Повседневная логика счастья

— Брось. По — никудышный писака, а «Тамерлан» — его худшая книга. Закос под лорда Байрона, притом скучный. Я еще понимаю, если бы у тебя украли какое-нибудь приличное первоиздание. Так что радуйся, что тебя избавили от мусора. Терпеть не могу всех этих собирателей, которые сходят с ума по бумажному хламу. Мысли — вот что важно, друг. И слова, — проговорил Дэниел Пэриш.

— Сэр, вы болван, — сказал Эй Джей и осушил кружку.

Расследование длилось месяц, что по меркам острова Элис тянуло на целый год. Ламбиазе и его команда не обнаружили на месте преступления никаких вещественных доказательств. Вор не только выбросил пустую бутылку и отчистил стену от остатков виндалу, но заодно стер и отпечатки пальцев. Следователи допросили всех, кто сотрудничал с Эй Джеем, и его немногих друзей и родственников. Беседы эти не дали никаких зацепок. Ни один книготорговец, ни один аукционный дом не сообщал о появлении на рынке ранее неизвестного экземпляра «Тамерлана». (Впрочем, аукционисты в подобных случаях предпочитают помалкивать.) Преступление перешло в разряд нераскрытых. Эй Джей лишился книги и подозревал, что больше никогда ее не увидит.

Надобность в стеклянном боксе отпала, и Эй Джей не знал, что с ним делать: редких книг у него больше не было. С другой стороны, бокс представлял ценность сам по себе — он обошелся ему почти в пятьсот долларов. В глубине души Эй Джей еще надеялся, что когда-нибудь поместит в бокс что-нибудь получше утраченного раритета. Кстати, когда он его покупал, ему сказали, что в нем можно хранить сигары.

Перспектива ухода на заслуженный отдых на горизонте больше не маячила, и Эй Джей продолжал читать пробные экземпляры, отвечать на электронные письма и телефонные звонки и даже сочинил пару-тройку рекламных листовок. По вечерам, закрыв магазин, он начал выходить на пробежки. С оздоровительным бегом связано множество неудобств, и чуть ли не самое из них большое заключается в том, что некуда деть ключи от дома. В конечном итоге Эй Джей решил оставлять входную дверь незапертой, рассудив, что красть у него больше нечего.

Брет Гарт. Счастье Ревущего Стана (1868)

Чересчур слезливая история о золотоискателях, которые усыновили краснокожего мальчика и нарекли его Счастьем. Впервые я прочитал ее в Принстоне, готовясь к семинару по литературе американского Запада, и она меня нисколько не впечатлила. В рецензии (датированной 14 ноября 1992 года) я писал, что единственным достоинством рассказа являются колоритные имена персонажей: Коротыш, Кентукки, Чабан и прочие. Пару лет назад я зачем-то перечитал «Счастье Ревущего Стана» и рыдал так, что моя книжка в дешевом издании «Довера» совершенно раскисла. Сдается, с годами я становлюсь сентиментальным. Моя запоздалая реакция подтверждает теорию о том, что каждую книгу следует читать в определенный период жизни. Помни, Майя: то, что волнует нас в двадцать, не обязательно тронет в сорок, и наоборот. Это относится не только к литературе, но и к жизни.

Э. Дж. Ф.

Внарушение всех статистических закономерностей в первые недели после ограбления дела книжного магазина «Остров» медленно, но неуклонно шли в гору. Эй Джей объяснял этот успех фактором, мало известным экономистам и именуемым простым человеческим любопытством.

Добропорядочный обыватель (ДО), подходя к кассе магазина, как бы невзначай спрашивал:

— Ничего не слышно о «Тамерлане»? (Что в переводе означало: «Не возражаете, если я воспользуюсь вашими неприятностями для собственного развлечения?»)

— Пока ничего, — отвечал Эй Джей. (В переводе: «Жизнь все так же беспросветна».)

ДО:

— Рано или поздно найдется, я уверен. («Лично я в этой истории не пострадал, поэтому мне ничего не стоит смотреть на вещи с оптимизмом».) Есть у вас что-нибудь новенькое почитать?

Эй Джей:

— Да, есть интересные новинки. («Бери любую книгу с полки, не ошибешься. Ты тут месяцами, если не годами, не появлялся».)

ДО:

— В «Нью-Йорк таймс Бук-ревью» писали про одну книжку… Вроде как в такой красной обложке…

Эй Джей:

— Да-да, припоминаю. («Ничего себе описание. А что насчет автора, названия, сюжета? Может, она и правда в красной обложке, а в „Нью-Йорк таймс Бук-ревью“ и правда есть на нее рецензия, только мне это мало поможет».) Что еще вы знаете об этой книге? («Ну давай, хоть намекни».)

Эй Джей отводил ДО к стеллажу с новинками в полной уверенности, тот (или та) покинет магазин, унося с собой добротную книгу в твердом переплете.

Как ни странно, смерть Ник произвела на его бизнес прямо противоположный эффект. Эй Джей открывал и закрывал «Остров» с хладнокровной пунктуальностью эсэсовца, но продажи на протяжении последовавшего квартала упали так, как не падали за всю историю существования «Книжного острова». Земляки сочувствовали Эй Джею, но, пожалуй, сочувствовали слишком глубоко. Ник была местной, своей. Их не могло не растрогать, что выпускница Принстона (и, шутка ли, с отличием окончившая среднюю школу на Элисе) вернулась со своим на вид серьезным мужем в родные места, чтобы открыть здесь книжный магазин. Приятно наблюдать, как молодежь возвращается домой, — это вносит в жизнь разнообразие. Когда Ник умерла, выяснилось, что кроме скорби по ней у жителей Элиса нет с Эй Джеем ничего общего. Считали они, что в случившемся виноват он? Кое-кто — да, считал. Почему он сам не повез домой того писателя? Они утешали друг друга и шепотом повторяли, что муж покойной всегда был немного странным — нет, при чем тут расизм? — чужаком; вы же не будете отрицать, что он не из наших (Эй Джей родился в Нью-Джерси)? Мимо магазина они проходили с тяжелым вздохом, как мимо кладбища.

Снимая с их карточек деньги, Эй Джей размышлял о том, что кража считается в обществе допустимой потерей, тогда как смерть отпугивает окружающих. К декабрю продажи снизились до обычного уровня. Интерес к ограблению иссяк.

* * *

В пятницу вечером, за две недели до Рождества, Эй Джей выпроваживал из магазина последних посетителей. У полки с детективами топтался мужчина в пуховике, не решаясь разориться на свежего Алекса Кросса.

— Двадцать шесть долларов… Что-то дороговато. Наверно, через интернет можно купить дешевле?

Эй Джей ответил, что не в курсе, и попросил мужчину поторопиться.

— Если вы хотите выдержать конкуренцию, вам надо снизить цены, — заявил тот.

— Снизить цены? Снизить. Цены. Как-то не приходило в голову, — вежливо отозвался Эй Джей.

— Хамите, молодой человек?

— Что вы, я вам благодарен. На ближайшем собрании акционеров «Острова» я непременно озвучу ваше инновационное предложение. Разумеется, мы должны думать о конкурентоспособности. Строго между нами, в начале двухтысячных мы не придавали этому вопросу большого значения. Я всегда считал это ошибкой, но совет директоров решил, что соревноваться между собой должны спортсмены на Олимпиаде, или первоклассники на скорость чтения, или производители зерновых. Но сегодня я буду рад сообщить им, что «Книжный остров» снова включается в конкурентную борьбу. Кстати, магазин закрыт. — И Эй Джей указал посетителю на дверь.

Не успел тот с ворчанием удалиться, как на пороге нарисовалась старушенция. Это была постоянная покупательница, и Эй Джей постарался скрыть свою досаду на ее поздний визит.

— О, миссис Камбербэтч, — воскликнул он. — К сожалению, мы уже закрываемся.

— Мистер Фикри, не смотрите на меня как Омар Шариф на Фатен Хамаму. Я очень на вас сердита.

Миссис Камбербэтч протиснулась мимо Эй Джея в торговый зал и бросила на прилавок толстую книгу в мягком переплете.

— Вот книга, которую вы мне вчера посоветовали. Ничего хуже я за свои восемьдесят два года не читала. Так что будьте добры, верните мне деньги.

Эй Джей перевел взгляд с книги на старушку.

— Что именно вам не понравилось?

— Много чего, мистер Фикри. Начать с того, что рассказчиком выступает Смерть! Мне восемьдесят два года, и мне было крайне неприятно читать пятьсот пятьдесят две страницы, написанные от лица Смерти. С вашей стороны рекомендовать мне такую книгу было в высшей степени бестактно.

Эй Джей извинился, хотя не чувствовал за собой никакой вины. Что за народ эти покупатели? Хотят покупать книги с гарантией, что она им понравится. Эй Джей начал оформлять возврат. Корешок мягкого переплета растрескался — больше он никому эту книгу не продаст.

— Миссис Камбербэтч, — не сдержался Эй Джей. — Судя по всему, вы все же читали эту книгу, и на первых страницах не остановились.

— Еще бы я ее не читала! — вспыхнула старушка. — Да я всю ночь не могла от нее оторваться, до того она меня разозлила. А мне, на данном этапе жизни, бессонные ночи ни к чему. Я уж не говорю о том, что пролила над этим романом реки слез! Надеюсь, мистер Фикри, в следующий раз, помогая мне выбрать книгу, вы учтете мои замечания.

— Разумеется, — сказал Эй Джей. — Примите мои извинения, миссис Камбербэтч. Но большинству наших покупателей «Книжный вор» понравился.

Закрыв магазин, Эй Джей поднялся к себе и переоделся в спортивный костюм. Он вышел на улицу через парадную дверь, по обыкновению оставив ее незапертой.

Эй Джей бегал кроссы в составе школьной команды и позже, в Принстоне. Он выбрал эту спортивную дисциплину главным образом потому, что все остальные привлекали его еще меньше, поскольку отрывали от чтения книг. В те годы ему казалось, что бегать по пересеченной местности может любой дурак. Школьный учитель физкультуры поэтически называл его надежным середняком, подразумевая, что в любой группе он финиширует с результатом чуть выше среднего. Возобновив пробежки после длительного перерыва, Эй Джей вынужден был признать свои былые успехи выдающимся достижением. Теперь ему редко удавалось пробежать больше трех километров без остановки, а с передышками — больше восьми. При этом у него ныли спина, ноги и все тело. Впрочем, как раз это было скорее плюсом. Раньше он любил размышлять на бегу, а теперь боль не давала ему сосредоточиться на этом бессмысленном занятии.

Под конец пробежки повалил снег. Чтобы не наследить в доме, Эй Джей решил снять кроссовки прямо на крыльце. Он слегка прислонился к парадной двери, и та распахнулась настежь. Он помнил, что не запирал дверь на ключ, но все-таки ее захлопнул. Эй Джей щелкнул выключателем. Все как будто было на месте. Кассовый аппарат, похоже, не трогали. Наверное, дверь открыло сквозняком. Эй Джей выключил свет и двинулся к лестнице, но тут услышал пронзительный крик, резкий, похожий на птичий. Крик повторился еще раз, и гораздо громче.

Эй Джей снова включил свет, вернулся к двери и принялся ряд за рядом обходить стеллажи. Вот и последний отдел — обделенная вниманием детская и юношеская литература. На полу с раскрытой на коленях книжкой «Там, где живут чудовища» (одной из немногих иллюстрированных сказок, удостоенных чести оказаться на полке «Острова») сидел ребенок. Довольно большой ребенок, подумал Эй Джей, явно не младенец. Определить возраст ребенка точнее он не мог, потому что никогда не имел дела с детьми. В семье он рос младшим, а своих детей они с Ник так и не завели. Ребенок — девочка — была одета в розовую лыжную курточку. На голове — копна тугих светло-каштановых кудряшек, глаза васильково-синие, а кожа на пару тонов светлее, чем у Эй Джея. Симпатичное создание.

— Ты кто такая? — спросил Эй Джей.

Без всякой видимой причины та перестала плакать и расплылась в улыбке.

— Майя, — ответила она.

С этим справились, подумал Эй Джей.

— Сколько тебе лет?

Майя показала два пальчика.

— Два года?

Она улыбнулась и потянула к нему руки.

— Где твоя мама?

Майя снова заплакала. Иных вариантов не просматривалось, и Эй Джей взял ее на руки. Девочка весила не меньше коробки с двумя дюжинами толстых книг в твердом переплете — нешуточная нагрузка на спину. Малышка обняла Эй Джея за шею, и он ощутил довольно приятный запах, что-то вроде талька и детского масла — ребенок явно не страдал от заброшенности и дурного обращения. Майя не дичилась, была хорошо одета и ждала — точнее говоря, настоятельно требовала, — внимания и ласки. Эй Джей не сомневался, что с минуты на минуту за ней придут родители и все объяснится. Скажем, у папы заглохла машина. Или у мамы внезапно схватило живот. Но с политикой открытых дверей придется покончить. После того, что с ним произошло, Эй Джей совершенно упустил из виду, что незваные гости способны не только что-то украсть, но и кое-что подбросить.

Майя обняла его крепче, и, глядя через ее плечо, Эй Джей заметил на полу кукольного Элмо. На мохнатой красной груди игрушечного монстра белела приколотая булавкой записка. Опустив девочку на пол, он нагнулся за игрушкой. Ему никогда не нравился этот убогий персонаж.

— Элмо! — сказала Майя.

— Ну да, Элмо, — кивнул Эй Джей. Он отколол записку и протянул игрушку девочке. В записке говорилось:

Владельцу этого магазина

Это Майя. Ей двадцать пять месяцев. Она ОЧЕНЬ УМНАЯ, и для своего возраста удивительно хорошо говорит. У нее славный и добрый характер. Мне хочется, чтобы она полюбила книги, чтобы росла среди книг, окруженная людьми, для которых подобные вещи имеют значение. Я очень люблю ее, но больше не могу о ней заботиться. В жизни отца для нее нет места, а у меня нет семьи, которая могла бы мне помочь. Я в безвыходном положении.

Искренне ваша,

Мать Майи.

Черт, подумал Эй Джей.

Майя опять заплакала.

Он взял ее на руки. Похоже, ей пора было сменить подгузник, чего Эй Джей никогда в жизни не делал, хотя с упаковочной бумагой управлялся неплохо. Когда была жива Ник, на Рождество покупателям «Острова» предлагали бесплатную подарочную упаковку. Эй Джей предположил, что смена подгузника потребует тех же навыков, что упаковка книг. Рядом с девочкой стояла сумка, и он понадеялся, что ее оставили здесь как раз на этот случай. К счастью, его надежды оправдались. Он прямо на полу переодел Майю, стараясь не пачкать ковер и поменьше глазеть на ее интимные места. Процедура заняла минут двадцать. Как выяснилось, живые дети отличаются от книг большей подвижностью и меньшей правильностью геометрической формы. Майя наблюдала за ним, склонив голову набок, надув губы и сморщив нос.

— Прости, Майя. Я понимаю, это тебе не морской круиз, и полностью с тобой согласен. Чем раньше ты перестанешь делать это в штаны, тем меньше нам придется этим заниматься, — проговорил Эй Джей.

— Прости, — отозвалась Майя.

Эй Джей почувствовал себя сволочью.

— Нет, это ты прости. Я в этом совершенно не разбираюсь. Я засранец.

— Засранец! — повторила девочка и захихикала.

Эй Джей обул кроссовки, подхватил девочку, сумку и записку и направился в полицейский участок.

Дежурил в этот вечер конечно же начальник полиции Ламбиазе. Судя по всему, ему на роду было написано присутствовать при самых важных в жизни Эй Джея событиях.

— Кто-то оставил ее в магазине, — шепотом, чтобы не разбудить уснувшую у него на руках девочку, сказал Эй Джей.

Ламбиазе ел пончик. Смущенный тем, что его застали в подобный момент — кому приятно служить иллюстрацией к пошлому стереотипу? — он быстро дожевал кусок и произнес не официальным, а вполне человеческим голосом:

— Ух ты, вы здорово смотритесь.

— Это не мой ребенок, — все так же шепотом сообщил Эй Джей.

— А чей же?

— Кого-то из покупателей, наверное, — сказал Эй Джей, выуживая из кармана записку и передавая ее Ламбиазе.

— Ничего себе! — воскликнул тот. — Мать подбросила ее вам.

В этот момент Майя открыла глаза и с улыбкой уставилась на Ламбиазе.

— Прелесть какая, а? — Он наклонился к девочке, и та схватила его за усы. — Это кто дергает дядю за усы? — тоненьким голоском просюсюкал Ламбиазе. — Кто хочет украсть у дяди усы?

— Начальник полиции Ламбиазе, по-моему, вы недостаточно серьезно подходите к этому делу.

Ламбиазе кашлянул и выпрямился.

— Ладно. Что мы имеем? Сейчас пятница, девять вечера. Я подам запрос в Управление по делам семьи, но с учетом снегопада, выходных и расписания паромов сомневаюсь, что кто-нибудь доберется сюда раньше понедельника. Попробуем вычислить мать или отца. Вдруг эту начинающую воровку кто-то ищет.

— Майя, — произнесла Майя.

— Тебя зовут Майя? — опять засюсюкал Ламбиазе. — Чудесное имя. — Ламбиазе снова откашлялся. — Кто-то должен побыть с ней в выходные. Мы с ребятами можем по очереди за ней присмотреть. Или…

— Не стоит, — сказал Эй Джей. — Все-таки полицейский участок не самое подходящее место для ребенка.

— Вы что-нибудь знаете об уходе за детьми? — спросил полицейский.

— Это же только на выходные. Разберусь. Позвоню свояченице. А если она чего-то не знает, спрошу у Гугла.

— У Гугла, — повторила девочка.

— «Гугл»! Трудное слово! — удивился Ламбиазе. — Хорошо, зайду к вам в понедельник. Странная штука жизнь, верно? Один крадет у вас книгу, другой оставляет вам ребенка.

— Да уж, — кивнул Эй Джей.

По дороге домой Майя непрерывно рыдала, меняя тональность от воя новогодней дудки до рева пожарной сирены. Эй Джей сообразил, что девочка проголодалась, но вопрос, чем кормить двадцатипятимесячного ребенка, поставил его в тупик. Он оттянул Майе губу, чтобы посмотреть, есть ли у нее зубы. Зубы были, и она попыталась ими воспользоваться, чтобы укусить его за палец. Набрав в Гугле: «Чем кормят ребенка двадцати пяти месяцев?» — он выяснил, что дети в этом возрасте обычно едят то же, что родители. Откуда было Гуглу знать, какой дрянью питался Эй Джей. Холодильник у него был забит готовой быстрозамороженной едой, по большей части перченой. В поисках помощи он позвонил свояченице.

— Исмей, прости, что беспокою, — произнес он в трубку. — Ты, случайно, не знаешь, чем кормят двадцатипятимесячных детей?

— Зачем тебе? — сдавленным голосом спросила она.

Эй Джей объяснил, что ему в магазин подбросили ребенка, и Исмей, немного помедлив, обещала приехать.

— Уверена? — спросил ее Эй Джей. Исмей была на седьмом месяце беременности, и ему не очень хотелось ее тревожить.