их. И по мере того, как я узнавала их обычаи, их язык и все, что нужно, чтобы при необходимости сойти за тролля, дистанция между мной и моим исследованием сокращалась, порой сомнительными способами. С другой стороны, не выработай я инсайдерского понимания субкультуры троллинга, я бы не смогла логично описать эту субкультуру. В первые годы моей работы я отвергала такую идею или по крайней мере обижалась на нее, но то, что порой я слишком сближалась с предметом моего исследования, в конечном счете оказалось необходимым, пускай и тревожным, этапом научного процесса.

Как доказывает эта книга (надеюсь!), со временем я нашла точку опоры, благодаря главным образом упомянутым выше профессорам, наставникам и читателям, которые уважали меня настолько, чтобы не соглашаться со мной, одергивать и опровергать мои гипотезы. Не будь этой постоянной оппозиции, а на самом деле не будь любого из препятствий, с которыми сталкивалось мое исследование, боюсь даже представить, какую книгу я бы написала. Если вообще смогла бы написать книгу. В сопротивлении, с которым я столкнулась, не было ничего, что можно назвать забавным, и часто у меня опускались руки, но это сопротивление было, вне всяких сомнений, необходимо для процесса моего исследования. Оно не только заставило меня критически осмыслить отношение между троллингом и масскультурой и мое собственное отношение к троллингу, оно помогло мне четко сформулировать ключевой аргумент, прежде всего касавшийся моей теории «переваривания культуры». И хотя я потратила сотни часов на нервное хождение из угла в угол, хотя сомневалась в себе и своей работе больше раз, чем могу сосчитать, но благодаря всем, кто помог мне разобраться с моими тревогами и со слабыми местами проекта (и этим я обязана стольким людям!), я узнала то, что нужно было узнать. В конечном счете это все, на что может надеяться исследователь.

Часть II

«Золотые годы», 2008–2011 гг.

Вопросы, с которыми я чаще всего сталкивалась в процессе исследования, подразумевали однозначные ответы. Тролли хорошие или плохие? Они социопаты или политически мотивированы? Они помогают ускорить формирование онлайн-сообщества или препятствуют формированию онлайн-сообщества?

Желание изобразить поведение троллей исключительно в черно-белых тонах понятно. Безусловно, будь все так однозначно, нам было бы легче. Однако я обнаружила, что вопросы такого типа в лучшем случае бесполезны, в худшем – вредны. Начнем с того, что на каждый бинарный вопрос ответ имеется один и только один – да. Тролли могут быть хорошими, и тролли могут быть плохими. Одни тролли производят впечатление социопатов, другие кажутся политически мотивированными, и многие кажутся политически мотивированными социопатами (что совсем не редкость, даже в офлайне). В некоторых случаях тролли могут помочь объединить онлайн-сообщество вокруг общего дела – а именно, вокруг ненависти к троллям, но могут и ослабить существующие сообщества, внушив членам сообщества паранойю. Все зависит от обстоятельств. И потому нельзя – и даже неумно было бы пробовать – дать глобальный, универсальный ответ на вопрос, подразумевающий однозначный ответ.

Лучше и продуктивнее формулировать вопрос так, как я это сделала в начале своего исследования: «Как тролли вписываются в массовую культуру?» И, как я показываю в части II, ответом будет: «Прекрасно вписываются». При этом не только тролли подбирают, приспосабливают для своих целей и превращают в оружие бессчетные элементы масскультуры («Чтобы лучше троллить тебя, детка!»), но и масскультура нормализует и порой активно продвигает в точности такие установки и поведение, которые в контексте троллинга считаются извращенными, антиобщественными и жестокими.

И в этом плане тролли и трикстеры больше всего похожи. Подобно мифологическим фигурам трикстеров, чей отказ от морализаторства заставляет зрителей самим осмысливать произошедшее, действия троллей подчеркивают наиболее противоречивые, неоднозначные аспекты доминирующей культуры. Участвующие в этих действиях тролли могут не осознавать то, как их действия копируют мейнстримные тропы и сюжеты, но им это и не требуется. Важно то, что тролли обнажают.

4. Дом, который построил Fox: Анонимус, сцена и циклы усиления

[7]

Анализируя форчановскую /b/-борду, одну из самых активных и горячих площадок троллинга, репортер Fox News Тэрин Саутоф пытается усидеть на двух стульях. «Одни считают “Форчан” сайтом, где торчат скучающие подростки, которым нравится переступать границы того, на что они способны в онлайне, – пишет она. – Другие видят в его пользователях часть “машины ненависти Интернета”, призывающей доморощенных террористов взрывать стадионы»{83}. В подтверждение второй точки зрения Саутоф приводит весьма извращенный контент и контингент, состоящий из маргиналов, которых она описывает как асоциальных типов и сквернословов. А доказывая утверждение, что юзеры «Форчана» немногим отличаются от скучающих подростков, Саутоф делает акцент на их социальной изоляции и восхищается их любовью к картинкам с хорошенькими котятками{84}.

Используя хорошо известный на Fox News риторический прием «одни люди говорят…», благодаря которому репортер комментирует «от третьего лица»{85}, Саутоф ухитряется представить /b/ и как «тайный культурный центр влияния», населенный могущественными мизантропами, и как незначительный, «по большому счету неизвестный» сайт, приют безобидных компьютерных гиков, обожающих котиков. Ту же позицию она занимает, описывая основателя «Форчана» moot’а, которого попеременно преподносит то как коварного короля интернет-дна, то как незадачливого недоучку, который вылетел из колледжа и живет с мамой{86}.

В своем взгляде на «Форчан» Саутоф не оригинальна. Авторы подавляющего большинства публикаций в мейнстримной прессе, словно сговорившись, изображают пользователей «Форчана», и особенно /b/-борды, одновременно как опасных типов и как жалких лузеров. Максимально подогревая неприязнь аудитории (в случае с Саутоф – всячески подчеркивая дурной нрав юзеров и их изнеженность), такие СМИ минимизируют воспринимаемую (суб)культурную угрозу, исходящую от «Форчана», в точности как было описано в работе Дика Хебдиджа об ассимиляции идеологии{87}. Своим враждебным и одновременно пренебрежительным отношением к «Форчану», лучше всего выраженным в противоречивом, на первый взгляд, утверждении, что «Форчан» не стоит того, чтобы из-за него волноваться, и должен быть немедленно уничтожен, мейнстримные СМИ стремятся нейтрализовать отчетливо контргегемонистическое культурное пространство, которое, что весьма иронично, эти же самые СМИ помогли популяризовать.

Помимо усложнения истории субкультуры троллей, взаимодействие между мейнстримными изданиями и троллями, которые их троллят, подчеркивает разительное сходство между троллями и их самыми яростными противниками. Как показывает следующая глава, тролли и культивирующие сенсационность СМИ фактически попали в кибернетическую петлю обратной связи, основанной на зрелище. Каждый из двух лагерей усиливает реакции другого и отталкивается от них – возникшие в результате взаимоотношения иначе как симбиозом не назовешь. Таким образом, тролли подвешивают производящие сенсации СМИ на тот же самый этический крюк, на котором сами тролли непрерывно раскачиваются, словно на качелях – незамедлительно высмеивая реакцию тех же самых скандализованных СМИ на свое поведение.

Машина ненависти Интернета

Напомню несколько деталей: итак, «Форчан» – простая имиджборда по образцу японского сайта Futaba Channel. Его создал в 2003 г. в возрасте 15 лет Кристофер Пул, известный под ником moot, он и продолжает администрировать «Форчан». За ежедневной деятельностью сайта следит группа добровольных модераторов и уборщиков. Модераторы, или моды, как их называют, стирают посты и банят юзеров, когда это необходимо, время от времени общаются с юзерами и постят контент, хотя должны при этом хранить анонимность. В разделе FAQ говорится, что невозможно узнать, кем моды являются IRL и когда они контролируют конкретный тред. Уборщики, которых moot отобрал из числа рядовых юзеров, чтобы они приглядывали за отдельными бордами, также должны оставаться анонимными, хотя они не могут банить юзеров и размещают посты только как обычные аноны. Те, кто раскрывает свою идентичность или свой статус мода или уборщика, будучи «на дежурстве», изгоняются без церемоний и предупреждений{88}.

Сейчас на сайте десятки борд, каждая со своим специфическим контентом и предназначена той или иной подгруппе населения «Форчана». Например, /a/-борда посвящена аниме, /x/-борда – паранормальным явлениям, /v/-борда – видеоиграм и т. д. Самая популярная борда «Форчана» – и на ней я сосредоточусь в этой главе – /b/, борда для «рандомного» контента, которая и генерирует основной объем трафика на сайте.

Как уже было сказано, /b/ послужила инкубатором для ранней культуры троллинга и со временем снискала сомнительную славу «задницы Интернета» – определение, которое с радостью подхватили и сторонники, и противники этой борды. В 2008 г. Матиас Шварц в статье, посвященной сайту, подробнее раскрывает это определение: «С точки зрения аморальности, замкнутости и посещаемости, культура /b/ практически беспрецедентна… читать /b/ – все равно что читать надписи на стенке школьного туалета, или запись непристойного разговора по селекторной связи, или блог, где нет постов, а все комментарии пересыпаны сленгом, для которого вы слишком стары»{89}.

Принадлежащая Шварцу ассоциация с порнографическими латриналиями весьма уместна, поскольку контент на /b/ – совсем как надписи в общественных туалетах – почти всегда публикуется анонимно. Хотя пользователям предоставлена возможность заполнять поле «Имя», очень немногие это делают, и еще меньше тех, кто сообщает идентифицирующие детали (т. е. настоящее имя или псевдоним, который постер намеревается использовать не один раз). В результате подавляющее большинство контента создается анонимно, редактируется анонимно, загружается, перередактируется и атрибутируется анонимно. Отдельные пользователи известны как аноны, а собирательно – как Анонимус.

Неудивительно, что такая структура представляет серьезную проблему для социолога. Аноны, идентифицирующие себя как принадлежащие к мужскому полу, могут на самом деле относиться к женскому; а идентифицирующие себя как принадлежащие к женскому полу могут оказаться трансгендерами; аноны-подростки могут заявлять, что им 35 лет, а те, кому за 20, могут утверждать, что они несовершеннолетние. Не существует способа подтвердить эмпирически, кто именно и что именно опубликовал. Тем не менее можно определить несколько базовых демографических показателей.

Во-первых, почти все треды на /b/ написаны на английском языке и содержат отсылки к американской культуре и политике, за исключением различных заимствований из японского языка и отсылок к японской культуре (японские аниме-сериалы, такие как Pokemon, Dragon Ball Z, Azumanga Daioh и Gurren Lagann). Эпизодически встречаются другие языки и национальности, но подавляющее большинство анонов идентифицируются как принадлежащие к среднему классу и проживающие в пригородах американцы.

Во-вторых, резонно предположить, что тролли с /b/ пользуются определенными экономическими привилегиями. Помимо свободного времени, необходимого для участия в проделках на сайте и рейдах за его пределами, тролли должны иметь надежное интернет-соединение, компьютер с необходимыми программами и периферийными устройствами. Хотя можно троллить с многопользовательского компьютера, особенно в эпоху облачных вычислений (все, что нужно троллю, чтобы получить доступ к своим файлам дистанционно, – это браузер), это невозможно без наличия базовых знаний о системах, которые использует тролль, и без возможности определенного физического уединения (т. е. комнаты или кабинета, где тролля не будут беспокоить любопытные соглядатаи). Другими словами, троллинг требует инструментов, и эти инструменты обходятся недешево – как минимум требуя знания современных технологий, а также затрат времени и энергии, без которых не получить эти знания.

В-третьих, вероятно, что возраст большинства постеров находится в диапазоне между 18 и 30 годами. Это предположение основывается на распространенности отсылок к поп-культуре конца 1980-х и начала 1990-х, включая поток тредов «ты ностальгуешь – ты проиграл», в которых постеры погружаются в общие воспоминания детства. Хотя привязанность к определенным винтажным фильмам, игрушкам и играм не свидетельствует о принадлежности к определенной возрастной группе, она намекает на увлечение определенным периодом в истории американской поп-культуры, что само по себе является значимой деталью.

Итак, поведение троллей наводит на мысли об определенных гражданстве, слое общества и возрастной группе. Кроме того, поведение троллей на /b/ убедительно говорит о принадлежности к белой расе. Первое и самое бросающееся в глаза: на /b/ часто троллят цветных, в особенности афроамериканцев. Хотя вполне возможно, что некоторые тролли являются афроамериканцами (либо принадлежат к любой другой небелой расе), преобладание расово окрашенных шуток, объектом которых являются не имеющие отношения к белой расе люди, свидетельствует о том, что тролли как минимум сознательно либо бессознательно демонстрируют «белость».

Оговорка о том, что тролли могут на самом деле и не быть белыми, но определенно ведут себя как «белые», созвучна анализу конструкта «белости» в западной визуальной культуре, проведенному Ричардом Дайером{90}. Как объясняет Дайер, «фактическая белость» – т. е. цвет кожи – это видимая область «белости», видимая, но не основная. Подлинная сила «белости» лежит в ее символической власти – в особенности во власти автоматически отчуждать (буквально «маркировать как чужого», метить, делать менее белым) все, что не подпадает под нормы доминирующей группы{91}. Независимо от расовой принадлежности в офлайне, тролли занимаются именно таким возведением расовых границ. Действительно, даже в тех случаях, когда юмор анонов расово нейтрален, аноны на /b/ принимают свою «белость» и «белость» своей аудитории как данность. В тех редких случаях, когда анон представляется «цветным» (несмотря на то, правда это или нет), он должен соответствующим образом идентифицировать себя, т. е. пометить себя как принципиально отличающегося от подразумеваемой нормы. Таким образом, дискурс на /b/ благоприятствует тому, что Райан Милнер называет «белоцентричностью», которая «основана на подавлении иного голоса [голосов]»{92}.

И наконец, хотя и невозможно с определенностью доказать, что все тролли на /b/ биологически принадлежат к мужскому полу, царящий на /b/ дух, вне сомнений, андроцентричен – т. е. предоставляет преимущества «мужским» установкам и поведению (вот почему я при описании троллей употребляю, как правило, мужской род). В дополнение к наслаждению от сексистских клише (одна из распространенных реакций на постеров, выступающих как женщины, – реплика «марш на кухню и сделай мне бутер») и издевкам над постерами, объявляющими о своей принадлежности к женскому полу (стандартным ответом является tits or gtfo – «покажи сиськи или проваливай»), борда заранее предполагает маскулинность участников. Анонов женского пола, которых в онлайне именуют, в числе других мизогинных прозвищ, феманонами, тем самым принуждают «воплощать статус аутсайдера»{93}, как объясняет Милнер. Еще больше подчеркивает андроцентризм борды бесконечный поток порнографических материалов, которые проходят через однозначно мужской фильтр. Но это не обязательно гетеросексуальный мужской фильтр: значительная часть порно на /b/ является гомосексуальным, и тролли часто и активно демонстрируют нарочито гомосексуальное (если не откровенно гомосексуальное) поведение, включая частые треды «зацени мой пинус», в которых аноны постят и оценивают фотографии своих пенисов.

Распространенность слова fag[8] еще больше усложняет эту картину. Каждый раз, когда кто-то из анонов шутит на тему «стать гироем» (принятый у троллей термин для самоубийства), поэтизирует употребление наркотиков или просит совета у других анонов, следует стандартный ответ «Сделай это, пидор» (do it faggot), часто сопровождаемый изображением героя мультфильма, собаки, медведя или ребенка, гротескно оскалившего зубы. Обвинение в «гомосятине» чрезвычайно распространено – от заявлений «ты пидор» до подростковых обсуждений «баттсекаса» (buttsecks). Однако аноны, когда их просят идентифицироваться, идет ли речь о месте жительства, колледже или хобби, часто добавляют «-фаг» к характеризующим их существительным. Так, новички называются ньюфагами, пользователи со стажем – олдфагами, жители Калифорнии – калифагами, постеры, объявляющие себя гомосексуалистами, – гейфагами и т. д. В зависимости от контекста «фаг», используемый как суффикс или как существительное, может означать гомофобное оскорбление, ласковое обращение или самоназвание.

Помимо того что анонимность троллей затрудняет процесс сбора данных, она оказывает огромное влияние на поведение троллей в Сети. Самое очевидное – поскольку никаких негативных последствий публикация расистских, сексистских, гомофобных или эксплуататорских текстов и изображений не несет и поскольку троллинг характеризуется извращенным стремлением к превосходству над окружающими, /b/ переполнена крайне агрессивным и иногда очевидно противозаконным контентом, включая детскую порнографию. Официальная политика «Форчана» состоит в абсолютной нетерпимости к детскому порно, и в 2008 г. moot заявил, что забанил свыше 70 000 IP-адресов за попытки разместить детское порно на «Форчане»{94}. Но скорость работы модов не безгранична, и они могут наблюдать только за определенным количеством тредов. Даже самый агрессивный контент неизбежно просачивается сквозь щели.

Каким поразительным ни был бы контент, попадающийся на «Форчане», и особенно на /b/, трафик и статистика посещений поражают еще больше. В июле 2008 г. журнал Time писал, что за сутки страницы «Форчана» просматривают 8,5 млн раз, а число посетителей в месяц составляет 3,3 млн{95}, и в августе того же года газета New York Times зафиксировала ежемесячную интенсивность обращений на «Форчан» (показатель, включающий уникальных и неуникальных посетителей) в 200 млн{96}. В 2009 г. статья в Washington Post приводит внутреннюю статистику moot’a, согласно которой в день на «Форчане» появляется 400 000 постов{97}. К марту 2010 г. этот показатель, как пишет New York Times, взлетел до 800 000 при 8,2 млн уникальных посетителей в сутки и 600 млн загрузок страниц сайта в месяц{98}. В том же году moot запустил сервис статистики ChartBeat, который отслеживал посещаемость «Форчана», и обнаружил, что в любой момент времени на сайте находятся 60 000 пользователей, из них 10 000 только на первой странице /b/-борды{99}. В результате «Форчан» размещается на пяти серверах и обрабатывает аналог 20 терабайт данных в сутки{100}.

Если коротко, то «Форчан», в особенности его /b/-борда, – настоящий культурный монстр, и считался бы таковым независимо от результатов его деятельности. Уже сам по себе контент, созданный и распространяемый с помощью /b/, настолько эпатажен, что может считаться, как писал специалист по цифровым средствам коммуникации Финн Брантон, «самым одиозным в широком смысле слова артефактом в истории медиа»{101}. Так ли это в действительности? Могу поспорить, что «легитимные» СМИ могут быть ровно такими же «одиозными в широком смысле» (о чем пойдет речь в этой и в последующих главах. Но верно, что «Форчан» оказался и чрезвычайно одиозным, и чрезвычайно притягательным.

Анонимус не забывает

Разумеется, «Форчан» добился своей культурной вездесущности не за один день. Сайту был необходим катализатор, и «Форчан» нашел его в самом неожиданном месте – а именно на телеканале Fox News. Только представьте: это был Fox News, заклятый враг и, как ни парадоксально, невольный поборник субкультуры троллинга. Конечно, Fox был не единственным СМИ, привлекавшим внимание троллей – в «золотые годы» формирования своей субкультуры тролли выбирали в качестве мишеней различные радиопрограммы консервативного толка (особенно «Шоу Хэла Тернера», известного «белого националиста»){102}, «Гугл» (включая случай «Гугл-бомбинга», когда тролли «оптимизировали» поиск, забомбив поисковик свастикой в юникодовской кодировке){103}, журнал Time (в результате нашествия троллей на сайт для голосования moot был выбран самым влиятельным человеком года по версии Time){104} и многих других.

И все же Fox был самым заметным и по сути самым удобным медиапротивником для троллей. Мало того что продукция Fox (и продукция его дочерних компаний) была неизменно ориентирована на сенсационность, тем самым обеспечивая троллей бесконечными возможностями для троллинга – Fox News всегда безотказно (и истерично) реагировал на троллинг, а это значило, что лулзам в рационе троллей не предвидится конца. Поэтому Fox занимает особое место в истории троллинга.

В этой главе, используя фундаментальную работу Стэнли Коэна «Народные дьяволы и моральные паники»{105}, в которой разбирается феномен моральной паники, в хронологическом порядке изложу историю отношений этих очень странных, но очень хорошо подошедших друг другу компаньонов. Как мы увидим, эта история представляла собой дурную бесконечность: СМИ усмотрели в троллях угрозу и отреагировали, тролли отреагировали на реакцию СМИ, СМИ отреагировали на реакцию троллей на реакцию СМИ и т. д., создавая то, что Коэн называл «движущимися по кругу и усиливающимися» циклами возмущения, и помогая кристаллизоваться обособленной, легко узнаваемой и все более влиятельной поведенческой и культурной категории.

Анализ следует начать с самого «Форчана». Как уже было сказано, «Форчан» был создан в 2003 г. как сайт для слива контента с подфорума Something Awful, называвшегося Anime Death Tentacle Rape Whorehouse. Первые юзеры «Форчана» стали именовать себя троллями и с радостью приняли зарождающуюся концепцию лулзов, что, суммируя сказанное в главе 2, означало бурную радость при виде чьих-то стресса, растерянности или гнева.

Приняв лулзы как руководство к действию, сообщество «Форчана» начало сплачиваться. К 2006 г., развивая свой зловещий лозунг «Ни один из нас не жесток настолько, насколько жестоки мы все вместе», тролли на /b/ обрели коллективную анонимную идентичность – неисчисляемое существительное «Анонимус». К сожалению, невозможно точно сказать, когда это произошло: скандально известная и сама по себе довольно тролльская Encyclopedia Dramatica, содержавшая статьи, написанные пользователями начиная с 2004 г., была бесцеремонно уничтожена своей основательницей Шеррод Де Гриппо в апреле 2011 г. Версия ED была спасена благодаря экстренному вмешательству членов группы Web Ecology{106}. В конце концов пользователи смогли реконструировать сайт – но семь лет работы были утрачены безвозвратно{107}.

И все же благодаря пользовательскому контенту на других сайтах можно приблизительно представить хронологию основных событий /b/. Судя по сетевому словарю Urban Dictionary, в котором этот термин идет тегом к нескольким статьям о /b/ и «Форчане», к 2006 г. неисчисляемое существительное «Анонимус» уже было в ходу. Из тех же статей понятно, что к 2007 г. Anonymous породил «Кредо Анонимуса» (вариант: «Кодекс Анонимуса»), которое с тех пор претерпело ряд изменений, но первоначально открывалось по-своему ироничным заявлением «Мы – Анонимус, и мы не прощаем»{108}.

В то время персонификацией Анонимуса был «зеленый человек», аватар хорошо одетого мужчины, лицо которого скрывала надпись «Фото недоступно». Это было неслучайно – с самого начала Анонимус понимался как неформальный коллектив, вдохновляемый бесчисленными анонимными агентами, которых тролли называли хайвмайндом, коллективным разумом, «разумом улья» (the hivemind). на /b/ хайвмайнду часто приписывался (и по-прежнему приписывается) примитивный тип сознания – разумеется, не такой, что характерен для поведения роя, которое можно наблюдать в природе, но тролли принимают его как саму собой разумеющуюся часть своей коллективной тролльской идентичности. Когда первые аноны говорили о подвигах Анонимуса, они таким образом ссылались как на риторическую силу безликого коллектива, так и на его воздействие на поведение.

Поначалу использование «зеленого человека» ограничивалось общением на сайте. Тролли адресовались к Анонимусу (и отдельным анонам) на /b/, обращаясь друг к другу во время рейдов на другие сайты и в чатах (часто использовавшихся в качестве плацдарма для организованных атак), но редко размахивали этой визитной карточкой в кругу непосвященных. Однако по мере того, как субкультура троллей росла, аноны начали указывать авторство Анонимуса на открытых форумах, включая Urban Dictionary и «Ютьюб». И все же до середины 2007 г. известность Анонимуса и интерес к нему ограничивались главным образом анонами с /b/.

Но 27 июля этого же года на Fox News вышел ныне печально известный новостной сюжет «Репортаж об Анонимусе». «Они называют себя Анонимусом, – начал ведущий Джон Берд. – Они – хакеры на стероидах, относящиеся к Сети как к видеоигре в реале, захватывают сайты и вторгаются в аккаунты “Майспэйса”, разрушают жизни невинных людей… и, если вы даете им отпор, будьте начеку». Далее в сюжете журналист Фил Шуман называет Анонимуса «бандой хакеров» и «машиной ненависти Интернета», одержимой разрушением. «У меня было семь разных паролей, и они взломали их все», – утверждает один из интервьюируемых. «Я считаю, что они внутренние террористы», – настаивает другой, и его заявление сопровождается взятыми из фильмотеки кадрами взрывающегося автофургона{109}.

По словам Шумана, Анонимус столь же безжалостен, сколь неуловим. Женщине, семью которой терроризируют телефонными звонками, пришлось завести сторожевую собаку; молодого человека по имени Дэвид бросила подружка после того, как хакеры запостили фотографию гомосексуального характера на его стене в «Майспэйсе»; в полицию поступали сообщения о заминировании нескольких стадионов; хотя сами полицейские считали, что это был розыгрыш (явно несущественная для Шумана деталь). Затем показали бывшего члена Анонимуса, его лицо было скрыто, а голос изменен, вероятно, в целях безопасности. Его банда хакеров якобы угрожала изнасиловать и убить. В следующем кадре женщина, чью семью преследовал Анонимус (лица женщины не видно), плотно закрыв шторы на окнах, подводила мрачный итог сюжета, спрашивая: «Интересно, они [ФБР] предпримут что-нибудь, если кого-то из нас убьют? Наверное, да»{110}.

Фоксовский «Репортаж об Анонимусе» в тот же день выложили на «Ютьюбе»; к 2014 г. репортаж набрал почти 2,5 млн хитов и свыше 20 000 комментариев. Лучше всего суть этих комментариев передавал пост DancingJesus94: «Вау! Фокс накормил троллей до отвала, и самым лулзоносным способом из всех возможных! Что может сильнее потешить самолюбие анонов, чем клеймо опасных преступников, которые могут хакнуть ваш компьютер, просто закрыв глаза и загадав желание?»{111} Другими словами, Анонимус попал под нечаянный дождь славы.

Выражения «хакеры на стероидах», «банда хакеров» и «машина ненависти Интернета» немедленно вошли в лексикон троллей (рис. 2), как и изображение взрывающегося фургона, который окрестили «партивэном “Форчана”» и воспроизводили каждый раз, когда правоохранительные органы проявляли интерес к рейдам троллей (v&, произносится «вэнд», с тех пор стало сокращением для «арестован»).

После выхода сюжета на Fox «Форчан» получил колоссальный приток посетителей, а тролли обзавелись отличной брендинговой стратегией. Дуглас Томас описывает аналогичный феномен в своей работе о культуре хакеров, в частности хакеров «новой школы» начала 1990-х. Как объясняет Томас, «СМИ, как и общество… усвоили, что от хакеров надо ждать самого плохого, и в результате хакеры, как правило, в ответ предлагают этот образ, даже если их собственные деяния не больше чем безобидные розыгрыши»{112}. Представив Анонимус и входивших в него троллей как социальных девиантов, Fox News невольно снабдил троллей и готовым рецептом поведения, и стимулом для продолжения троллинга.

Хотя Fox News не создал Анонимус, выпуск новостей на Fox 11 предоставил Анонимусу национальную платформу, на которой тролли построили более крупные и гораздо более заметные структуры. То, что когда-то было андеграундным сайтом, известным только нескольким тысячам активных участников, стало узнаваемым брендом. Анонимус начали упоминать в репортажах мейнстримных СМИ только после выхода в эфир репортажа Fox 11.

Следующий толчок развитию Анонимус получил в январе 2008 г., когда Ник Дентон в блоге Gawker разместил оставляющее чувство неловкости видео с Томом Крузом, восхвалявшим Церковь сайентологии. Дентон отказался выполнить требование сайентологов убрать видео, которое назвал инфоповодом{113}.

В ответ на эту попытку цензуры, какой-то анон запостил на /b/ комментарий, в котором критиковал Церковь сайентологии и ее стремление удушить свободу слова. В глазах Анонимуса цензура была непростительным преступлением и требовала немедленного ответного удара{114}. Так начался проект «Чанология» (Форчан + сайентология), на сегодняшний день самый масштабный проект Анонимуса. По словам Габриэллы Коулмэн, в идеологическом и организационном смыслах это была почти абсолютная противоположность Церкви сайентологии – жестко иерархичной, истово серьезной, одержимой идеей защиты авторского права. Анонимус представал ликующе хаотичным, невероятно гибким и одержимым идеей открытой информации коллективом. Они были идеальными антиподами, пишет Коулмэн, и потому идеальными врагами{115}.

Хотя Анонимус был далеко не первой группой, выбравшей своей мишенью сайентологию{116}, он, безусловно, добился самого большого успеха. Спустя неделю после того, как Дентон опубликовал видео с Крузом, аноны выпустили ставшее культовым «Послание к сайентологии»{117}, а 10 февраля 2008 г. сотни протестующих по всей стране собрались перед местными центрами сайентологов. Чтобы сохранить анонимность, участники скрывали лица под пластиковыми масками Гая Фокса – отсылка к форчановскому персонажу, известному как Эпик Фейл Гай (Epic Fail Guy), – схематичному изображению человечка, символизирующему неудачу и разочарование (маска также была отсылкой к фильму 2005 г. «V – значит вендетта», главный герой которого носил маску Гая Фокса{118}. В 1605 г. Гай Фокс участвовал в неудачном заговоре, целью которого был взрыв британской палаты лордов, отсюда и «эпическая неудача»). Кадры с протестующими, особенно теми, кто был в масках Гая Фокса, заполнили новости. 12 февраля 2008 г., спустя два дня после первых протестов, появилась статья об Анонимусе в «Википедии»{119}.

По мере того как росла культурная роль Анонимуса и его корабля-носителя /b/-борды, реакция СМИ становилась все более истеричной. Это создавало новые возможности для лулзов, которые привлекали еще больше внимания СМИ, что стимулировало создание нового эпатажного контента, а значит, провоцировало еще более широкое освещение в прессе. Канал Fox News был передовым отрядом охотников за сенсациями, а Билл О’Рейли – главным в этом отряде. После того как один анон хакнул аккаунт губернатора Аляски Сары Пейлин на «Яху!», О’Рейли объявил «Форчан» «одним из этих подлых, гнусных, грязных сайтов»{120} и призвал ФБР принять решительные меры{121}.

Анонимус воспользовался этой возможностью, чтобы объявить открытую войну Fox News и Биллу О’Рейли в особенности. После взлома аккаунта Пейлин тролли совершили рейд на персональный сайт О’Рейли и выложили в Сети контактные данные его посетителей и самого О’Рейли{122}. Схожие тактики использовались как ответ на одну из передач Talking Points/Confronting Evil, в которой О’Рейли заявил, что «леворадикальный сайт, известный как “Форчан”, поставляет детскую порнографию интернет-педофилам»{123}.

Спустя год Анонимус предпринял новую попытку скомпрометировать сайт О’Рейли, получившую название «Операция “Биллу можно чизбургер”». В отличие от предыдущих рейдов, этот должен был «убить добротой». Мне повезло быть в онлайне в этот момент. «Постарайтесь не слать ему никакого порно, – писал анон-инициатор. – Таким образом, когда он будет бесноваться в эфире, ему нечем будет крыть, и все будут смотреть на него как на чокнутого, который бесится из-за котят». В следующие несколько часов Анонимус заспамил О’Рейли сотнями бессвязных панегириков, включая бесчисленные вариации популярного мема «[Имярек] классный чювак» типа «Билл классный чювак, построил нас пострунке и ничего не боицца». Аноны также слали картинки с кроликами, утятами и котиками, подписанные «Машина любви Интернета». В какой-то момент один анон опубликовал домашний адрес О’Рейли. Тут же ему стали присылать пиццы пеперони с ананасом, а один из анонов запостил фотографию О’Рейли с подписью «Что? Я не заказывал никакой пиццы! Да я и ананасы не люблю»{124}.

Короче говоря, реакция Fox на Анонимус, «Форчан» и троллей в целом помогла упрочить границы того, что в тот момент было локализованным явлением, но вскоре превратилось в полноценную субкультуру. Эти истории не только обогатили лексикон троллей, снабдив их новым материалом для мемов, но и помогли узаконить выработку обособленной, осознанной и весьма узнаваемой идентичности. Иными словами, тролли при непосредственном участии Fox News получили каркас, на котором можно было строить свой публичный образ. Тролли радостно разбили лагерь и благодаря все больше и больше распалявшимся СМИ получали питание – без перебоев и в огромных количествах. Анонимус крепчал, а СМИ метались между кормежкой и обличением своего уродливейшего детища.

Не отставать от других анонов

Однако СМИ были не единственным катализатором формирования субкультуры троллей. Технические возможности самого «Форчана» – то, что платформа предоставляла пользователям, – также сыграли важную роль. Поскольку на сервере не хватало места, чтобы архивировать весь контент, moot сделал «Форчан» эфемерным. Мало какие треды оставались на сайте дольше нескольких минут, а те, что добираются до главной страницы, обычно исчезают через час. Тем самым освобождается пространство для нового контента, который, по сути, выталкивает с сервера старый. Однако бывает так, что контент «залипает» – если достаточное количество юзеров подключится к какому-то конкретному контенту, либо через репост, либо через ремикс, этот контент войдет в лексикон субкультуры. Другими словами, станет мемом.

Тролли, особенно в раннем пространстве троллинга, считали само собой разумеющимся, что их культура состоит из мемов, и пересыпали практически любую беседу мемами. Часть из них представляла собой незамысловатые замены слов (например, «фапать» вместо «мастурбировать»), а часть была крайне сложно построена и требовала глубокого погружения в субкультуру. Мем SO cash («Так О**ЕННО») – прекрасный пример второго типа мемов, который помогает понять, как принятие мема, ремикс мема и даже простое упоминание мема раздвигают границы субкультуры троллинга.

Исходный пост, из которого был взят этот мем, появился на форчановской /b/-борде примерно в 2007 г. и представлял собой фотографию стереотипного италоамериканца (оранжевый загар из солярия, уложенные с помощью геля волосы, рубашка-поло с поднятым воротником). В одной руке он держал бутылку водки, другой обнимал блондинку с таким же искусственным загаром, которую легко можно было принять за участницу Jersey Shore[9]. Фотографию сопровождал неприкрыто сексистский, расистский и гомофобный текст:

Привет, гомики!

Я – Джон, и я ненавижу каждого из вас. Все вы жирные тупицы без личной жизни, которые сутками напролёт смотрят сраные картинки. Вы – самое плохое, что есть на свете. Скажите честно, вы хоть раз трахались? Я думаю, весело ржать над людьми из-за собственных комплексов, но вы вышли на новый уровень. Это даже хуже дрочки на фотки из «Фейсбука».

Не будь лохом. Просто покажи мне, на что ты способен. Я довольно крут. Я был капитаном футбольной команды и ведущим в баскетбольной команде. А каким спортом занимаешься ты, кроме дрочилова на хентай? А еще я учусь на отлично и трахаю свою горячую телку. (Она только что мне отсосала. Это было так О**ЕННО.) Вы все у*бки, убейте себя. Спасибо за внимание{125}.

На картинке: Я и моя сучка[10].

Пост быстро стал копипастой на /b/, что означает, что его постоянно копировали в новых тредах (все более выпячивая его сексизм, расизм и гомофобию, посыл текста явно нашел отклик у троллей – пункт, к которому я вернусь в главе 6). Кроме того, оригинальные текст и фотография претерпевали значительные изменения. Текст превращался в письмо Джона с извинениями, сердитый ответ Джона, признание Джона в том, что он гей, признание Дженны, подруги Джона, в убийстве, письмо Джека, который «любит каждого из вас», и т. д. Один из анонов даже создал версию с фотографией двух фрикаделек – явная отсылка к стереотипным представлениям об италоамериканцах из оригинального поста:

Эй, фрикадельки, меня зовут Хуан, и ненависть друг только о тебе. Вы жира, замедленный нигрилы не-натюрморты, что тратит каждый момент его день, что часы глупые снимки задницу. Вы все так плохо в мире. Честный, кто-нибудь из вас, вы никогда не получали котенка? Я имею в виду, я предполагаю, это отвлечение с, что людей из-за его собственной ненадежности, но все принять совершенно новый уровень. Это даже хуже, чем перемещение тянуть погашенного в кино в «Фейсбуке». Я не есть иностранец. Забивать голы с лучшей выстрела. Я довольно много идеально. Это был капитан стартера и футбольной команды, на мой оборудования баскетбол. Какие виды спорта вы играете, кроме «он поднял с кошкой потушен людей» Японский обращается голый? Также с собой «,прямой кишки: я и имеет горячую невеста Я забастовку (она заканчивает дует мне; экскремент было настолько эффективным). Вы все фрикадельки, которые должны, как только будут убиты. Благодаря слушать. Пикча была связана; Это моя и моя собака{126}.

Для людей со стороны изображение двух фрикаделек в сочетании с приведенным выше текстом (несмотря на машинный перевод, по-прежнему сексистским, по-прежнему расистским и по-прежнему гомофобным) было бы бессмысленным, если не вовсе находящимся за пределом понимания… Для анонов же слова «Эй, фрикадельки» становились одной из бесчисленных в мире троллей лакмусовых бумажек. Способность распознать исходный мем свидетельствовала, что анон «в теме», не отстает от других анонов.

Более того, становясь частью коллективного опыта троллей, мемы вроде «Так О**ЕННО» напрямую подключались к вырабатывающемуся у троллей чувству коллективной идентичности. В действительности тролли могли быть индивидами, но как члены Анонимуса они включались в бурно растущий и непрерывно развивающийся онлайновый коллектив. Под флагом Анонимуса индивидуальные cogito («я мыслю, следовательно, существую») заменялись cogitamus («мы мыслим, мы существуем»){127}. Это утверждение одновременно устанавливало нормативное ядро группы и возводило леса, с которых можно было крепить дополнительный субкультурный материал.

Больше 9000 чего?

«Больше 9000 пенисов», особенно эпатажный мем-матрешка (т. е. мем, возникший из уже существующего мема, который, в свою очередь, восходит к еще более старому мему), представляет еще один поразительный пример миросозидающей силы мемов в мире троллей. Этот пример не только иллюстрирует, как создавались эти миры, «Больше 9000 пенисов» высвечивает, какие типы миров склонны были создавать тролли – и демонстрирует, как повлияло на этот процесс вмешательство СМИ.

История мема «Больше 9000 пенисов» восходит к Педобиру, одному из самых долговечных образов /b/. Его прообразом стал японский «мишка безопасности» – символ аниме, не рекомендуемых для просмотра детьми. Педобир – фигура гораздо более двусмысленная. Иногда пускающий слюни, иногда потеющий, иногда в сомбреро или с надписью «ХОЧУ ХОЧУ», Педобир всегда за чем-то гонится (рис. 3). И только если знать, за чем, а точнее, за кем он гонится, его имя получает новое значение. «Педо» – сокращение от «педофил», и Педобир таким образом становится неофициальным талисманом детской порнографии – комбинируя таким образом фундаментальный символ детства с худшим кошмаром детства{128}.

Это не значит, что использование образа Педобира является бесспорным свидетельством интереса к детскому порно или поддержки эксплуатации детей. Чаще всего этот образ используется с издевкой, в качестве намека на явное пристрастие другого анона к юным мальчикам или девочкам либо в связи с каким-нибудь мемом по мотивам реалити-шоу «Поймать хищника» на канале NBC, в котором педофилов ловили «на живца» под руководством Криса Хэнсена.

Тем не менее иногда фигурка Педобира действительно сопровождает детское порно, и иногда это и впрямь говорит о снисходительном, если не об одобрительном отношении к изображениям детей с сексуальным оттенком. Однако это трудно неопровержимо доказать, поскольку детское порно часто используется как наживка для других троллей; это одна из немногих тем, способных шокировать и выбить из колеи даже самого закаленного анона. Несмотря на то что за публикацию детского порно на «Форчане» пожизненно банят по IP-адресу, шутки на тему размещения детского порно или, что бывает гораздо чаще, угроз запостить детское порно стали сами по себе форчановским мемом.

Второй компонент мема «Больше 9000 пенисов» – «больше 9000», бессмысленная числовая величина, взятая из популярной подростковой манги Dragon Ball Z. Выпущенная в Японии в 1989 г. манга шла на американском телевидении в 1996 г. и стала культовой для целого поколения любителей аниме и геймеров. В одном из эпизодов герои Вегета и Наппа готовятся к сражению со злодеем Гоку и используют скаутер – прибор, измеряющий силу противника. Наппа спрашивает у Вегеты, что скаутер сказал про уровень силы, Вегета рычит в ответ «больше 9000» и ломает скаутер{129}.

Кто-то запостил этот отрывок на /b/, и то ли из-за ностальгии, то ли потому, что в перевод вкралась ошибка (в оригинале «больше 8000»), завязался бесконечный тред. В какой-то момент moot поставил фильтр, автоматически заменявший все цифры 7 на «больше 9000», а Анонимус принял «больше 9000» как ответ по умолчанию на любой вопрос, подразумевавший цифровые величины.

«Пенисы», третий и последний компонент мема, возник в сентябре 2008 г., когда какой-то анон решил троллить «Шоу Опры Уинфри», выступив под видом педофила на форуме передачи. Опре, которая всю предыдущую неделю посвятила лоббированию закона, призванного жестоко наказывать за сексуальные посягательства в Сети, сообщили о постере, и она решила рассказать о нем своей аудитории. «Позвольте мне зачитать вам кое-что из того, что написал на нашем форуме, – начала она похоронным голосом, – некто, утверждающий, что он является членом известной сети педофилов. Он сказал, что он не прощает. Он не забывает. В его группе больше 9000 пенисов, и все они… насилуют… детей»{130}.

Не прошло и часа как второй анон загрузил в Сеть предупреждение Опры, в котором, о чем она и не подозревала, цитировалось «Кредо Анонимуса», и пустив к нему фоном музыкальный клип, где фигурировали Педобир, сама Опра, персонажи из Dragon Ball Z и Крис Хэнсен{131}. Для сообщества троллей это был вин по всем фронтам. В 2008 г. статья об Опре Уинфри в Encyclopedia Dramatica, содержавшая соответствующие видео и транскрипт форума, была дополнена фотографией Опры, сидящей рядом с мужчиной, чью голову заменял прифотошопленный тролльфейс. Но это был не просто мужчина. Снимок представлял собой скриншот, сделанный в майском выпуске «Шоу Опры Уинфри»{132} и в гостях у Опры был не кто иной, как знаменитый Том Круз, чей ролик с рекламой сайентологии просочился в Сеть и стал катализатором проекта «Чанология» всего четыре месяца назад (рис. 4). Фотошоп украшала фраза «Успешный тролль такой успешный», построенная по популярной мемоформуле «[прилагательное] [существительное] такое [прилагательное]»{133}.

Но почему? Что такого успешного было в «Больше 9000 пенисов»? Прежде всего важно учитывать его трансгрессивную привлекательность. Неслучайно тролли выбрали мишенью форум «Шоу Опры Уинфри», и неслучайно получившиеся лулзы не утихали долгое время после того, как закончился рейд. Тролли не стали бы стараться или не старались бы так, если бы затронутая тема не была животрепещущей для многих людей. Эксплуатация детей, и особенно сексуальная эксплуатация, является одним из немногочисленных табу, не затронутых политической позицией. Поэтому педофилия (либо угрозы обвинения в ней, ссылки на нее) и на «Форчане», и за его пределами – один из часто используемых инструментов в арсенале троллей. Их любимая «шутка» добралась до самого «Шоу Опры Уинфри», и это невероятно веселило участвовавших троллей.

Еще больше их радовало, что «Больше 9000 пенисов» стало троянским конем их субкультуры. Произнеся «больше 9000 пенисов», даже просто произнеся «больше 9000», Опра обозначила территорию троллей. Любой, кто имел хотя бы отдаленное отношение к «Форчану» (или онлайн-культуре в целом), немедленно понял, что имеет место троллинг и, что еще лучше, Опра стала пешкой в игре троллей. Это, в свою очередь, повышало сетевую узнаваемость троллей, добавляя еще больше дурной славы и так уже скандально известному (хотя и призрачному) коллективу и служа катализатором для создания новых мемов.

Троллинг как/и детурнеман

История с «Больше 9000 пенисов» не только показывает связь между созданием мемов и вмешательством мейнстримных СМИ, но и демонстрирует, с какой легкостью тролли используют такой прием, как детурнеман[11] – процесс, посредством которого принятое значение какого-то утверждения или артефакта оборачивается против него самого. Термин «детурнеман» самым тесным образом связан с Ситуационистским интернационалом и Леттристским интернационалом, радикальными марксистскими группами, возникшими в 1950-х, которые толковали его как «обращение образов капиталистической системы и ее медиакультуры против нее самой». Выдающийся культуролог, ситуационист Ги Дебор и леттрист Жиль Вольман выдвинули теорию двух основных типов детурнемана. Незначительный детурнеман достигается, когда ценностно-нейтральные, незначимые артефакты (культурные формы) помещают в один ряд, таким образом реконфигурируя значение каждого, в то время как дезориентирующий или обманный детурнеман исподтишка перегруппирует уже значимые артефакты. Оба типа детурнемана бросают вызов господствующим идеалам посредством креативного и зачастую абсурдистского их присвоения{134}.

Хотя ситуационисты и леттристы были открыто политизированы, поступки троллей часто приводили к аналогичным результатам, пусть и непреднамеренно. В частности, усваивая стратегии СМИ исключительно для лулзов (например, разозлить Билла О’Рейли, действуя как Билл О’Рейли), тролли «усиливали реальное значение исходного элемента» (выражение специалиста по Дебору Ансельма Яппе){135} и таким образом позволяли какому-то заявлению или артефакту выступить в роли собственного обвинителя. Действуя так, тролли привлекают внимание к разительному сходству – о чем я пишу далее – между предположительно аберрантным поведением троллей и поведением, узаконенным мейнстримными изданиями.

Во-первых, тролли и СМИ в равной степени заинтересованы в зрелище – в том, что социолог Дуглас Келлнер описывает как процесс, посредством которого бизнес и развлечение сливаются{136}. «Больше 9000 пенисов» – хрестоматийный пример такого совпадения интересов. Опра Уинфри зачитывала вслух послания самопровозглашенного педофила, подписанные такими юзернеймами, как lordxenu (прямая отсылка к сайентологии), josefritzel (имя австрийца, который много лет держал в подвале и насиловал свою дочь и недавно был приговорен к пожизненному заключению) и harpobear (намек на принадлежащую Опре студию){137}. Таким образом она выставляла неведомого постера представителем всех педофилов (которые, как она недвусмысленно дала понять, охотились на детей ее зрителей), добиваясь зрелища с тем же упорством, что и тролль. И тот и другая искали аудиторию, «просмотры», а что может быть лучше для накручивания просмотров, чем контент, который наверняка затронет аудиторию, возбудит любопытство?

Второе бросающееся в глаза сходство между троллями и СМИ – их тяга к успеху. «Больше 9000 пенисов» и в этом отношении – хрестоматийный пример. Для троллей «Больше 9000 пенисов» были успехом, потому что тролли использовали и эксплуатировали особенно чувствительный культурный троп, генерируя массу лулзов. Но не только они добились успеха в этой истории – успех их рейда основывался на успехе продюсеров ток-шоу. Задачи несколько разнились, поскольку «Шоу Опры Уинфри» окучивало напуганную, но доброжелательную аудиторию, тогда как тролли окучивали просто напуганную аудиторию. Но средства достижения цели были фактически идентичными. И тролли, и съемочная группа Опры играли на чувствах аудитории, используя эмоционально заряженный язык и мастерски обыгрывая широкий интерес к теме.

Наконец, и этот пункт вытекает из предыдущего, обе стороны мотивированы выгодой, или профитом. Разумеется, то, что у троллей считается профитом, отличается от того, что считают выгодным телепродюсеры. Опра получила от «Больше 9000 пенисов» прибыль в традиционном понимании. Она обеспечила себе рейтинги, а следовательно, поступления от рекламы, часть из которых в конечном счете пошла ей в карман. Тролли-участники, может, и не получали от своих подвигов выгоды в денежном измерении, но определенно накапливали свою собственную валюту. Эта аналогия прекрасно осознается троллями – они не только прямо описывают свою погоню за лулзами как «серьезный бизнес», но часто обсуждают возможности троллинга, пересылая возможные пошаговые инструкции, в конце которых стоит набранное капслоком императивное «ПРОФИТ!!!». Это отсылка к эпизоду второго сезона «Южного парка»: аналогично оформленный бизнес-план рассылала шайка коварных гномов, страстно желавших украсть кальсоны Эрика Картмана (и такой же алгоритм использовался с копипастой про дженкем, о которой я писала во введении){138}.

С учетом такого сходства, соблазнительно заключить, что медиакорпорации – это огромные механизмы троллинга, а отдельные медиаперсоны как минимум сами те еще тролли. Однако это было бы натяжкой, да и речь о другом. Речь о том, что в то время как эксплуатирующее поведение троллей объявляется извращением, столь же эксплуатирующее поведение журналистов воспринимается как само собой разумеющееся для капитализма. Порицая одних и выдавая карт-бланш другим, мы не просто затушевываем культурные условия, порождающие троллинг. Такая ситуация почти гарантирует, что самое сомнительное поведение будет воспроизводиться – и не только в самых темных уголках Интернета, но под фальшивым флагом морального превосходства, о чем речь пойдет в следующей главе.

5. Лулзы на трагедии: фейсбучные тролли, памятные страницы и медиабизнес на катастрофах

В главе 4 я утверждала, что существует симбиотическая и в конечном счете гомологическая связь между ранним Анонимусом и Fox News. В этой главе я рассмотрю поведенческое и риторическое сходство между троллингом на мемориальных страницах «Фейсбука» и сенсационным освещением бедствий в СМИ. Помимо истории развития RIP-троллинга – публикации оскорбительных комментариев и изображений на страницах, посвященных умершим и созданным в память о них, – в главе анализируется напряженная и по сути паразитическая связь между RIP-троллями и самим «Фейсбуком».